Женщина в любви. Ольга Берггольц

Благодарю  Ирину Алексееву - автора  "Избы читальни" за проникновенное исполнение песен на стихи Берггольц О. и предоставленную мне возможность использовать песни в моей программе на радио "Страна талантов"

Ольга Федоровна Берггольц — известная поэтесса, драматург, прозаик, журналист. Автор крылатой фразы «Никто не забыт, ничто не забыто», которая высечена на мемориальной стене Пискарёвского кладбища Санкт-Петербурга. Всей своей судьбой она показала гражданскую силу и патриотизм.
Ольга Берггольц родилась 16 мая 1910 года в Петербурге. Отец — Федор Христофорович Берггольц – военный хирург, участвовал в Первой мировой и Гражданской войнах. Мама — Мария Тимофеевна Берггольц выходец из интеллигентной семьи, получила хорошее образование. В семье было две дочери: Ольга и Мария, за ними присматривала мама и няня. Жили в старинном доме близ Невской заставы. Обычная интеллигентная семья с обедами, пирогами и вечерними чаепитиями. Всей идиллии пришёл конец, когда грянула Первая мировая война, а следом Гражданская. Отец служил военврачом. Войны принесли неразбериху, разруху и голос. Мария Берггольц с дочерьми переехали в Углич к родственникам. Поселились в холодной кельи в Богоявленском девичьем монастыре. Было холодно, голодно и темно. Ольга пошла в школу, которая располагалась в другом конце монастыря. Зимой и осенью в школу ходили не по улице, а по тёмному коридору в монастырской стене. Было страшно, но зато не промокали валенки. Они учились днём, а вечером Мария Тимофеевна работала в ликбезе (ликвидация безграмотности). Девочки оставались одни в келье.
В книге «Дневные звезды» Берггольц пишет: «А мама по вечерам уходила в нашу школу на работу, в ликбез, где старухи учились читать, как маленькие, и мы оставались одни, запертые в сводчатой морозной келье. Угрожающе ревели колокола, чернели полукруглые окна, поблизости было кладбище с могилами каких-то старцев; монашенки, дежурившие в нашей школе, говорили, что старцы иногда зачем-то «встают из могил», и если б не Тузик — рыжая голодная собака, приставшая к нам в эту зиму, — то было бы совсем страшно».
В 1920 году пришёл с фронта отец и они вернулись в Петроград. Ольга пошла учиться в 117 трудовую школу. Училась и жила, как все дети – в четырнадцать лет её приняли в пионеры, а потом в комсомол.
Стихи Ольга начала писать в шесть лет, а первая публикация в газете «Красный ткач» состоялась в 1925 году. В том же году она начала посещать молодежную литературную группу «Смена». Там она познакомилась с начинающим талантливым поэтом Борисом Корниловым. Они влюбились друг в друга.
В 1926 году Берггольц и Борис Корнилов поступили на курсы искусствоведения при Институте истории искусств.
Берггольц вспоминала:«В литгруппе «Смена» в меня влюбился один молодой поэт, Борис К. Он был некрасив, невысок ростом, малокультурен, но стихийно, органически талантлив… Был очень настойчив, ревнив чудовищно, через год примерно после первого объяснения я стала его женой, ушла из дома».
Когда родители Ольги увидели этого красивого юношу-поэта у них, по всей вероятности, сработал родительский инстинкт, и они воскликнули вслед за Тютчевым «…Страшись поэтовой любви», а может быть сказали: «…через наш труп». Ольга родителей не послушалась и ушла в замужество.
Они поженились в 1928 году. Ольге было 18 лет, а Борису -21 год. 13 октября 1928 года у пары родилась дочь Ирина.
Песня Дочери
Рыженькую и смешную
дочь баюкая свою,
я дремливую, ночную
колыбельную спою,

С парашютной ближней вышки
опустился наземь сон,
под окошками колышет
голубой небесный зонт.

Разгорелись в небе звезды,
лучики во все концы;
соколята бредят в гнездах,
а в скворечниках скворцы.

Звездной ночью, птичьей ночью
потихоньку брежу я:
«Кем ты будешь, дочка, дочка,
рыженькая ты моя?

Будешь ты парашютисткой,
соколенком пролетать:
небо — низко, звезды — близко,
до зари рукой подать!

Над зеленым круглым миром
распахнется белый шелк,
скажет маршал Ворошилов:
«Вот спасибо, хорошо!»

