Цветики. Вьюнок

Это рассказ из сборника "Цветики".
Первый рассказ, повествующий о маленькой розочке, что хотела кого-то обнять, тут: http://proza.ru/2025/04/08/870
Предыдущий рассказ, речь в котором про цветок граната, которой нужно найти себе место для посадки, тут:
http://proza.ru/2025/09/18/837

Городок гиацинтов был не самым спокойным местом по меркам цветиков, но определённо особенным для некоторых из них. Голубой вьюнок бодро шла с пруда сквозь тропу, усеянную росой, на ходу отряхивая маленькие ручки. Время от времени на её шляпку падали холодные капли с особо высоких травинок, от чего вьюнок звонко смеялась и отряхивалась, разбрызгивая вокруг ещё больше воды. Настроение у неё было отличное, и оно продолжало улучшаться с каждым шагом, ведь её маленькая мечта вот-вот должна была осуществиться.

Перед ней открылась другая часть берега пруда, усеянная листами кувшинок. По соседству располагались сторожевые башенки городка – очень редкого, даже странного явления для цветиков. Заросли камыша обеспечивали и без того крепким стенам хорошую защиту от ветра, а лёгкая тень от близлежащих деревьев не позволяла солнцу опалять листья местных жителей. Совсем недавно колония гиацинтов была довольно обширной, можно было встретить как белые, так и розовые, сиреневые, оранжевые, бордовые сорта. Однако по странному стечению обстоятельств их цветики вдруг стали пропадать. Жители стали реже гулять, предпочитая оставаться в знакомых местах, чтобы не повторить судьбу пропавших.

– Ну что, как успехи? – тоненьким голосом поинтересовалась вьюнок, дойдя до нужного места и запрокинув голову.

Её голубая шляпка приходилась аккурат чуть ниже пояса высокому гиацинту. Та тем временем мрачно склонилась над своими записями, почти залпом выпивая заботливо принесённую вьюнком чарку росы. Гиацинт, относившаяся к сорту Снежный кристалл, затем резким росчерком вычеркнула несколько имён из длинного списка.

– Отсутствуют, – мрачно буркнула она, отворачивая записи так, чтобы вьюнок не могла их видеть.

Они стояли возле здания стражи, расположенного в самом центре маленького каменного городка гиацинтов. Светлячки в тоненьких фонарях уснули после ночной работы, их сбором занялись жёлтые гиацинты. По устланным плоскими камнями дорогам начали свои рутинные утренние маршруты запряжённые в повозки прирученные жуки, перевозящие товары. Их погонщицы слегка склоняли головы, проезжая мимо гиацинта, с которым говорила вьюнок. Она выглядела аномально высокой по сравнению с другими цветиками, при этом ещё и подчёркивая это сапогами на высоких каблуках. Её соцветие на голове было аккуратно подстрижено в идеальную для данных цветиков форму, ни одного выбивающегося из общей композиции лепестка.

Этого гиацинта звали Цинт, и она несла свою службу как глава стражи центральной части города. Но вот уже продолжительное время её подчинённые без вести пропадали каждые несколько дней без какой-либо определённой причины. Цинт не удивилась, когда по началу не вышла на работу её личная помощница, списав это на то, что её переманила глава другого отделения стражи.

Что и говорить, но помощница была слишком хороша, чтобы оставаться только под её начальством. Пунктуальна, вежлива, исполнительна – Цинт благодарила небо каждый раз, когда та с лёгким поклоном приносила идеально выполненный отчёт. Конечно же, хорошие помощники на вес золота, поэтому уже долгое время Цинт откладывала её неминуемое повышение, с чувством лёгкого сожаления ожидая, когда же та придёт к ней с возмущениями. Однако, видимо, помощница получила хорошее предложение от внешних сил стражи, от чего ушла быстро и молча. Она оставила лишь короткую записку на столе следующего содержания:

«Спасибо за предоставленные возможности, мисс Цинт. Я была рада работать под вашим начальством. Желаю вам всего лучшего в ваших трудах».

Цинт расстроилась в тот день, но выместила это на подвернувшихся под руку хулиганах, пытающихся выкорчевать на продажу камень с симпатичными жилками из дороги. Она назначила себе новую помощницу, однако вскоре пропала и та. Так началась длинная череда несчастий для этого цветика – каждый раз её подчинённые исчезали почти сразу после того, как она давала им эту должность.

– Может, я проклята... – пробормотала Цинт, перелистывая записи.

– Не говорите так! – тут же пискнули откуда-то снизу. – Вы же такая высокая и восхитительная! Никакое проклятие бы вас не взяло. Это всё просто случайности!

Цинт вздрогнула. Она и забыла про присутствие вьюнка, поэтому наконец-то взглянула вниз, вызвав восторженный писк. Подобная граммофону юбка этой особи уже долгое время вилась вокруг. Как и подобает вьюнковой натуре, она всеми силами пыталась как-либо прицепиться к ней. Что и говорить, вьюнки славились своим удушающим подобострастием. И особую любовь питали именно к высоким и сильным цветикам – ведь, если им разрешат, они смогут обвиться вокруг них, найдя и защиту, и хорошее освещение.

Однако Цинт было противно от одной мысли, что к ней привьётся кто-то подобный. Она не могла сдержать гримасы отвращения, когда видела других гиацинтов с их вьюнками – иначе чем позором сорта она таких назвать не могла. Но, разумеется, не вслух. Всё же кодекс стражника не позволял ей напрямую оскорблять особей за их предпочтения. Вот только проблема вьюнковой напасти продолжалась уже дольше цикла.

