Февраль
1904
Население Петербурга мельчает. Лошадь крестьянина Емельяна Рощина испугалась автомобиля. Рискованное поручение. Наглый нищий Василий Котиков. Столкнули в костер крестьянина Александра Волкова. Вор в магазине Соколова. Первый большой бал в Зимнем Дворце. Срезали телефонную проволоку на станции Петровско-Разумовское. Нищие-богачи. Оправдана стрелявшая в ловеласа девушка Черенкова. Как один крестьянин хотел от своего дворянства избавиться.
Карнавал на катке. «Клуб убийц» в Париже. Дмитрию Ивановичу Менделееву сделали операцию снятия катаракты. Не бранись. Подкинутый малыш Яков. Японцы принимают окончательное решение о начале войны с Россией. Большой гонорар Чехову за напечатание «Вишневого сада», большие наплывы публики на спектакль. Спектакль в Императорском Эрмитаже. Нота от адмирала М.В. Алексеева японскому правительству. Вечер памяти поэта Федора Тютчева. Разрыв дипломатических отношений с Россией со стороны Японии. Разговор С.Ю. Витте с японским посланником Курино. Витте и Коковцов о войне с Японией. Слухи о войне в Петербурге. Великосветская охота. Русский союз рыболовов – удильщиков. На могиле Ксении блаженной. Задержание воров. Русская печать о японцах. Московские обыватели о начале войны с Японией. «Японца пробуют». «Домашнее средство». Патриотические манифестации в Мариинском театре. Японцы напали на Порт-Артур: повреждены броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич».
Настроение царя. Манифестации в Москве. Витте о молебствии в Зимнем Дворце. Молебствие в Успенском Соборе. Сергей Минцлов о патриотическом подъеме в Петербурге. Михаил Лилье, Сергей Рашевский, А.П. Штер и Павел Ларенко о первом бое с японцами. Бой в порту Чемульпо: Минцлов о гибели «Варяга» и «Корейца», Борис Апрелев описывает бой в Чемульпо. Необыкновенный путешественник. Манифест Николая Второго о начале русско-японской войны. Михаил Алексеев – главнокомандующий. «Я ему сломала ребра – он мне вывихнул плечо». Тревожное настроение китайской императрицы Цы Си. Отъезд сестер милосердия. Из дневника Ольги Баумгартен. Заграничные волонтеры. Гибель минного транспорта «Енисей». Разрушение русскими японского города Хокодате. Похороны публициста Н.К. Михайловского, Сергей Минцлов, Владимир Короленко и Федор Фидлер об этих похоронах. Минцлов разговаривает с извозчиком. Газета «Русь» о подвиге «Варяга» и «Корейца». В гостинице «Метрополь» открыта посмертная выставка картин И.И.Шишкина. Изменение программы народных гуляний в связи с военными событиями. Телеграмма генерал-майора Флуга. Подкинутого малыша Василия нашли на скамейке. Кулачный бой в Орле. Костюмированный благотворительный вечер. Конькобежец Седов. Телеграмма из Порт-Артура. Своеобразный обычай в городе Клину. Выставка художников в Историческом музее. Крестьянина Александра Сорокина ударили ломом по голове. Деятельность хунгузов в Порт-Артуре. Из Японии выгоняют русского епископа.
Затишье в Порт-Артуре. Экипаж «Варяга» и «Корейца» прибыл в Шанхай. Отъезд адмирала Макарова на Дальний Восток. В припадке белой горячки. Случай в театре. Проезд генерала Ренненкампфа. Слух о сражении на реке Ялу. Русские семьи из Порт-Артура в Шанхае. Ограбили крестьянина Василия Соколова. Армянский католикос приказал молиться за Николая Второго. Художник Верещагин уехал на Дальний Восток. Гражданское население выехало из Порт-Артура. Извозчик Самохин портит городское имущество. Приезд кобзарей и бандуристов на Дальний Восток. Большое количество снега. Взяли в плен японского майора. В Москве ограблен магазин редкостей Деревщиковой. В Англии запрещают песни и куплеты о русско-японской войне. Монастыри организовывают санитарные отряды. Европа запрещает России и Японии переносить военные действия на китайскую территорию. Командующим маньчжурской армией назначен генерал Куропаткин. Лошадь испугалась автомобиля и налетела на сани-розвальни. Всеволод Мейерхольд едет в Тифлис. Наместник Алексеев осматривает поврежденные суда. Кража на Ильинке. Угон лошади. Красный крест изготовляет матрацы из морской травы. Симферопольские мальчишки сбежали на Дальний Восток. Благодарность английскому крейсеру за спасение экипажей «Варяга» и «Корейца». Попытка японцев загородить вход в Порт-Артур. Обокраденная келья. Генерал Фуллон – петербургский градоначальник. Золотая свадьба и развод. Очередная атака на Порт-Артур, броненосец «Ретвизан» мужественно отбивается. Отправка чудотворной иконы в действующую армию. В чужих водах. Романовы прикладываются к чудотворной иконе Спаса Нерукотворного. Панихида по убитым на войне. Буйный «ревизор». Гибель японских судов под Порт-Артуром. Русские казаки под Ляояном похитили японских лошадей. Плеве хочет наградить Алексея Суворина. В.В. Стасов пишет письмо Л.Н.Толстому, где называет его Львом Великим, - Толстой обижается. Отношение к русско-японской войне в Ясной Поляне, Софья Андреевна записывает свой сон.
Газеты: «Московский листок», «Новости дня», «Петербургская газета», «Русский листок», «Правительственный вестник», «Русь», «Новое время», «Русское слово».
