Калинов мост - Часть 1. Глава 4

начало см. здесь: http://proza.ru/2025/10/21/1506


ГЛАВА 4

Про Василия Петровича Миронова, нашего героя Дона Ламанческого, и о его романтической любви к своей «Дульсинее» – Евдокии Тамбовской, работающей в кооперативе зоотехником, можно написать отдельный роман. А пока мы будем довольствоваться всего лишь повествованием о его нескончаемой любви, полной драматизма, к своей Дуняше, как он часто ласково называл свою любимую Евдокию Васильевну Тамбовскую.
Его любовь к ненаглядной длилась уже 30 лет. Она то затухала на годы, а то возгоралась с такой силой, с такой экспрессией, что нельзя было её затушить ничем, и тогда сам Василий Петрович, жалея свою супругу Антонину с тремя детьми, которую он так нежно любил, на время остывал. От страстного порыва к Евдокии иногда его останавливали соперники. Дуся любила многих, но большее предпочтение отдавала мужчинам умным, немного старше себя, состоятельным по меркам села и главное – специалистам своего дела, руководителям подразделений. Но больше всех она любила своего Василия. Дуся была не замужем, по понятным для всех причинам. Как ни говори, но в селе ещё придерживались старых, дедовских устоев. Кому нужна «гулящая» жена? От боли и горя Евдокия окуналась в любовь с головой. Ну а мужчины жалели её и сочувствовали ей, но только на время, а после разбегались по своим семьям и забывали. Только ей казалось, что все в неё влюблены, и она сама таяла от этой своей любви. Ходила гордая, надменная, утопая в своей славе. Вокруг неё вились мужчины, одаривая её комплиментами, подарками и цветами. А кто и, пользуясь своим служебным положением, дарил Тамбовской денежные премии не столько за её профессиональную работу, сколько за её красоту. Хотя кто знает, а может, и за профессионализм? Об этом мужики молчали и на расспросы отмалчивались, улыбаясь, переводили разговор на другие темы. Дусю уважали и не портили её репутацию. Всегда вежливо звали по имени-отчеству: «Евдокия Васильевна, можно вас на минуточку?» Дуся улыбалась приветливо и шла на часок, а иногда и на денёк...
А Василий Петрович страдал. Любил он эту заразу. Прилип к ней, как репей. И чем она его брала?! Не понимал! Наверное, что-то было в ней такое, что притягивало и влекло? Несомненно – было. И как истинный мужчина он умалчивал и не раскрывал никому свою душу. Только ей, своей Дуняше, которая, лёжа с ним в постели после бурной и страстной любви, положив свою голову ему на грудь, слушала его длинные речи и, гладя его по голове, приговаривала: «Вася, как же я долго тебя ждала. Знал бы ты, как я тебя люблю». Дуняша за все эти тридцать лет никому и ничего плохого не сказала про своего Василия Петровича. Хранила все его тайны, душевные переживания, а главное – понимала его. Вот за это и любил Миронов свою Дульсинею, «грязную», но с ликом чистоты, не требующую взамен воздушных замков, почестей и наград, но любящую искренне, от души, не столько телом, сколько сердцем и душой. И в думах о своей Евдокии ему на память приходили стихотворные строки, которые однажды нашёл в интернете, так и не узнав, кто их автор:

Я видел пьяниц с мудрыми глазами
И падших женщин с ликом чистоты.
Я знаю сильных, что взахлёб рыдали,
И слабых, что несут кресты.