Старый маршал Ворошилов
скажет: «Ладно, будем знать:
в главный бой тебя решил я
старшим соколом послать».

И придешь ты очень гордой,
крикнешь: «Мама, погляди!
Золотой красивый орден,
точно солнце, на груди…»

Сокол мой, парашютистка,
спи…
не хнычь…
время спать…
небо низко,
звезды близко,
до зари рукой подать…

Молодая семья поселилась в доме родителей на Палевском проспекте. Ольга между кормлениями бегала на лекции в институт истории искусств. Борис Корнилов на этих курсах долго не продержался, беспробудно пил, переписывался со своей первой любовью Татьяной, часто не ночевал дома. Ольга ревновала, сердилась и ей было стыдно перед родителями из-за того, что они живут за их счёт.
В 1929 году курсы были закрыты Берггольц и часть студентов перевели в Ленинградский государственный университет.



В июне 1930-го, Берггольц написала в своём дневнике: «Вот — развод с Борькой. О да, уже окончательный, рецидивов не будет. Правда, сейчас стало больнее, чем первое время, хочется написать ему ласковые слова, но сдерживаю себя, т.к. знаю, что это ни к чему. Да, я поступила правильно».
В автобиографии Берггольц объясняла развод с Борисом: «Я разошлась с ним просто-таки по классическим канонам — отрывал от комсомола, ввергал в мещанство, сам «разлагался».
После развода у Берггольц начался роман с сокурсником Николаем Молчановым. По окончании университета в декабре 1930 года Ольга и Николай уезжают по распределению в Алма-Ату, корреспондентами газеты «Советская степь». Жили там бедно и скудно. Но что значит бытовая неустроенность, когда мужчина и женщина любят друг друга и живут в полном понимании и согласии. Берггольц в то время была по-настоящему счастливой: она была любима, у неё вышел первый поэтический сборник «Зима-лето-попугай», была автором многочисленных статей, очерков и рассказов.
В 1931 году Берггольц и Молчанов вернулись в Ленинград, жили в доме-коммуне инженеров и писателей «Слеза социализма». Ольга нашла работу в газете завода «Электросила» и стала членом Союза писателей. В 1932 году мужа призвали в ряды Красной Армии. В 1932 году у них родилась дочь Майя, которая прожила всего год и в 1933 году умерла. В это время Молчанов служил в пограничных войсках в Туркестане, был захвачен басмачами в плен, от пыток заболел эпилепсией. К счастью его освободили при наступлении и демобилизовали.

В 1934 году Ольга Берггольц стала членом Союза писателей. Вроде бы жизнь текла ровно и хорошо, но беда снова пришла в семью. У старшей восьмилетней Ирины обнаружили заболевание сердца и 14 марта 1936 года девочка умерла.
Поэтесса написала два стихотворения, посвященных рано ушедшим дочерям.
Два стихотворения дочерям
1
Сама я тебя отпустила,
сама угадала конец,
мой ласковый, рыженький, милый,
мой первый, мой лучший птенец...

Как дико пустует жилище,
как стынут объятья мои:
разжатые руки не сыщут
веселых ручонок твоих.

Они ль хлопотали, они ли,
теплом озарив бытие,
играли, и в ладушки били,
и сердце держали мое?

Зачем я тебя отпустила,
зачем угадала конец,
мой ласковый, рыженький, милый,
мой первый, мой лучший птенец?

2
На Сиверской, на станции сосновой,
какой мы страшный месяц провели,
не вспоминая, не обмолвясь словом
о холмике из дерна и земли.
Мы обживались, будто новоселы,
всему учились заново подряд
на Сиверской, на станции веселой,
в краю пилотов, дюн и октябрят.
А по кустам играли в прятки дети,
парашютисты прыгали с небес,
фанфары ликовали на рассвете,
грибным дождем затягивало лес,
и кто-то маленький, не уставая,
кричал в соседнем молодом саду
баском, в ладошки: «Майя, Майя! Майя!..»
И отзывалась девочка: «Иду...»

