Сыворотка правды Глава 20

Начало здесь http://proza.ru/2025/07/24/1735

После посещения камеры узника Адольф фон Штауффенберг отправился бродить по городу, поскольку ему было над чем подумать. Так, блуждая наедине со своими мыслями, он вскоре оказался на многолюдной площади Мюседа, в самом сердце жизни этого небольшого городка. Солнце, пробиваясь сквозь лёгкую дымку, отбрасывало длинные тени от фонарных столбов и карет, скрипящих по булыжной мостовой. Воздух был наполнен запахами свежей выпечки, лошадиного пота и табака — смесь, одновременно грубая и уютная, как сам девятнадцатый век. Толпа вокруг крутилась самая разношёрстная. Мужчины в котелках и сюртуках обсуждали последние новости у газетного киоска. Женщины в пышных платьях, с кружевными зонтиками неспешно прогуливались, сопровождаемые детьми в матросках. Уличные торговцы выкрикивали свои предложения — «Свежие яблоки!», «Горячие пироги!» — их голоса сливались в гомон, как хор повседневности. Где-то на углу играл духовой оркестр: медные трубы блестели на солнце, а мелодия — бодрая, с лёгкой тоской — словно отражала дух эпохи, когда надежда на прогресс соседствовала с тенью грусти об уходящем времени. Колокольчик на двери аптеки изредка позванивал, когда кто-то входил, а вдали слышался звон церковных часов, отмеряющих полдень. Кареты проезжали, оставляя за собой следы на пыльной мостовой. Один из кучеров, в потёртом пальто, бросал взгляды на прохожих, словно выискивая знакомое лицо. У фонтана дети пускали деревянные кораблики, смеялись. А старик на скамейке кормил голубей, поглаживая свою трость, будто вспоминая что-то далёкое. Да, именно таким был маленький провинциальный городок самого конца девятнадцатого столетия, когда прошлое ещё не стало историей, а будущее только начинало дышать в ритме шагов, голосов и надежд.

Но Адольф не радовался мирным картинам, не наслаждался свежим воздухом, а рой тревожный, изжигающих душу, мыслей крутился к его голове.

«Ну сумел я вывести из себя Вильгельма, ну и что? – думал он, - Что мне с того толку, как и от чтения всех криминальных журналов и книг по психологии, которые я буквально глотал в последнее время? Я всё равно неудачник! Я – ноль без палочки! Не выйдет из меня контрразведчика, не раскрою я никаких заговоров, не заставлю говорить шпионов и останусь ни с чем у разбитого корыта доживать свои дни в одиночестве, опале и безвестности… Вздумал шантажировать агента вражеской разведки, который собаку съел на шпионских играх? Да у него железная воля, в отличие от меня. Вздумал использовать собственного племянника, как разменную монету с своих грубых интригах? Какая гнусность! Но в сухом остатке кроме угрызений совести я не получу, наверное, ничего. И шпион не сдастся. И тяжкий грех я возьму себе на душу. И этот грех после никогда не смогу себе простить».

Думая так, Адольф отправился домой. Придя в свои апартаменты, он скинул с себя одежду и засеменил, шаркая ногами, чтобы принять вану из успокаивающих трав, которую ему уже приготовил слуга. Далее он вытерся полотенцем, переоделся в халат, отправился в спальню, прихватив с собой графин с коньяком, там напился до поросячьего визга и бесчувственный упал на кровать… Очнулся же только под утро оттого, что его тормошил господин полицмейстер и усиленно приводил в чувства слуга.

- Господин барон! Господин барон! Просыпайтесь! Приходите в себя! – таинственным голосом с чувством шептал Финшеньер, -  У нас всё получилось! Наша новая тактика сработала! Шпион согласился работать на нас! Он сломался!   

- Что??!!! – взревел Адольф, услышав подобное, и тут же вскочил с кровати, поскольку остатки хмеля от этого известия без всяких снадобий совершенно улетучились из его головы, - Вы ничего не путаете, господин полицмейстер?! И правильно ли я понял вас?! Вильгельм сдался и всё теперь расскажет о себе?

- Да, он так и сказал: «Позовите Адольфа, Я готов ему всё рассказать».

- Но как так получилось?! Неужели всё так просто?!!! – вопил барон, спешно одеваясь по ходу дела.

- Нет уж не просто, господин фон Штауффенберг, - встрял в разговор писарь Вирт, который теперь как тень таскался везде за полицмейстером и всюду совал свой нос, понравилось ему видно играть в детектива. – После того, как вы покинули камеру узника и пошли по своим делам, с нашим общим знакомым случилась истерика. Фишер разбросал вокруг себя все вещи, разбил об угол табурет, швырнул в стену миску с едой, которую ему принесли к ужину, и страшно ругался.

- Что говорил?

- Непонятно, господин барон, ибо он ругался по-берменгевски.

- Вильгельм??? – не поверил собственным ушам Адольф, понимая, что тем самым шпион выдал себя окончательно, а ведь так долго держался. 

- Да, ваш Вильгельм, наш заключённый ругался в своей камере на своём родном языке, тем самым подтверждая все наши подозрения. Что кричал – неведомо, но судя по силе его истерики, это были, наверное, какие-то страшные проклятья. Ну так говорят.