Сначала в городок пришла всего лишь пара вьюнков. Сладкими речами они умилостивили мэра, чтобы та впустила и их сестёр. Так, уже неделю спустя вьюнки стали бегать по улицам, помогая гиацинтам во всяких мелких задачах. Они во всю работали своими маленькими ручками, чтобы завоевать уважение гордых гиацинтов, а затем – напрашивались к ним в спутники.

По сути, такие вьюнки становились подобием питомцев. Став спутником гиацинта, они расслаблялись и повисали кто на их плечах, кто – обвившись вокруг пояса или руки. Белые создания ничего не весили, поэтому любой гиацинт довольно быстро привыкал к их наличию. Цинт считала, что это просто дурная мода. Ну что за глупость – таскать на себе других цветиков? Однако бо;льшая часть города бы с ней не согласилась. Гиацинты радостно щеголяли своими вьюнками, соревнуясь в том, у кого милее голос и более эстетично сложены лепестки.

Очередного вьюнка, что пристала к ней на этот раз, звали Вьюн-Вьюн. Безвкусное имя мелочного создания, так Цинт считала. Единственное, что отличало Вьюн-Вьюн от остальных – голубой цвет лепестков, встречавшийся в городе не слишком часто. К Цинт, как к самой высокой в городе, вьюнки раньше липли каждый светлый день. Она отгоняла их, пыталась их игнорировать, взывала к их крохотному разуму – всё без толку, чувство такта у вьюнков напрочь отсутствовало.

– Вы такая высокая! Могу я помочь вам поднять это перо?

– Ах, какие у вас сапоги – хотите, я их начищу?

– Ваши белые соцветия сегодня краше всех наших вместе взятых! Не утомились ли вы, не хотите ли пить? Мы можем налить вам росы в наши рукава!

Цинт сдерживалась только из-за своей должности, заставляющей её не выгонять тех, кому разрешено было находиться в городке. Однако, будь её воля – она бы лично выпнула каждую подхалимку прочь. И вот в один из дней, когда её окружила очередная стайка беспризорных вьюнков, вперёд вышла Вьюн-Вьюн. Она строго сказала, обернувшись к остальным и поставив руки на бока:

– Что вы, сёстры, не видите, что госпожа гиацинт спешит на работу? Отойдите и не мешайте ей.

– Да мы же только хотим подружиться! – отвечал ей нестройный хор.

– Ну уж нет, уходите, а не то я вам накостыляю! Листики потом по веточкам не соберёте! – подтверждая свои слова, Вьюн-Вьюн перебросила из руки в руку небольшой кнут.

Вьюнки её не послушались, и тогда, к удивлению Цинт, Вьюн-Вьюн действительно несколько раз взмахнула кнутом, довольно хлёстко стегнув нарушительниц по бёдрам. Те взвизгнули и бросились врассыпную – всё же вьюнки не были созданиями, склонными к прямому конфликту.

– Спасибо, – так сказала Цинт, искренне приложив руку к груди. – Пусть ты и вьюнок, но в тебе хотя бы есть капля уважения и такта. Я, пожалуй, пойду. Только не следуй за мной, ладно?

– Хорошо, без проблем, – тут же согласилась Вьюн-Вьюн.

К ещё большему изумлению Цинт, цветик действительно пошла дальше своей дорогой. Она не видела её потом несколько дней, а белые, розовые, фиолетовые юбки всё продолжали к ней липнуть. Так, выписывая штраф в десять крупиц железа гиацинту, что припарковала свою телегу прямо посреди пешеходного участка, Цинт приходилось мириться с тремя назойливыми вьюнками, что сбивали настрой лекции, которую она читала нарушителю.

– Так вот, телегу следует оставлять в специально отведённых для того местах. Я взимаю штраф не для того, чтобы вас унизить, мисс фиолетовый гиацинт. А для того, чтобы вы лучше запомнили, что мешать прогулкам простых граждан неприемлемо. Если вас смущает расстояние до общей стоянки, вы можете договориться с владелицами ближайших магазинов. За небольшую плату, во много раз меньшую этого штрафа, они с радостью разрешат вам парковать телегу возле их магазина. А если вы прибьёте на это время знак магазина или рекламное объявление – то цена и вовсе может показаться вам более чем приемлемой.

Вьюнки тем временем пытались повиснуть, зацепившись за её локоть или наплечники.

– Какая вы строгая!

– Так им, нарушителям, вы всё делаете правильно! А можно на вас покататься? Всего минутку!

– Смотрите, тут в телеге какой-то сок! Хотите ли испить? Я найду, куда вам его перелить!

Цинт молча терпела, игнорируя мелюзгу, но фиолетовый гиацинт явно не слишком внимательно её слушала, хихикая над проделками вьюнков. Ах, как хотелось Цинт хоть раз как следует пнуть этих созданий, чтобы они отстали от неё раз и навсегда! Она даже грешным делом подумала, что неплохо было бы, окажись рядом с ней тот вьюнок с кнутом.

И вот как только она так подумала – раздался короткий свист с последующим характерным щелчком. Не сильный, но обидный удар кнута заставил цветиков отпрыгнуть, и Вьюн-Вьюн, чудом оказавшаяся рядом, быстро их разогнала.

– Извините, белый гиацинт, за моих сородичей. Похоже, они продолжают доставлять вам неприятности.

Цинт, собравшая штраф и отпустившая фиолетового гиацинта, устало вздохнула. Что и говорить, а вьюнки каждый день действовали ей на нервы.

– Не страшно. Пока они не причиняют беспокойства другим горожанам – их присутствие меня не беспокоит.

Это, разумеется, была ложь. Цинт бы с радостью выкинула каждую сорную поросль из их относительно спокойного "сада".

