Когда закончится война. Глава 16

Внимание: Автор настоятельно рекомендует начинать чтение книги с самого начала по этой ссылке: http://proza.ru/2024/08/27/1344

КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ВОЙНА.
Часть Четвертая. Второй шанс.
Глава шестнадцатая.
Сижу за решеткой в темнице сырой.

    Очнулся в камере. Не камера – капсула. Гроб, сбитый из бетонных плит, обеззараженный хлоркой до стерильного блеска. Десять шагов в длину, четыре – в ширину. Я их уже отсчитал. Мерцающая лампочка под колпаком – «мечта» эпилептика, койка на смазанных петлях, умывальник, в который по капле сочится время. Сколько его прошло? Час? Сутки? Не знаю. Помню только тьму, в которую рухнул, отплясывая гопак под смычок того, у кого было лицо моего брата. Андрея. Скрипача из мира, где Совок не сдох, а расползся по планете, как плесень.
    Меня ищут. Должны искать. Служба безопасности США перероет всё. А если нет… У них есть план «Б».
    Дверь скрипнула, вошли они. Михаил Степанович. С лицом моего покойного бати, но взгляд – чужой, пустой. Надежда Александровна. В платочке, с коробкой пирожков, от которых пахнет не домом, а столовкой. И Варвара. Сестра. В моём мире все они уже десять лет как в земле.
    — Ванюша, — голос у неё сладкий, притворный. — Братик, ну что ты упрямишься? Посмотри, как мы живем. Никаких денег. Образование, медицина, жилье – все государственное, все даром, все лучшее в мире! Отпуск на Кубе и на Лазурном берегу Советской Франции. Живём-поживаем.
    Я молчал, глядя в стену, чувствуя, как подступает знакомая, упыриная злость.
    — Зачем тебе твой капитализм? — вступил Михаил Степанович. — Где каждый сам за себя. У нас – коллектив. Семья. Мы тебя примем, Ваня.
    — Мои родители мертвы, — выдавил я, не глядя на них. — В Авдеевке. На наш дом упала ракета. Всех накрыло. Из-за вас, ублюдков-большевиков, которые мою Украину к своей поганой империи прилепили.
    — Сынок, — снова начала она. — Мы тебе как родные. Мы тебе и помочь хотим. Помоги и ты нам. Ивану. Он же в Америке, под арестом. Его как шпиона взяли, когда подмену раскрыли. Сын. Он же тебе, как брат. Такой же…
    Мать заплакала. Но я знал, что она – мне не мать.
    Двойника взяли. Ивана. Значит, будет обмен. Упыря на Учёного. Президента на Гения. Меня – на него.
    — Пошли вы нахрен, — тихо и ясно сказал я. — Все вы. Вы – тени. Призраки. Мой батька, который торговцем был, солдатом бизнеса, опорой Украины, вас бы на пушечный выстрел не подпустил. Он вас, как тараканов, давил бы. Тьфу. Сгиньте.
    Они постояли ещё минутку, эти куклы, набитые чужими воспоминаниями. Потом ушли. Дверь захлопнулась.
    Я остался один. В тишине. В ожидании.
    Сидел на койке, считал капли, падающие в раковину. Капля – секунда. Секунда – шаг. Шаг к чему? Неважно. Главное – двигаться. Даже сидя на месте.
    Дверь открылась без скрипа. Вошёл он. Андрей. Тот самый, чей смычок выдернул меня из-под носа у всего мира. В моём мире Андрея, который был майором ВСУ, патриотом, убили «ждуны». Предатели. Он начал их расстреливать по делу, а они – толпой, с голыми руками. Загрызли заживо, как шакалы. А этот… этот скрипач. Сопляк в концертном фраке. Выпендрёжник с длинными, пахнущими лаком для волос патлами.
    Он стоял, нервно теребя пуговицу на своём пиджаке. Не того кроя, не той армии.