- Кто говорит?

- Тюремные надзиратели, которые были заранее нами приставлены, чтобы следить за шпионом. Там в камере для этого есть специальное потайное окошечко, замаскированное под вентиляцию. Через него и вёлся просмотр. И очень хорошо, что мы догадались присматривать за узником, поскольку иначе никак не успели бы его вытащить из петли.
 
- Вытащить из петли??

- Да, господин барон. Наш шпион пытался покончить с собой. Разве я не упоминал об этом?

- Нет, не упоминали, хотя с этого нужно было начинать.

- Да, Фишер пытался покончить с собой, - подтвердил полицмейстер. – После своей истерики, он разорвал простынь, сделал из неё удавку, привязал к решётке и пытался повеситься, опустившись на корточки. Но наши сотрудники ему помешали. Потом в срочном порядке среди ночи вызвали меня. Ну я уж и провёл с нашим «подопечным» душеспасительную беседу.

- Что сказали?

- Сказал, что самоубийство для него не выход. Что своему сыну он этим совсем не поможет. Ведь оставшись без отца и матери на попечении дяди, который имеет все причины его ненавидеть, мальчика в будущем не ждёт ничего хорошего. И единственная возможность спасти маленького Теодора для своего отца – это сотрудничать со следствием, дать откровенные, правдивые показания на своих бывших сообщников и дать согласие работать с господином бароном (то есть с вами) в деле разоблачения берменгевских шпионов. Тогда, возможно, у него (то есть у Фишера) и есть ещё шанс стать относительно свободным и самому принять участие в судьбе своего сына.

- И что сказал на это Вильгельм?

- Ну вот именно тогда он, подумав немного, и сказал: «Я согласен. Позовите Адольфа. Я готов ему всё рассказать». А мы, как только услышали это, так и бросились сразу к вам. 

- Но погодите, ведь возможно в таком случае мы уж больно поторопились обрадоваться? - высказал свои опасения барон, когда с полицмейстером и писарем уже ехал в карете навстречу новым приключениям, - Где гарантия, что этот лживый шпионишко теперь-то расскажет нам правду? Разве в первый раз он оказывается разоблачён? Ещё в бытность свою, когда он представился Жуаном Алвесом, я сразу раскусил его. Однако это не помешало негоднику сменить личину и явиться ко мне теперь уже в облике Вильгельма Фишера, добившись на этот раз моей благосклонности и полного доверия. Когда же разоблачили Фишера, мерзавец пытался представиться Джефферсоном Картером, сыном нечистого на руку английского коммерсанта, помните? Теперь же преступник выдумает ещё что-нибудь, уж вы мне поверьте! Опять будет лгать, притворяться, лицемерить, играть театральные пьесы. И это пакостное шпионское дело пойдёт по новому кругу. Здесь даже не исключён совсем вариант того, что он вновь добьётся нашего доверия. Да-да, господа! Ведь Вильгельм… то есть наш шпион, конечно же..  мастер на всякого рода представления. Разве вы этого ещё не поняли? Ну поняли же. Тогда чего так всполошились, обрадовались, как будто случилось нечто из ряда вон выходящее?
 
- На это раз у наше шпиона ничего не получится. Он не сможет солгать, - неожиданно безапелляционно заявил писарь.

- Ещё как получится! – возразил ему Адольф, - Нет, господа, я тут подумал, и считаю, что единственный выход для нас – это немедленно составить рапорт в вышестоящие государственные органы, где подробно обо всём написать и о деле с пропавшими компроматами. Пусть столичные специалисты занимаются нашим шпионом. А все наши детские игры с желанием отличиться перед начальством и жарким стремлением проявить себя наверняка ничем хорошим для нас не кончатся. Этот наш ловкий шпион не только оставит нас в дураках, но и втянет в какую-нибудь очередную авантюру со шпионскими приключениями с плохим для нас концом. За что нас не только всех могут уволить, но ещё и посадить. И правильно!

- Нет, господин барон, на это раз вы ошибаетесь, - настаивал на своём писарь. – На этот раз у нас всё получится. Мы раскроем это дело и не только отличимся перед начальством, но ещё и награды, и повышения за это получим, я вас уверяю. А наш шпион на этот раз никак не сможет отвертеться.

- И всё-таки почему? – вопросил барон.

- Да потому, что на этот раз, чтобы выбить из него показания мы воспользуемся сывороткой правды. 

- Чем воспользуемся? Этим вашим что ли мифическим эликсиром, о котором некоторое время назад вы мне все уши прожужжали? О котором прочли какую-то легенду из старинной рукописи весьма сомнительно содержания для нас с полицмейстером? Неужели, Вирт, вы поверили той истории, так похожей на сказку?

- Эта история вовсе не похожа на сказку, господин барон. Скорее – на научный трактат, - вставил своё неожиданное, но веское слово полицмейстер. – Я сначала тоже так думал, как вы, и отмахивался от Вирта. Но после того, как по его настоянию изучил предложенные документы из найденной им в полицейском архиве папки подробнее, изменил своё мнение на прямо противоположное. И вас тоже прошу выслушать нашего уважаемого писаря. 

Продолжение здесь http://proza.ru/2025/08/17/1199