Эхо зимнего сада Глава 2

Начало здесь http://proza.ru/2025/06/25/1725

Да, баронесса Элизабет обречена была теперь увядать в одиночестве – не только без мужского внимания, но и без мужской сыновней поддержки. Зато фамильная честь оказалась спасённой… Правда ненадолго – как раз до того времени, когда подросла дочь баронессы – Клара. Она была младшим ребёнком в семье, но повзрослев, совсем не хотела жить по правилам высшего света, давно не носила корсеты, не выносила балов и всем своим видом демонстрировала окружающим свою независимость. Хотя, по сути, являлась всего лишь наивным ребёнком, оранжерейной розой, которую мог сорвать и растоптать любой. 

А пока младшая дочь баронессы тайком брала уроки игры на виолончели в деревенской церкви и часто уходила в лес с альбомом и карандашами, где вела тайные беседы с пастухами. И вот однажды… О, ужас!...И вовсе пропала в тумане… Вернулась лишь через год — хрупкая, как сон, с глазами цвета осеннего неба. С тех пор каждый вечер она играла на виолончели, и звуки её музыки стекали по каменным сводам, как слёзы. После своего таинственного исчезновения дочь Элизабет словно изменилась. Она больше не смеялась звонко, как прежде, и её взгляд — задумчивый, пронзительный — часто блуждал вдоль окон, будто искал нечто невидимое. Музыка стала её голосом: звуки виолончели рассказывали о снах, страхах и свободе, которой так жаждало её сердце. Она, будучи в каменной клетке фамильных стен, никогда не рассказывала, где была. Только по вечерам, когда её пальцы касались струн, в замке оживало чувственное эхо.

Поговаривали, что Клара провела всё время своего отсутствия с любовником. И тому наблюдались многие приметы. Но кто он был и кем являлся до поры до времени выяснить никому не удавалось. Когда её связь разоблачили, Клару заперли под предлогом «лечения нервов». Впрочем, её болезнь во многом не была совсем надуманной. Девушка не сопротивлялась – лишь ждала. Год спустя она снова исчезла и вернулась с маленьким медальоном, в котором была нарисована миниатюра — мужчина в профиль с задумчивыми глазами.

И вот тогда-то в семействе фон Штауффенбергов и разразился новый скандал. Многочисленные высокопоставленные родственники вновь явились в фамильный особняк. А на семейном совете приняли решение обратиться за помощью к старшему брату Адольфу, что вот уже много лет числился в дипломатической миссии за границей. Официально именно он являлся опекуном Клары после смерти их общего отца, потому просто обязан был принять в её судьбе живейшее участие. Все члены знатной фамилии сошлись на одном: следует писать Адольфу и просить его вернуться на родину, дабы он смог повлиять на заблудшую сестру, сохранив тем самым честь благородного семейства.

В связи с этим дипломату-миссионеру Адольфу фон Штауффенбергу было отправлено вскоре следующее письмо. 

«Дорогой Адольф! – писал его внучатый дядя, - К своему глубокому прискорбию, вынужден сообщить тебе, что в твоё отсутствие без твоей опеки дела в твоём родном особняке идут совсем плохо. Твоя мать Элизабет, будучи женщиной на редкость непрактичной, совершенно запустила хозяйство. Многие помещения фамильного замка без хозяйской руки пришли в совершенную негодность, дела запутаны до предела, в документации царит хаос.

Хуже того – бесконтрольно растрачивается наследство вашего покойного батюшки.
Зная о беспомощном положении своей родственницы, я пытался помочь, нанимал толковых управляющих. Но ведь за любым из таковых следить надо, требовать отчётности. А для того нужно иметь практический ум и твёрдый характер. А у вашей матушки ничего этого нет. Потому частенько случались крупные и мелкие растраты. Я как-то раз приехал, взглянул на счета, так у меня буквально глаза на лоб полезли от мифических цифр, что в них были прописаны – цены превышены вдвое, а то и втрое. Но ваша матушка, не глядя, подписывала всё. А после и вовсе один из кассиров сбежал с огромной кассой на крупное строительство. И изловить его не удалось – Элизабет обнаружила кражу только через несколько месяцев после случившегося. А далее только плакала и восклицала: «Кто мог ожидать такого?! А ведь кассир показался мне честным человеком! Как можно после этого доверять людям?» И даже не удосужилась сообщить в полицию.

К тому же, фамильные деньги тают день ото дня ещё и по другой причине – личные повседневные траты. Нет, всё не из-за стремления к роскоши, а из-за неумеренной благотворительности. Разумеется, я совсем не против, Адольф, того, чтобы помогать ближним. И не вижу совсем в этом ничего плохо, а только христианский долг. Но наблюдать за тем, как к беспомощной непрактичной женщине садятся на шею всякие разные проходимцы, я попросту не могу! Скажу я тебе, как отрежу, все эти меценатские штучки: актёры, музыканты, художники – все облагодетельствованы. Хотя по сути – всё это обыкновенный сброд. И ещё, дети-сироты – это, конечно, святое. Однако, по моим личным сведениям, все благотворительные взносы Элизабет нещадно разворовываются, не доходя до несчастных детишек и всяких разнообразных убогих. И никто, совершенно никто не следит за правильным употреблением пожертвованных средств.   

