53 Москвее некуда. Последний экзамен

            МОСКВЕЕ НЕКУДА. (БАЛКОНЫ.)
                2018.   

Всего лишь через два с половиной (2,5) месяца, незадолго до успешного завершения нашего общего правительственного задания, Спартакиады Народов СССР,
она, видимо, испытывая головокружение от быстрого продвижения к намеченной цели, совершила глупейшею ошибку, сделала проигрышный ход, устроила весьма примитивную провокацию.  А я, уже всё понимающий, только ждал весомого повода для завершения отношений.
Для полной ясности, в последнем инциденте я воспользовался знаниями об эффекте Плацебо  и надёжными связями в аптеке.   Сработало безошибочно.
И вот что удивительно: свою песню – отчёт я назвал «Пустышкой», не зная,
что так именно совершенно верно называют такие таблетки сами врачи.
Я, вычитав научное название, так ни разу (0) и не расслышал очевидное сленговое.   
К сожалению, у неё хватило змеиной изворотливости почти мгновенно свернуть на запасную тропинку. И далее, как показала жизнь, отнюдь не «быть честней с другим мальчишкой».   Я и тогда, и сейчас убеждён, что «аварийный вариант» тоже просчитывался заранее.  Скорее всего, не один (1).
Да, чуть не забыл вам сообщить, что всё её прохиндейство осуществлялось на фоне ещё не оформленного развода с предыдущим мужем.
Завершая рассказик о ней, не могу обойтись без крохотного лингвистического экскурса.  Многие, наверное,  слышали, что на польском красота – uroda.
А что, она, пожалуй, сошла бы за полячку.
Хорошо, что всё закончилось без «македонских ассоциаций».
Ведь на македонском языке  красота звучит так – убавина.
А что при этом слышится русскому уху?
Мало того, что чего-то не хватает (убавлено), но ещё и  убийственно.   
               
                53 Москвее некуда. Последний экзамен.

Через шесть (6) дней, около полудня я вхожу в огромную чугунную калитку,
затем в не менее впечатляющие  двери и поднимаюсь по широкой лестнице
вместе со всё увеличивающейся стайкой девиц и сразу догадываюсь,
что это и есть  те самые «бухгалтерши», с которыми мне предстоит предстать
перед экзаменационной комиссией.  Впрочем, и для них ясно, кто я такой.
Конечно, сессия длится непрерывно, без выходных, но сегодня второе (2)
июньское воскресенье и в здание пустовато.  Я, правда, не единственный (1) представитель  мужского пола в этой немногочисленной процессии.
Вместе с нами поднимается  немолодой, но подтянутый пожилой человек
с несколькими орденами на тёмном пиджаке. Он здоровается с нами, как со знакомыми, и мы почти хором отвечаем.  Он, этот фронтовик, наверняка
член комиссии, представитель общественности.
Староста, это точно она, на дежурном месте, у окна напротив дверей
кафедральной аудитории. Бумажки разложены на подоконнике.
И здесь моё появление ни для кого не является неожиданностью.      
Я внесён в список, а они, естественно,  «все на связи».
И в этом списке я тоже четырнадцатый (14).  Видимо, существует какой-то издевательский для суеверных людей стандарт  заочных групп.
Тринадцать (13) человек.
Я вижу в этом хорошую примету, я ведь и  год назад, на первом (1)
для меня групповом экзамене тоже дополнил чёртову дюжину,
и всё закончилось весьма приятным образом.
Но численность это единственное (1) внешнее сходство с моей группой.
Здесь все девчонки, все примерно мои ровесницы, и большинство очевидные москвички.  (Непрерывное верещание.  Ты чего мне не позвонила? Я звонила.   