Дневники и воспоминания: «Дневник императора Николая Второго», том первый 1894-1904. М: «РОССПЭН», 2011, Фидлер Ф.Ф.: «Из мира литераторов: «Характеры и суждения», М: «Новое литературное обозрение», 2008.,
2 февраля, газета "Новости дня": Вчера в 12 ч. дня на Сухаревской площади к костру, сложенному ломовыми извозчиками, подошел погреться проживающий по Лесной улице, в доме Алексеева, крестьянин Александр Волков. В это время какой-то из извозчиков в шутку толкнул его в спину. Несчастный попал лицом в пламя костра и получил страшные ожоги лица, головы, глаз; борода сгорела; на обожженных руках потрескалась кожа. Пострадавший отправлен в Старо-Екатерининскую больницу.
"Выгодный покупатель"
19 января в магазине Соколова в Теплых рядах задержали какого-то человека восточного типа, когда он только что успел похитить с прилавка и спрятать под полу своей шубы штуку шелковой материи стоящей 100 руб. "Выгодного" покупателя отправили в участок.
Из дневника Николая Второго: "19-го января. Понедельник. Утро было занятое, и день вообще утомительный. Принимал доклад и разных представляющихся до 4 час. Прогулка освежила голову.
(...) В 9 ; начался Большой бал. Народу было, как никогда, много. К ужину всем достало места. Обходил столы по всем залам. К счастью, дорогая Аликс отлично выдержала бал. Вернувшись к себе в 1 ; и, раздевшись, закусили слегка у меня, по-старому".
ПЕТЕРБУРГ. 19-го января в Зимнем дворце состоялся первый большой бал. Приглашенных было около 3000. В 9 1/2 час. вечера вышли в Николаевский зал Их Величества. Первый тур польского Государь Император шел с Государыней Императрицей Александрой Федоровной. Государь был в мундире лейб-гвардии гусарского полка при Андреевской ленте, Государыня Александра Федоровна - в белом серебристом туалете при Андреевской ленте, имея на голове диадему, а на шее ожерелье из дивных бриллиантов.
Сегодня ночью на Николаевской жел. дор. близ станции Петровско-Разумовское срезано телефонной проволоки 120 саж. Два злоумышленника задержаны жандармской полицией. Задержанные назвались: мещанином г. Житомира Станиславом Вольским и крестьянином Медынского уезда Николаем Трубецким.
Нищие - богачи
Времена Гарпагонов и Плюшкиных, по-видимому, еще не миновали... То и дело слышишь, как где-нибудь в подвале или на чердаке, после умершего одинокого старика или старушки, находят чуть ли не миллионные капиталы под грязными тюфяками или завернутыми в тряпку. На днях, как известно, в Петербурге "открыли" опять такую же миллионершу, которую при жизни считали чуть ли не нищей...<...>
Кто из столичных обывателей не помнит, например, знаменитого Саввушку, который чуть-ли не в продолжение полувека стоял на паперти Спасосенновской церкви и жил Христовым именем, отворяя богомольцам двери храма? Старый, изможденный, еле передвигавший ноги, Саввушка этот питался коркой черствого хлеба, запивая ее по большей части водой и изредка квасом. Жил он где-то за Московской заставой в углу. После его смерти, у него под тюфяком нашли в старой, рваной подушке 35 выигрышных билетов первого и второго займов и деньгами около 5 000 руб. <...>
В Кишиневе 12 часов подряд разбиралось дело девицы Черенковой, стрелявшей 23-го августа прошлого года в своего обольстителя Лазо. Обвиняемая присяжными оправдана.
Не бранись
20 января проживающие в доме Селезнева на Владимирской улице, мещанки Евдокия Сысоева и Федосья Кузьмина из-за каких-то пустяков затеяли между собой ссору и стали попрекать друг друга.
- Ну, пожалуйста, замолчи, я чужих детей не подкидывала, как ты! - заявила Кузьмина.
Соседи, услышав эти слова, дали знать полиции и вскоре выяснилось, что действительно Сысоева не так давно подкинула в корзине к дому Мальцева на Каланчевской улице сына своей знакомой Васильевой. Ребенок тогда был найден прохожими и отправлен в Воспитательный дом. Сысоеву за подкидывание ребенка привлекли к судебной ответственности.
Оригинальная просьба
Недавно к одному из варшавских адвокатов явился крестьянин из-под Новоминска с оригинальной просьбой помочь ему избавиться от ... дворянства. Из представленных крестьянином документов оказалось, что предки его действительно были шляхтичами, и что проситель числится дворянином, а это ему крайне не по душе, так как мешает приобрести от соседа крестьянскую землю.
Вчерашний карнавал на льду на катке яхт-клуба во дворе дома Обидина на Петровке, явился одним из удачнейших в этом сезоне. Каток был прекрасно иллюминирован. <...>
Публики масса. Много костюмированных. <...>
Были медведи, петухи, пожарный, старый чиновник, зулусский офицер, нежинская рябиновка и "моментальная фотография", русалка в водяных лилиях, марокская торговка, «сноп» и др.
(Призы за лучшие костюмы получили - )
"Русалка" г-жа Волкова <...>
"Моментальная фотография" - г-н Попов.
ЗАГРАНИЧНАЯ ЖИЗНЬ
В Париже захвачены члены очень опасной шайки. Это был клуб "убийц". Каждый, кто вступал в клуб, давал присягу убить в течение первого месяца "какого-нибудь парижского гражданина".
ПЕТЕРБУРГ. 22-го января.
Вчера знаменитому химику Д.И. Менделееву удачно совершена операция снятия катаракты.
