Новое яблоко

Чтобы перегнать машину  - нужны стальные нервы. И даже не яйца. Мужиком быть совсем не обязательно. Нужно научиться делать всего три вещи: менять прокладки на ходу, спать сидя и не бояться уродов на дорогах любимой и необъятной страны.

Женя перегоняла машины уже десять лет. За это время она построила квартиру себе, матери и младшему брату. И еще успела взять в ипотеку две малосемейки на тот случай, если поясница окончательно вылетит, и зарабатывать будет нечем.

Женя активно беспокоилась за  свое здоровье, регулярно  ходила на массаж, в бассейн и даже мечтала съездить на море. Но по-настоящему. Не за рулем.
А на настоящем самолете. С чемоданом. И чтобы была путевка. И гид. И автобус встречал-провожал. И можно было ничего не делать.

Пить алкоголь Женя не умела. Курить особо не любила. Только кальян и только в компании. Поэтому чем заниматься в море кроме моря ей пока не представлялось.

Но купальник она уже купила. Хотя и не примеряла. Купила  на Озоне, с доставкой на дом. Без примерки. Вместе с обычным заказом для работы.

На каждый рейс у нее уходило по два-три термоса, несколько полотенчиков и один-два термоковрика. Носки Женя не стирала. Нижнее белье -  тоже. Поэтому затариваться приходилось по полной.

В этот раз перегон был всего три дня. Дорога знакомая. Ехать можно было с закрытыми глазами. За исключением одного момента. Мама попросила на обратном пути завести к папиным родителям гостинцы.

Отказать было сложно – все-таки мамина днюша. Женя тихо бесилась. Но ехала.
Уже за сто километров до папиного поселка сердце начало выдавать пульсирующее танго. От предвосхищения привычной картины «пьяный родитель» Женю кидало в липкий вонючий пот.

Девушка не понимала – он ни холодный и не горячий. Он липкий как не застывающий клей. В котором было страшно запачкаться.

Сейчас отец был хорошим. Он исправно доплатил алименты. И после развода родителей никогда не орал пьяным матом в телефон. Не грозился приехать, как это делали некоторые отцы жениных подруг.

Но видеть его Женя не могла. И не хотела.
Ей было невыносимо жаль этого когда-то высокого и статного мужчину, сгоревшего в прямом смысле от самобичевания и чувства вины. Женин Отец должен был стать ликвидатором Чернобыльской АЭС, и войти в число тех отважных двадцати восьми пожарных, кто первым принял удар на себя и сразился на смерть с реактором. Но за три дня до той ужасной трагедии Жениного отца отправили в Сочи на Фестиваль трудовой песни.  Ибо никто так хорошо как он – больше в их пожарной части не пел.
 
После катастрофы Женин отец активно принимал участие в реабилитационных работах и даже некоторое время возглавлял строительство зоны отчуждения, но так и не смог справиться с чувством потери и разъедающего долга. И даже переезд на Урал и хорошая должность в Лукойле справиться с травмой не помогли.

Женя отчетливо помнило то лето, когда папа начал пить. Пьяным он брал свой аккордеон, играл фронтовые песни, и тихо плакал. Петь у него больше не получалось. Пропитанный подавленной злостью на себя, он начинал крушить мебель. А потом  пускал в ход кулаки и на Женину мать.

В эти моменты девочка утаскивала себя и младшего братика в общий коридор. И там они ютились на лестнице и  ждали иногда до самого утра, пока отец не выпьет «сонную дозу» и не успокоится.

Завернув на финальный пригорок, Женя съехала с дороги и остановилась. Ехать на такой блестящей машине не хотелось.
Девушка вытерла липкий пот со лба, достала из багажника мамину посылку и твердо решила, что оставит машину здесь.

Женя шла нарочито медленно и подбадривала себя тем, что можно ни с кем не встречаться. Мама же не сказала, что я обязательно должна увидеть папиных родителей. Речь шла о том, чтобы передать гостинцы.

Поэтому можно оставить гостиницы у калитки.  Так шанс встретить отца почти нулевой и все пройдет нормально. И потом не надо будет сидеть и плакать, и жалеть, что жизнь поделила детство на два этапа. Не надо будет придумывать потом маме рассказ о том, что отец почти взялся за ум и даже начал бриться и системно ходить в баню.

Женя почти обрадовалась, что калитка была заперта, значит, план почти сработал. Девушка подошла к скамейке. Остановилась у яблони. Понюхала висевшее вблизи розовое яблоко и вдруг услышала за спиной чьи-то шаги. Женя обернулась. И перестала дышать.

К ней шел папа. Сам. Ну, в том  смысле,  что никто его пьяным не тащил. Он шел. Твердо и уверенно.
От неожиданности Женя села на скамейку и вцепилась в мамин пакет.

Отец подошел и сел рядом. Точно – трезвый. Как стеклышко. На нем была новая куртка. Чистая рубашка. Мама посылала три года назад. И от него пахло стружкой. Отец сорвал яблоко, откусил и удовлетворенно отметил:
  - В этом году они намного слаще. Это, наверное, из-за того, что дождей было мало. А солнца вдоволь.

От неожиданности происходящего Женя машинально сорвала яблоко вслед за отцом и тоже откусила.

Жуя сочную вкуснятину, девушка вдруг поняла, что ей прямо сейчас хочется сильно-сильно ударить отца в грудь, а потом обнять, а потом прижаться…или всё вместе и сразу.

Как такое возможно? Вот он снова, нормальный, живой, трезвый. Улыбается. От него пахнет жизнью, свободой и радостью! Кто вернул мне отца, где этот волшебник?
 
Отец взял из рук дочери мамин пакет и деловито начал распаковывать, комментируя, куда они с родителями пристроят все эти «нужные» прихватки и подставочки, которые Женина мама обожала вязать крючком и спицами все месяца напролет.  Наконец, дочь не выдержала.

- Пап, ты это как?
Отец буднично хмыкнул.
 - Что как? Нормально. У Степаныча баню заканчиваю. В ноябре  в Перми будет выставка «Наша Дача». Решил там стенд выкупить. Нужно три сруба еще доделать, чтобы заказы нормальные были.

Жене вдруг отчаянно захотелось найти и как можно быстрее того Боженьку, ну или кто там на Небе или на Земле вразумил папу снова начать хотеть жить.
Отец встал, подправил яблоню.

 -  Ты это, машину-то пригони. Сегодня тут ночуешь. У нас вечером танцы. Вон видишь, вместо беседки площадку соорудил.

Женя уставилась на широкий деревянный помост и четыре скамьи, стоящие как в маленьком Колизее.

Отец с гордостью продолжал:
 -  Мы теперь с мамой концерты даем. Она на балалайке играет. А я это…пою. Агутина всего почти выучил. Ну и  Меладзе твоего.

Отец открыл калитку и пошел к сараю, намурлыкивая любимый Женин мотивчик «красиво-о-о ты вошла в мою грешную жизнь».

От невыносимого счастья Женя закрыла  глаза и почти перестала дышать.
Даже если это сон, то он самый замечательный. Пусть длится вечно. Пусть…

(отрывок из моей новой книги "Паптна доча"