– Тогда, вы не против, если я буду оказываться иногда рядом, чтобы их отгонять? Ничего же, если я ношу с собой кнут?

– Подобное оружие в городе не запрещено, делайте как хотите. Но если узнаю, что вы направили его на коренных цветиков...

– Ах, не переживайте! Я использую его только на вьюнках. Всё же мои сородичи довольно наглые, ещё не освоившие правила приличия в вашем славном городке.

Цинт с любопытством взглянула на вьюнка. Она говорила и вела себя почти как нормальный цветик, ни капли не стремясь забраться на неё или выпросить работу. Это подкупало, поэтому она сказала:

– Меня зовут Цинт, я глава городской стражи. Могу я узнать ваше имя? Чтобы знать, как к вам в будущем обращаться.

– Вьюн-Вьюн, так меня зовут, – сказала цветик, расплывшись в широкой улыбке.

Гиацинты так никогда не улыбались, поэтому Цинт помимо воли передёрнула плечами, настолько неестественным это для неё выглядело. Словно открытая рана на лице, улыбка вьюнка не вызвала в ней ничего, кроме глубокого отвращения. Подавив желание уйти как можно скорее, Цинт всё же продолжила:

– Так вот, Вьюн-Вьюн, вы можете гулять где хотите, законом это не запрещено, если это не частные территории. Я буду рада, если во время таких прогулок вы будете призывать к порядку своих сестёр – это всё, что я могу вам сказать.

– Хорошо! Поняла вас, мисс Цинт!

С тех пор этот вьюнок довольно часто навещала гиацинта, заходя даже в здание стражи. Что и говорить, а законом это было не запрещено. И пусть Цинт бы предпочла, чтобы вообще никаких вьюнков не было рядом – присутствие Вьюн-Вьюн и её репутация любительницы помахать кнутом стали отпугивать более назойливых цветиков.

«Куда же деваются мои помощницы?» – раздосадованно думала Цинт, раскладывая в личном кабинете свои заметки. Время между исчезновениями было невероятно коротким, и общее для всех случаев оставалось очевидным – они все незадолго до того поступили к ней на службу. Среди них были самые разные гиацинты: белые, розовые, оранжевые. Весёлые, хмурые, покорные, задиристые.

«Неужели я кому-то перешла дорогу, что мне решили таким способом досадить?»

Разумеется, глава стражи первым делом подумала на Вьюн-Вьюн, как на очевидную виновницу. Но сразу же отмела эту мысль – да, она ненавидела вьюнков, однако те были довольно безобидными. Да и Вьюн-Вьюн ни разу не просилась в помощницы, чтобы вот так вот потом избавляться от конкурентов.

К тому же, вьюнки были такими маленькими и тонкими, что точно никогда бы не справились с высокими и сильными гиацинтами. Их вытянутые талии едва ли превышали объёмом руку среднестатистического гиацинта, а рост едва-едва доходил до высоты колена. Нет, Цинт отбросила все свои подозрения о причастности Вьюн-Вьюн – вьюнки слишком жалкие и беспомощные, чтобы даже тратить время на мысли о них. Это дало бы им хоть какую-то значимость, которую этот вид цветиков абсолютно, по мнению Цинт, не заслуживал. Истощают почву, препятствуют фотосинтезу – не цветики, а сплошная головная боль.

«И куда мэр только смотрела...»

Впрочем, ясное дело, куда. Милые большеглазые личики, тонкие голоса. Беспомощные и ласковые, вьюнки были олицетворением милоты, напоминая своим видом вечные ростки. Гиацинт поморщилась.

Её род славился своим сильным ароматом, растекающимся даже за пределы города и отпугивающим насекомиков. Пирамидальные строения соцветий скрывали в себе, к тому же, кристаллы оксалата кальция – при надломе лепестков можно было увидеть их отблеск, настолько концентрированно они их в себе скапливали. Оксалат кальция очень не нравился птицам, ибо он при больших количествах оседал в их почках и приводил к болям, поэтому гиацинты часто состригали излишки лепестков, продавая их на выгонку богомолам и другим насекомикам, желающим как-либо досадить пернатым. Богомолы затем извлекали кристаллы, перемалывали их и подсыпали в плоды для птиц – если, конечно, хотели, чтобы конкретная птица больше не прилетала на тот или иной куст. Цинт по своему гордилась тем, что родилась именно ядовитым цветиком.

Но теперь, когда её помощницы пропали, а новые не торопились объявляться, это сказывалось на скорости её работы. Если раньше она могла позволить себе патрулировать улицы или ходить на совещания с главами страж других районов, то теперь была вынуждена прозябать в своём кабинете, систематизируя бесконечные отчёты подчинённых. Поздно ночью в дверь кабинета постучали.

– Кто там? – устало спросила Цинт, не поднимая головы.

Ручной светлячок, задремавший было от скуки, встрепенулся на её столе, пытаясь светить поярче обычного. Его свет упал на широкий голубой лепесток, своим видом вызвавший у Цинт приступ мигрени.

– Чего тебе? – хмуро спросила она.

Она, обращаясь к Вьюн-Вьюн, довольно быстро перешла на "ты". Но только потому, что неформальная речь была быстрее, а значит – эффективнее и короче, что Цинт полностью устраивало.

– Я хотела спросить, мисс Цинт, продвинулись ли ваши поиски?

– Нет. Теперь – иди.

Вьюн-Вьюн грустно вздохнула, выглядывая из-за двери.

– Вы совсем перестали выходить на улицу, так и завянуть недолго. Может, я помогу?

Цинт издала короткий смешок. Помощь вьюнка в расследовании – само предложение звучало как анекдот. Она иронично предложила:

– Да, давай, конечно. Научи меня искать моих подчинённых!