Так плакала о своих детях Берггольц – мать и поэт.
Жизнь продолжалась. Ольга Берггольц была знакома со многими знаменитыми литераторами того времени, такими как: Самуил Маршак, Леопольд Авербах, Максим Горький. Отрывок из письма Берггольц мужу: «..Ну ладно, потом приезжает небезызвестный тебе Горький. Маршак тянет меня к нему насчет «Костров». Идем, долго говорим (больше я, чем Маршак). Спорим. Горький заинтересован, заражен. Пишет рассказ о Ленине, воззвание относительно «Костров». Колька, Горький до того милый, хороший парень, что я просто обалдела. Сидела с человеком, который написал «Клима Самгина», и чувствовала себя лучше, вернее, непринужденнее, чем с Авербахом».
Леопольд Авербах был главой РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) и родственником наркома НКВД Ягоды.
18 марта 1937 года в «Ленинградской правде» вышла статья о врагах народа, среди которых был бывший муж Берггольц - Борис Корнилов. В это время Ольга лежала в больнице на сохранении беременности. Из письма Молчанову: «,,, лучше всего было бы родить толстого, милого Степу…» Они мечтали о сыне.
В апреле 1937 года назван ещё «враг народа» Леопольд Авербах. 16 мая Ольгу исключили из Союза писателей, а 29 мая исключили из кандидатов в члены ВКПб и уволили с работы. Я прочла протокол заседания партийного комитета завода «Электросила». Ну и нравы, скажу я вам. Десяток мужчин спрашивали беременную женщину были ли у неё интимные отношения в начале 1930-х годов с врагом народа Авербахом. Каждый последующий выступающий уверенно и без доказательств перечислял мужчин, с которыми якобы была Берггольц в интимных отношениях. А пузатенькая молодая женщина безрезультатно пыталась убедить собрание, что она была верна мужу.
В июле 1937 года Берггольц вызвали на допрос в НКВД по делу Авербаха, результатом которого стали преждевременные роды и смерть ребенка.
Берггольц на время оставили в покое, а бывшего мужа - Бориса Корнилова - расстреляли 20 февраля 1938 года. Многие люди старшего поколения помнят «Песню о встречном». Стихи к песне написал Борис Корнилов. Я помню эту песню под названием «Нас утро встречает прохладой», её включали на радио в 7.00 утра. Вот только объявляли «музыка - Дмитрий Шостаковича, слова – народные».
В ночь с 13 на 14 декабря 1938 года Берггольц была арестована под Ленинградом в Доме творчества. В постановлении об аресте говорилось, что Ольга Берггольц входила в террористическую группу, готовившую террористические акты против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
3 июля 1939 года Ольгу освободили из-под стражи благодаря помощи писателя Александра Фадеева. Следствие по делу было прекращено за недоказанностью состава преступления. Ольге вернули изъятые при аресте дневники с красными пометами. Ольга запишет о своем следователе: «…я сначала сидела в «медвежатнике» у мерзкого Кудрявцева, потом металась по матрасу возле уборной — раздавленная, заплеванная, оторванная от близких, с реальнейшей перспективой каторги и тюрьмы на много лет…»
И далее: «Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят — «живи»… Выживу? Все еще не знаю…». Молчанов поддерживал свою супругу, как только мог поддерживать любящий муж.
Ольга Берггольц долгие годы не знала о судьбе первого мужа Корнилова. В 1939 году она написала стихотворение, ответ на упрёк:

...И все не так, и ты теперь иная.
поешь другое, плачешь о другом...
Б. Корнилов

О да, я иная, совсем уж иная!
Как быстро кончается жизнь...
Я так постарела, что ты не узнаешь,
а может, узнаешь? Скажи!
Не стану прощенья просить я,
ни клятвы напрасной не стану давать.
Но если — я верю — вернешься обратно,
но если сумеешь узнать,—
давай о взаимных обидах забудем,
побродим, как раньше, вдвоем,—
и плакать, и плакать, и плакать мы будем,
мы знаем с тобою — о чем.
1939

Начиная с июля 1939 года до 1941 года Ольга и Николай жили спокойной семейной жизнью. Молчанов стал кандидатом философских наук и работал в Публичной библиотеке имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, Берггольц в 1940 стала членом партии, выпустила книгу «Витя Маманин. Подарок. Лучший друг»
В 1941 году с первых дней войны Николай Молчанов ушел воевать, хотя был инвалидом. Он был не из тех, кто способен отсидеться в сторонке. Берггольц написала стихотворение «Перед разлукой».
В конце июня Берггольц направили на работу Радиокомитет в литературный отдел Григория Макогоненко. В августе вышла в эфир.
4 октября 1941 года она прочла в эфире стихотворение: «Я буду сегодня с тобой говорить».
В начале января 1942 года у Молчанова обострилась эпилепсия и началась тяжелая форма дистрофии, он умер в госпитале 29 января. Это и дата смерти мужа, и название стихотворения.

