Эхо зимнего сада Глава 12

Начало здесь http://proza.ru/2025/06/25/1725

«Ну, вот и всё кончено. Я победил, - торжествовал про себя Адольф. - Впрочем, довольно сентиментов. Пора переходить от слов к делу. Не следует забывать, что я позвал этого лжеца совсем не для того, чтобы сойтись с ним поближе или подружиться, а для того, чтобы избавится от него. И почти достиг своей цели. Дело за малым. Осталось только написать концовку дурной пьесы, которая, хвала Создателю, пошла не по намеченному негодяем сценарию». 

- Короче, ты возвращается на родину, по которой так скучаешь, - безапелляционно заявил хозяин неудавшемуся зятю с торжеством. – А уж где твоя родине – где рябины или пальмы, жара или мороз – мне всё равно! Игра твоя закончена. Да ты и сам всё уже это понял. Со своей стороны я обещаю, что не буду преследовать тебя ни законным, ни незаконным образом – мне этого не нужно. Мне достаточно лишь того, что избавлюсь от тебя.

- Я не понимаю, это ты о чём? – не сдавался разоблачённый собеседник, беспечно рассмеявшись, - Да это и в самом деле монолог из театральной пьесы, что я тебе прочёл. А ты поверил? Ну, видно, я всё-таки хороший актёр, хоть меня и выгнали некогда взашей из театра за бездарность.

- Я не буду с тобой спорить, - высокомерно объявил барон фон Штауффенберг. – Это ниже моего достоинства. Я считаю, и настаиваю на этом, что уехать навсегда и оставить в покое мою семью для тебя – лучший выход. Не хочешь? Возможно, потому что не на что? В этом я тебе помогу, так и быть.

С этими словами Адольф открыл сейф, что был вмонтирован в крепкую каменную стену и, вынув из него, стал одну за другой выкладывать на стол перед носом собеседника пачки денег крупными купюрами.

- Примитивно, – заметил по этому поводу разоблачённый интриган, которому грубо и неприкрыто пытались дать взятку.

- Зато эффективно, - парировал ему барон.

- Хочешь меня купить?

- А почему бы и нет, ведь всё это ты затеял ради денег?... Или я ошибаюсь? Тогда зачем? Какая-то мелкая месть? Я или кто-то из моих предков в чём-то перешёл дорогу тебе? Твоим близким? Или будешь утверждать, что ты – мой незаконнорожденный брат, который решил восстановить справедливость?

- Нет, я не брат тебе. Тогда бы я ни за что не женился на твоей сестре.

- Да кто тебя знает!  Для таких, как ты, ведь ничего святого нет. Так берёшь деньги?

Жуан (или кто он там был) мотнул отрицательно головой.

- Подумай, в следующий раз не предложу, - настаивал барон. – И почему не берёшь? Надеешься получит больше? Не надейся.

- Да пошёл ты!!! – получил он не очень-то вежливый ответ.

- Ну, как угодно. Мои люди проводят тебя, - Адольф позвонил в колокольчик, вызывая слуг. – Надеюсь, что тебе хватит ума больше здесь не появляться и не беспокоить мою сестру. Луше не связывайся со мной – раздавлю!

Тот, кто стоял перед ним, подумав секунду, всё-таки забрал деньги со стола, деланно низко поклонился с преувеличенной любезностью, как будто смеялся над стоим противником, и быстрыми шагами вышел из комнаты для того, чтобы удалиться восвояси.

«Если бы я сейчас не взял деньги, то этот въедливый барон начал бы копаться в моих мотивах. И так до чего-нибудь рано или поздно докопался бы. А так, пусть думает, что я самый обыкновенный мошенник-авантюрист, альфонс, охотник за приданным», - решил про себя мнимый Жуан, уходя.