Однако вьюнок, не моргнув и глазом, тут же вошла внутрь. То ли она не поняла толстого намёка, то ли решила его проигнорировать, но быстрой перебежкой она очутилась прямо возле массивного рабочего стола. Цинт хотела было сгрести в охапку свои записи, но передумала. Чем какой-то вьюнок сможет ей помешать? На всякий случай Цинт только оставила при себе пару листов недавнего отчёта, после чего позволила вьюнку копошиться в бумагах, пока сама продолжила сортировку. Спустя некоторое время, внимательно изучив представленные на столе документы, Вьюн-Вьюн сказала:

– Так, давайте подумаем. Ваша первая помощница, Гиа, оставила после себя записку. Вот эту, верно?

Вьюн-Вьюн подняла листок, вынуждая Цинт обратить на себя внимание:

– Всё звучит так, будто она ушла работать в другое место. Спросили ли вы других стражниц? Или, быть может, она по какой-то причине покинула город?

Цинт подавила приступ внутреннего раздражения:

– Да, разумеется. Я начала её искать после пропажи своей второй помощницы, но ничего не вышло – другие гиацинты их не видели. Во всех случаях на ночь они уходили домой, а днём просто не возвращались. Я уже сходила к месту жительства каждой – никаких следов драки или того, что их утаскивали силой. Обычные жилые комнаты.

Цинт окончательно оторвалась от отчётов, сев ближе к основному столу. Рассуждения вслух немного отвлекали её от головной боли.

– У тех, кто отличался чистоплотностью, даже одеяла были заправлены. Соседки сказали, что ничего подозрительного сквозь сон не услышали, а сами мои помощницы особо ни с кем накануне не ссорились.

Вьюн-Вьюн внимательно вглядывалась в лицо Цинт, положив голову на подбородок:

– Кажется, вам получше. Когда я только пришла, у вас был неестественно серый оттенок лица. Но стоило заговорить про пропажи – у вас даже глаза будто бы живее стали. Честно говоря, я не думала, что вы так далеко зайдёте со всем этим делом. Ну, – она спешно поправила себя, выпрямляясь, – я имею в виду, что гиацинтам обычно всё равно друг на друга. Вы не то чтобы особо дружные и дружелюбные цветики.

Гиацинт с удивлением посмотрела на вьюнка. Её речь, её манера держаться совершенно отличались от сородичей. Хотя бы потому, что она составляла больше двух предложений за раз.

– У вас, вьюнков... Есть кто-то наподобие лидера? Я, честно говоря, впервые вижу, чтобы ваш род умел так изъясняться.

Вьюн-Вьюн вдруг захлопала широкими глазами и сказала гораздо более высоким голоском:

– Ась? Самый главный вьюнок? У нас таких нет! Никогда не видела!

Цинт мрачно хмыкнула.

– А что насчёт цвета твоих лепестков? Голубые вьюнки, кажется, к нам в город особо не заходили. По крайней мере – по началу.

– Да как же! – Вьюн-Вьюн фыркнула. – Вы просто их ещё не встретили. Все мои сёстры уже нашли себе друзей, вот и ходят с ними, а не со мной. Кстати, это напомнило мне. Вам же наверное теперь тяжело одной, да? Я могла бы помочь вам со всякими мелкими задачами. Если вы не против, разумеется.

Цинт, чувствуя укрепляющее свои корни подозрение, более не могла его игнорировать. Следующим же утром – разумеется, отказав вьюнку – она записалась на приём в мэрию, решив заодно кое-что проверить.

Высокое здание, сложенное из хорошо отшлифованных камней, сохраняло внутри себя прохладу даже в самый жаркий из дней. Его крыша, будто в насмешку над птицами, насекомиками, да и любыми потенциальными вредителями, была выкрашена в яркий красный цвет. Окружающие строения тоже не скупились на цвета – тонкие дома, вмещающие в себя по три семьи цветиков одного сорта, щеголяли не менее насыщенными красками. Этому виду цветиков не приходилось прятаться – яд, присутствующий в их луковицах с самого рождения вкупе с отпугивающим мощным ароматом, защищал их от большинства угроз.

Проходя мимо секретаря через несколько часов ожидания, Цинт поправила бумаги на планшете. Она собиралась попросить назначения новой помощницы, раз уж остальные пропали. Звук её шагов бодро отражался от стен, вдоль которых проходили по своим собственным делам другие управляющие цветики.

«Не хватало ещё, чтобы эта мелочь меня жалела. Лучше уж совсем без помощи, чем с такой вот».

– О, Цинт! Привет!

Приветствовали со спины, поэтому цветик резко развернулась на каблуках, чтобы ответить. Но отшатнулась, словно от пощёчины, увидев говорившую. То была начальница одного из внешних подразделений стражи, отвечающих за порядок в пригороде. И вокруг её шеи довольно плотно обвился голубой вьюнок, с невинной улыбкой сложивший руки на её макушке. Цинт до того никогда не видела, чтобы вьюнки могли делать свои стебли настолько тонкими и обвиваться такое количество раз.

– Приветствую, – холодно ответила она, быстрым взглядом осматривая вьюнка.

«Цвет совпадает, точно такой же».

– Почему вы приветствовали меня не по протоколу? – строго спросила Цинт. – Это что-то срочное?

Гиацинт, странно качнувшись, расплылась в широкой улыбке.

– Ой, да расслабься ты, мы же не на приёме. Кому дело до всяких там правил?

– Это вам вьюнок нашептал?

– А? – гиацинт взглянула наверх. – А, точно. Я и забыла про эту малявку. Но не, не. Она просто пару раз сказала, что мне стоит время от времени расслабляться. И, не поверишь, стоило расслабиться – так хорошо стало!