Подкинутые дети
23 января в 2 часу дня в зале III класса московского вокзала Московско-Курской жел. дороги неизвестная молодая женщина передала кр. Спасского уезда Анне Териховской подержать младенца мужского пола около 2 месяцев о рождения, и сама незаметно скрылась. При малютке оказалась записка: "крещен, звать Яков".
На Дальнем Востоке
ЛОНДОН. ("Рейтер"). Из Токио сообщают, что сегодня состоялось в присутствии императора совещание старейших государственных деятелей. Полагают, что на этом совещании принято решение чрезвычайной важности. В Токио господствует убеждение, что теперь исчезла всякая надежда на сохранение мира.
Книгоиздательство "Знание" предложило А.П.Чехову за напечатание "Вишневого сада" 5 000 руб. - по 1 1/2 тыс. руб. за лист. Гонорар - небывалый в России. Пьеса будет напечатана в особом сборнике вместе с произведениями Горького и др.
Наплыв публики в Художественный театр, желающей посмотреть "Вишневый сад" так велик, что нет никакой возможности вести запись и соблюдать очередь. А потому решено, что сегодня в 9 час. утра, будет устроена лотерея для всех явившихся, и в театр попадут, разумеется, только счастливые.
Спектакль в Императорском Эрмитаже
23-го января дан спектакль в театре Императорского Эрмитажа.
В Эрмитаже собрались послы иностранных держав, высшие государственные сановники, лица Государевой свиты, статс-дамы и фрейлины Их Величеств и Их Высочеств. В 9 часов Их Величества и Их Высочества вышли в зрительный зал. Государь Император следовал с Государыней Императрицей Марией Федоровной, Государыня Императрица Александра Федоровна с Государем Наследником. (Великим князем Михаилом Александровичем, братом императора - Е.П.)Спектакль состоял из пролога и 4-го действия оперы "Мефистофель". Партию Фауста исполнял Собинов, партию Мефистофеля - Шаляпин, Елены - Медея Фигнер.
Из дневника Николая Второго: "23-го января. Пятница. Солнечный морозный день. (…)
Около 9 час. все семейство собралось в Романовской галерее. Был весьма удачный спектакль в Эрмитаже. Давали пролог и 4-й акт «Мефистофеля», в кот. пели: Медея, Шаляпин и Собинов. Ужин окончился в 12 час".
На Дальнем Востоке
ПЕТЕРБУРГ. Сегодня барон Розен получил от адмирала Алексеева ноту для передачи японскому правительству, а равно и все инструкции. Нота составлена вполне миролюбиво и, вероятно, будет передана сегодня.
7 февраля, газета «Новости дня»: Вчера общество любителей русской словесности чествовало память Тютчева. Р.Н.Брант прочитал биографический очерк о поэте, с массой цитат из его произведений. Л.Ф.Маклакова и А.А.Федотов прекрасно прочитали ряд стихотворений поэта. На вечере присутствовал сын поэта, гофмейстер И.Ф.Тютчев и его семья.
Перерыв дипломатических сношений между Россией и Японией
С.-Петербург, 24-го января 1904 г.
По поручению своего правительства японский посланник при Высочайшем Дворе передал ноту, в коей доводится до сведения Императорского правительства о решении Японии прекратить дальнейшие переговоры и отозвать посланника и весь состав миссии из Петербурга. <...>
ЦИРКУЛЯРНАЯ ТЕЛЕГРАММА
С.-Петербург, 24-го января 1904 г.
По поручению своего правительства японский посланник при Высочайшем Дворе передал ноту, в коей доводится до сведения Императорского правительства о решении Японии прекратить дальнейшие переговоры и отозвать посланника и весь состав миссии из Петербурга.
Вследствие сего Государю Императору благоугодно было Высочайше повелеть, чтобы российский посланник в Токио со всем составом Императорской миссии безотлагательно покинул столицу Японии.
Подобный образ действий токийского правительства, не выждавшего даже передачи ему отправленного на днях ответа Императорского Правительства, возлагает на Японию всю ответственность за последствия, могущие произойти от перерыва дипломатических сношений между обеими Империями.
Из дневника императора: "24-го января. Суббота. (...) Вечером получил известие о прекращении переговоров с Япониею и о предстоящем отъезде ея посланника отсюда"!
Из книги С.Ю. Витте "Царствование Николая Второго": " По возвращении моем в Петербург как то заехал ко мне Курино, японский посланник, человек умный, и его point d;honneur как посланника был, чтобы войны не было. Он любил Poccию, насколько японец мог ее любить. Он мне передал, что переговоры ведутся так, что Россия, видимо, хочет войны. Япония дает ответы немедленно, а Россия через недели или месяцы.
(...) В конце года Государь переехал в Петербург и в начале января начались придворные балы, как ни в чем не бывало.
На одном из них я встретил японского посла в Петербурге - Курино, который подошел ко мне и сказал, что он считает нужным меня предупредить, чтобы я повлиял на министерство иностранных дел, чтобы оно дало скорее ответ на последнее заявление Японии; что вообще переговоры с Японией ведутся крайне вяло, ибо на заявление Японии, в течение целой недели, не дается ответа, так что, очевидно, все переговоры с Японией об урегулировании Корейского и Маньчжурского дела нарочито замедляются, что такое положение дела вывело из терпения Японию, что он как друг наш, умоляет дать скорее ответ, ибо, если в течение нескольких дней не будет дан ответ, то вспыхнет война.
Этого Курино я знал еще до моего ухода с поста министра финансов; он мне и графу Ламсдорфу в июле месяце 1903 года, за месяц до моего ухода с поста министра финансов, представил проект нашего соглашения между Японией и Россией относительно дальневосточных дел, который, если бы был принят, устранил бы разрешение дальневосточного дела посредством войны.