    — Вань, — начал он, и голос его подозрительно тих. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
    Я молчал. Ждал.
    — Я не просто скрипач, — он сделал паузу, проверяя эффект. Эффекта не было. — Я работаю на органы. С детства.
    «Органы». Какое ёмкое слово. Пахнет формалином и чужим страхом.
    — Иван… мой настоящий брат, — он сказал это с какой-то глупой гордостью. — Он успел. Прямо перед задержанием. Запустил вирус в серверы Пентагона. Все коды… обнулились. Наши учёные перехватили управление дронами. Союз в безопасности.
    Он выдохнул, будто сбросил ношу. Ждал моей реакции. Я смотрел на него, как на говорящее насекомое.
    — Теперь решаем, что дальше, — продолжал он, уже деловитее. — Или полномасштабное вторжение. Миллионы трупов. Или… обмен. Тебя – на Ивана. Но при одном условии. Ты подпишешь капитуляцию Штатов. Без боя. Ты спасешь миллионы жизней, Вань.
     Он смотрел на меня с надеждой. С ожиданием какого-то просветления, человечности. Я улыбнулся. Только уголком рта.
    — Андрей, — сказал я тихо. — А почему ты решил, что мне есть дело до чьих-то жизней?
    Он побледнел. По-настоящему. Кровь отхлынула от лица, оставив кожу серой, восковой. Он вспомнил. Вспомнил, кто я. Упырь. Тот, кто тащит уклонистов на мясо, в фарш. Тот, кто не спасает, а добивает.
    — Но… майор Харрингтон… — выдавил он. — Ты же помог ей сбежать. Ценой своей свободы. Она здесь, кстати. Ждёт встречи. Говорит, обязана тебе.
    Майор Харрингтон. Темнокожая девчонка, которая в моем мире сменила пол и превратилась в маньяка-насильника. Здесь же она осталась женщиной, хотя и связалась с большевиками. Но женщиной осталась! Я обязан был ей помочь. Чёрт. Да, был грех. Тогда, в прошлой жизни, это казалось выгодной сделкой. А сейчас осталось лишь досадным пятном на репутации.
    — Пошёл ты лесом, Андрей, — отрезал я. — Со своим совком, своими спасительными миссиями. Коммунисты – это зло. Рак, который сожрал мой мир. Вы разрушили всё, к чему прикоснулись. Вы обещаете равенство? Я равенства не хочу. Я хочу, чтобы каждому было по заслугам. А мои заслуги… — я широко улыбнулся, показывая зубы. — Они огромны. Я – талантлив. Индивид. Одарённый хищник. И я не хочу получать столько же, сколько все эти неудачники, это быдло. Я хочу их гнобить. Пользовать для своих нужд. А ваш совок этого не даёт. Он всех под одну гребёнку. Превращает в серую, послушную массу. В тебя.
    Он смотрел на меня с отвращением. И со страхом. Хорошо.
    — Убирайся. И передай своим «органам»: пусть готовят вторжение. Мне интереснее посмотреть, как вы будете тонуть в крови, чем подписывать ваши бумажки.
    Мне действительно было все равно.
    Андрей, не сказав больше ни слова, развернулся и вышел. Дверь захлопнулась.
    Я снова остался один. С каплями. С тишиной. С планом «Б», который зреет во тьме, как спора смертельно ядовитого гриба. Они все думают, что играют со мной в шахматы. Но они даже не знают названия игры.
    План «Б». Он не для спасения. Он – для тотального уничтожения всей этой красной заразы.
    Ждал Саманту. Думал, как посмотрю в её преданные глаза, как она будет говорить о долге, о чести. Скука. Но хоть какое-то развлечение.
    Дверь открылась, и вошёл он. Не Саманта. Артём. Левый. Из моего мира. Двухметровый дылда-блондин, с лицом, которое в моём мире было лицом напарника, а здесь выглядело удивительно гладким, почти комсомольским.
