В парке
В субботу она позвонила и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:
- Что собираешься делать? - и пока я думал, постановила: - Приходи часа через два в парк. Видишь, какая сегодня красота…
Сойдясь в лазурных послеполуденных покоях золотой осени, мы долго и молча гуляли среди янтарного изобилия. С пощипывающей сердце элегией в очередной раз уперлись в белокаменную запруду с широкими и высокими, тонко прошитыми вдоль и поперек окнами и повернули назад к метро. Я шел среди янтарных россыпей с позолоченным сердцем, размякшими от приторного воздуха легкими и оттаявшей улыбкой. Грех было не воспользоваться моим благодушием, и Лина воспользовалась:
- Все пытаюсь и не могу понять: если ты простил мне Ивана, зачем наказываешь за парня? Получается, замужнюю простил, а разведенную нет? Где логика?
А в самом деле, где? Ведь вернув ее в июне, я ясно дал ей понять, что Иван остался в прошлом. Но, видимо, энергии прощения оказалось недостаточно, чтобы поглотить вторую измену. Для этого нужна энергия всепрощения, а я для нее слишком земной. Пришлось разыграть удивление:
- Чем это я тебя, интересно, наказываю?
- Презрением!
- Презрением? Да если бы я тебя презирал, я бы с тобой сейчас не разгуливал! - стараясь не замечать досадную тень на лице янтарного дня, отвечал я.
- Это была не измена, а приключение, - гнула она свое.
- Ах, вот как! Ты у нас, оказывается, не Полина, а Эммануэль!
- Да, свободная обеспеченная женщина сама выбирает себе мужчин!
Я напрягся: ее вызывающий ответ давал мне феерическую возможность обрушить на нее всю мощь моего сарказма. И я уже набрал полную грудь воздуха, как вдруг до меня дошло, что меня заманивают в ловушку и хода через три объявят шах - то есть, тонко и ненавязчиво подведут к уже известной мне мысли: не надо делать из мухи слона, а надо просто жить и не фантазировать. И тогда мне в ответ не обойтись без мата. День разом померк, и я угрюмо изрек:
- Для меня это измена.
- Измена - это твоя секретарша и новгородская стерва! И еще десятка полтора таких как они!
- Знаешь, одна умная женщина мне как-то сказала, что мужская измена - это как медаль, а женская - всегда позор.
- Ну, тогда ты у нас как породистый кобель - весь в медалях!
- Если я и в медалях, то только по твоей милости!
- Ладно, не хочу собачиться в такой день, - отмахнулась она.
- Нет уж, подожди! - остановился я. - Раз ты об этом заговорила, я скажу! Короче, после этого твоего подкидыша я лишний раз убедился, что ты изменяла мне всегда. После свадьбы с этим твоим наглым Ростецким, а после Ваньки и вовсе страх потеряла! Зачем было терпеть, если жеребцы за тобой табуном ходили! То-то ты дождаться не могла, когда я в командировку уеду! Я в командировку - ты к мужику! Я снова в командировку - ты на аборт! А уж что ты творила после того как ушла и вовсе молчу! Ну, и сколько их у тебя было - тридцать, сорок, пятьдесят? А сколько абортов сделала? Только не ври, что ты от Ваньки не залетела! Еще как залетела! И пока меня не было, сделала аборт, а потом встретила как ни в чем не бывало, да еще влюбленной прикинулась! И после этого у тебя хватает совести врать, что ты меня любишь?! Самой-то не смешно?! - выпалил я на одном дыхании. Что ни говорите, а в возможности высказаться, есть своя услада.
Она смотрела на меня, не мигая. Серые глаза ее потемнели, бледные щеки порозовели, губы скривились, и она выговорила:
- Да, ты прав, были аборты… Целых пять… - и сделав эффектную паузу, выпалила: - Только не у меня, а у твоих командировочных баб! Что, не знал? Ну, так знай! Вот им-то точно было не до смеха! А в остальном действительно смешно! Так смешно, что плакать хочется! А самое смешное, что после всех твоих баб я все еще тебя люблю и даже ношу твоего ребенка! Ну, не дура ли?! Кому ни скажи, со смеху помрут!