По моему соглашение это было вполне приемлемо и я на этом настаивал; но мои настояния ни к чему не привели и все это соглашение было послано на заключение наместника Алексеева. Там застряло, или вернее говоря, вследствие этого заявления и начались бесконечные переговоры, которые тянулись с июля до января и ничем не кончились.
Такое решительное заявление Курино заставило меня передать его слова графу Ламсдорфу; граф Ламсдорф мне ничего определенного не ответил, а сказал только: "Я в этом отношении ничего не могу сделать, так как переговоры ведутся не мною".
Это было так, в середине января.
В конце концов, вовремя мы ответа не дали, и 26-го января японские суда напали на нашу эскадру, около Порт-Артура, и потопили несколько из наших судов, а 27-го января последовал манифест о войне".
Из книги Владимира Коковцова «Из моего прошлого»: «Все время до конца января прошло как-то сиро и незаметно. Поговаривали смутно о том, что начинают портиться отношения с Японией; в так называемых кулуарах Государственного Совета все чаще и чаще слышались разговоры о Ялу, о концессии Безобразова, о чем я ничего не знал, но жизнь шла своим обычным ходом, и ничто не предвещало близкой грозы. Среди всяких пересуд, господствовало презрительное отношение к Японии и японцам, и наиболее самоуверенные речи приходилось слышать от Военного Министра Куропаткина, который, ссылаясь на свою недавнюю поездку в Японию, постоянно твердил одно: «разве они посмеют, ведь у них ничего нет, и они просто задирают нас, предполагая, что все им поверят и испугаются».
Столица жила своею обычною жизнью и даже веселилась больше обыкновенного». (…)
Из книги Сергея Минцлова «Петербург в 1903-1910годах»:
«25 января. Около часу дня по улицам забегали разные оборванцы с кипами оттисков телеграмм в руках. «Объявление войны с японцами, объявление войны с Японией», выкрикивали на каждом углу. Телеграммы раскупались нарасхват. Оказалось, что японцы отозвали из Петербурга своего посланника и вследствие этого отозван и русский. Везде сильное возбуждение».
Великосветская охота
На днях близ станции Сейнио, финл. жел. дор. состоялась охота, в которой приняли участие сорок охотников из петербургского общества, были: князь Шаховской, камергер Морозов, граф Комаровский, князь Оболенский, барон Корф, князь Голицын, офицеры гвардии и несколько членов дипломатического корпуса; убито несколько лосей, много лисиц и зайцев. Вечером в охотничьем доме устроен был ужин, играл румынский оркестр, и пели приехавшие из Новой Деревни цыгане.
Русский союз рыболовов-удильщиков
Барон Черкасов, известный русским рыболовам-удильщикам по статьям об ужении в журналах "Природа и охота" и "Приволжский Вестник охоты" основал в Петербурге "Русский союз рыболовов-удильщиков". Этот новый союз, учрежденный для объединения охотников-рыболовов, при самом учреждении получил разрешение издавать журнал или газету, посвященные вопросам интересующим рыболовов-удильщиков. <...>
На могиле Ксении блаженной
На Смоленском кладбище, в Троицкой церкви, во имя св. Сергия и Вакха в 9 час. утра 24 января были совершены настоятелем о. А.Сперанским заупокойная литургия и панихида по блаженной Ксении. На молебствии присутствовало очень много богомольцев.<...>
Задержание воров
Вчера ночью на Покровском бульваре городовой задержал двух незнакомцев, впоследствии оказавшихся беспаспортными кр. Замятиным и Мосальским, по сомнению в принадлежности им проносимых ими двух шуб и разных вещей. Задержанные сознались, что они только что успели обокрасть какую-то квартиру в доме Медынцева. Громил отправили в участок.
УТРЕННЯЯ ПОЧТА
Три месяца тянулись переговоры о крайне азиатских делах. За все это время российская дипломатия прилагала все усилия к тому, чтобы по возможности миролюбиво рассмотреть предложения японцев и сделать все те наивысшие уступки, которые мыслимо было допустить, не поступаясь достоинством России. Нас обвиняли в желании затянуть переговоры для военных приготовлений. Не смущаясь низкой клеветой, мы добросовестно исполняли наш долг, веря в добросовестность противника.
Как оказывается теперь, все обмены нот были комедией. Японии, а не России нужно было сделать последние военные приготовления. Японии, а не России, нужно было выждать того момента, когда два крейсера, наспех купленные в Италии, дойдут до китайских вод.
Крейсеры покинули Сингапур. Япония сбросила маску, и даже не дождавшись того ответа, над которым работали наши высшие власти - отозвала своего посланника. Азиаты показали себя азиатами. Они даже не сумели соблюсти внешние приличия. История не знает прецедента подобного поведению наших противников. Мы уверены, что русское общественное мнение даст японцам тот единственный ответ, которого они заслуживают.
КСТАТИ
Телеграмма о перерыве дипломатических сношений между Японией и Россией произвела в Москве колоссальное впечатление. <...>
Всюду бодрые лица, бодрые речи.
- Ну, что ж! Война, так война, коли они того хочут, - говорит мастеровой, бережно складывая заскорузлыми руками телеграмму и пряча ее в кошелек. Все равно они нас не одолеют.
- Где одолеть! - сочувственно подтверждает другой простолюдин. - Мы грудью станем.
Старик вспоминает объявление в Москве войны 1877 - 78 года. Молодежь слушает его, затаив дыхание.
- А что японец страшнее турки? - спрашивает какой-то молодец в белом фартуке поверх нагольного полушубка.