Но и это не самое страшное. Оставшись без мужской поддержки, обе вверенные твоим заботам женщины, и сестра, и мать, совершенно распустили себя и позволяют себе, прости за грубое выражение, чёрт знает что. Только одну уговорили расстаться с любовником, чтобы не позорить фамилию, подросла другая. И прости меня за откровенность, Клара шляется незнамо где. Мне больно писать об этом, но так оно и есть, поскольку бегает она к любовнику. Это стало окончательно ясно, когда у неё обнаружили подаренный им медальон. 

Когда всё открылось — в замке стало душно. Клару обвинили в «недопустимой связи». А мать ничего не могла сделать, лишь только стенала: «Когда из этого дома выдворили Жюльена, двери моего мира захлопнулись». Это она о своём любовнике. Представляешь!

 Мы бы разобрались и с любовником Клары. Только даже не знаем: кто он. Это немыслимо! Сколько ни пытали твою сестру, она всё молчит. А сильно давить на неё нет никакой возможности, ведь она – девушка с крайне болезненной нервной системой. Её держали под надзором, усыпляли настоями. И вот недавно она снова исчезла, как случалось уже несколько раз.

Так что бросай все свои дипломатические дела, выходи в отставку, ведь честь благородной семьи гораздо важнее карьеры, и возвращайся обратно в родное гнездо, дабы призвать вверенных покойным отцом твоим заботам женщин к порядку. Будучи совершенно неприспособленными к реалиям жизнь, они, без преувеличения, ополоумели. Им бы жить и радоваться на всём готовом, как оранжерейным цветам. Им бы благодарить день и ночь Создателя нашего, что им не нужно с утра до вечера трудиться за кусок хлеба или терпеть лишения. И сам посуди, от них ведь только и требуется, что радоваться безбедной богатой жизнь и блюсти фамильную честь. Но даже с этим простым делом они не справляются. За сим позволь закончить. Любящий тебя, твой дядя Фридрих».

После возвращения Адольфа из дипломатической миссии, дела в особняке фон Штауффенбергов вроде начали налаживаться. И не только в хозяйственном смысла. Перво-наперво бывший дипломат-миссионер поднял на ноги всю местную полицию, нанял частного детектива и разыскал свою сестру в симпатичном лесном домике, где она жила со своим любовником. Лишь только получив известие об этом, Адольф, прихватив себе в помощь с десяток сильных слуг и парочку полицейских, отправился, оседлав коня, в дорогу – выручать сестру. И вскоре достиг означенного лесного обиталища.

Для девицы из благородной семьи Клара выглядела весьма необычно со своими слегка растрёпанными каштановыми волосами, заплетёнными небрежной косой, в которую, гуляя по лесу, она вплела полевые цветы, сорванные по дороге. Её лицо – нежное, с ясными, задумчивыми голубовато-зелёными глазами – словно отражало лесное небо и листву. Её щёки румянились от жизни на свежем воздухе, а губы были изогнуты в легкой полуулыбке — той, что хранила свои секреты. На ней было простое, но изящное платье светлого оттенка, немного выцветшее от солнца, с тонкой вышивкой на воротничке. Подол чуть запылён и помят, ведь она, обитая в лесу, не заботилась о приличиях. На ногах – лёгкие стоптанные ботиночки, но очень может статься, что при таком образе жизни она и вовсе бродила босиком, если день был тёплым, а тропинки устланы мягкой травой. Вот нелепость! За поясом её виднелась книжка стихов, веточка лаванды и ещё какая-то находка из лесной чащи. Она будто сама стала частью лесного пейзажа. Ветер играл в её волосах, а птицы, как будто только для неё, пели на деревьях свои мелодии. Вид у Клары был не просто романтичный. Она казалась счастливой, свободной, мечтательной и упрямой, всегда стремящейся туда, где сердце бьётся быстрее от запаха хвои и шороха листьев.

Но рационально мыслящего брата, не склонного особенно к различного рода сентиментам, отнюдь не растрогала подобная картина, как и глупое счастье сестры. Без каких-либо объяснений, он грубо схватил девушку за руку и попытался увести за собой.
 
- Оставь меня, Адольф! – кричала Клара, отчаянно сопротивляясь, - Я не сделала ничего плохого!

- Ты бегала к любовнику!

- Я бегала к мужу! Да, мы женаты. И да будет тебе известно, что мой супруг – благородный, воспитанный, образованный человек из хорошей семьи. И у нас есть сын.

Последнее известие и вовсе вывело Адольфа из себя.

- Где этот ублюдок!!! – взревел он, не веря ни единому слову своей наивной, глуповатой подопечной, состояние нервной системы которой, согласно заявлениям врачей и родственников, оставляло желать лучшего.

- Наш сын в надёжном месте, сударь – там, где вам его не достать! – вдруг услышал он звонкий голос вышедшего из чащи. - И мы действительно женаты с Кларой. Всё законно. Потому вы не имеете никакого права распоряжаться её судьбой, - продолжал незнакомец.

- Я – опекун Клары, согласно завещанию моего отца, - с вызовом объяснил свои права решительный брат. – Потому я не только имею права, но и обязан…

- После заключения нами законного брака это уже не имеет значения, - парировал ему незнакомец. 

По всей видимости это и был любовник Клары. Он казался подтянутым, с немного угловатой статью, но сохранившим осанку, присущую людям из высшего общества. Возможно, он и в самом деле был из благородной семьи, как заявляла девушка, но у Адольфа фон Штауффенберга совершенно не было ни времени, ни желания разбираться в этом вопросе.

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/06/26/47