Мираж

Глава №1.
Короед
Он живёт постоянно на дереве под корой в любое время года: зимой в лютый мороз, когда ветки трещат и стволы охают от холода; в летний тяжёлый зной, когда кора на солнцепёке раскаляется, будто сковородка на газовой плите; в осеннюю липкую сырость и промозглый туман, когда деревья, будто привидения, безмолвно и страшно бродят по лесным тропинкам,— он всё это время находится на дереве под корой. Но он не спит, страшная жажда грызть дерево, на котором он живёт, не даёт ему расслабиться, а уж про сон и речь молчит. Он не спит, как многим кажется,— никогда! И только, когда сочетание звёзд на небе изобразит некий тайный и зловещий знак, когда ветер замрёт и луна скроется за большую столетнюю ёлку, он почует сигнал к действию! Всё это значит, что по тропе внизу, мимо него, через пару минут пройдёт его очередная жертва — человек…
Конечно, не все короеды такие мрачные насекомые, а только посвящённые в специальном чёрном ритуале жуки и после этого они уже даже и не совсем простые короеды, а некие представители чёрных миров.
И вот он выползает на поверхность ствола, он чует человека и готов к действию, он забирается на удобный толстый сук, он чешет себе загривок своими липкими, колючими лапками, быстро прицеливается и метко прыгает прохожему за шиворот! Там он впивается ему в шею и проворно забирается весь целиком под нежную белую человеческую кожу. И прохожий в эту минуту превращается в монстра, в человека-жука короеда…
— Вот так, мой милый мальчик, продолжение будет завтра вечером, а сейчас тебе пора спать — вздохнула с доброй улыбкой бабушка и погасила свет…

Глава №2.
Жуки-ударники
Репетиция рок-группы «Жуки-ударники» в эту пятницу не заладилась с самого начала. Ритм-гитарист Серёга постоянно опаздывал и сбивал с мелодии этим самым барабанщика Сашку. А басист Валерка, глядя на всё это, и вовсе плюнул на музыку и ушёл в магазин за бутылкой. А где бутылка, там уже не репетиция, а бардак, об этом знает каждый, кто хотя бы немного знаком или сам играл в каком либо музыкальном коллективе.
После ухода Валерки, появился просвет в мрачной ауре муз-банды, выраженный в призрачной надежде на алкогольное облегчение сложившейся ситуации. Жук Вовчик, приехавший совсем недавно из лесной турбазы, где он был на слёте рок-музыкантов в качестве представителя их группы, подошёл к вокалисту Женьке и завёл свою старую, занудную песню про обязанности и долги товарищей, которые всегда нужно отдавать:
— Я, конечно, не знаю, почему и зачем, и с чем это связано, но я тебе три года назад дал на время послушать диск классической рок-музыки, а ты мне его до сих пор не отдал…
При этих словах у Вовчика хищно заблестели глаза, и он их медленно перевёл на родинку, которая пульсировала на шее его сотоварища.
А Женька от удивления округлил глаза и опешил,— поскольку воздух перед его носом задрожал, очертания Вовчика медленно размылись и на его месте он вдруг увидел чудовище… Это был некий жук, но только увеличенный до человеческих размеров. Он стоял на задних лапах, а липкими и колючими передними изображал позу богомола перед броском пожирания жертвы. В дополнение ко всем жутким атрибутам у насекомого вместо носа ещё был хобот, который тянулся к Женькиной родинке на шее. Однако наваждение длилось всего несколько секунд, потом воздух опять вздрогнул и Вовкины человеческие черты вернулись на своё законное место. А Женька стоял с разинутым ртом и никак не мог прийти в себя от фантастических видоизменений товарища.
Вовчик причмокнул, сладенько улыбнулся и повторил вопрос. Женька принялся усиленно вспоминать мифическую историю с диском и никак не мог восстановить в памяти происшедшее, которому был возраст аж в целых три года! Может — было… а может и нет… Случайному прохожему было бы интересно на них в этот момент посмотреть — задумчивый и растерянный Женька, и торжествующий и потирающий свои маленькие липкие ладошки Вовчик…
Но тут хлопнула тяжёлая входная дверь,— это вернулся Валерка с бутылкой дешёвого красного вина и товарищи повеселели. Вовчик перестал ехидно и гаденько улыбаться, а Женька сразу позабыл провисшую в воздухе суть заданного вопроса. Весь музыкальный коллектив принялся усаживаться за стол, Женька на минуту исчез из вида, но возник снова  с комплектом замызганных, много повидавших на своём веку рюмок. Следом на столе появились сушки, сухарики и сделавшиеся за долголетнее хранение гранитными, конфетки. Мастерски открыв бутылку посредством проталкивания внутрь натуральной её пробки, Женька разлил кроваво- красную жидкость по ёмкостям. Вовчик ядовито скривился, а Сашка выдал краткий, но выразительный тост:
— За музыку!
Музыканты дружно выпили и тут у Вовчика неожиданно зазвонил телефон. Было видно, что он очень недоволен этим звонком, однако виновато скрючившись, ответил… А товарищи, друзья-музыканты были вынуждены услышать загадочный разговор раздосадованного этим звонком Вовчика. По идее, эти весьма эмоциональные обрывки фраз и разговором-то назвать нельзя, но было видно, что Вовчик явно занервничал. Из отрывочных и местами таинственных фраз можно было понять единственную мысль товарища, что у него в некоем деле ничего не получается, но он будет стараться и попробует ещё… И странно было смотреть на такого самоуверенного в музыкальном обиходе Вовчика как он низко стелется и извиняется перед кем-то невидимым. Некоторые его слова поражали мрачным своим колоритом, а уж стиль и вовсе был далеко не Вовчика. В частности, он говорил, что некий процесс запущен, и что его уже не остановить; и что самое загадочное, если у него это дело не пройдёт с одним человеком, то данный сгусток энергии, он переведёт на другого…
Когда Вовкин разговор закончился, коллеги по музыкальному творчеству заинтересовались этим телефонным контекстом, а Вовчик вдруг выдал, что ничего сам не понимает, что во время звонка находился под неким наваждением или гипнозом, и кто звонил, не знает. Это было уж совсем глупо с его стороны, друзья подивились, а Женька вышел на улицу покурить. Среди городского шума и гари, ему вдруг вспомнилась чистая приморская набережная и образ юной и прекрасной девушки, с которой он познакомился не так давно во время своего отпуска на море, но которая заняла значительное место в его мягкой и мечтательной душе… А музыканты принялись собирать инструменты, попутно обсуждая увлекательную идею повторения выпитой бутылки вина. И когда друзья уже совсем были готовы к решению этой насущной проблемы, явился Женька с телефоном в дрожащих руках. Ответ на вопросительные лица товарищей был страшным:
— Бабушка умерла!..