Вопрос остается без ответа. Никто не видел японцев, разве только на картинках. <...>
"Японца пробуют"
Теперь куда не придешь - везде только и разговоры, что о войне. Особое любопытство проявляют, конечно, те, кто состоит в запасе, и в случае чего мог бы двинуться в дело.
Недавно в одном большом петербургском чайном магазине разыгралась следующая сцена, закончившаяся едва не составлением протокола. В магазине состоят на службе в качестве приказчиков - японцы. В магазин явилось двое господ, одетых очень чисто, но по-русски; спросили чаю и затем, по словам очевидцев, стали очень внимательно разглядывать японцев-приказчиков. Затем один из покупателей, внезапно взял японца за плечо и слегка стал трясти его. Японец закричал, сбежались другие, хозяин магазина господин же в русском платье бросил первого японца и стал трясти по очереди всех. Перепробовав всех японцев, оригинальный покупатель стал извиняться "за беспокойство". И при этом так мотивировал свои действия:
- Из запасных я - может быть, на войну придется идти. А японца никогда в глаза не видал. Вот и пришел "примеряться". Нет, не годится - жидок японец против нашего брата. Мне одному таких штук шесть, семь нужно "на левую руку".
И, еще раз вежливо извинившись "за беспокойство", господа в русском платье забрали полфунта чая и удалились.
"Домашнее средство"
25 января служащий в чайной лавке Кузьминой в доме Прошиной, на 2-й Тверской-Ямской улице, кр. Владимир Васильев Гордеев заболел инфлуэнциею и стал лечиться домашними средствами. Первоначально он натерся салом, но это не помогло, Тогда он купил на 20 коп. французского скипидара и залпом его выпил, поле чего заболел с признаками тяжкой отравы. Гордеева отвезли в Мариинскую больницу.
Манифестация в театре
Сегодня в Мариинском театре, где с участием Шаляпина и Собинова шла "Русалка", перед третьим актом произошла бурная патриотическая манифестация. Публика стала настоятельно требовать исполнения русского национального гимна, (Имеется в виду «Боже, Царя храни» - Е.П.) который и был исполнен оркестром, покрытый восторженными ура" и требованиями повторения гимна. <...>
Всеподданейшая телеграмма, полученная Его Императорским Величеством от наместника на Дальнем Востоке
"Всеподданейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что около полуночи с 26-го на 27-е января японские миноносцы произвели внезапную минную атаку на нашу эскадру на внешнем рейде крепости Порт-Артур, при чем броненосцы "Ретвизан" и "Цесаревич" и крейсер "Паллада" получили пробоины. Степень их серьезности выясняется. Подробности предоставлю Вашему Величеству дополнительно.
В дополнение телеграммы от сего числа всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что все три поврежденных судна держатся на воде, котлы и машины исправны. «Цесаревич» получил пробоину в рулевом отделении, руль повреждён.
На «Ретвизане» пробоина в отделении подводных носовых аппаратов. На «Палладе» пробоина в середине борта близ машины. После взрыва к броненосцам немедленно подошли дежурные крейсера оказать помощь и, невзирая на тёмную ночь, приняты были меры ввести потерпевшие суда на внутренний рейд. Потери в офицерах нет; нижних чинов убито два, потонуло пять, ранено восемь. Неприятельские миноносцы своевременно были встречены сильным огнём с судов. По окончанию атаки найдены две невзорвавшиеся мины.
Сего числа японская эскадра, в составе пятнадцати броненосцев и крейсеров, начала бомбардировку Порт-Артура. Крепость отвечает. Эскадра снялась с якоря для принятия участия в бою.
Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству: после бомбардировки, продолжавшейся около часа, японская эскадра прекратила огонь и отошла к югу. Наши потери: во флоте – офицеров ранено 2, нижних чинов убито - 9, ранено – 51, на береговых батареях – нижних чинов убито – 1, ранено – 3.
В произошедшем бою броненосец «Полтава» и крейсера «Диана», «Аскольд» и «Новик» получили по одной подводной пробоине у ватерлинии. Повреждения, причиненные крепости, незначительные.
Из дневника императора Николая Второго: «26-го января. Понедельник. Утром у меня состоялось совещание по японскому вопросу; решено не начинать самим. (…)
Вернувшись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием, что этою ночью японские миноносцы произвели атаку на стоявших на внешнем рейде «Цесаревич», «Ретвизан» и «Палладу» и причинили им пробоины. Это без объявления войны. Господь да будет нам в помощь!
27-го января. Вторник. Утром пришла другая телеграмма с известием о бомбардировании 15 японскими судами Порт-Артура и о бое с нашею эскадрою. Незначительные повреждения получили «Полтава», «Диана», «Аскольд» и «Новик». Потери незначительны.
В 4 часа был выход в Собор через переполненные залы к молебну. На возвратном пути были оглушительные крики «ура!». Вообще отовсюду трогательные проявления единодушного подъема духа и негодования против дерзости японцев. Мама осталась у нас пить чай».(…)
По случаю открытия военных действий на Дальнем Востоке, в Зимнем Дворце состоялся Высочайший выход. Во время обратного шествия кортежа неописуемый восторг охватил присутствовавших. Громовым раскатом раздалось русское "ура!".
Из воспоминаний С.Ю.Витте: (…) Был торжественный молебен в Зимнем дворце; молебен этот был довольно печальный в том смысле, что тяготело какое-то мрачное настроение.
Когда Его Величество вышел из церкви и направился в свои покои, я был недалеко от Его Величества; когда Государь проходил мимо генерала Богдановича, Богданович закричал ура, и это ура было поддержано только несколькими голосами.