Гиацинт, тряхнув своими голубыми лепестками, фамильярно приобняла Цинт могучей рукой за плечи. Та молча осматривала свою знакомую, сопоставляя то, что она видела перед собой сейчас, с памятью о суровой главе внешней стражи, испещрённой боевыми шрамами как внутри, так и снаружи. Она вела себя как совершенно другой цветик и, почувствовав странный аромат от вьюнка, Цинт поспешно отстранилась, опасаясь попасть под его влияние. Откланявшись, она поспешила к мэру – назначенное время вот-вот должно было наступить.

Массивная деревянная дверь в приёмную, выточенная лучшими плотниками гиацинтов, содержала в своих украшенных позолотой узорах краткую историю городка. Вот приходят фигуры пяти гиацинтов, что решают основать свою колонию возле пруда. Вот они защищаются от ещё не знающих о яде насекомиков, вставая в кольцо вокруг раненной. А вот – каждая из них основывает собственный маленький район. Квартал оранжевых гиацинтов сосредотачивается на приручении светлячков, их цвет был подчёркнут покраской самой крупной фигуры цветика в соответствующий цвет. На изображении гиацинт держала под подмышкой крупного светлячка, в то время как цепочка из остальных ждала, судя по всему, очереди на дрессировку. Квартал фиолетовых занимается перевозкой грузов и плотничеством, поэтому их часть двери была с повозками, жуками и стамесками. Голубые гиацинты славились писчими способностями, розовые – ораторскими навыками. Разумеется, в каждом районе были свои исключения, но большинство всё же выбирало следовать пути, предназначенному с рождения. Так, встреченная стражница по идее могла не особо стараться и остаться писарем, однако предпочла судьбу, предполагаемую для белых гиацинтов. Этому способствовала и её аномальная сила, так что Цинт, как ни старалась, не могла представить этого сурового цветика сгорбившимся над бумагами.

Мэр города, сидевшая в мягком кресле приёмной, как и предполагала традиция, была розовым гиацинтом. Цинт абсолютно не удивилась тому, что возле неё сидели два голубых вьюнка, хотя и помнила, что изначально в спутницы та брала особей с розовым окрасом.

– А, это ты, Цинт. Проходи, проходи, – сказала мэр, указав рукой на противоположное кресло.

Оно было чуть ниже её собственного – чтобы подчеркнуть статус говоривших. Но по мягкости они создавались равными, поэтому Цинт, присаживаясь, уже со знанием дела откинулась на идеально подогнанную шёлковую спинку.

Шелкопряды охотно сотрудничали с этими цветиками. Их жирных личинок, мирно спящих в своих коконах, очень любили клевать птицы. Поэтому они заказывали довольно много оксалата кальция, не скупясь на золотой песок. Оксалатом кальция они покрывали свои коконы, создавая плотный кристальный слой. Съедающие такие коконы птицы со временем начинали страдать камнями в почках, совсем уж прекращая посещать город шелкопрядов. Разумеется, со временем находились другие желающие полакомиться, но отблески оксалата кальция хотя бы немного уменьшали их аппетит.

– Простите за беспокойство. Но я хотела бы лично попросить скорейшего назначения новой помощницы. Вчера вечером отосланные мной стражницы нашли двух из них утопленными в пруду за городом. Отчёт об этом у меня с собой. Судя по следам на шеях, под водой их держал кто-то из вьюнков – или использовалась верёвка или нечто подобное.

С подлокотника кресла тут же пискнули:

– Быть не может! Наш род бы никогда не...

– Я разговариваю с мэром. Помолчи.

– Ну, ну. Не груби этим славным крохам, – мэр длинными пальцами взъерошила голубые лепестки на голове одной из них. – Понимаю, что ты расстроена. Но сама посуди – даже если какой-то вьюнок пытается убрать твоих помощниц, то он делает это чисто из дружеской ревности. Просто назначь себе помощника из вьюнков – наверняка ведь найдётся куча желающих. Посмотри вокруг, голубой цвет сейчас на пике моды. Все мои приближённые уже ходят с ними.

– Это меня и смущает, мэр, – честно призналась Цинт. – Именно эти голубые цветики как-то уж очень сильно отличаются от белых, розовых и остальных своих сестёр. Могли бы мы поговорить наедине, без них?

Мэр наклонилась и с явным удовольствием вдохнула аромат одного из вьюнков. Её глаза при этом начали нехорошо блестеть, а на губах заиграла ещё более расслабленная улыбка.

– Понимаю, твоя служба тяжела и вынуждает подозревать всех и каждого. Но посмотри на этих милых малюток – разве же могут они что-то плохое замышлять? Пускай себе сидят.

Цинт сжала подлокотники, выпрямляясь.

– Ладно, но помощницу-то вы мне предоставите? Добровольно ко мне теперь никто не идёт, а сама её себе назначить я по правилам не могу.

– Ах! – тут же пискнула одна из вьюнков. – Но зачем вам другой гиацинт? Просто возьмите кого-нибудь из наших сестёр! Наш голубой цвет прекрасно будет сочетаться с вашими белыми лепестками.

– Они дело говорят, Цинт, – с довольной улыбкой кивнула мэр. – Тебе определённо пойдёт иметь собственного вьюнка. Подумай об этом. А насчёт помощницы... Может, через месяц? Тогда как раз вернётся наш караван с шёлком. Думаю, что никто на нём как раз не будет знать о твоей ситуации. Желающие встать под твоё начальство сразу найдутся, это точно.