29 января 1942
Отчаяния мало. Скорби мало.
О, поскорей отбыть проклятый срок!
А ты своей любовью небывалой
меня на жизнь и мужество обрек.
Зачем, зачем?
Мне даже не баюкать,
не пеленать ребенка твоего.
Мне на земле всего желанней мука
и немота понятнее всего.
Ничьих забот, ничьей любви не надо.
Теперь одно всего нужнее мне:
над братскою могилой Ленинграда
в молчании стоять, оцепенев.
И разве для меня победы будут?
В чем утешение себе найду?!
Пускай меня оставят и забудут.
Я буду жить одна — везде и всюду
в твоем последнем пасмурном бреду…
Но ты хотел, чтоб я живых любила.
Но ты хотел, чтоб я жила. Жила
всей человеческой и женской силой.
Чтоб всю ее истратила дотла.
На песни. На пустячные желанья.
На страсть и ревность — пусть придет другой.
На радость. На тягчайшие страданья
с единственною русскою землей.
Ну что ж, пусть будет так…

Весной 42-го отца Ольги сослали в Красноярск из-за немецкого происхождения. У самой Берггольц от голода развилась дистрофия, и друзья отправили её в Москву в марте.
Смерть мужа, блокада, голод, память о детях. Кто знает выдержала бы Берггольц всё это если бы не Григорий Макогоненко. Они сошлись в 1943 году, когда он ушел из радиокомитета и стал военным корреспондентом.
Об этой своей любви Ольга написала пронзительные строки, получившие название «Бабье лето».
Бабье лето
Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина…
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
всё отдано тихой и темною нивой…
Всё чаще от взгляда бываю счастливой,
всё реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю… И всё же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды всё строже…
Вот видишь — проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться…
…А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.


Всю войну поэтесса выходила в эфир. 9 мая Берггольц прочла своё стихотворение «Встреча с Победой».
За время войны и после Ольга Фёдоровна пристрастилась к алкоголю и 1952 году попала в психиатрическую больницу на лечение от алкоголизма. Макогоненко был рядом с женой в трудные времена, но в 1959 году ушёл от ради другой женщины. В марте 1959 года у него родилась дочь. Но развелись они официально в 1962 году.
Берггольц посвятила стихотворение Макогоненко.
Таков мой подарок тебе за измену
Ничто не вернётся.
Всему предназначены сроки.
Потянутся дни, в темноту и тоску
обрываясь, как тянутся эти угрюмые, тяжкие строки,
которые я от тебя почему-то скрываю.

Но ты не пугайся. Я договор наш не нарушу.
Не будет ни слез, ни вопросов, ни даже упрека.
Я только покрепче замкну опустевшую душу,
получше пойму, что теперь навсегда одинока.

Она беспощадней всего, недоверья отрава.
Но ты не пугайся, ведь ты же спокоен и честен?
Узнаешь печали и радости собственной славы,
совсем не похожей на славу отверженных песен.

Я даже не буду из дому теперь отлучаться,
шататься по городу в поисках света людского.
Я всё потеряла — к чему же за малость цепляться.
Мне не во что верить, а веры — не выдумать снова.

Мы дачу наймем
и украсим как следует дачу —
плетеною мебелью,
легкой узорчатой тканью.

О нет, ты не бойся.
Я так, как тогда, не заплачу,
Уже невозможно —
уже совершилось прощанье.

Всё будет прекрасно,
поверь мне, всё будет прекрасно,
на радость друзьям и на зависть
семействам соседним.

И ты никогда не узнаешь, что это — мертво и напрасно…
Таков мой подарок тебе — за измену последний!

Трудно сказать любила ли Ольга Федоровна Макогоненко или нет. Доподлинно известно, что до самого ухода в мир иной на тумбочке стоял портрет Николая Молчанова, второго супруга.
«Ленинградская Мадонна» умерла 13 ноября 1975-года, в возрасте 65 лет. Берггольц хотела покоиться на Пискаревском кладбище, рядом друзьями, умершими во время блокады. Однако вопреки ее воле,  похоронили на Литературных мостках Волкова кладбища. Мир её праху.