Затем, в тот же самый день, я видел Его Величество проезжающим около моего дома на Каменно-Островском проспекте, в коляске с Императрицей; Государь ехал с визитом к принцессе Альтенбергской. Его Величество, проезжая мимо моего дома, обернулся к моим окнам и, видимо, меня увидел, - у него было выражение и осанка весьма победоносные. Очевидно, происшедшему он не придавал никакого значения в смысле, бедственном для России».
На улицах Москвы
Экстренные прибавления газет, сообщившие о нападении японских миноносок на наш флот, произвели потрясающее впечатление. <...>
Сообщение о начале военных действий и о том, что при этом пострадали наши броненосцы, пришло в Москву около 9 часов утра, и уже через час редакции московских газет забросали московские улицы десятками тысяч экстренных прибавлений к газете. Всюду бежали разносчики с кипами листков и их буквально рвали на части. <...>
На улицах
Трудно передать то впечатление и то единодушное глубокое негодование, которое произвел хищнический набег японцев на нашу мирно стоявшую эскадру, без соблюдения общепринятых условий объявления войны. <...>
От Его Императорского Высочества Московского Генерал-Губернатора (Великого Князя Сергея Александровича – Е.П.)
28-го сего января в 11 ч. утра в Большом Успенском соборе имеет быть совершено архиерейским служением торжественное молебствие с коленопреклонением о ниспослании благословения Божия на доблестные войска наши по случаю неприязненных действий Японии на Дальнем Востоке <...>
Из книги С.Р. Минцлова «Петербург в 1903-1910 годах»: «27 января. Весь Петербург всполошился; пришла телеграмма, что японские миноноски ночью вошли в Порт-Артурский рейд и «причинили пробоины» трем нашим броненосцам, стоявшим там. Что это за «пробоины», как могли пробраться незамеченными, кстати сказать, не объявившие войны японцы, – все это загадки; телеграммы, выпущенные днем, берутся с боя; целые толпы окружают продавцов, вырывая друг у друга листки. Читают их все – извозчики, дворники… даже простонародье не жалеет пятака и гривенника, чтоб только узнать, что творится на Дальнем Востоке. На бирже – новое падение цен. Итак – война началась, и мы уже осрамились. Конечно, цыплят считают по осени… Уверяют, будто пост министра финансов снова предложен государем Витте, но тот отказался. Да, теперь нужна не такая выеденная скорлупа, как Плеске! Везде негодуют на моряков, «проспавших» подход японцев. Так ли еще это, узнать сперва надо. (…)
27 января, 11 с половиной ч. ночи. Зимний дворец полон представляющимся офицерством. Приезжающие оттуда сообщают последние известия: Алексеев телеграфировал, что семь японских миноносок уничтожено; из судов только «Ретвизан» пострадал сильно, а остальные два подвели пластыри и вместе с остальной эскадрой вышли навстречу японцам. Теперь в эти минуты идет бой… Нервное напряжение в городе страшное, подъем духа необыкновенный. Этой ночью государь едет в Москву для традиционного объявления войны: на Николаевском вокзале стоит уже готовый императорский поезд. Говорят, государь весьма удручен происшедшим, вдовствующая государыня (т.е. императрица-мать - Е.П.) тоже».
Из книги Михаила Лилье «Дневник осады Порт-Артура»:
«1904 год. Январь
26 января
26 января, вечером, я сидел у себя дома, в Порт-Артуре, за чайным столом с двумя своими приятелями, коммерсантами из города Дальнего.
Мы разговаривали о натянутых политических отношениях с Японией, которые, по нашему общему мнению, должны были в близком будущем неминуемо привести к войне; но никто из нас не предполагал, что она может начаться ранее конца февраля.
В окна смотрела темная, безлунная ночь; в крепости царила ничем не нарушаемая тишина...
Вдруг, около полуночи, мы услыхали выстрелы с эскадры, которая незадолго до этого вышла из гавани на наружный рейд, но стояла далеко не в боевом порядке.
Выстрелы с эскадры меня удивили; желая узнать, в чем дело, я кинулся к окну и увидел, что эскадра освещает море прожекторами. Вспомнив, что на этих днях на эскадре должны производиться маневры — отражение атаки миноносцев, — мы приняли эту стрельбу за артиллерийское учение и, успокоившись, продолжали прерванный разговор.
Стрельба начала понемногу стихать. Однако не прошло и 20 минут, как она вновь разгорелась еще с большей силой и приняла уже совсем иной характер: это была нервная, беспорядочная и ускоренная пальба.
Нас охватило сильное волнение. Мы все выбежали на крыльцо. Было холодно.
Раскаты выстрелов орудий большого калибра перемешивались с беспорядочной стрельбой мелкой скорострельной артиллерии.
Лучи прожекторов эскадры бороздили море по всем направлениям. Приморские батареи, однако, были погружены в молчание. Только на Золотой горе видны были двигавшиеся огоньки. Около 2 часов ночи канонада прекратилась и все стихло.
Страшно утомленный в этот день, я собрался было уже лечь спать, как вдруг в 3 часа ночи меня потребовал к себе на квартиру мой начальник. Я сразу понял, что случилось какое-то несчастье, и спешно отправился на зов. Мое предчувствие меня не обмануло: генерал сообщил нам — мне и моим товарищам по службе, — что японцы внезапно атаковали 4 миноносцами нашу, совершенно неготовую к бою, эскадру и подорвали броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», и крейсер «Паллада».
Ужасная весть страшно меня поразила; сердце сжималось от боли и обиды. Я поспешил домой и, разбудив двух моих знакомых, сообщил им о постигшем нас несчастье. Оба они спросонья не поверили сначала мне и приняли мои слова за шутку, но, убедившись по моему взволнованному виду, что я сообщаю им печальную правду, поспешно оделись и побежали по делам в город.