Я заходила, ты где шляешься? Дай помаду. Вот твоя книга. Тебя Слава зовут?)
Наверное, не поступили на дневное отделение, пошли работать в бухгалтерию,
а года через два (2) подобрали институт попроще.
Зато внутреннее сходство полное – абсолютная солидарность.
Как единственный (1) мальчик я интересен, но сейчас экзамен.
Последний перед дипломом.
Происходят последние согласования и обмены.
В аудитории состав участников почти удваивается (2).
Не поленюсь, найду сейчас зачётку (мне удалось оставить и сохранить её у себя,
как достойный военный трофей),   и пересчитаю подписи.  Вот она.
Подписавшихся, а значит, и членов комиссии  шесть (6).
Кроме них присутствует «обслуживающий персонал».
Рассаживаемся с билетами в руках. Аудитория оформлена огромным числом красивых плакатов с крупным шрифтом. Не знаю, весь ли курс здесь,
но мой билет полностью вывешен на стенах.  К тому же я и готовился.
Отвечать иду четвёртым (4).  За пять с половиной (5,5) лет у них, конечно,
отобралась ярко выраженная тройка (3) лидеров.
Рассказываю уверенно, даже бойко, изредка поглядывая на плакаты.
Умудряюсь даже несколько раз (1) ввернуть подтверждающие теорию примеры
из собственной жизненной и трудовой практики, что особенно нравится комиссии.
Настоящей достойнейшей кодой становится последний аккорд – ответ.
Тот самый ветеран обращает внимание на самую первую (1) мою институтскую оценку в сводной ведомости, мою тройку (3) по «Истории партии».  Что ж так?
И я, немного смущаясь, чуть даже сбиваясь, гораздо тише, чем минутою раньше объясняю.  Посмотрите на дату, больше одиннадцати  (11) лет прошло.
Люди взрослеют, меняются.  Что ещё добавишь?
По его глазам вижу – стопроцентное (100%) попадание.      
Знаете, вызвать всеобщее оживление в аудитории во время такой процедуры – дорогого стоит.
После ответов мы остаёмся на своих местах. Все в равных условиях. Все при всех.
Оценки будут торжественно объявлены после окончания экзамена.
Впрочем, всё довольно быстро завершается.
Я получил свою пятёрку (5) по научному коммунизму и приглашение на банкет от девчонок.   Это же последний их, да и мой экзамен – опять вспоминаю я.
Следующий повод только через полгода (1/2), только дипломы.
От меня ничего не требуется, у них всё готово.
Но мой семидесятидневный (70) зимний экзаменационный марафон обучил меня не только железнодорожным наукам,  у меня в дипломате коньяк и коробка конфет.
Староста, Галка, живёт прямо напротив институтских ворот, как раз (1) над дежурной моей кондитерской. По пути к нам присоединяется группа мужей и женихов, с двумя (2) я уже знаком по учёбе.
В большой сталинской квартире хлопочут Галкин муж и двенадцатилетняя (12) дочь.  Ах вот почему она задержалась с поступлением в высшее учебное заведение.
Девочек без сопровождения чуть меньше половины. Есть выбор и соответствующее настроение.  Разъезжаемся уже на рассвете.  Ловим такси на троих (3) с Милкой и Наташкой.  Милка, оказывается, живёт на Кропоткинской.  (Ныне Остоженка.)
Жаль, что мне диплом не с ними (со всеми) защищать.
Кстати, если уж зачётка под рукой.
С первого декабря тысяча девятьсот семьдесят восьмого (1.12.1978)
по восьмое февраля тысяча девятьсот семьдесят девятого (8.2.1979)
за семьдесят (70) дней я получил двадцать одну (21) запись  в зачётную книжку.   