Барон так и подумал, потому остался вполне доволен своей проницательностью и итогами лояльной дипломатии, что применил, чтобы уладит свои личные проблемы. Впрочем, Адольф фон Штауффенберг оказался далеко не так благороден и не так щедр, каким хотел себя представить. Несмотря на то, что он дал слово не преследовать более своего злополучного зятя ни законными, ни незаконными методами, он буквально тут же нарушил своё великодушное обещание. По его приказу в тёмном закоулке мнимого Жуана Алвеса вскоре встретили с пяток амбалов и под видом ограбления пытались избить, отняв при этом, полученную им от «щедрого» шурина, взятку.

«Убивать его, конечно, не надо – смысла в этом особенного нет. Но если случится у этого мерзавца парочка переломов, я плакать не стану», - получили нападающие указание от предусмотрительного барона.

Однако жертва их оказалась на удивление ловка. И хоть шпаги – верной защитницы жизни и чести дворянина при нём не оказалось, одному из своих обидчиков он двинул в челюсть, другому – под дых, третьего ударил в живот, а остальных обманными движениями обвёл вокруг пальца и был таков… кстати, с деньгами.    

Так и закончилась встреча двух заклятых друзей, но далеко не вся история. Она продолжилась на следующий день, под вечер, на краю леса, где густые кроны деревьев расходились, и открывалась светлая поляна, ласково озарённая закатным солнцем. Мягкая трава струилась там зелёным ковром, усыпанным мелкими лесными цветами — фиолетовыми колокольчиками, белыми маргаритками и брызгами жёлтых лютиков. В воздухе витал сладковатый аромат трав и прелых листьев, а над поляной лениво кружили бабочки.
По центру той поляны, извиваясь, как лента, протекал прозрачный ручей. Его вода была чиста и прохладна, струилась между гладкими камнями, издавая тихое журчание — словно лес дышал и рассказывал свои истории. Над поверхностью ручья пролетали стрекозы, а с другого берега доносился лёгкий шорох, где в тени пробегал заяц. На опушке деревья стояли как часовые — сосны, ели, берёзы, каждая со своим голосом на ветру. Лесная симфония оживала, слышались посвисты птиц, шорох листвы, шелест воды сливался в природную мелодию покоя.

Вот именно в том мирном и волшебном месте, что так и просилось на полотно художника, наш таинственный герой, что до сих пор фигурировал в повествовании под именем Жуан Алвес, дожидался одного, не менее загадочного, человека. Впрочем, на первый взгляд это был просто обыкновенный лесник. Он стоял у кромки леса, словно сам вырос из земли — высокий, широкоплечий, в простой, выцветшего оттенка лесной хвои, одежде. В одной руке он держал ружьё, в другой - трость, а на поясе — плотный кожаный ремень с ножнами и маленькой сумкой, вечно набитой нужными мелочами. Густая борода с проседью, будто из мха и тумана, спускалась до груди, а под широкими бровями поблёскивали проницательные, хитроватые глаза — цвета древесной коры после дождя. Лицо его было загрубелым, обветренным, но с каким-то тихим благородством, как у дерева, что пережило сотни бурь. На голове — обшарпанная шляпа с широкими полями, к которой приколото было перышко клеста. Лесник пах дымом, хвоей и терпкой травой.
Когда этот человек шёл по тропе, не было слышно ни звука — будто сам лес давал ему дорогу. Когда же пришёл, то проговорил низким хрипловатым голосом тому, кто его ждал, притом совсем не на мерундийском наречии:

- Ты оставил мне метку на нашем дереве, Вальдемар. А это условный знак, что хочешь меня видеть. Вот я и пришёл.

- Хорошо, Сыч, - откликнулся наш мнимый Жуан, обращаясь к собеседнику, похоже, согласно данной ему кем-то кличке. – Я позвал тебя, потому что мне нужно с тобой серьёзно поговорить, то есть передать сообщение главному.

Неудавшийся зять барона тоже обращался к собеседнику совсем не на языке своего шурина. И его мало кто понял бы в этих краях. Впрочем, и разговора-то этих двух людей никто не мог слышать, даже если бы очень захотел подслушать и спрятался бы где-то поблизости, ведь шум листвы и звонкая песня ручья заглушали все голоса.
 