В эту историческую для России ночь у меня зародилась мысль — вести подневную запись всех дальнейших событий в Порт-Артуре.
27 января
Утром мне пришлось самому увидеть гибельные следы смелой ночной атаки японцев: два наших красавца броненосца «Ретвизан» и «Цесаревич», сильно поврежденные, полузатонувшие, беспомощно стояли поперек прохода, почти загородив его и тем сильно затрудняя сообщение между гаванью и наружным рейдом.
На рейде еще сегодня утром выловили 4 неразорвавшиеся, плавающие мины.
Как и можно было предполагать, эскадра наша совершенно не была готова к бою, и ночное нападение застигло ее врасплох, о чем, между прочим, свидетельствуют следующие факты: 27 января, около 5 часов утра, я ехал по Широкой улице, направляясь на вокзал, где мне нужно было взять несколько билетов в Россию. Навстречу попались несколько молодых морских офицеров, возвращавшихся откуда-то на эскадру— Один из них, инженер-механик, встретившийся со мной близ конторы Восточно-Азиатской компании, на мой вопрос, не знает ли он каких-либо подробностей ночного нападения, выразил полнейшее изумление. Он, оказывается, от меня первого услыхал эту печальную новость, которая как гром поразила его.
У самого командующего эскадрой адмирала Старка вечером, 26-го, был маленький домашний праздник по случаю именин его супруги. Не знаю как приглашенные гости, но сам адмирал Старк, как я слышал, успел попасть на эскадру во время тревоги.
Моряки, бывшие ночью на эскадре, наперебой рассказывали теперь самые разноречивые подробности ночной атаки японцев.
Некоторые из них уверяли, что приближавшиеся японские миноносцы были приняты за своих, так как на оклик часовых с нашей эскадры японцы давали совершенно правильные ответы на чисто русском языке, называя себя именами некоторых русских миноносцев. Другие офицеры старались утешить и себя и других тем, что три японских миноносца потоплены нами. Вместе с тем они уверяли, что повреждения наших судов очень незначительны и могут быть исправлены в несколько дней.
В этот же день я узнал, что крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец» находились в Чемульпо. Страшно было теперь подумать об их судьбе.
В городе между тем царила паника. На вокзале и пристанях толпилась масса публики, преимущественно женщин и детей. Магазины были пусты, а частью закрыты. В банк нельзя было протолкаться. Множество народу теснилось на набережной, передавая друг другу подробности событий минувшей ночи.
Дамы с испуганными и растерянными лицами, полупричесанные, со шляпками на боку, метались по городу.
Сильно озабоченный и подчас комический вид имели многие мужья, спешившие отправить свои семьи в Россию.
Около 9 часов утра разнесся слух, что японская эскадра стоит в Чифу. Японцы, очевидно, предполагали, что их ночная атака вывела у нас из строя значительное количество судов, и потому около полудня решились напасть на нашу эскадру.
Они выбрали самое благоприятное для себя время, так как в полдень солнце светило нашим береговым батареям прямо в глаза и тем сильно затрудняло наводку орудий, а между тем для японцев весь наш берег являлся превосходно освещенной целью.
Сначала появились в виду крепости четыре разведочных крейсера, которые подошли верст на 8-9, но скоро повернули обратно и скрылись. Вскоре за тем на горизонте показались дымки, а немного спустя можно было уже в бинокль различить силуэты приближающейся японской эскадры в составе около 15 судов.
Вначале эскадра шла стройной кильватерной колонной прямо на Порт-Артур, но, не доходя верст 6-8, повернула под прямым углом влево, вдоль наших берегов.
Весь этот маневр японцы исполнили, как на параде, с полным хладнокровием: суда шли замечательно плавно, спокойно, на равных интервалах. Вытянувшись в одну линию вдоль наших берегов, японцы выкинули красный флаг и открыли огонь.
Наша эскадра и часть береговых батарей стали отвечать. Наиболее деятельное участие в этом артиллерийском поединке принимали, несмотря на свои тяжелые аварии, наши раненые броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич». Стоя в проходе, они направили все свои орудия на море и походили на ощетинившихся ежей. Канонада, постепенно разгораясь, продолжалась 45 минут.
Неумолкаемый гул стрельбы, треск падающих снарядов, клубы дыма на батареях, фосфорические вспышки бездымного пороха у дул орудий, страшная суматоха и сутолока в городе, паническое бегство нескольких тысяч китайцев — рабочих из порта в Новый Китайский город — и, наконец, общее нервное и тревожное настроение — вот картина первой бомбардировки Порт-Артура.
За неимением верховой лошади я не мог сразу попасть ни на одну из береговых батарей, и только к концу канонады мне удалось добраться до Золотой горы.
Почти одновременно со мной туда же приехал наместник, генерал-адъютант Алексеев.
Вдали видны еще были дымки удаляющейся японской эскадры. Наши суда без всякого порядка стояли приблизительно против Крестовой горы и продолжали изредка стрелять по уходившим японцам из орудий большого калибра.
Крейсер «Новик» стоял несколько впереди.
Казалось, что вся наша эскадра готовилась уже начать преследование, но в этот момент наместником почему-то на Золотой горе был поднят сигнал с приказом эскадре вернуться к крепости.
Это возвращение эскадры было одной из крупнейших ошибок нашего флота за всю последующую войну. Именно в этот момент эскадра наша должна была преследовать японцев и заставить их принять бой в открытом море.
Как выяснилось впоследствии, в этой первой попытке бомбардировать крепость «с близких дистанций» японцы понесли серьезные потери, и потому, если бы наша эскадра своевременно перешла в наступление, все шансы на успех были бы на нашей стороне.
