Сорочья быль. Миниатюра

      Зимой ли, летом ли, в жару или ненастье она встречала меня и Мишу веселой трескотней, как самая гостеприимная и радушная хозяюшка.  Не смотря на свой легкий характер, все те годы, что мы наблюдали за ней, была она одинока и бездетна. Каждый год плела себе новое гнездо на высокой кудрявой березе, которая росла рядом с забором и время от времени перелетала на соседний участок, где росли две елки. Елки со временем вымахали в красавцев-исполинов. Их ровная пирамидальная форма, густые ровные ветви радовали глаз. Очевидно и нашей сороке они приглянулись, и в очередную весну она свила гнездо почти на верхушке той, которая смотрела в нашу сторону. В глубине, скрытое со всех сторон опахалами   ветвей, оно составило такую идеальную композицию, что будь я художником непременно бы запечатлела это на холсте.
     Весной в гнезде и около него началось настоящее светопреставление.  Из окна второго этажа я могла наблюдать, как желтые клювики жадно ловили угощение, которое им приносила мама. На нас, земных жителей, она теперь не обращала никакого внимания.
Еще бы, выкормить такую ораву требовало самоотречения. Сорока металась. То летела за кормом, то кормила сорочат. Как-то мне удалось сосчитать пищащие клювики: четырнадцать. Это же с ума сойти четырнадцать детей! И всё одна. Второй взрослой птицы я не видела. Лишь она одна на четырнадцать клювиков. Но мамочка справлялась. До поры, до времени. "Что же она будет делать, когда они подрастут?"  - думала я, вспоминая свой материнский опыт. И вот началось. Сначала один, потом второй, третий...  Сначала, вытягивая шейки, опасливо выглядывали из гнезда, их круглые глазищи горели любопытством и желанием во чтобы то не стало выбраться из гнезда.      Мама, возвращаясь с добычей, строго на них прикрикивала и сгоняла в гнездо. Но разве уследишь? Вот один уже покачивается на ближайшей к гнезду ветке, вот спустился ниже. За ним и другие.
     Внизу же, на полянке рядом с елями, уселись в кружок плотоядные коты. Местные. Рыжие. Дети одноглазого бандита. И началось...
Я пыталась кричать, шикать, брысь, брысь отсюда. Но кто же прислушается к крикам со второго этажа. А на соседнем участке тишь и благодать. Не души. Я опять, в который уже раз посетовала, что вот не было бы этого забора между участками... А так что...
     Одного, двух сорочат матери удалось отбить. Окровавленная с переломанной шеей. Утром на соседской лужайке осталось лишь несколько перьев да следы крови...
     Прошло несколько лет. Теперь, когда приезжаем на участок, никто не встречает нас веселой трескотней. Лишь толстый рыжий кот, прародитель местных бандитов, с неизменным чувством самоуважения, ленивой походкой направляется к крыльцу и, беззвучно обнажая зубы, то ли выпрашивает, то ли требует мзду.
Но однажды, подняв голову, я заметила, что прочеркнув небо, пронеслась надо мной птица. Нет, она не была похожа на ту, которая встречала нас когда-то. У той в оперении преобладали светло серые и белые оттенки, у этой же бросалось в глаза черное. Но почему-то мне показалось, что это тот, спасенный матерью птенец, за которого она так яростно билась на соседской поляне.