- Передать сообщение главному? Опять шифрованная записка? – вопросил лесник, хотя, наверное, лесником он был только отчасти, если вообще им являлся.

- Нет, - отрицательно мотнул головой его собеседник. - На этот раз никакой писанины – передашь всё на словах, поскольку текст очень важный.

- И что я должен передать?

- Скажи, Графу, что я провалился, похоже, и мне нужно готовить новую легенду, а также скрыться на некоторое время в надёжном месте, где меня уж точно никто не найдёт.

- Но что случилось? Мне казалось наоборот, что всё начало налаживаться, и барон даже выпустил тебя из подвала, - пожал плечами лесник.

- Выпустить-то выпустил, но только всё равно подозревал, потому подстроил мне ловушку, в которую я и попался – вернее проговорился. И как так получилось? Прямо мистика! Я уж думаю, не загипнотизировали ли меня его африканские маски?

- Какие ещё маски, Тумчинский? Я тебя не узнаю.  Помнится, однажды ты загремел в испанскую тюрьму, где тебя били и пытали целый месяц, заподозрив в тебе берменгевского шпиона, но так добиться от тебя ничего и не могли – ты знай себе молчал. Стареешь что ли? И что здесь-то с тобой вдруг сталось? Как это ты смог-то проговориться?

- Ну, не знаю – расслабился. Просто братец Клары оказался хитрым очень – дипломат ведь, лицемерие у них в крови. Он и на ужин-то меня пригласил не просто так, а чтобы выболтал я ему что-нибудь такое, что он сможет использовать потом против меня. Я, конечно, это понял – понял, что не брататься совсем он со мной собрался. Но потом он как-то сумел меня смягчить своими увещеваниями.

- Хитрый, значит, барон попался?

- Да и чего удивительного, это же его профессия уметь расположить к себе человека. Он и сам, по всему похоже, крепкий орешек и другие «орешки» умеет раскалывать, прибегая к своим тактикам, уже ни раз им проверенным. В общем, весьма достойным противник. С таким будет трудно тягаться. Но мы всё равно его переиграем и перехитрим в конце концов. Как миленький будет плясать под нашу дудку. Мы проиграли только сражение, а не всю войну.

- И как ты думаешь, в чём была твоя главная ошибка? Или, быть может, общая наша?

- Легенды была плохая. Стать беглым сыном бразильского плантатора – не самый лучшей вариант, только не подумали мы сразу об этом.
 
- Так почему? – возмутился Сыч, - Как раз наоборот: Америка далеко – кто проверит?

- Мы так и подумали вначале. Вот именно, что Америка далеко. И именно потому, что Америка далеко, я и в Бразилии не был ни разу, как, впрочем, и в Африке, которая тоже неблизко. А этот барон много лет прожил в Африке, живо интересуется делами Нового Света, многих путешественников встречал, переселенцев, разговаривал с ними. Такого фразами из заученных книг и дневников скитальцев по миру не проймёшь. Я только рот открыл, так сразу понял, что не верит он ни одному моему слову. Для него совсем не трудно отличить человека, который сам всё пережил, от того, который просто о чём-то прочитал. Потому и легенду нужно сменить. И нужно мне стать уроженцем той страны, в которой я бывал и которую я хорошо знаю. Пусть документально всё будет хуже, зато практически никто меня не подловит на слове.

- То есть фон Штауффенберг не лыком шит оказался?

- К тому же умён этом барон и весьма проницателен. Да ещё и артефакты эти его африканские… прямо чёрная магия какая-то…. Хотя, может нет, просто кальян. Зря я кальян стал курить с ним из любопытства. Хотя сделал-то всего несколько затяжек. Быть может, травы какие-то особенные он использует, расслабляющий состав? Как думаешь?

Продолжение следует