    — Ну, здрасьте, — хрипло сказал я, не поднимаясь с койки. — Повезло тебе, Левый. С этим миром. Попал в родной заповедник. Такие же конченые коммуняки, как и ты сам. Вон Док с Тарасом, едва этот мир им Белый Тигр через VR предъявил, так оба сразу «кукухой» поехали. Бросились стреляться. А ты тут, как на курорте. Радуешься.
    Левый не сел. Он стоял, заслоняя собой свет, его фигура была молчаливым упрёком.
    — Человек, Вань, — начал он без предисловий, голосом лектора из моих кошмаров, — существо социальное. Выживает только в коллективе. Помнишь казармы в Вулвиче? Если бы не встали с тобой плечом к плечу, нас бы капралы сломали, опустили, как щенков. А потом, в руинах Киева… Мы выжили, потому что были командой. А не стаей одиночек.
    Я фыркнул, глядя в потолок.
    — Этот мир, Союз — это продукт сотрудничества, — продолжал он, не обращая внимания на мою реакцию. — Научно обоснованный. Коммунизм — это знание. А твой рынок — стихийное бедствие. Война всех против всех. Пока Союз был, между Россией и Украиной — мир. Дружба.
    — Ага, — я злобно усмехнулся. — Украина кормила этих дармоедов. Клятых москалей. До слёз трогательно.
    — Как только Союз рухнул, — Левый говорил ровно, как будто зачитывал доклад, — республики стали конкурентами. Капиталисты принялись грабить народы. А когда грабить стало нечего, конкуренция переросла в войну. Войну, которая по спирали забирала всё больше и больше жизней. Славянских жизней.
    — Мне, — перебил я его, — есть дело до меня. Ну, или до украинцев. На остальных славян, европейцев, людей и нелюдей — плевать. У меня узкий кругозор.
    — В мире не множество наций, Вань, — его голос впервые зазвенел. — В мире — два класса. Огромна разница между капиталистом и пролетариатом. А между русским и украинцем нет разницы.
    Это было уже слишком. Во мне что-то сорвалось. Я вскочил, хотя макушкой едва доставал ему до подбородка.
    — Нет разницы?! — закричал я, и камера оглушительно вернула мне мой же визг. — Да у украинцев гены уникальные! Гены свободы! Понимаешь?! Сво-бо-ды!
    Я ткнул себя пальцем в грудь. Левый смолк. Он смотрел на меня не с ненавистью, а с каким-то странным, усталым пониманием. Затем медленно, с трудом, опустился на табурет напротив. Его огромные руки беспомощно повисли между колен.
    — Ладно, — тихо сказал он. — Хорошо. Не хочешь помогать обществу… Помоги тогда не им. Помоги мне… верни мне сестру. Анфису. Она в междумирье застряла. Верни её. Мне.
    Сначала я хотел снова заорать. Но вместо этого я сел на койку, скрипнул пружинами и ухмыльнулся.
    — Дочке священника, Левый, в междумирье будет получше, чем в твоём совке. Это раз. А два… — я сделал паузу, наслаждаясь моментом. — Я почти месяц жил в Штатах. А там твоя сестра, Анфиса… вернее, её двойник… из этого мира… думала, что я её муж. Её настоящий муж. И кто же я такой, чтобы разубеждать бабу? Использовал заблуждение, как мог. Во всех позах. До самого дна.
    Я не успел увидеть, как его кулак летит в мою сторону. Успел только заметить, как его гладкое, комсомольское лицо исказилось на миг чем-то первобытным, диким, знакомым.
    Удар пришёлся в висок. Я не почувствовал боли. Только глухой хруст где-то внутри черепа и мгновенный, бездонный провал во тьму.
    Последней мыслью, прежде чем сознание выключилось, был всё тот же, тёплый и живучий, как спора плесени, план «Б».

Продолжение читайте по ссылке: http://proza.ru/2025/10/09/955