– Ладно, забудем об этом, – Цинт нервно дёрнула головой. – Тогда позвольте мне хотя бы арестовать Вьюн-Вьюн. Вьюнка, что наверняка и начала эту ситуацию.

– Разве же ты сама не можешь выписать ордер на арест? – мэр закинула нога на ногу и изобразила удивление.

– Вы прекрасно знаете, что не могу! Вашим указом запрещено как-либо вредить вьюнкам, если нет прямых доказательств. «Относитесь к ним, как к нашим самым дорогим гостям», – так вы писали мне лично.

– Ох, получается, что прямых доказательств на эту самую Вьюн-Вьюн у тебя нет? – мэр деланно вздохнула. – Ну, получается, даже я тут сделать ничего не смогу. Ведь вдруг твои подозрения – это просто неприязнь к вьюнкам? Тогда, помоги я тебе, то это бы подкосило мою репутацию. Видишь ли, все, кроме тебя, своих вьюнков очень любят. Вот заведи ты себе хотя бы одного, тогда, быть может...

Цинт вскочила на ноги. В ней кипела злость, но она сдержалась, просто покрепче сжав кулаки.

– Спасибо за разговор, мэр. Всего вам доброго, – сквозь зубы процедила она, уходя.

Мэр крикнула ей вдогонку:

– Ты всё же подумай об отпуске! Хотя бы на месяцок!

Когда хлопнула тяжёлая дверь, один из вьюнков, прильнув к мэру, невинно предложила:

– А почему бы нам не добавить вьюнков на этой красивой двери? А, но только голубой сорт, разумеется. Всё-таки мы теперь тоже часть города, верно?

Вторая, сидевшая с другой стороны, тут же радостно захлопала в ладошки. От восторга её лепестки закрылись и скрутились, став вдруг пурпурными:

– И на самом верху изобразим вас и нас! Мы ведь так хорошо смотримся вместе!



Цинт шла по вечерним улицам, нервно грызя первую попавшуюся тростинку. Она не обращала внимания на приветствия оранжевых цветиков, пиная каждый камушек под своими сапогами.

«Этот город на грани гибели, а вся верхушка одурманена странными цветиками. Но ведь есть же способ обойти указ... Наверняка есть...»

Она раз за разом прогоняла в голове текст указа, записку помощницы – всё, что ей удалось выяснить за прошедшее время.

«Нельзя вредить вьюнкам... Вьюнкам... Но что, если конкретно эти, с голубыми лепестками, не совсем вьюнки? Может, у них есть другое название?.. Ведь их аромат определённо отличается от других вьюнков, да и действует на гиацинтов он странно. Если бы они вдруг оказались другим видом, хотя бы по названию, то указ бы не распространялся на них...»

Ошеломив саму себя этой мыслью, Цинт тут же принялась бежать в библиотеку. Благо, что для высоких чинов она была всегда открыта. Голубой гиацинт с радостью подала ей всю запрошенную литературу: каталог окрестных цветиков, каталог ядовитых растений, доклады разведчиков. Всю ночь Цинт перебирала их, откладывая в сторону любое упоминание соцветий, похожих на граммофон. Там она обнаружила дурман, антуриум, бругмансию и другие виды. Но антуриум имеет совершенно другую структуру лепестков – блестящую и жёсткую, к тому же его выделяет крупных размеров пестик. Бругмансия рождается на деревьях, но не имеет голубых цветков. Вьюн-Вьюн была ещё и слишком маленькой, чтобы походить на этот сорт плюс определённо относилась к вьюнковым.

Цинт долгое время думала на дурман, однако, судя по приложенным разведчиками схематичным изображениям, эти цветики имели довольно необычную форму, волнистую, с местами заострёнными в иголки краями.

– Может, дипладения?.. – пробормотала Цинт вслух, чувствуя, что засыпает над каталогом.

– Простите, вы меня звали? – тут же раздалось с кафедры выдачи.

Голубой гиацинт тут же подошла ближе, поправляя брюшко светлячка на жёрдочке при столе, чтобы он светил в нужном направлении.

– Я могу вам чем-то помочь? – учтиво поинтересовалась она

– Да, наверное, – Цинт было неловко просить о помощи, но она решила временно проглотить свою гордость. – Мне нужно найти сорт голубых вьюнков.

– А! Да, конечно, сейчас. Вот, смотрите, в этом каталоге сорта разделены по цветам. Вам нужно просто посмотреть в указателе, а затем – пройти по страницам, на которые он ссылается.

Библиотекарь начала быстро пролистывать один из каталогов, самый толстый и ветхий, где чернила уже местами выцвели. Те чернила производились из галлов, "дубовых орешков", образующихся на листьях дуба от уколов орехотворки. Они смешивались с солями железа и имели коричневатый цвет, однако не отличались особой стойкостью – время от времени цветикам-писарям приходилось вручную обновлять записи, чтобы продлить срок их службы.

– А вот и голубой вьюнок! Красивый, правда?

Цинт внимательно посмотрела на открытые страницы. Вьюнок, изображённый на них, не имел цвета, но некая давно почившая разведчица подробно описала его в своём отчёте:

«Пусть они и называет свой цвет "голубым", я бы описала его ближе к синему. Участок, близко расположенный к основанию, у таких цветиков при этом ярко жёлтый и обширный, а меж ними – белая рваного окраса прослойка. Я бы назвала их скорее "трёхцветными", если бы мы уже не имели обратную ситуацию, где похожие на них цветики в своём названии используют слово "трёхцветная", являясь при этом совершенно точно голубыми! Невероятная путаница».

– Трёхцветная, но голубая?..