Да, она несла свой тяжкий крест, утопая, как многим казалось, в грязи. Она жила в своём иллюзорном мире и каждый раз, принимая мужчину, надеялась, как и все женщины, жила надеждой – вот придёт её любимый и предложит руку и сердце. А эти любимые, переспав с ней, уходили. С глаз сходила пелена, чувства остывали. На мгновение она приходила в сознание. Разум её просыпался. От боли и обиды она метала и рвала свою душу, но время – хороший лекарь. Да и крепкий, здоровый женский организм в полной мере выбрасывал в кровь адреналин. И наша Дуся вновь порхала, как сентиментальная барышня, и снова бабочкой летела на огонёк.
Но тем не менее Василий Петрович не оставлял свою семью, Антонину, к которой уже привык и любил по-своему нежно и трепетно. Он помнит, как она девчонкой в 14 лет подружилась с ним, приехав однажды летом к бабушке на каникулы. И они, как закадычные друзья, весело и дружно проводили вместе летние каникулы. Ходили в лес за грибами и земляникой, купались на пруду, где били холодные ключи. А вода была такая прозрачная, что в ней отражались облака. И, встав по шею в воду, можно было увидеть пальцы своих ног. Они плавали наперегонки и, прячась, ныряли под воду, задерживая дыхание на 40 секунд, плывя под водой. Прыгали с обрыва в речку, пугая рыбаков на берегу, и, переплыв на другой берег, падали от усталости в траву и, замирая, долго глядели на плывущие мимо облака. Им казалось, что они вместе с ними уплывают в далёкие края, где райские сады расцветают весной. А в августе они рвут спелые яблоки и, лёжа на траве вот так же под ярким солнцем, едят спелые, сочные, большие груши. И что они, когда повзрослеют, окончат институт и посадят большой сад, где обязательно будут груши и виноград.
Как давно это было... После окончания института Тоня приехала устраиваться на работу в школу, в его родное село, преподавателем физики. А Василий уже работал в соседнем хозяйстве главным инженером. Поженились. И за двадцать лет супружеской жизни Антонина родила ему троих здоровых детей. Обустроились в большом уютном доме, построенном им колхозом. Вырастили большой фруктовый сад, где яблони и груши, черешня и слива, малина и клубника, ирга и виноград – всё, о чём они мечтали в детстве, и мечта их сбылась. По весне расцветает их сад, напоминая им о тех годах, когда им было по шестнадцать лет, и как они друг друга любили. А с годами что-то изменилось. Они стали другими, как будто чужими людьми. И их больше не привлекает цвет яблони и груши, и уже надоела ими купленная дорогая иномарка, дом, набитый бытовой техникой, навороченной электроникой, стиральная машина-автомат, холодильник, морозильная камера, микроволновка, мультиварка, большой плазменный телевизор, компьютер и ноутбук. Засосало их мещанское болото. И этот вещизм погубил их любовь. В постоянном стремлении к благоустройству Антонина запилила Василия: Вася, надо шторы купить. Вася, надо мягкую мебель... Вася... и Вася...
А Василий Петрович, встав рано утром, помогал по хозяйству жене. Вместе убирались во дворе, кормили скотину. Наспех перекусив, уезжал на колхозной машине на работу и, возвращаясь вечером, снова на двор. И так длилось всегда, изо дня в день. Летом – заготовка сена, огород в 25 соток, так они зарабатывали себе на жизнь. Небольшие колхозные денежные выплаты за тяжкий труд на земле не давали возможности крепко встать на ноги и идти в ногу с прогрессом, а точнее – ехать на иномарке с айфоном в руках.
Миронов, сгорая на работе под гнётом житейских и производственных проблем, искал капельку душевного тепла, дабы снять этот тяжкий груз и нервное напряжение. Его дом казался ему тылом. Только там он снимал с себя гнетущее бремя. Но со временем что-то изменилось в их отношениях с Антониной. Она, утопая в мещанском болоте, тянула его за собой. Современная жизнь не жаждет украшения души, она призывает воздвигнуть храм красоты своему телу. Но с годами стареет тело. Построенный на песке храм рассыпается под действием ветра. И хрупкая, не устроенная на прочном фундаменте душа под тяжестью жизненных интриг срывается вниз. И кто ей поможет?! Если вокруг тебя процветающий атеизм, а скорее – пофигизм. И человек в своих метаниях, воспитанный на антирелигиозных чувствах, ищет родственную душу. Пусть грязную, всем доступную, но понимающую и не терзающую душу Василия Петровича Миронова.
