Когда закончится война. Глава 15

Внимание: Автор настоятельно рекомендует начинать чтение книги с самого начала по этой ссылке: Начало фантастической повести находится по ссылке: http://proza.ru/2024/08/27/1344

КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ВОЙНА
Глава Пятнадцатая.
Инаугурация.

    В августе две тысячи тридцать пятого года, в знойном и душном Вашингтоне, собралась необозримая толпа народа, дабы стать свидетелями события великой важности — инаугурации нового президента Соединенных Штатов. Смерть столетнего старца Джорджа Смита, казалось, символизировала конец одной эпохи и неизбежное, трепетное и страшное, начало другой. И новой этой эпохе предстояло быть ознаменованной именем Джона М. Хэйзелгруфа, человека двадцати восьми лет, чье невысокое, но тугопружинистое тело и жесткий, как обсидиан, взгляд выдавали в нем не юнца, но фанатичного вождя.
    Стоя у подножия Капитолия, с его белоснежными колоннами, что были немыми свидетелями взлетов и падений империи, новый президент изрекал свою речь. Голос его, молодой, но уже обремененный металлическими нотами непоколебимой уверенности, гремел над толпой, сливаясь с гулом вертолетов. Он говорил об Америке как о флагмане свободного мира, о ее священном долге защищать права малых народов, стонущих, по его словам, под сапогом коммунистического интернационала. «Ныне, когда почти все страны восточного полушария вошли в состав Советского Союза, мы не можем оставаться в стороне! — восклицал он, и жилы на его смуглой шее наливались кровью. — Мы должны помочь скинуть это ярмо! Мы сделаем капитализм снова великим!». И толпа, эта тысячеголовая масса, в которой личные мысли и чувства каждого тонули в общем гипнотическом вихре, ревела от восторга, видя в этом юном пророке свое спасение и свое оружие.
    Затем началось художественное действо. На сцену взошел струнный оркестр Украинской Советской Социалистической Республики, чей визит в самое логово идеологического противника был тонким расчетом политтехнологов, желавших показать открытость и миролюбие Союза. И зазвучала музыка — глубокая, как душа самого народа. Сперва полилась «Мелодия» Мирослава Скорика, полная той светлой печали, что свойственна воспоминаниям об утраченном рае. Затем могучим, как ветер в степи, потоком хлынула «Симфоническая баллада» Бориса Лятошинского, повествующая о борьбе и надежде. А солировал на скрипке особый гость — виртуоз Андрей Михайлович Орешник, родственник нового президента. И было странно и сложно видеть этого украинского артиста, вдохновенно служащего искусству, в то время как его родная кровь готовилась служить войне.
    И вот, во время огненного, стремительного гопака в оркестровой обработке, случилось нечто, что не могло прийти в голову ни одному распорядителю церемонии. Президент Хэйзелгруф, в коем кипела какая-то неукротимая, дикая энергия, внезапно отстранил охранника широким, решительным жестом и, словно казак, вспомнивший зов предков, взбежал на сцену. И он пустился в пляс. Он скакал в гопаке, приседал, взмахивал воображаемой саблей, его лицо, искаженное страстью, было то бледно, то багрово. Он носился по сцене, то и дело скрываясь за занавес и вновь выскакивая, подобно демону, не могущему найти покоя. И эта необузданная, почти языческая пляска на глазах у всего мира, вместо того чтобы вызвать смятение, привела толпу в неистовый восторг. Они видели в этом не сумасшествие, а силу, не варварство, а народный порыв. Овации были оглушительными.
    Когда же смолкли последние звуки оркестра и утихли рукоплескания, сотрудники службы безопасности, бледные и встревоженные, почтительно проводили президента в Белый дом. Там, в приватных покоях, его ждала жена, Анфиса, женщина с тихим, но твердым характером, бывшая его единственной пристанью в бурном море власти.
    — Как же я по тебе соскучился, любимая моя, — произнес Джон, сбрасывая с себя тогу государственного мужа, как тяжелую, неудобную одежду. — Сейчас я прилечу к тебе на крыльях любви.
    Но прежде чем направиться в ванную, дабы смыть с себя пыль и пот дня, он на мгновение вновь стал президентом. Подозвав секретаря, он отдал короткое, как выстрел, распоряжение:
    — Завтра в девять утра я буду в Пентагоне. Намерен лично убедиться в готовности армии к большой победоносной войне.
    И, повернувшись, он шагнул вглубь резиденции, оставляя за собой тяжкое, невысказанное молчание, в коем уже слышался отдаленный, но неумолимый гул приближающейся грозы, грозящей поглотить и его, и страну, и весь мир.
    На следующее утро, когда августовское солнце окутало здание Пентагона в знойном мареве, к его подъезду, подобно стальной змее, подкатил кортеж президента. Внутри, в прохладных мраморных залах, царила неестественная, натянутая торжественность. Все офицеры, от седовласых генералов до юных лейтенантов, стояли по стойке «смирно», вытянувшись вдоль алой ковровой дорожки, и залы огласились мощными звуками гимна, которые, казалось, не столько воодушевляли собравшихся, сколько подавляли их своей обязательностью.
    Молодой президент Джон Хэйзелгруф, чье невысокое, но подтянутое тело излучало лихорадочную энергию, стремительно шел по коридорам, словно торопясь настигнуть свою судьбу. Пред ним, подобно хитрой лисе, бежала министр войны, рыжеволосая мисс Коксаки, прозванная за глаза «Бешеной Лисой». Ее услужливость была столь же неестественной, как и эта военная идиллия.