Полыхнув взглядом, она норовисто повернулась, чтобы уйти, но тут же обернулась:
- Одно утешение: как бы ты ни хорохорился, ты меня все равно любишь. И будешь любить всегда, также как и я тебя. И это уже не смешно, - бросила она и направилась прочь.
Я рванулся за ней, но тут же опомнился: нет, нет, она со мной не просто гуляет - она ведет умную и хитрую игру, и промежуточные взятки состоят в том, чтобы уходя оставлять меня с открытым ртом! И все же до чего она в свои сорок еще хороша! Особенно когда сердится. Ей бы не аудитом заниматься, а рекламировать нижнее белье! Потому что подолами махать могут и целлюлитовые нескладухи!
Перед сном она позвонила и сказала:
- Вот тебе на ночь загадка: пришла не вчера, уйдет не завтра, по гостям не ходит, в гости не зовет, дом не заводит, ждет, когда приютят. Отгадаешь - звони хоть ночью.
- Ну и загадки у тебя… - повел я плечами. - Ладно, признаю, погорячился и слегка завысил число твоих любовников...
- И забыл поделить на сто.
- Не беспокойся, с памятью и с арифметикой у меня все в порядке.
- Тогда запомни как дважды два: я от Ивана не залетала.
- От него даже резиновая кукла бы залетела, а уж живая, да еще с овуляцией и подавно!
- С овуляцией, к твоему сведению, я бы к нему не пошла. Я хоть и дура была, но не настолько.
- Дура не дура, а я всегда знал, когда у тебя овуляция. Мой нос никогда меня не подводил.
- Не подводил, говоришь? – вкрадчиво переспросила Лина. - Тогда скажи: в июне, когда я к тебе пришла, была у меня овуляция или нет?
- Ну, была, и что? – напрягся я.
- А то, что если бы я к этому времени уже залетела, ее не было бы в принципе, вот что! - торжествующе отчеканила она. - Так что ребенок твой!
Мысли мои отяжелели, забарахтались и ухватились за первую попавшуюся соломинку:
- Значит, ты с кем-то переспала за пару дней до меня!
- Не угадал! – прищурились на другом конце провода.
- Легко загадывать загадки, когда ответ никто кроме тебя не знает! – с боем отступал я.
- Так узнай! – потеряла она терпение. - Узнала же я про твоих баб! Кстати, может скажешь, наконец, сколько их у тебя было?
- Не знаю, не считал.
- А ты посчитай! – ехидно усмехнулась она.
Я наскоро обежал безрадостные пустыри памяти и подытожил:
- Пять до тебя и где-то двадцать с небольшим после Ваньки. Не так уж и много.
- Немного?! – задохнулась она. - Да ты меня из-за двух мужиков чуть в могилу не свел, а тут почти тридцать баб!
- Двух, говоришь? Хм… Уж не знаю, сколько их у тебя было, только из них один твой Иван стоит всех моих женщин!
- Что ты прицепился к этому несчастному Ивану! – раздраженно воскликнула она. - Ты же знаешь, что зачинщицей была я, а что было потом – дело десятое! Как будто ты со своими бабами оргии не устраивал!
- Вот! – обрадовался я. - Оргия, именно оргия, вот что у вас было! Никакого ресторана - сразу в постель, и он весь вечер с тебя не слезал! А тебе только это и надо было: наконец-то дорвалась до настоящего секса! Тут уж не до стерильности! То-то ты дома первым делом подмываться побежала, да было уже поздно! Что, не так, что ли?
- Можешь думать все что угодно! – не выдержала она. - Хочешь считать меня нимфоманкой – считай! Хочешь, чтобы я залетела от Ивана – пожалуйста! Хочешь, чтобы у меня было сорок любовников и пятьдесят абортов - да ради бога! Мне все равно, что ты обо мне думаешь! Мне важнее, о чем думаю я! А я знаешь, о чем думаю?
- Знаю! Ты думаешь о том, как меня вернуть!
- Не угадал! Я думаю о том, как вырастить твоего ребенка так, чтобы он не стал таким же кобелем, как его отец! Правильно Верка называет тебя неразборчивым животным! - заключила она и разорвала связь.
Свидетельство о публикации №225100401845