Эхо зимнего сада Глава 13

Начало здесь http://proza.ru/2025/06/25/1725

- Не знаю, что там у тебя за чёрная магия. Маски, говоришь, африканские, а что за маски? – допытывался у собеседника лесник.

- Да коллекцию этот барон привёз – историческая, культурная и духовная ценность, похоже. Я и раньше читал один из его докладов в географическое общество о том, что в мистическом понимании африканские маски и артефакты часто рассматриваются им не просто как предметы искусства, а как сосуды силы — энергетические порталы, через которые действуют духи предков, природные силы и божества. Эти артефакты якобы создавались с определённым намерением — проводить ритуалы, защищать деревню, призывать дожди, исцелять болезни или вселять страх во врагов. А значит, они несут в себе не только символику, но и энергетику – духовную силу.
Когда, мол, человек смотрит на такую маску, особенно не зная её контекста, он может испытать, к примеру, неосознанное волнение или трепет, как будто кто-то или что-то наблюдает в ответ. Или даже физические ощущения: мурашки, дрожь или наоборот — прилив тепла. По его мнению, древние образы, скрытые в коллективном бессознательном, могут быть активированы взглядом на маску – особенно если в ней ярко выражен образ воина, шамана, матери, животного. Это он назвал, кажется, погружение в архетипы. Писал также о переживании времени иначе — как будто грань между прошлым и настоящим стирается. Особенно сильно артефакты, по его мнению, действуют в коллекциях учёных или коллекционеров, которые придают им значение, систематизируют их и… тем самым «оживляют» их в сознании людей, что их рассматривают.

- И что?

- Ну вот я пошёл с бароном взглянуть на его коллекцию и со мной произошло что-то странное, отчего я сам собой начал выплёскивать наружу все свои тайные мысли и, сам того не понимая, проговорился.

- Так что сказал? Так и сказал, что я, мол, Вальдемар Тумчинский – берменгевский шпион?

- Да нет, конечно. В общем-то, ерунду сболтнул, а потом выкрутился. Но он мне не поверил.

- Ну и что? Чем тебе это может грозить, если у этого фон Штауффенберга нет на тебя никаких доказательств? А всё, в чём он уличил тебя – пустые слова, которые можно трактовать, как угодно. Если он расскажет об этом своей сестрице или матери, они ему разве поверят? Или он в полицию с этим что ли пойдёт?

- Конечно же нет. Но ведь наша задача совсем не в том, чтобы мне поверила Клара или полиция. Мне необходимо заслужить доверие самого барона. А если он мне не верит, так в чём и смысл тогда нашей игры?
 
- Эх, куда загнул! Раньше у тебя были более скромные цели.

- Просто раньше были цели одни, а теперь другие, поскольку получил я совсем иное задание. 

- Но ведь расположением Клары и её матери тоже много чего можно добиться. К примеру, возлюбленная твоя уже тебе открыла двери дома, где ты смог выкрасть те самые архивные письма, что мы искали. То же может случиться и потом. С помощью этих двух женщин, если их правильно обработать, вполне получится при необходимости выкрасть и другие важные документы или подслушать нужные тебе разговоры.

- Ну, как ты не понимаешь, Сыч, что, если я заслужу расположение и доверие самого барона, возможностей у меня будет гораздо больше.

- И что ты намереваешься предпринять? Менять легенду? После стольких трудов? Но это же очень рискованно. Ты хорошо подумал, Вальдемар?

- Лучше некуда. С Жуаном Алвесом должно быть покончено. Мне нужны новое имя и всё прочее сопутствующее – биография, родители, документы, а также свидетели, которые смогут подтвердит мою новую мнимую личность.

- Но как же ты сменишь имя и биографию, когда уже назвался Жуаном Алвесом – девице своей так представился, её родственникам? Они же таким образом ещё быстрее тебя заподозрят – провалишься с треском.

- Ты не понимаешь, Сыч. Всё как раз наоборот. Всё продумано. Есть такой беспроигрышный приём: если тебя заподозрили в крупной лжи – сознайся в малом, и тогда тебе с лёгкостью простят всё остальное. А тебе откроются новые возможности.

- Приём, говоришь? Думаешь, сработает? – вопросил лесник (или тот, кто выдавал себя за такового) глядя исподлобья.

- Непременно. Барон тогда только будет по-настоящему безопасен и доверится мне, когда решит, что разоблачил меня. Но не будет знать, что именно с этого момента и начнётся настоявшая игра, где я буду играть с ним, как кошка с мышкой.
 