Поэтому его иногда и тянуло к Евдокии, которую не съел ещё быт и не пригрело мещанство. Она была чужда всего прогрессивного, и её не волновали модные торшеры, кухонные уголки... Дома у неё было всё скромненько, чистенько, и эта уютная деревенская картина притягивала своей силой и красотой, не вызывающей, не броской, но со вкусом созданной руками Дуси, в глубине души верующей в Бога и осознающей свою греховность, но неизлечимо больной от своей плотской любви. Этот грех часто терзал её душу, но она не могла отказать человеку, видя его измученные глаза. Её душа наполнялась жалостью к нему, и от своих добрых чувств ей хотелось пожалеть своего Василия, который, взвалив на плечи тяжеленный груз, спотыкаясь, чуть не падает. Как снять по-другому эту тяжесть, Евдокия не знала. Она чувствовала сердцем, когда обнимала Василия Петровича, как его тело становилось упругим, сердце стучало ритмичней, глаза блестели, и он, возбуждённый, утопал в её объятиях, а после умиротворённо лежал рядом с ней, улыбаясь от счастья. И не это ли было счастьем, пусть украденным у другой женщины, жены Василия, но счастьем. Значит, его Антонина не желает ему добра, если он в трудную минуту бежит к Евдокии и она спасает его от нависшей тяжести, эта «грязная» женщина с ликом чистоты.
И лишь одно его тянуло назад домой – это дети, а он в них души не чаял. Его орлы радовали своими успехами в школе, познаниями, смекалкой. Старший Александр – своей силой, занимался боксом и участвовал во всех спортивных мероприятиях в школе. Младший сын, Володя – своими успехами по физике. На «ты» он был и с компьютером. Он-то и научил Василия Петровича пользоваться им и помог освоиться в интернете. Любил Василий Петрович с ним поговорить долгими зимними вечерами, когда округу заметали метели. Володя любил книги и очень много читал, а освоив отцовский подарок на день рождения, ноутбук, стал часто слушать аудиокниги. Эту любовь ему привил сам Миронов, любитель в свободное время, особенно зимой, послушать в исполнении артистов интересную книгу.
Вот только Антонина Василию часто портила настроение из-за своего сварливого характера. Пилила Миронова на каждом шагу, находя на то всегда, как ей казалось, веские причины. А может, и из-за того, что чувствовала измены Василия и так бесилась по-своему. Но, что удивительно, никогда его в этом не упрекала. А может, и на самом деле не знала про его похождения? Или не показывала вида, как будто и не существовала Евдокия в жизни её супруга. Женщина она была умная и рассудительная, практичная и хозяйственная. Работая учителем, преподавала физику, а из-за нехватки учителей в сельской школе и математику с информатикой.
Миронов скрывал свои встречи с Дусей. Они часто встречались в городе, уезжая под разными предлогами – то на совещание, то с отчётом. Иногда уезжали в луга по работе. Там паслось колхозное стадо тёлок, и по производственной необходимости часто приходилось туда ездить председателю, зоотехнику и ветеринарному врачу. И, оставаясь наедине со своей Евдокией, Василий Петрович освобождал душу от тяжести нависшего груза: производственных дел и семейных склок, человеческой зависти и злости, корысти и ненависти его врагов, жаждущих его падения и скорого развала кооператива.
Утопая в горячих объятьях Дуси, он забывал на короткий миг про беды и проблемы. В эти мгновения мир ему казался прекрасным и чудесным, и его уже ничто не волновало и не тревожило, а сияющая Евдокия шептала ему, от своего нахлынувшего женского счастья, слова любви. Слова, дорогие и милые слуху, так волнующие его кровь и душу. Сердце трепетно билось в груди, и в этот миг казалось: вот оно – его счастье! Рядом. Ничего не требуя, лежит и смотрит в его глаза, и от полученного удовольствия сияет, как утренняя роза в капельках росы! Она знает, что Василий её не обидит и в трудную минуту не оставит. А она, Евдокия, будет ждать его снова и снова.
Она придумала себе этот мир коротких встреч и долгих ожиданий после большого разочарования в людях. Когда ей так хотелось выйти замуж за любимого человека, но эти любимые, отлюбив, выбирали себе других. И Евдокия решила для себя, наблюдая за семейной жизнью подруг: нет, она будет жить по-другому, одна. И будет любить тех, кто ей по душе. А грязные мужские носки пускай им стирают их жёны. А она будет любить и наслаждаться этой любовью и прелестями жизни. Зачем держать мужа, когда от этих мужей страдали её подруги. Она не хотела страданий. Она хотела объятий и громких слов о любви, любить и быть любимой.

продолжение см. здесь: http://proza.ru/2025/10/22/1096