Эхо зимнего сада Глава 5

Начало здесь http://proza.ru/2025/06/25/1725

А вот, что Адольф прочёл в дневнике Жуана уже про свою сестру – в записях, которые были сделаны уже много лет спустя свежими чернилами:

«Я впервые встретил Клару – дикую, молчаливую, с глазами, полными прелестей леса, на живописной поляне среди цветов. Наша связь была словно дуэт – её виолончель и моя кисть художника создавали тайный мир, куда не ступало ничьё осуждение. Увидев её, я не поклонился, не смутился, не улыбнулся – просто сказал: «Вы принесли музыку. Я её слушал для вас». С тех пор она приходила на эту поляну каждый день, чтобы встретиться со мной. Сначала — молча. Потом — с карандашами. Затем — с виолончелью. Я писал фрески, она — ноты. Мы создавали нечто между нами, не принадлежащее ни правилам, ни свету, ни времени. Мы прожили весну и лето, как дыхание между двумя страницами. Но с наступлением новой весны она ушла – без слёз, без ссор. Сказала лишь: «Моя история всё ещё в каменных стенах моего родного замка. Если я не завершу её сама — она завершит меня». Потом она пришла опять и вновь ушла – с медальоном, с музыкой в пальцах, с глазами, повидавшими небо с обеих сторон».

После прочтения дневника Жуана, хозяин замка часто сидел в раздумьях один в библиотеке, вглядываясь в огонь, и, казалось, слушал что-то, что не мог объяснить. Он сильно переживал случившееся. И если до сих пор он представал в нашем повествовании, как человек резкий, грубый, даже жестокий и властный, то, может, всё это было и не совсем так, а на подобное поведение Адольф фон Штауффенберг имел свои какие-то веские причины. Конечно имел! А непонимание близких ему женщин его очень расстраивало и угнетало. Хуже всего оказалось то, что однажды он имел неосторожность оставить тетрадь Жуана на маленьком письменном столике у камина, и дневник прочла его мать.

- Адольф!!! – возгласила она, придя после этого в комнату сына со слезами на глазах, - Ты будешь просто чудовищем, если не поможешь счастью сестры с этим человеком.

- Нет! – взревел на это глава семейства, - Не может быть! Не верю! У этого проходимца обязательно должен быть какой-то тайный омерзительный план!... А этот дневник…! Я не верю ни единому слову, что написано в нём. Всё это подделка!

Да, подобная тирада весьма подтверждала догадки о том, что резкость Адольфа происходила совсем не от грубости и внутренней чёрствости. Он по-своему переживал за свою маленькую семью, хотя и не был понят своими близкими. Он очень винил себя за то, что позволил довести дела особняка и его обитателей до такого плачевного состояния. Теперь он искал правильный выход в сложных обстоятельствах, но не находил его. 

- Дневник – подделка? – переспросила баронесса, весьма удивившись, - Но как? Как такое возможно подделать: пожелтевшие от времени страницы, выцветшие строчки, стёртые от времени чернила, живые чувства и переживания, неподдельная боль?!

- Ну, хорошо, маман, соглашусь. Этот дневник – очень хорошая подделка. Но в этом-то весь и ужас, разве вы не понимаете?

- Но с чего ты взял, Адольф?

- Не знаю, маман. Это просто интуиция. Я просто каждой клеточкой кожи… я спинным мозгом чувствую – что-то здесь не так.

Услышав такое, мать на некоторое время растерялась, призадумалась, но потом скривила губу и недоумённо пожала плечами.

- Но как ты себе это представляешь? – проговорила она, - Как можно было подделать такой дневник?

- Я точно не уверен, - постарался пояснить свои сомнения Адольф, - Но, вероятно, тетрадь не принадлежит Жуану Алвесу. Или возлюбленный Клары – не Жуан Алвес, а какой-то другой человек, воспользовавшийся его именем и записями, что вероятней всего. Хотя я пока точно не знаю и доказать ничего не могу.