Вот так. Да, наш мнимый Жуан Алвес (на самом же деле – Вальдемар Тумчинский, как мы могли понять из его разговора со своим связным) стремясь втереться в доверие к барону, который мог бы стать для него важным источником секретных сведений, затеял новую интригу, в то время как Адольф фон Штауффенберг, радовался своей победе, считая, что сполна раскусил своего противника и все его мотивы. С его точки зрения злополучный зять был обычным охотником за деньгами, соблазняющим для своих мошеннических проделок богатых невест. Однако его противник был шпионом, причём одним из самых искусных в Европе. Деньги и даже титул барона его не интересовали, да и не могли интересовать, поскольку, находясь в фаворе у многих влиятельных лиц в своей родной стране Берменгевии, он мог иметь, если бы захотел – всё, что душе угодно и даже больше того, хоть сам и был не слишком знатного происхождения. Но Тумчинский был шпионом не ради выгоды, а по призванию. 

С молодости он обладал утончённой внешностью, что в сочетании с его безупречным воспитанием, а также манерами, словно отточенными в лучших салонах Европы, производили самое наилучшее впечатление на нужных ему людей. А его бархатная кожа в сочетании с выразительными глазами – серыми, ледяными, с тенью тайны в глубине взгляда – весьма завораживали женщин. Когда он появлялся в обществе, его тёмные волосы были обычно аккуратно зачёсаны, иногда чуть взъерошены, как намёк на скрытую эмоциональность. Он всегда был безупречно одет, к примеру, хотя бы в длинный редингот, жилет с тонкой вышивкой, которые дополняли изящные элементы – перчатки, трость с секретом – намёк на вкус, статус и осторожность.
 
Из черт характера, Тумчинский славился своим холодным умом, но также и горячим сердцем. На первый взгляд он был расчётлив и рационален, но под этой маской скрывались страсть к свободе, чувство справедливости, хоть и своеобразное, но также и боль тайных утрат. Несомненно, он обладал харизмой и адаптивностью. Он мог легко войти в доверие к разным людям – будь то торговец в порту или княгиня на балу. И, конечно же, его главным оружием было обаяние – и оружием не менее острым, чем кинжал за поясом, который он нередко носил с собой ради самозащиты, поскольку врагов, тайных и явных, у него было предостаточно.

Вальдемар Тумчинский обладал для своего времени блестящим образованием, свободно говорил на французском, немецком, английском, русском и ещё на многих языках. И это в жизни шпиона было необходимостью. Также ему, как любому представителю своей профессии, были присущи такие качества, как скрытность и двойственность. Даже близкие люди не знали всей правды о нём. Он был мастером игры в маски. И порой заигрывался настолько, что сам уже был не уверен, где кончается его «роль» и начинает он сам.

Из шпионских операций, искусно им проделанных, можно назвать хотя бы секретную миссию в Вене, связанную с похищением дипломатических документов. Тогда Тумчинский проник в австралийское министерство иностранных дел под видом графа, чтобы выкрасть компромат на русских эмигрантов, который намеривались использовать для шантажа и интриг. Несколько позже в элитном парижском клубе он устроил рискованную игру, в которой на кону были не только ценные сведения, но и честь одного старинного берменгевского дворянского рода, которую он блестяще защитил. Ещё поговаривали, что некогда ему пришлось сопровождать наследного принца одной из дружественных к Берменгевии стран – экскорт под прикрытием. Тогда он притворился камердинером при молодом наследнике престола во время поездки по Швейцарии, скрывая его от наёмным убийц. И в результате блестяще справился со своей миссией. В Италии, охваченной борьбой за объединение, он занимался контрабандой шифровальных машин переправляя устройства, способные взламывать коды противника. Также на счету его было раскрытие загадочного убийства русского дипломата. И тогда следы привели его в Лондон, где он столкнулся с тайным обществом, подделками паспортов и дамой, знающей слишком много, с которой, конечно же, переспал.

Чего же Тумчинский добивался теперь, прибыв в Мерундию, в провинциальный городок Мюсед? Ну, разумеется, он прибыл туда по своим шпионским делам. А как же иначе? И целью его приезда стал тайник с дипломатической перепиской покойного барона Аларика фон Штауффенберга. Любое из содержащихся в тайнике писем представляло для шпиона живой интерес. Но более всего вездесущего агента заинтересовало одно из посланий, адресованное самому барону Аларику фон Штауффенбергу, некогда убитому, отцу Адольфа. Написано оно было неким высочайшим лицом, тоже ныне покойным. И его вполне можно было бы назвать политическим завещанием. Письмо следовало считать настолько важным, что, если бы в своё время оно были предано гласности, история государства Мерундия пошла бы совсем по другому сценарию.

Но увы и ах. Некоторым из влиятельных лиц Мерундии сие оказалось настолько невыгодно, что они организовали весьма удачно покушение на престарелого дипломата-душеприказчика, после с почестями похоронив его, как и его тайну, что ему пришлось унести в могилу. Данное убийство так и оказалось не раскрытым, потому в нём обвинили берменгевцев. И все в это тут же поверили, поскольку Берменгевия и Мерундия враждовали не на шутку на протяжении многих веков. Хотя вот именно Берменгевии обнародование злополучного письма оказалось бы как раз на руку. И потому на поиски его и направили тайного агента по особым поручениям Вальдемара Тумчинского.

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/07/02/1636