Кухни

Что он там слушает весь вечер? Нет бы книжку почитать. Слушает на повторе. А музыка какая-то странная, надрывная. Слов не понять. Голос у певца громкий, но с хрипотцой, будто пересохший и растрескавшийся.  И плачущий. О чем он, голос этот? Спросить, что ли?

— Лёша! - постучалась в комнату внука. Не получив ответа, тихонько приоткрыла дверь, заглянула. Алёшка - пятнадцатилетний, длинный, худощавый  парень, лежал навзничь на кровати, запрокинув руки под голову и прикрыв глаза. Не спал. Слушал.

Внук, уловив движение, убрал громкость в плеере:
— Что ты, ба?
— Да вот, слышу, ты песню крутишь эту без конца. Думаю, что за песня, не слыхала такую.
— «Кухни» называется.
— «Ку-ухни»? - недоверчиво переспросила - Прям так и называется? А что ж про кухню спеть-то можно? Что в ней такого, песни достойного?
— Ну, это она только так называется, понимаешь? Там о другом вообще…
— Я слова-то не разобрала, сделай погромче, хочу послушать.

«Простишь меня за всё или в одежде?
Тихо плакать, тихо плакать
Когда устанешь - приходи.
Приходи, приходи!»

Странный текст какой-то. Ни смысла, ни рифмы. Но что-то цепляет. Вот это «приходи, приходи, приходи! На кухни…». Ах, эти «хрущёвские» кухни! Сколько они видели, знают и помнят: и задушевные посиделки или ночные споры до хриплого утра, под «рюмку чая»; и тихие мечтания; и зубрёжки неподатливых лекций; и вечернюю романтику влюблённых, переходящую в деловитость спешных семейных завтраков …

«Всё могло быть неплохо
Всё могло быть неплохо
Всё могло быть…
На этих кухнях
Радостны дни твои
Радостны дни твои
Радостны дни твои
Времени вагон жить…»

***
В крошечной кухне на первом этаже панельной хрущёвки - компания в несколько человек. За окном уже раннее утро, но они не расходятся. На маленьком раскладном столике, в разномастных посудинах - закуска, под столом - ящик с вином и водкой. То, что осталось после весёлой свадьбы в ресторане. Час назад вся компания вернулась оттуда. Все эти «горько!», поздравления с дурацкими, но смешными плакатами и розыгрышами, песни, конкурсы и танцы, вопреки обыкновению,  пришлось перенести в ночь - торжественная регистрация, из-за обилия «брачующихся» в тот ноябрьский день, состоялась лишь поздним вечером.

Бывшая невеста с ещё не разобранной, парадно «забетонированной» прической, переодевшись в домашний халатик, хлопочет у холодильника, бесконечно укладывая, перекладывая, вталкивая в его распахнутое нутро продукты. На табуретке, привалившись к стене - новоявленный муж. Изрядно осоловевший  от выпитого счастья, усталости и радости, что, наконец-то, всё закончилось. Прикрыв веки, он то задрёмывает, а то, одёрнув себя, с восторгом и нежностью взирает на округлости жены. На кухне тесно. Жена  строго велела не мешать, сидеть тихонько. Он подчинился, улыбаясь своим новым ощущениям и мыслям: «Супру-уга! Надо же».

Хозяева квартиры - его тёща и тесть. Они то приходят, то уходят, то что-то советуют, то спрашивают, подшучивают над своим новым статусом, пересмеиваются, вспоминая какие-то забавные эпизоды со свадьбы. Стелят постели на диване и раскладушке в проходном зале. Тоже очень устали, но рады, выдохнули, всё хорошо: гости вдоволь накормлены и напоены, молодые - довольны своим торжеством. И баянист не подвёл - наплясались от души! «Да, Володь?».

Ещё двое - парень с девушкой. Он - друг и одноклассник невесты, она - её подруга, приехала издалека, специально на праздник. Они познакомились в ресторане - сидели рядом. Быстро нашли общий язык и уже к концу свадьбы, казалось,  навсегда, влюбились друг в друга. Девушка, остановилась здесь же,  в родительской квартире новобрачных, а он вызвался помочь в послесвадебных хлопотах. Они сидят в углу кухни, тесно прижавшись. Шепчутся, почти касаясь губами и смущаясь от этого.

Тихо мурлычет транзистор. В воздухе прозрачной кисеёй висит смесь запахов еды, табачного дыма, угасающего весёлого возбуждения и неизбежности скорой разлуки.

— Ты… - замолчал в нерешительности.
— Что я?
— Ты… выйдешь… за меня?
— Я? За тебя?
— Да, ты.
— Конечно. Да!

***
Так бывает? Да, бывает…
Могло бы быть.

«Всё могло быть неплохо.
Всё могло быть…
На этих кухнях…
Радостны дни твои…
Времени вагон жить…»

Улыбнулась грустно: как  быстро промчался этот «вагон». Промелькнули освещённые окошки скорого поезда жизни. Надо же… полвека прошло, а как вчера. Не забыто. Могло бы быть? Не стало… А может оно и к лучшему?

— Спасибо, Алёша. Ты прав: там – про другое.