- Возлюбленный Клары – не Жуан Алвес? Но какой смысл этому человеку представляться другим именем? Он ведь всё это время не претендовал на имущество супруги, не тянул из неё деньги, не извлекал выгод. Он, наоборот, ни на что не претендовал, хотя и мог бы. 

- Но разве вы сами не ведите, маман, что этот человек просто не может быть доном Жуаном Алвесом, потому что не похож ни на итальянца, ни на испанца, ни на португальца? Во-первых, это видно даже чисто внешне. А потом, у него ментальность какая-то другая, разве вы не чувствуете? 

Баронесса на секунду задумалась, возможно, засомневалась, хотя потом с уверенным упрямством отрицательно мотнула головой.

- Ментальность какая-то другая, внешность неподходящая? Возможно. Ну и что с того? Ничего удивительного, мой мальчик, - вовсе не смутилась она таким предположениям, - ведь Жуан из Америки, куда съезжаются множество переселенцев из самых разных стран и континентов, потому никто не может в точности знать: какой национальности были его предки, ведь их было много. Генеалогию формируют не только мать и отец, но и дедушки, бабушки, прабабушки, прадедушки, тётки-дядьки прапрабабушек, кузены прапрадедушек и ещё Бог знает кто. Жуан, может, сам не знает в точности, какие у него были предки. Да и не должен знать, ведь нередко в этом смысле люди получают сюрпризы. И никто от этого не застрахован. Я однажды прочитала в газете историю о том, что в Южной Америке одна жена богатого плантатора родила почему-то ему чёрного сына. Представляешь! Как ты думаешь: на кого был похож её ребёнок? На мужа? И кто его отец или, быть может, дед? Разве теперь дознаешься. А ментальность Жуана вполне могла измениться, ведь он много путешествовал по миру. Да и, конечно же, он не итальянец, не испанец и не португалец, поскольку он – бразилец и американец.

- Быть может, - задумчиво проговорил Адольф. - Но от этого он не перестаёт быть проходимцем, маман. И очевидно для меня одно: тот негодяй, который заперт теперь узником в подвале нашего замка – очень ловкий мошенник. Он долго готовился, чтобы провернуть свои махинации, и проделывал всё потом с невероятной целеустремлённостью, терпением и ужасающим цинизмом. В голове его какой-то хитрый план. Вот только какой – непонятно. И, честно говоря, я совершенно не могу его до конца раскусить. Первое, что приходит здесь в голову, когда задумываешься о мотивах – это либо деньги, либо месть. И если в первом варианте мы ещё как-то сможем с негодяем договориться – откупиться, наверное, или его припугнуть. То в случае, если им движет месть, он может пойти до конца.. то есть до самого-самого страшного конца, я имею ввиду. Ты меня понимаешь, мама? И тогда последствия его интриг окажутся совершенно непредсказуемы. Тем более, что мы абсолютно не знаем и не догадываемся даже, зачем и почему он придумал столь злодейский циничный план. Да и, конечно, план был злодейским, ведь воспользовался он женской слабостью и наивностью глуповатой девицы в весьма болезненном душевном состоянии. Этот негодяй не постеснялся сделать ей ребёнка, и этого невинного малыша, вполне возможно, тоже задумал использовать в своих интересах.   

- Но ты хотя бы выпусти его. Адольф. Это же незаконно держать человека пленником в собственном подвале. Ну, а Клару мы с ним, конечно же, не отпустим, раз ты сомневаешься в нём. Мы оставим её при себе, будем следить за ней и не дадим её в обиду. 