    — Вот экраны, господин президент, вот компьютеры, управляющие нашими глобальными силами, — тараторила она, и в ее голосе слышался не ум, но подобострастное рвение. — А вот, осмелюсь сказать, сердце нашей обороны, наш главный сервер.
    — Сердце? И как же оно управляется?» — спросил президент, и в жестких глазах его мелькнул быстрый, как молния, интерес.
    — А вот с этой, с позволения сказать, клавиатуры, — указала министр. — И вот наши лучшие программисты, бывшие советские специалисты: Кирилл Воронов и Артем Ершов. Они работают над взломом кодов доступа к нейросети, управляющей дронами Красной Армии. Вы же помните о нашем проекте «Багровый Восток»?
    Два программиста — мрачный, жилистый брюнет лет сорока пяти и высокий, атлетичный блондин, стоявший с видом отстраненного спокойствия, — смотрели на президента без тени подобострастия, почти панибратски.
    — Прекрасно! — воскликнул президент, и голос его прозвучал чуть громче, чем требовалось. — Предлагаю выпить шампанского за мою инаугурацию, господа!
    И словно по мановению волшебной палочки, младшие офицеры уже закатывали ящики, и хрустальные бокалы, наполненные игристой влагой, засверкали в руках у всех присутствующих.
    И в этот самый миг, когда внимание толпы было отвлечено всеобщим весельем, Кирилл Петрович Воронов, человек с глазами, привыкшими видеть не покровы лжи, а самую суть, заметил нечто. Он увидел, как рука президента, быстрая и ловкая, словно у фокусника, воткнула в блок управления сервером маленький, почти невидимый накопитель, и пальцы его, отточенным, выверенным движением, промелькнули по клавишам.
    — Иван! — громко, резко окликнул Воронов шурина, забыв о титулах. — То есть, господин президент! Что вы такое там делаете? А?
    Джон М. Хэйзелгруф замер, и на лице его на мгновение отразилось то выражение, какое бывает у школьника, пойманного на шалости. Он сделал два нервных шага вперед и вправо, пытаясь заслонить собой злополучный экран.
    — Ничего, Кирилл Петрович, ничего такого… — пробормотал он, и нервная улыбка исказила его губы. — Пустяки…
    Но Воронов уже не слушал. Он, привлекая к себе взгляды ошарашенных офицеров, начал двигаться полукругом, пробираясь к блоку управления. Президент, бледнея, двигался навстречу, пока они не сошлись вплотную, упершись друг в друга плечом, как два барана на узком мосту. Взгляд Воронова метнулся от лица зятя к экрану, и в эти три секунды молчания в его мозгу пронеслась тысяча мыслей, подозрений, воспоминаний. И он решился. Резким, мощным движением он отшвырнул президента Соединенных Штатов в сторону, как щенка, и шагнул к экрану.
    В следующее мгновение он уже лежал на холодном кафельном полу, придавленный грудой тел охранников, не в силах вымолвить ни слова, хотя его глаза, полые от ужаса и ярости, кричали о предательстве.
    Служба безопасности сработала безупречно. Четверо телохранителей плотным кольцом окружили президента. И в этой суматохе, в этом всеобщем смятении, о главном — об экране сервера — забыли все. Кроме одного человека.
    Артем Ершов, не теряя ни секунды, подошел к монитору. Он увидел синий фон и стремительно, неумолимо бегущие белые цифры, пожирающие самую суть обороноспособности великой державы.
    — Это не президент! — закричал Артем по-английски, и голос его, низкий и властный, прорезал гул. — Это двойник! Советский шпион! Он запустил в сервер Пентагона вирус! Срочно задержите его!
    Повернувшись, он принялся яростно стучать по клавишам, пытаясь остановить неумолимый процесс уничтожения. Он выдернул флэшку, он рванул провода из сети, но сознание уже подсказывало ему страшную истину — было поздно. Яд уже проник в кровь и делал свое дело.
    А посредине зала, в кольце ошарашенных охранников, стоял человек, известный миру как президент США, а на самом деле — простой советский физик, правда чуть более одарённый, нежели большинство его коллег, кандидат наук, Иван Михайлович Орешник. Он уже не пытался ничего скрывать. Он стоял и широко, по-мальчишески улыбался, глядя на хаос, который он сотворил. Операция «Инаугурация», дерзкая, почти безумная, увенчалась полным успехом. Ваньку-Упыря, невесть как ставшего президентом США, удалось скрутить, едва он в танцевальном угаре проскакал за занавес в первый раз. Иван же в таком же точно костюме просто выпрыгнул на сцену, продолжая отплясывать тот самый известный украинский танец.
    Иван Михайлович осознанно сделал этот выбор, когда три дня назад в Киеве услышал все детали плана подполковника Зотова. Он понимал, что его могут казнить, когда подмена раскроется. Но могут и обменять на Упыря. На одной чаше весов лежала судьба Родины, а на другой одна жизнь.
    Была у Ивана надежда найти свою любимую - Анфису, с которой они разлучились почти вечность назад. Он рискнул. И победил. Иван стоял не выспавшийся после бессонной ночи, усталый, но довольный, счастливый и ждал, когда охрана, наконец, опомнится и арестует его.
    Доступ к управлению дронами Красной Армии для капиталистической сволочи был закрыт. Советский Союз, его родина, его вера, был спасен.
    А что будет с ним самим — с этим телом, которое и так обречено умереть, истлеть или сгореть, — было уже не важно. Его жизнь, как капля воды, слилась с могучим океаном истории, и в этом слиянии он обретет свое бессмертие.
    И в тот момент, когда - Иван прочитал это по выпученным глазам - до охранников вдруг дошел смысл сказанного Ершовым, и первый из них потянулся в карман за наручниками, в зале что-то гулко щелкнуло и все здание Пентагона погрузилось во тьму.

Продолжение читайте здесь: http://proza.ru/2025/10/07/1922