Теперь мне хочется остановиться на чрезвычайно актуальной и тогда, и сейчас проблеме блата.  После всех моих признаний просто смехотворно будут выглядеть мои утверждения, что я категорически против блатмейстерства.
Но, тем не менее, это так.   И дальнейшие рассуждения приводятся здесь вовсе не для моего оправдания.  Я, безусловно, признаю, что вся моя «операция экстернат» осуществлялась с помощью определённых знакомств и связей.   
Более того, я уверен, что звонок отца не был оставлен без внимания.   
При желании, можно и мои тортики с конфетками  засчитать как взятки.   
Но, на мой взгляд, именно этот анекдотический случай позволяет сделать
сразу не одно (1) разграничение.   Внести некоторые уточнения в формулировки.
А затем, возможно, снять некоторые ограничения на использование.
Хотя, конечно, никто и никогда не ждал и не ждет никаких разрешений.   
Но шутки шутками,  прибаутки прибаутками, а правда такова:
мне приходилось несколько раз (1) в жизни (но не в этом случае) пользоваться блатом в самом прямом и точном его понимании.
Но я никогда, ни кому, ни в какой форме не давал взяток.   
Вот такой я жадный.
Практика экстерната присутствовала почти всегда и почти везде.
В заочных вузах она даже активно поощрялась.
Очевидно, что с экстерном меньше хлопот.   
Сказывается ли такая форма на качестве образования.
Иногда да, иногда нет.
А как влияет на качество образования наличие в программе балластных,
абсолютно никчёмных дисциплин, не способствующих не только углублению знаний по специальности, но и никак не участвующих в расширении кругозора и развитии творческого мышления?!
Помню, как многие мои знакомые из других вузов хвалили мой первый (1) институт за то, что у нас на специальности Электронно-Вычислительные Машины (ЭВМ)
не было сопромата.  Напрасно хвалили, на вечернем потоке под тем же кодом и наименованием  сопромат присутствовал.  Прекрасный повод для злобных формалистов считать всех без исключения  выпускников дневного отделения нашего факультета – специалистами, получившими неполноценное образование.
А ведь они присутствуют на руководящих и лидирующих позициях  буквально во всех компьютерных центрах не только Москвы, но, к примеру, и большинства городов США.  Проверьте. Для этого нужно только залезть в OK
и набрать название института.   
Мне, кстати, случилось сдавать сопротивление материалов дважды (2).
Спрашивается: зачем.   Но Бог с ним, с сопроматом. В нём ещё можно найти нечто полезное.  А переизбыток общественных наук?
Отличной иллюстрацией из моей учёбы является второй (2) семестр политической экономии.   Наш преподаватель, известная своей необыкновенной строгостью и принципиальностью, почему-то очень лояльно, мягко отнеслась ко мне.
Я активно прогуливал, не писал конспектов и во всеуслышание заявлял, что такой отрасли знания, как «политическая экономия социализма» просто не существует.
А она, нарушив весь свой устав, к  всеобщему удивлению окружающих, поставила мне на экзамене «четыре» (4).  Согласна, что ли была?
Позже, вы знаете, я долго работал в экономическом институте, и по случаю мне доводилось повторять свою наглую сентенцию.   
Моя шутка постоянно вызывала улыбки, одобрение и согласие экономистов.
Среди них были даже люди очень известные, «энциклопедические».
Уж лучше бы курсы литературы и психологии ввели, для общего развития.
Так что, порицать за «облегчение себе студенческой доли» надо  не тех, кто вовсю уже «крутил компы», гонял тесты, менял ТЭЗы (типовые элементы замены), паял, протягивал кабели,   а тех, кто обеспечивал себе льготы, ошиваясь целыми днями в комитете комсомола.   Вот оно разграничение – не грех помочь тем, кто будет полезен в деле, кто стремится к знаниям, и чьё образование споткнулось часто исключительно по весьма уважительным причинам, но очевидное  преступление раздавать дипломы субъектам, занимающим явно не своё место.
Я делал всё по закону, и по соответствующим бумажкам, которые были и остаются,
к сожалению, зачастую важнее самого человека.
А отец мой узнал название института только весной, когда я решил похвастаться перед  родителями не только заполненной до краёв зачёткой, но и готовым уже дипломом.   И делая свой звонок, он, конечно, руководствовался самими благими намерениями.  Ему хотелось правильно поучаствовать в правильном деле.
То есть, он хотел как лучше, а получилось…
Получился замечательный этюд о том,  когда блат допустим, о том каким блат должен быть, когда он уже и не блат, а добрая, бескорыстная и своевременная помощь, шаг навстречу идущему в верном направлении.   
Мне тогда удалось всё объяснить отцу, он признал свою оплошность
и долго смеялся вместе со мной.
Подобное давление сверху, естественно, приводит к ожидаемым результатам.
Подчинённые не могут не выполнить указания вышестоящих.
Но возникает неизбежный побочный эффект – полная невозможность дальнейшего доброжелательного и конструктивного общения с людьми, обиженными
несправедливым принуждением.
К тому же,  у них есть возможности для сопротивления.
Знаете, что такое work-to-rule?
В переводе с английского – работа по правилам.
Прикрываясь инструкциями, подчинённые могут саботировать  практически любое  распоряжение. А если это их коллективное решение, их никак и не прижмёшь в отместку.  Итальянская забастовка – вот как это ещё называется.
Поэтому, если ты не последний гад и негодяй, и тебе не хочется обижать нормальных людей, если ты хочешь, что бы двери их оставались для тебя открытыми, «блат» должен быть только «боковым», но никак не «верхним».   
Кстати, я возможно и был наказан, за свою (именно свою, нужно было всё верно интерпретировать за ужином с коньяком) ошибку.  Ведь в списки летних защит
я так и не попал, и мне пришлось ждать ещё полгода (0,5 ; 365,25).
Впрочем, мне всё равно удалось частично компенсировать, отыграть ранее потерянное время.
Но есть ситуации, в которых я за любые методы воздействия.
Предположим, перед вами дверь, за которой восседает заведомая очевидная сволочь.
И обстоятельства понуждают вас открыть.   Единожды (1)!  Второй (2) раз (1) вы
и сами не захотите.  Но  у вас есть скрытые мощные рычаги воздействия.
Разрешите себе дёрнуть за них.
Напугать и построить зарвавшегося бюрократа – святое дело.
Так вы поможете не только себе, но и следующим  в очереди.
Пусть даже одному (1), двум (2).   

 Продолжение следует.    54 МН…
4 страницы.   204 строчки.