Глава № 3
Бабушка
Похороны — дело всегда грустное, а для кого-то и весьма хлопотное. Хотя, печальные заботы в организации похорон всё же отвлекают близких и родных усопшего от горя, заставляя заниматься необходимыми приготовлениями. Везде можно найти так называемые плюсы, даже в скорбных житейских делах.
Музыкальные друзья Женьки болтались в самом конце похоронной процессии и были рады, что их не заставили нести гроб с бабушкой друга. Нынешний кладбищенский сервис во многом облегчает физические усилия родственников и освобождает ум для философских размышлений о жизни и смерти. Именно этот момент послужил у ребят толчком для обсуждения странной современной реальности, а именно — почему сейчас людей не хоронят из дома, то есть выносят покойника всегда и обязательно из морга. Например,— в Советском союзе гроб всегда выносили из дома, а как началась демократия и рыночные отношения, покойниками, видимо, заинтересовались некие теневые структуры, которые повлияли на решение властей обязать народ сначала отдавать их в тёмные подвалы морга, и только потом отвозить на кладбище. И хорошо, если бы от этого криминальная обстановка в стране улучшилась,— нет, конечно. Только ухудшилась! Тогда какой в этом смысл? Тут же возникли убедительные предположения, что покойников в морге потрошат, то есть вырезают все внутренние органы, пригодные для медицины. А если честно,— продают их, кому они особо нужны. То есть, и тут бизнес, нажива, грязные деньги. Мир свихнулся и полетел в ад…
— Даже странно,— всё больше оживлялся этой идеей Сашка,— что никто, совсем никто не интересуется этим вопросом в течение всех этих тридцати разнузданных лет! В России раньше, да и в Советском союзе покойники до похорон всегда лежали дома. И выносили их в последний путь всегда из дома. Конечно, по западным меркам, удобнее «получить»  почившего, как говориться, без особых хлопот в комплекте, то есть уже в гробу… Но всё же,— это очень странно. Ведь если скажут, что это всё сделано не только для удобства, но и для нашей же безопасности, никто этому не поверит, так как  уже сталкивались с многими «безопасными» вещами и явлениями на примере псевдовакцин и медицинских намордников. Так и здесь может вполне случиться, что и похоронное дело оказалось в руках чёрной мафии. Как знать…
При всём этом оживлённом обсуждении было интересно смотреть на постоянно изменяющееся выражение лица Вовчика. Оно то бледнело, то покрывалось багровыми пятнами, то сладко улыбалось, то вдруг выкатывало глаза и начинало дико озираться вокруг, будто видело своих сотоварищей впервые.
Перед последним прощанием у открытой могилы у Вовчика опять зазвонил телефон, но он нервно сбросил видимо нежелательный вызов, и, подталкиваемый близ стоящими приятелями приблизился к покойнице… Он и не думал её целовать в лоб, но видимо некая сила согнула его… и он вдруг начал заваливаться набок, минуя бледный лоб усопшей. Его тут же подхватили музыканты, а когда оттаскивали от могилы, он вдруг извернувшись, укусил за мизинец Женьку, да так больно, что тот непроизвольно стукнул кусающего по голове! Укусы всегда сильно болят и долго заживают. Об этом бурно говорили друзья за обеденным столом на поминках, а Сашка, выпивший чуток лишнего, пытал Вовчика и требовал объяснения его фокусов…
Когда шум за поминальным столом музыкантов превысил допустимую норму, им мягко намекнули об этом, и вся компания начала поспешно собираться на волю. А когда они вышли на тускнеющий проспект, с помрачневшего неба на них стали падать первые тяжёлые капли холодного осеннего дождя. Музыкальный народ сразу почувствовал озноб и дружно двинулся в винный отдел магазина. И, как это часто бывает на бытовом фронте, по словам известной песни,— «отряд не заметил потери бойца»…
Это был Женька, который прикорнул на минутку, как он думал, на лавочке и сразу отключился. И представлялось ему всё происшедшее, как некий сон, как тающий мираж. Сквозь полусонные веки и серую сетку начинающегося дождя, он видел светлое и прекрасное лицо своей черноморской возлюбленной, которое чудесным образом превращалось в приветливое лицо его родной бабушки… Она ласково трепала его за плечо, и тихо говорила, что уже утро и пора вставать…