Цинт сосредоточенно перелистнула обратно к указателю. К сожалению, поиск на "Т" не дал никаких результатов, поэтому, пока библиотекарь приносила нового светлячка, чтобы ещё больше подсветить пространство, Цинт начала просматривать весь указатель.

Ей приходилось хорошо так прищуриваться – уж больно выцвели, даже при бережном хранении, чернила.

– Фиалка трёхцветная – точно нет. Маранта трёхцветная – не подходит. Гилия трёхцветная... Очень красивая, но нет. Ипомея...

Цинт почувствовала, как её локаторы дёрнулись в предвкушении. Библиотекарь тоже заинтересованно заглянула ей через плечо.

– О, вы только посмотрите. Ипомея трёхцветная, да? Она больше похожа на голубого вьюнка, чем сам голубой вьюнок, ха-ха.

Цинт расплылась в торжествующей улыбке и захлопнула книгу.

– Нашла!



Одолжив каталог, так ни разу и не вздремнув, Цинт бросилась к мэрии, едва взошло солнце. Адреналин и радость открытия бушевали в ней, поэтому она не сразу заметила, что рядом кто-то семенит.

– Вы сегодня в хорошем настроении, мисс Цинт. Что-то случилось? – раздался снизу знакомый голос.

Гиацинт даже не замедлила шаг, абсолютно игнорируя Вьюн-Вьюн. Ей уже было всё равно – как только мэр увидит столь веские доказательства, то без проблем даст ей добро на арест цветика, так она считала. Даже если мэр решит издать новый срочный указ – со всей присущей бюрократией на него уйдёт времени куда как больше, чем на арест. А после того, как она добьётся от Вьюн-Вьюн признания, то наверняка многие начнут отказываться от своих вьюнков... Нет, ипомей. И уж Цинт позаботится, чтобы каждый гиацинт в городе узнал об этом случае – сразу после ареста она планировала отправиться в местную газету и дать подробнейшее интервью по этому поводу. Ей даже не придётся стесняться в выражениях, ведь, технически, пусть ипомеи и относятся к семейству "вьюнковые", но род-то у них другой!

– А что это у вас в руках, мисс Цинт? Уж не каталог ли?

– Нет, – чуть ли не подпрыгивая от гордости, снисходительно ответила Цинт.

– А, я поняла. Тогда – отчёт той назойливой разведчицы, верно?

Цинт всё же посмотрела вниз. Вездесущая улыбка, так бесившая гиацинта, пропала с лица ипомеи, её лепестки скрутились, образуя пурпурные соцветия.

«О, а вот и новый цвет. Разведчица писала об этом – когда ипомеи испытывают сильные эмоции, то примерно такое и должно происходить. Учитывая немного белого у основания, не потому ли их в итоге прозвали трёхцветными?»

– Что бы вы имели в виду, глобально ваши действия ничего не изменят, – хмуро продолжила ипомея. – Вы только тратите своё время.

– Именно поэтому ты и идёшь рядом? Чтобы я не тратила его?

Ипомея скрестила руки, не отставая ни на шаг. Другие цветики уже вышли на улицы, занимаясь каждая своими делами. Цинт знала, что Вьюн-Вьюн ничего не предпримет, пока они идут по оживлённой улице, а потому по пути старательно выбирала самые популярные у горожан маршруты. Ипомея заговорила не таким высоким, как обычно, голосом, а почти что нормальным на слух:

– Стоит признать, нам это тоже доставит неприятностей. Но не подумайте плохого – от союза выиграют все. Всё, чего мы просим – убежище, а взамен дарим хорошее настроение.

Цинт презрительно фыркнула:

– Не думаю, что моим помощницам было весело тонуть в пруду. С остальными вы такой же трюк провернули?

– Нет, ни к кому больше таких радикальных мер применять не приходилось. Мы за мирное сосуществование, и остальные гиацинты, в отличие от вас, хорошо понимают нашу логику.

– Говоришь прямо как насекомики. Правда обычно за этим следует куча "но", а в конце оказывается мёртвая колония.

– Непробиваемая! – воскликнула ипомея, наконец-то останавливаясь. – Ты просто ненавидишь всех вьюнковых! Что сложного в том, чтобы просто принять мою дружбу? Разве же я что-то плохое тебе сделала?

Цинт тоже притормозила, набирая побольше кислорода. И от всей цветочной души произнесла :

– Именно так. Терпеть вас всех не могу!



Вьюн-Вьюн она арестовала тем же днём. Под пытливыми вопросами натренированных стражниц уже к вечеру ипомея во всём созналась – и была приговорена к казни, назначенной на следующее же утро. Гиацинты никогда не церемонились с нарушителями покоя, и Цинт была бы рада лично присутствовать на столь значимом событии – однако её долг звал очистить город от захвативших его ипомей. Она оставила зрелище на откуп мэру, всё таки это было её прямой обязанностью как главы города.

Мэр хотела было издать срочный указ в защиту ипомей, но даже для него требовалась подпись особого советника, ушедшего вместе с караваном за шёлком. Его возвращения стоило ждать не раньше, чем через месяц.

Тем временем Цинт успешно вылавливала и выдворяла всех ипомей трёхцветных, что попадались ей под руку. Начала она с той, что облюбовала начальницу внешней стражи, буквально оторвав её от коллеги. Рядом находились несколько её подчинённых стражниц, некогда запертая дверь теперь валялась на полу, сбитая с петель. Ноги главы внешней стражи тут же подкосились, стоило последнему завитку отделиться от её шеи.

– Эй, вы как?

