Вечерняя прогулочка

Сегодня суббота, у меня выходной. Из полезного я сделал только то, что постирал носки, и то потому, что чистые закончились. А к одежде, в которой ходил на работу всю неделю, даже не притронулся. Недельку ещё прохожу…

Семь вечера. Мой близкий и единственный друг укатил в командировку в столицу. Он был там вторую неделю, мы только закончили разговаривать с ним по видеосвязи. Он обещал скоро вернуться. Мне было ужасно скучно. Обычно все выходные мы проводили вместе. Когда-то мы даже парами дружили, моя и его жена, в смысле. А потом они — бац! — и ушли одновременно, без объяснения причин. Мы были в недоумении. Это сдружило нас с ним ещё больше. Мы провели целое расследование, и как это ни банально, причина оказалась проста — другие мужчины. Вероятно, мы виноваты сами. Ну да ладно, не про это. Это совершенно другой случай, не касаемый происшествия, о коем я вам хочу поведать.

Друг посоветовал мне пойти прогуляться. Мы попрощались, и я отключил видеосвязь. Жил я неподалеку от набережной и решил, что туда-то и пройдусь. Царил октябрь в самом разгаре, за окном выл ветер, но меня это не смущало. Я заказал себе еще летом тёплую куртку на маркетплейсе, и вот настало её время — ура! Простые вещи радуют, если в них находить ту самую радость. А вообще… Ооо нет, нет-нет! Выворачиваю руль, заносит не в ту степь. У меня бывает, как и у всех, что я не могу сосредоточиться на чём-то одном, но стараюсь, работаю над собой. И так, я оделся и вышел, направился в сторону набережной, заткнув уши наушниками, в которых играла приятная депрессивная мелодия, стоящая на повторе. Я шёл, ловя взглядом своё отражение в витринных стеклах. Мне нравилось, как я выгляжу в этой куртке. Поцеловал три пальца, произнеся: «Муа».

Пришла мысль заскочить в продуктовый. Почему бы не скрасить прогулку банановым соком и солёными палочками? Сок оказался, а вот палочек нет. Я заменил их багетными сухариками. Хрумкаю ими на ходу.

Почти на набережной. Это место наполнено моими детскими воспоминаниями. Говорят, когда на душе плохо, нужно возвращаться в лучшие воспоминания детства. Работает, но 50 на 50. Есть же ещё неотъемлемая наша часть — любовь к страданиям.

Я уже на набережной, стою возле двух пришвартованных один за другим теплоходов. Названия их не были мне видны, но мне думается, я уже видел их раньше. Они — часть моего детства. Я замечтался, как было бы здорово отправиться на одном из них в круиз. Я бы даже взял бывшую жену и друга с его бывшей женой. Мы плыли бы сначала по реке, а потом вышли бы в море. Пожалуй, я пил бы и курил бы от удовольствия.

Композиция в наушниках всё повторялась и повторялась. Была там одна такая фраза, которая мне очень нравилась, а голос девушки, которым она произносилась, щекотал душу: «You see». Так много всего всплывает в памяти почему-то, когда слышу её. Опять целую три пальца: «Муа!»

Сухарики закончились, наконец-то я ждал этого, потому что не мог оторваться от них. Достал сок из кармана, воткнул трубочку и жадно высосал его.

Вдруг на корме первого теплохода я увидел огонек от сигареты и машущие руки. Я вытащил один наушник.

— А ты в наушниках что ли?! — я снял второй наушник, другой голос спросил:

— Ты что тут рыбу ловишь?

Я ответил:

— Да нет, просто стою, смотрю, воздухом дышу. А вы команда теплохода?

Лиц их в темноте я не видел. У того, кто спросил, ловлю ли я здесь рыбу, был ужасно режущий ухо акцент.

— Ага, как дела-то? Что один грустишь? — сказал тот, что с огоньком сигареты.

— Да так, скучно, вот решил прогуляться. А вы скоро отплываете?

— Да вот буквально в понедельник! Ты давай,запрыгивай, экскурсию проведем тебе.

— Да давай к нам, сиги есть у тебя? — подключился второй с акцентом.

— Нет, я не курю.

— Похер, давай к нам!

Почему собственно и нет, я принял их предложение. Трап не был поднят, я пошёл к нему, зашёл на борт. Так я оказался на втором ярусе, а они были на первом. Мне кричали: «Давай до конца, тут есть лестница!» Я крикнул: «Хорошо!» и пошёл по палубе. Вот и лестница, слышны голоса, я спустился.

— Здравствуйте, поближе так сказать.

Их было трое. Двоих вроде как я видел, а вот третьего нет. Я протянул первому руку — тому, как мне казалось,был с огоньком сигареты и позвал меня на борт. Он пожал мою, в темноте блеснула его улыбка. Я протянул второму, он пожал. Протянул третьему, но он резко и больно ударил меня по руке со словами:

— Ты чё, сука, здесь делаешь?! Я сейчас тебя за борт выкину!

Я отступил, откровенно испугавшись. Похоже, они были в стельку.

— Эээ, Артур, успокойся, это наш гость, тише будь, пожалуйста, — сказал первый.

— Гость?! А ну иди сюда на!

Он схватил какое-то стоящее в темноте ведро. Я не успел понять, как оно оказалось у меня на голове. Резкая вонь помоев, затем удар по ведру, от которого в ушах зазвенело, затем сильный толчок. Я попятился назад, обо что-то споткнулся и как-то неестественно упал. Ведро слетело с головы, раздался их хоровой смех.

Что-то со мной было не так… ощущение боли. Где? Не могу понять. Я попытался встать на ноги, но не смог.

— Эй, Толик, дай фонарь, чё-то с ним не то…

Пытаюсь подняться ещё раз. Боль в ноге, она накатывала и тут же отступала.