- Но, маман, как вы не понимаете, что проходимец Жуан Алвес (или кто он там?) – законный муж Клары. Они действительно женаты, я проверял. А это значит, что, если я отпущу этого человека, он обратится в суд, в газеты и поднимет страшный скандал, втоптав в грязь наше честное имя. И будет с точки зрения закона во всём прав. И очень может статься, что именно этого он и добивается – уничтожения чести нашей фамилии. И самое страшное, что Клара с ним уйдёт по собственной воле, да ещё и возненавидя нас при этом. Бедная глупая моя сестра! А заполучив Клару и её сына, этот проходимец сможет делать с нами всё, что захочет. Если будет на свободе – он станет шантажировать нас. И мы полностью окажемся в его власти. Клара в большой опасности. Услышьте, наконец, меня, маман!!!
 
- Быть, может, ты всё-таки преувеличиваешь, Адольф? – вопросила растерянно баронесса, при этом глупо хлопая глазами, что безмерно позлило её сына-собеседника. 

- Вот вы опять, маман, за своё, мой Бог! Вот только не пойму: вы мне противоречите или сами себя убеждаете, запрятывая, как страусиха, голову в песок? Или расскажите, возможно, мне опять про своего Жюльена чтобы добить меня окончательно своей глупостью? И каким только местом думают эти женщины!

- Но если всё-таки ты не прав???

- О, мой Бог! Если бы хоть что-то я мог доказать вам документами или фактами! Я-то сначала и надеялся именно на это. Считал, что разоблачить негодяя будет гораздо проще. И пока запер его в подвале, чтобы найти доказательства его нечистоплотности. Но пока у меня совершенно ничего не получается. Ничего!!!

- Так, быть может, потому и не получается, мальчик мой, - проговорила мягким голосом баронесса, гладя сына, как ребёнка, по волосам и заглядывая ему в глаза, - что муж моей дочери, твоей сестры – честнейший и достойнейший человек, который рассказал Кларе всю правду о себе, не соврав при этом ни слова?

- У меня ничего не получается, маман, потому что этот негодяй очень хитрый и хорошо подготовился. Возможно, даже кто-то ему помогает. И этот кто-то имеет большие возможности и опыт. В том-то и страшная опасность!

- Да хватит уже выдумывать. И не задумал Жуан, возможно, ничего совсем плохого. А ты сам забиваешь свою светлую головы какими-то тёмными мыслями. И сестру свою довёл до нервного срыва. Ты бы хоть о здоровье её подумал, Адольф.

- Кларе, маман, нужен не муж, а хороший доктор, который, наконец, вылечит её нервную болезнь. Я бы отправил вас с ней на время на отдых, к морю, куда-нибудь в приятную страну с хорошим климатом, чтобы привести душевное состояние сестры в приличное состояние. Но Клара же сама не поедет – вот настоящая беда!
 
- Конечно не поедет, - согласилась с сыном мать. – И не поедет потому, что ей нужен не доктор, а муж. Как ты этого не понимаешь?

- Если будете продолжать с Кларой в том же духе и не прекратите давить на мои чувства, вы вынудите меня пойти на крайние меры, - пригрозил Адольф, в который раз шокированный легкомысленными словами матери.

- Ты собираешься пойти на крайние меры? Какие??!! – всплеснула руками баронесса.

- Если вы с сестрой продолжите упрямиться, я созову консилиум врачей, чтобы они объявили Клару недееспособной. И на этом основании аннулирую её брак. Здесь всё просто: раз она не в себе, значит и не может принимать сама за себя решения. И значит, сказала «да» у алтаря, не будучи в здравом уме и твёрдой памяти. А болезнь – это ведь не позор, такое случается. Тогда и фамильная честь будет спасена. Лучше иметь душевнобольную сестру, чем видеть её женой проходимца с сомнительными намерениями.

- Какие мерзости ты говоришь, Адольф! Как тебе не стыдно? – возмутилась баронесса, - Неужели ты сможешь пойти на это? Сможешь поступить так со своей родной сестрой?

- Но я не вижу другого выхода, маман! И чем вам не нравиться мой план? Это действительно прекрасный способ решить все наши запутанные проблемы. Есть и другие выходы. Но боюсь, они понравятся тебе ещё меньше, - сказал, как отрезал, хозяин замка.

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/06/27/1818