Дыхание осени

  Дыхание жизненной осени я почувствовала не так давно, особенно заметно оно проявилось полтора года назад после решения проблем медицинского характера. Стало вдруг понятно, что не могу совместить боль наступающей старости с внутренним ощущением молодости души, по-прежнему стремящейся к активной жизни. До этого момента о приближающемся почтенном возрасте вообще не думала, – не было необходимости, потому что он не напоминал о себе, несмотря на присутствие в паспорте его давней «серебряной элегантности». Но сейчас, когда осень жизни – это естественное человеческое состояние, – наступила так внезапно и так неожиданно, ловлю себя на мысли, что не готова принять её, не готова не нравиться самой себе, более того, она чужда мне. Когда встречаю в зеркале выражение собственных глаз, безотрадные искорки которых плещутся в их глубине сами собой (без моего участия), я грущу. Удивляет и меняющаяся не в лучшую сторону походка, ещё больше тревожит осознание утраты физических сил и неуверенности в самой себе на фоне пошатнувшегося здоровья.

Задумываюсь о многом и в первую очередь о литературной деятельности, которую люблю больше всего. Приходят мысли о том, что нужно ли всё ЭТО, будет ли ЭТО полезно в будущем и для кого? Перебрав в памяти свои литературные труды, написанные в течение последних двадцати лет, пришла к выводу, что я не довольна ими, и это мучает меня, – в большей степени потому, что находясь в социуме, волей-неволей принимаешь его правила, действовать вопреки которым могут позволить себе только сильные характером личности. Пламя смелости и справедливости в сердце таких людей горит всегда, они выплёскивают его наружу, не задумываясь о последствиях, – нередко ценой своей жизни. Я же вряд ли могу позволить себе это. Только вот осознание уходящей жизни торопит, – подозреваю к тому, чтобы успеть выполнить, как мне кажется, нечто ещё более важное: скорее всего, написать книгу о времени и о себе. Хочется, чтобы мои потомки помнили и знали историю своих предков, отображённую в параллели с историей нашей многострадальной Родины. Но успею ли? А если да, то смогу ли?

Думаю о том, что через несколько лет, когда события настоящего времени отодвинутся далеко назад, я могла бы осуществить свою мечту, описав их историю так, как хотела бы, ибо разобраться в сути происходящего можно только тогда, когда время отодвинет тебя от него на такое расстояние, которое позволит дать этим событиям более объективную оценку, что часто не удаётся в плоскости одного и того же времени. Но – увы, – если и доживу до этих счастливых времён и если миром закончатся все войны, терзающие мир сейчас, то в силу возраста, выполнить это будет невозможно. И не знаю, сожалеть ли об этом, или же принять всё, как есть, и продолжать жить дальше.

Силы придают нечастые прогулки в нашем парке, где грусть уходит и теплеет душа. Радуюсь всему: цветам на клумбах, птицам, беззаботно перелетающим с ветки на ветку, и особенно предвечернему солнечному свету, обливающему листву деревьев таким глянцем, что их сочная зелень становится ещё ярче. В такие минуты  восторгаешься гармонией мира, которую сотворил Создатель, но и одновременно испытываешь печаль от того, что мы, люди, не ценим этой красоты и даже порой разрушаем её.

И всё же хочу надеяться, что необходимость в литературной работе есть, прежде всего для меня самой и моей собственной души, ибо мои литературные устремления, каковыми бы они ни были, – это мой стержень, моё внутреннее состояние, а это и есть для меня жизнь. Если тем или иным способом отнять их у меня, я умру от тоски и серости, потому что жизнь проходит, и о ней хочется сказать что-нибудь своё, пусть и незначительное, ибо чужое воспринимать в той степени, в какой это было когда-то, уже не хочется. С удовольствием принимаю лишь произведения известных классиков и интересных современников, а последних, к счастью, немало.

У Шопенгауэра недавно перечитала о том, что человек счастлив тогда, когда осознаёт себя личностью, и счастье человека заключается в том, чтобы без помех упражнять свои способности. Наверное, это и есть ответ на мой вопрос о целесообразности литературной деятельности, которая всё ещё продолжает согревать сердце вопреки холодному осеннему ветру, так неожиданно ворвавшемуся в мою жизнь.

Июль 2025 г.