Цинт тут же бросила пищащую ипомею другим стражницам и присела у пострадавшей. Её шея имела маленькие раны от резкого и насильного срывания лозы, однако имелись и несколько маленьких проколов. Находя в верхушке управления других ипомей и повторяя с ними тот же акт "выдворения из города", она раз за разом видела подобные уколы. Более того, у гиацинтов, разлучённых со спутницами, начинались конвульсии. Температура их тела повышалась и они беспокойно звали своих ипомей, дёргаясь в самых неожиданных направлениях. Цинт поместила таких бедолаг в лазарет, но своей работы не прекратила – пусть очищение и было болезненным, но она верила, что поступает правильно.

– Это всё их семена, – так, хмурясь, сказала ей мэр. – Они и мне предлагали вживить парочку "для расслабления", но я отказалась.

– И какой от них эффект? Кто-нибудь рассказал?

Мэр отрицательно покачала головой. Никто из гиацинтов тоже ничего не сказал, но Цинт заподозрила, что дурманящий аромат был не единственным источником влияния ипомей трёхцветных. Каждый день до поздней ночи продолжались допросы. Они проводились глубоко под землёй, в холодных каменных катакомбах, куда даже светлячков спускали с осторожностью и ненадолго, и располагались рядом с прудом, поэтому из стен сквозь щели протекали маленькие струи воды, журчащие по отводящим канавкам. Ипомеи плакали, ругались, но Цинт было всё равно – если требовалось, она была вовсе не против применить немного силы на благо города.

«Вьюн-Вьюн на допросе призналась, что обещала моим помощницам, что станет их спутницей, если они сходят с ней на пруд поймать светлячков. Наговорила, что приносит удачу, и что, так как её цвет является "модным", то цветик, ходящий с ней, определённо получит повышение. Какая же мерзость».

Так как с дня казни Вьюн-Вьюн прошло множество дней, отыгрываться за своих помощниц Цинт приходилось на других ипомеях. Выходя после одного из таких допросов, она вдруг была окружена стражницами.

Цинт в свете светлячков узнала несколько лиц, но показались и новые. Судя по всему – с других районов. Можно даже сказать, что незнакомых было большинство, их пышные соцветия буквально отрезали её от внешнего мира. Они все широко улыбались, вызывая в ней чувство неловкости.

– Вы так хорошо устранили угрозу городу!

– Может ли кто-то из нас стать вашей помощницей? Я видела ваше интервью в газете!

– Пожалуйста, примите этот подарок в знак нашей признательности!

Цинт с любопытством взглянула на протянутую ладонь, сжатую в кулак пальцами кверху. Гиацинты вокруг разом прекратили галдеть, тоже сосредоточив своё внимание на руке.

– Такое маленькое... Это какой-то колокольчик? – снисходительно спросила Цинт.

– Ну... Почти.

Дарящая тут же вскинула руку, бросая клуб очень мелкого порошка в лицо начальницы стражи. Все окружающие тут же отступили и, не успела Цинт отреагировать, стоявшие позади надели шёлковые маски, схватили её и завернули в большое шёлковое полотно. Гиацинт хотела было что-то сделать, но почувствовала, как сознание ускользает с каждой секундой. То ли от усталости и многодневного недосыпа, то ли от того, что она практически ничем не питалась, но распыленное вещество подействовало моментально.

Перед её глазами начали появляться смешные узоры, яркие краски залили всё окружающее пространство. Она была и всем, и ничем, бессвязный поток ярких образов заставлял её то смеяться, то плакать, и так продолжалось до тех пор, пока она, утомлённая зрелищем, не уснула.

А затем, стоило ей проснуться, как всё тут же повторилось. Снова и снова она находилась на грани безумия, где цвета становились осязаемы, а звук получал кислый привкус. Не успевая даже что-либо подумать, она иногда слышала вкрадчивый голос Вьюн-Вьюн:

– Ну? Разве же плохо иногда расслабиться?

Голос походил на журчание воды, в затем взрывался оранжевыми всполохами. Цинт хихикнула, чувствуя, как невольно открывается рот, куда затем вливается немного воды. Или выливается? Она уже не могла понять. Время и шло, и остановилось, само его понятие перестало существовать, превратившись в одну сплошную какофонию.

– Не думала, что мы подружимся именно так. Однако я рада, что тебе настолько по вкусу мои семена. Хочешь ещё парочку? Мэр просила для тебя их не жалеть.

– Гыыы... – только и могла сказать начальница стражи.

Почти всё её тело покрывала лоза. В восточной комнате мэрии, обставленной позолоченной мебелью, ипомея, напевая, доставала из своего соцветия на макушке семена. Она могла выбрать любого другого гиацинта, но чувствовала особое удовольствие, находясь именно на Цинт. Пусть двигаться Цинт не могла, зато комната ей была предоставлена что надо – большие окна, высокий потолок. Всё, что надо для комфортной жизни – гиацинты даже дважды в день приносили им кадки с землёй и помогали поставить стопы Цинт в почву.

Ипомея развлекала себя тем, что считала, сколько птиц пролетает мимо в день. На седьмой она пришла к выводу, что в среднем их трое. На девятый – что две с половиной.

Ещё она подстригала Цинт лепестки – чтобы та оставалась, насколько это возможно, ухоженной. Гиацинт слабо мычала, и тогда ипомея пальцами растягивала ей губы в улыбке:

– Скажи же, что в отпуске хорошо, верно?

– Гыы...

– Жаль, что он всего на месяц. Но ничего. Ты же не бросишь меня, когда он закончится, верно?

– Гыы.. ургх.. мг...

Ипомея звонко смеялась и хлопала в ладошки. Разумеется, Цинт теперь её никогда не бросит, в этом она была уверена.

Ведь конвульсии не любит никто.

Следующий рассказ сборника (про колокольчиков, готовящихся к зиме): http://proza.ru/2025/10/01/973