Дом, в котором живут соседи. 5. Скамейка

Предыдущее http://proza.ru/2025/07/04/566

Увы, у нашего подъезда только одна скамейка. Поэтому, как только присядешь на неё отдохнуть, так тут же появляется стариковская компания, и начинаются соответствующие разговоры.

Старушки обожают рассказывать о своих болезнях, и ты, из вежливости, должна внимательно их слушать и сочувствовать. Меня тошнит от этих разговоров. Для этого, я думаю, нужны врачи и родные. Ну ещё, может быть, хорошие друзья.  А  если ты вышел погулять, то не порть настроение соседям рассказами о своей немощи. Но нет, такие болтающиеся туда-сюда старушки, любители поговорить о своих болезнях, встают перед скамейкой и, как на сцене, начинают "декламировать" о своих костях и прочее.

Вот, например, Женя — всегда укладка, накрашены губы, но ходит подчёркнуто вразвалку и строгим голосом, как будто выговаривает тебя, сообщает о своих болячках, как из ряда вон выходящих. Не все её болезни мне были знакомы, и я поначалу внимательно слушала и очень жалела её. И ещё она любила жаловаться на мужа. Что ж, бывает такое. С ней первой, выйдя на пенсию,  я хотела задружиться — она тоже работала преподавателем, правда, в школе, была там завучем, у нас подрастали внуки, поэтому было о чём поговорить. Но однажды я услышала:

- Муж заболел раком, а теперь, гад, вылечился!

Я была в шоке, мне непонятно было, как можно так ненавидеть мужа, с которым прожила столько лет и сейчас живёшь!

Как-то, после своей трагедии, я сидела на скамье с давней приятельницей Людмилой Ивановной, с которой познакомилась в очереди в поликлинику. Она старше меня лет на 10, и, когда мы встречались, то она, как правило, говорила о своих болезнях и родных, но что-то уже забывала и начинала жаловаться на них по-новой.  Меня это, конечно, тоже тяготило, но Людмила Ивановна всегда вела себя корректно, с мягкой улыбой рассказывая о своих неприятностях.

Когда я увидела, что на крыльцо выходит Женя, я сказала своей собеседнице:

- Я сейчас уйду.

- У неё 4 месяца назад умер муж.

И я осталась.

Женя встала перед нами и стала рассказывать, как она страдала, полгода ухаживая за мужем.

- Я ему говорю, сделай то-то и то-то! А он улыбается, как идиотик! — говорит она, насмехаясь, ожидая и от нас такой же реакции.

Мы в потрясении слушаем эти откровения.  Людмила Ивановна 22 года назад похоронила своего мужа, но, говорит, боль о этой утраты до сих пор не проходит. У неё на всех стенах развешены портреты мужа, как впрочем, и фотографии непутёвых её детей, внуков и правнуков, горячо любимых.

Женя спросила у меня про мужа, как долго он болел и сколько я за ним ухаживала. Получилось, я "перещеголяла" её по всем параметрам, и  на моём фоне "героини" из Жени не получилось.

Рассказывает, как она мучается на даче:

- Вы бы видели, как я на карачках спускаюсь со второго этажа!

- А зачем со второго этажа? — спросила я.

- Потому что я там живу!

- Но ведь ты живёшь теперь одна в доме, можно и на первом поселиться.

- Привыкла! — говорит с вызовом, почти в крик.

Сыновья и внуки к ней не ездят, добирается сама.

- Привези что-нибудь с дачи, — прошу я её, как и всех дачников.

- Что я — на себе поволоку? В моём возрасте! Легко тебе говорить!

- Да хоть пару лилий в кармане. А сколько тебе? — Спрашиваю я, подозревая, что мы ровесницы.

- А сколько тебе?

Узнав, что я младше её всего на два года, старается скрыть удивление.

- Два года — это очень много, — авторитетно заявляет она и победно уходит.

В с следующий раз Женя подсела ко мне, когда я была одна. Молчу, и она молчит, выжидает, что я первая начну говорить о чём-то и тогда она выступит по своей полной программе о болезнях. Но не выдержала:

- А вот у меня в организме,... — я не дослушала, — не могу о болезнях, извини.

Встала и ушла.

Она вытаращила на меня глаза и в другой раз пожаловалась соседкам по скамейке:

- Да я ничего толком и не сказала, как она подскочила и ушла.

Но мне кажется, наши соседки уже начинают понимать, что не стоит угнетать друг друга своими болезнями, а надо находить более приятные темы, например, о цветах.

Людмила Ивановна с грустной полуулыбкой принесла мне цинии, выращенные ею для дачи:

- Внук сказал, что на даче больше не будут расти цветы, там надо отдыхать.


Старички стесняются жаловаться на болезни, больше говорят о былом — своей карьере, хвастаются перед старушками.

Один генерал-лейтенант, лет под 80, поддел нас за то, что, мол, сидим тут, сплетничаем.

- Нет, мы больше о цветах говорим, — возразила я.

- А какие виды роз Вы знаете, — задал на засыпку бравый военный.

- Чайно-гибридные, флорибунда, парковые, плетистые, почвопокровные...

- Ладно-ладно, вижу, что знаете.  Мне просто обидно, идёшь мимо вас, женщин, а вы равнодушно лицо воротите, мол, "фу" на вас, — говорит он, обращаясь ко мне, — а так хочется, чтобы вы улыбались.

И я улыбаюсь. Но не объяснять же мимо проходящему постороннему генералу, да ещё тугоухому, почему мне не до улыбок.

- Ты ему понравилась, - шепчет Светлана, сидящая рядом.

...Прости меня, Юрочка, в следующий раз я ему скажу: "Пусть Вам улыбается Ваша жена". Или не надо так говорить? Да ну его!

Нам больше нравится другой генерал, старше первого на целых семь лет (с 37 года), он развлекает нас анекдотами, хоть, порой, и не очень приличного содержания. Но вояка же! Он всегда аккуратно, порой даже щегольски одет, и наши скучающие дамы его спрашивают:

- Куда это Вы нарядились?

- По девкам.

В другой раз он добавляет:

- Меня жена спрашивает: "Зачем ты нужен девкам?"

- Анекдоты рассказывать, — говорю я, намекая на то, что женщины любят ушами.


Но когда уж нам выделят ещё несколько скамеек! Непонятно, почему наш двор ими обделён — всего-то две скамейки на многоэтажный дом, по скамейке у каждого подъезда! Наша инициативная группа делала в Жилищник запрос на скамейки, ничем не реализованный, теперь в тот же адрес собирает подписи жильцов под просьбой о дополнительных скамейках. Может, когда-нибудь нам их привезут? А ведь на скамейку претендуют не только бабушки-старушки, но и рабочие, приехавшие что-то чинить в наш дом и вынужденные "обедать" на ступеньках крыльца. Совсем неуважительно к людям получается.


Вот в светлых одеждах, как ангелы, подлетают к нашей скамейке подростки. Среди них замечаю Марию. У них здесь тусовка. 

- Давайте, пойдём домой, — говорю я  соседке, освобождая место для молодежи.

Та, что-то буркнув и неодобрительно взглянув на "наглых" подростков, неохотно встаёт, и мы уходим.

Так вот и сидим на скамейке — "в очередь".


Продолжение  http://proza.ru/2025/07/05/954