— Дай сюда!

Луч фонаря ударил в меня. Облокотившись на локти, я смотрел на свои ноги. На левой, из порванной штанины чуть ниже колена, торчала кость. Я потерял сознание.

— Эй, братан, тебе больно, походу… Давай, давай обезбола в него лей!

В себя я пришёл от обжигающего ощущения во рту и горле. Они приподняли меня и вливали водку.

— Как же ты так умудрился, братан? Давай, пей… Артур, сука! Это ты виноват! Урод бухой, нахрена это исполнять было?!

Артур взревел, схватил меня за воротник куртки и рыча пыхтя, потащил по палубе. Боли я уже не чувствовал — заработал обезбол.

Я пьянючий, всё как во сне. Он тащит меня, за нами идут, но не догоняют те двое.

Коридор, подо мной красный ковер. Он тащит уже меня по нему, продолжая неистово реветь. Я машу рукой его товарищам, которые всё так же следуют за нами. В тусклом свете коридорных ламп я вижу их лица. Они были неприметными, две однотипные, ничего не выражающие рожи.

Резкий стоп, звук открывающейся двери. Он зашвырнул меня, я ударился обо что-то, услышав собственный мычащий звук.

Артур закрыл дверь. Я лежал и наблюдал за ним. Мы были в каюте. Постучав по своим карманам и найдя пачку сигарет, он достал из неё две сигареты, открыл иллюминатор, чиркнул зажигалкой, прикурив обе, наклонился и вставил одну мне в рот.

В дверь каюты начали стучать. Какие-то они робкие, эти двое. Просто боятся этого верзилу Артура, что вероятнее всего, из-за двери доносилось:

— Артур, открой! Что ты там с ним делаешь? Ему помощь нужна!

— Пошли нахер! Нормально всё с ним! Курит, лежит, водки принесите, как принесёте, открою.

— А ты чего не куришь?

Он ударил меня ногой в живот:

— Ой, прости, я случайно.

Сигарета выпала и оказалась перед моими глазами. Её затушил его ботинок, носок которого касался моего носа. Я приготовился к худшему, но обошлось. В дверь снова постучали.

— Водку принесли?! — заревел Артур.

— Да, открывай!

Артур открыл, и сразу же началась возня. Никотин усилил эффект опьянения. У меня перед глазами всё плыло, но то, что это была борьба, я понял. Они хотели усмирить Артура и, вероятно, помочь мне. Артур сопротивлялся, у него явно пьяная шиза.

Мат, суета, звуки ударов, айканье, ойканье, а потом громкий свист, красная вспышка и запах… Запах палёного мяса. Я очень пытался сфокусировать зрение, но увы…

— Артур, ты что творишь?! Ты убил его!

— Я сейчас и тебя завалю! Вы чё, попутали! Вы на кого бычку прёте?!

Опять возня. Фигуры кружатся и приближаются ко мне, спотыкаются об меня, падают на меня. Они не шевелятся. Тяжесть, ужасная тяжесть. Мне не хватает воздуха. Я ощущаю что-то мокрое, что-то липкое на своём лице. Это что-то попадает мне на губы, вкусовые рецепторы улавливают, и я понимаю, что это кровь.

Становится легче. Кто-то один с меня встал.

— Ну вы все и уроды! — это голос Артура.

Я чувствую, как лежащее на мне тело стаскивают.

— Лежи здесь! Я сейчас вернусь.

Он тащит тело, оставляя кровавый след. Я выпадаю в небытие. Там темно и холодно…

Материя тьмы рвётся в картинку. Я даже не понял, что пришёл в сознание. Я вижу Артура. Мы на палубе. В руке у него бутылка водки. Я сижу на какой-то бочке. Боль…Боль…Боль…

— У меня нога сломана… Мне нужна помощь, — простонал я сквозь зубы.

— Я знаю… Дров наломал… Я понимаю всё. Я шёл к концу своей никчёмной жизни уже давно. Это финалочка. Спасибо тебе. Заверши меня до конца, пожалуйста.

И он протянул мне что-то красное с ручкой. Я машинально взял и посмотрел. Это была сигнальная ракетница. Так вот из чего палили в каюте.

—Выстрели в меня! И скинь сразу же за борт! У меня кишка тонка самому себя убить.—Он взял мою руку с ракетницей и направил себе в район сердца.—Ну же жми, сука!

Бутылку водки он занес над головой и начал обливать себя из нее.

—Жми!!!

И я нажал. Раздался звук: «Пшшшш!»
Снова запах горелого мяса. Я смотрел на искаженное гримасой мгновенной смерти лицо и на дыру в груди. Правой ногой я вытолкнул его за борт, выбросив вслед ракетницу.

Слез с бочки. Резкая боль. Я уже менее пьян, но в голове всё равно шумит. Хлопаю себя по карманам куртки — телефон на месте. Нужно вызвать себе скорую, но сначала выбраться с этого чертового корабля. Попытаться добраться до трапа, преодолеть лестницу на второй ярус… А-а-а-а-а! Я сделал это. Скачу на одной ноге по палубе. Может быть, здесь ещё есть члены экипажа… А-а-а-а-а! Как же больно! Ничего, ещё чуть-чуть. Вызову скорую, скажу им, что сам пил, допился, упал и сломал себе ногу.

Вот уже трап. Боже, каких усилий мне стоило преодолеть его! Добираюсь до каких-то кустов, сил больше нет, падаю на спину, достаю из кармана телефон. Экран разбит, но работает. Время — 00:40.

Дозваниваюсь в скорую, говорю, где я и что со мной. Кидаю взгляд на теплоход, закрываю глаза, откидываю голову на холодную землю и жду.

— Вон он! Носилки!

Дождался…

FIN