Бродячая труппа и волшебный талер. 4

Хождение в ратушу ничего не дало. Сначала он ждал бургомистра – тот не вернулся от герцога. Потом ждал вице-бургомистра, тот не вернулся с обеда. Устал. Бессмыслица утомляет хуже тяжёлой работы. До встречи с Карлом оставалось ещё много времени, и он вернулся в гостиницу.

А тут его встретило безумие. Гостиничный покой взорвался и разлетелся вдребезги. Взрыв произошёл в женской комнате. Здесь из-под кровати в центр комнаты выбежала мышь. Актрис подбросило. Только пожилая  Легурда смолчала - сжалась и скрылась под простынёй. Хлоя и Монка стояли на кроватях и визжали, стиснув руки возле груди. 
Дюк ворвался к ним.
- Что с вами?! Замолчите!

Мышь перебежала комнату и спряталась. Дюк заметил её хвостик в грязной складке между полом и стеной – нырнула туда, исчезла.

Истерика ещё висела в воздухе.
- Всё-всё. Это вы её напугали! Она убежала от вас! 
Но девушки успокоиться не желали.

- Почему ты всегда поселяешь нас в таких собачьих условиях?! – закричала Хлоя, у неё тряслись от пережитого губы. 
- Потому что скаредный, жадный. Да ещё гадкий. На прошлых гастролях он приставал ко мне, - громко сообщила Монка всей гостинице. 
- Ложь, - спокойно ответил Дюк, не оценив, какая сила у лжи. 
Очевидная ложь, Монка же сама это знает, - сказал себе Дюк, но напрасно этим утешился. Лекарства от женского оговора тогда ещё не было. (Потом нашли, но опять потеряли.)
   
- Или поклянёшься, что твой замысел обокрасть художника тоже ложь?! – Монка соступила с кровати и, внимательно оглядев пол, вдела голые ноги в мягкие овчинные тапочки. – О, я теперь знаю тебя: ты преступник! уголовник!
Ища моральную поддержку, она помогла Хлое сойти на пол; на Дюка смотрела с ненавистью и презрением. Старая Легурда молча выставила над краем простыни два глаза.

- Он держит нас в чёрном теле и не дозволяет никуда пойти, чтобы мы не сбежали! Чтобы мы не устроились в настоящий театр! – продолжала атаку Монка.
- Я так мечтаю играть на столичных сценах! – взмолилась в потолок Хлоя.
- Он делает всё, чтобы этого не случилось. Он специально выбирает захолустные городки, чтобы нам не блеснуть красотой и талантом. Пойдём со мной, поплачем! – Монка потянула Хлою за руку, потом обняла и вывела вон.
- Лахудры! – бросил им в спину Дюк.

Не задался день: первая половина дня погибла в ратуше. Вторая началась с предательства: ведь сама охотно согласилась и совратить его, и стырить с его груди крестик! Ладно, это всё уже отменяется.

Дюк покормил актёров, за вычетом вероломных девушек, и снова отправился в центр города. После такого предательства Кронбург исказился: поменял освещение, укоротил перспективы. Но, как бы ни было, в шесть часов пополудни Дюк вступил в таверну. Карл уже сидел на месте и фигурно махал рукой - радушный и примерно в четверть стельки пьяный.
- Занимай место напротив меня, старина Дюк.

Возле нетопленного камина, сидя на полу, играл на длинной керамической дудке местный сумасшедший - играл хорошо, но черты его лица не находились на предложенных природой местах. Лицо страшное, словно искажённое мукой, глаза глядят в разные стороны, и всё же мелодия лилась ровно, и пела она о пережитой тоске. Дюк уселся на толстую скамью, потёр ладони. 
- Ну что? Какие новости?

- Есть у меня одна старинная новость - продам за талер. Я ведь вижу тебя насквозь: ты не театрал, ты купец! И мы совершим сделку: я продам тебе ты не представляешь какую историю!
Кривляется, паразит, - подумал Дюк. - Впрочем, это не значит, что рассказать ему нечего.
- Извини, у меня правило: я за слова денег не даю. Зато готов угостить хорошим ужином.
- Идёт, - сказал Карл, подумав. - У меня лёгкий характер. Закажи утку на вертеле и полштофа шнапса - для меня. А себе – сам смотри.
- Не много будет? Ты уже навеселе…
Состроив кислую мину, Карл отказался уважать подобные слова. Дюк сделал заказ и приготовился слушать. Выпивку принесли сразу, прежде еды. Карл быстро смочил горло и огляделся, будто оценивал некий риск. Дюк тоже внимательно посмотрел вокруг. 

В кабацких фигурах есть магия образа, как сказал бы столетием раньше Адриан ван Остаде. Спящая сила глядела из каждого пьяницы, удаль и беспамятство, хитрость и доверчивость. Издали они походили на выросшие возле столов грибы (валуи?)- говорящие, обладающие небольшой мобильностью, порой даже впадающие в буйность. Их голоса звучали, как водопад в пещере. 

- Так вот, нынче утром художник посетил цырульню (произношение авторское). Чёлочкой решил прикрыть высокий лоб, концы длинных волос подзавить, чтобы получились букли - в общем, сделаться дамоугодливым фатом. Цырульник смекнул: гость мол богатый, продам-ка я ему таинственное предание о замке - за талер, не меньше. И продал, ей богу! Правда, талер у него из кармана пропал, это уже ни в какие ворота... цырульник никогда не терял деньги, просто немыслимо! – (Дюк здесь понимающе кивнул) – Ладно, имеющий уши да слышит!
 
Подавальщица принесла на подносе обильный заказ, быстро выложила на стол и убежала, смахнув пот с носа, в дальний угол, к нетерпеливому сообществу шумных грибов.

Через несколько минут Карл приступил к преданию. Дюк не сразу оценил его серьёзность, потому что в душе у него продолжало гореть негодование. И всё же сказание о замке освободило его от вероломной Монки.
   
- Год назад приезжал к нам кукольник, тоже актёр, с дочкой, - так взялся повествовать Карл; благо дудочник перестал играть, потому что уснул, свесив голову. - Показывали они юморные шутки, одна была смешная. Представь, английский лорд ужинает, возле стола сидит его собака, он кидает ей косточки. Входит жена: «Чего ты грязь тут разводишь! Я полы мыла!» А он ей: «Грязь вовсе не пёс разводит. Спрошу-ка я у него, сколько раз ты мне изменила, супруга». Лордиха усмехается: «Как же он ответит?» - «А давай послушаем, сколько раз он взвоет в слове woman». Woooooo… - задрал голову пёс, так до второго слога и не дошёл. Кукольника чуть не посадили, посчитав что он тут намекнул на герцога Вордока и его Хертруду.

Карл так натурально взвыл, что все грибы обернулись к нему и захлопали в ладоши. Грибы смеялись и тряслись.

- Предание нашего замка повествует как раз об изменах и расплатах, - выпил и продолжил рассказ Карл. - Шесть поколений его владельцев редко выезжали в чисто поле на охоту, они больше охотились на любовников своих жён, дочерей, племянниц, горячо любимых служанок. Азартная охота, с ночными засадами, пытками, скрежетом зубов - такое... средневековое развлечение. И всё это в тайне, конечно: престиж! честь герба! Отловили герцоги за полтора века многих. Что с ними делать? Убить? Скучно. Кот, он же играет с мышью, а то убил и всё! Назидание должно длиться. Где продолжение? Где длительное торжество морали и мстительное удовлетворение оскорблённых чувств?!
- Где? – переспросил Дюк, окаменев лицом.

- Пойманных отправляли в подземелье, - шёпотом ответил Карл и снова оглянулся. 
- Что с ними там делали? – Дюк тоже посмотрел по сторонам.
Флейтист съехал плечом на пол, приняв положение «лёжа» и продолжая сладко спать под привычные голоса и ароматы. Лицо у него при этом стало нормальное, почти что доброе. 

- Ничего не делали, - покивал головой Карл. – Оттуда нет выхода. Никто не знает, что с ними там приключилось или до сих пор приключается. Никто.
- Поди, высохли они там, горемыки, прелюбодеи.   
- А вот и нет. Потому что в замке исчезли крысы. Это говорит о чём-то? Смекай!   
- О чём? Ты в это веришь? – тихо спросил Дюк. 
- Крысы просто так не исчезают! Они кого-то испугались... или их кто-то съел, - сказочно произнёс Карл и попросил купить ему ещё чарку.
Рассказ того стоил. Перед расставанием Дюк спросил, где живёт цирюльник.

- За ратушей увидишь переулок Трёх собак, в конце переулке по правой руке жёлтый домик, и фамилию запомнить легко – Шпуттельпутцель. Слушай, комрадище, давай каждый вечер встречаться, в это же время, я буду ждать! – воскликнул потеплевший сердцем Карл.
- Посмотрим, - сказал Дюк, отправляясь к цирюльнику.
 
Пришёл, познакомились. Дюку довелось услышать заново предание об охоте на любовников, но в этой части он рассказчика торопил, поскольку его интересовала реакция художника. Путцель доложил, что Стёрлинг заинтересовался преданием до дрожи. Художник поклялся любыми путями проникнуть в подземелье, но, признался, что для этого ему понадобится компаньон, в одиночку он туда не сунется.
 
- А с чего так его захватило? – спросил Дюк.
- Он ищет сюжеты для сногсшибательных картин. Хочет переплюнуть Грюневальда. Там и впрямь должно быть опасно. Где концы ходов? Говорят, они аж за пределами Кронбурга. Под нами подземный город! – он с торжественным ужасом топнул ногой в пол.

Шпуттельпутцель был, видно, любопытным от природы человеком - оттого на его толстом носу выросла бородавка. Это был милый, говорливый, пузатенький человек с блестящими глазами, не бритый, не стриженый, верящий в чудеса... но больно уж охотливый до денег. В разговоре он всё время следил за руками и карманами гостя, а тот ни монетки на прощание не вытащил. Пообещав ещё зайти - заодно и постричься, Дюк удалился.
 
Кабацкий хмель из него точно ветром выдуло. Он разволновался, в нём такая зародилась настойчивая мечта, чуть ли не уверенность, будто в подвалах будет самое время и самое место забрать у художника талер и выпытать волшебные слова.
   
Он шёл в гостиницу, вечерело, повешенного обошёл далёкой стороной и всё думал, думал, прислушиваясь к земле под ногами.