Когда канонада совершенно затихла, наместник обошел артиллеристов на батареях Золотой горы, благодарил за отражение атаки, справился, есть ли раненые, и, узнав, что один артиллерист легко ранен осколком снаряда в щеку, пожаловал ему 5 рублей. Тут же наместник отдал приказание ввести на внутренний рейд пароход «Ангара», который до этого времени совершенно напрасно стоял на наружном рейде и подвергался опасности быть потопленным.
Спускаясь с Золотой горы, я поднял несколько осколков от японских бризантных снарядов, совершивших боевое крещение нашей крепости.
Результаты первой бомбардировки Порт-Артура были следующие: 4 убитых, до 50 раненых нижних чинов и 2 офицера легко ранены на транспорте «Ангара».
Из всех судов сильнее всего пострадал крейсер «Аскольд», получивший большую подводную пробоину, а у крейсера «Новик» была снесена снарядом боевая рубка.
Несколько снарядов попали в город, но не произвели там каких-либо серьезных повреждений.
По какому-то странному стечению обстоятельств один из первых японских снарядов попал в здание знаменитой лесопромышленной компании на реке Ялу, которая, несомненно, сыграла выдающуюся роль в деле обострения наших отношений с Японией. Еще один из снарядов упал на набережную и взрывом своим вырыл там огромную яму, другой залетел в сад купца Тифонтая, но там не разорвался. Кроме того, оказалась разрушенной одна фанза на Перепелиной горе, где было ранено, кажется, два китайца.
Самого командующего эскадрой, адмирала Старка, в момент появления японцев перед крепостью на эскадре не было, и сигнал «сняться эскадре с якоря» был дан капитаном 1-го ранга Эбергардтом. Адмирал же прибыл позже и уже на ходу пересел со своего катера на броненосец «Петропавловск».
Между тем паника в городе все усиливалась. Вокзал целый день осаждала толпа отъезжающих. Все пароходы и даже шаланды были переполнены публикой, особенно китайцами, спешно покидавшими Порт-Артур.
Насколько было внезапно нападение японцев и как мало к нему были подготовлены, можно судить еще и по следующим фактам, которые удалось мне сегодня узнать.
В роковую ночь на 27 января войскам гарнизона приказано было занять форты. Части поспешно выступили, но так как и войска и командиры полков очень плохо знали расположение крепости, а маневров в этом направлении своевременно почему-то не делалось, то, естественно, произошла страшная путаница: одни части занимали не свои позиции, другие заняли форты без патронов, третьи имели только караульные патроны в подсумках.
Впоследствии мне удалось точно узнать, что нападение японцев поразило не только каждого из нас, но и для самого наместника Алексеева оно было полной неожиданностью.
ПРИКАЗЫ наместника
ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке
Порт-Артур. 27 января 1904 года
№ 39
Во исполнение ВЫСОЧАЙШЕГО повеления, сообщенного мне телеграммой Военного Министра от 25 января сего года за № 408, объявляю на военном положении с 27 сего января крепость Владивосток и местности, состоящие в пользовании Китайской Восточной железной дороги.
Крепость же Порт-Артур, в виду появления перед ней неприятеля, объявляю в осадном положении.
№44
Доблестные войска и флот ВЫСОЧАЙШЕ мне вверенные!
В настоящую минуту, когда взоры обожаемого нашего ЦАРЯ, всей России и даже всего света обращены к нам, мы должны помнить, что на нас лежит святая обязанность постоять за ЦАРЯ и родину. Россия велика и могущественна, и если наш враг силен, то это должно дать нам только новые силы и мощь на борьбу с ним. Велик дух русского солдата и матроса. Немало славных имен знает наша армия и флот, имен, которые должны послужить нам примером в настоящую великую минуту. Господь Бог земли Русской всегда стоял за правое дело. Он постоит за него и теперь. Соединимся же воедино для дальнейшей борьбы. Да сохранит каждый из вас спокойствие духа, чтобы наилучшим образом исполнить свой долг, и, надеясь на помощь Всевышнего, каждый делайте свое дело, помня, что за Богом молитва, за царем служба не пропадает. Да здравствует ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, да здравствует Россия! С нами Бог. УРА!
Наместник, генерал-адъютант Алексеев.
Из дневника С.А. Рашевского: «26 января
Около 12 час. ночи неожиданно для всех открыта была стрельба эскадры. Оказалось, что это была практическая ночная стрельба по щитам; вскоре она прекратилась. Однако через 2 часа снова возобновились выстрелы, на этот раз неровные, беспорядочные, но мы все думали, что это снова продолжается практика.
Вскоре по тревоге все войска вызваны были на линию укреплений, я тоже уехал и около 2; час. просидел на форте. По возвращении домой узнал, что меня разыскивал генерал Базилевский, собиравший к себе всех офицеров. К этому времени уже выяснилось, что ночью японцы 4 миноносцами атаковали нашу эскадру и вывели из строя 2 лучших наших броненосцев;—;«Цесаревича», «Ретвизана» и крейсер «Палладу».
[…] «Цесаревич» получил повреждение средней части, накренился на бок, но плыть при полной воде мог, и был введен в Западный бассейн. Грустно видеть этого красавца, гордость нашего флота, стоящего беспомощно, наклонившись на борт. «Ретвизан» поражен в корму и также стоит у выхода из бассейна, затонувши кормой. На «Палладе» повреждения меньше, но зато, кажется, более раненных взрывом мины. После атаки утром выловили 4 невзорвавшиеся мины.
Ужасно больно,;—;как легко японцам удалось так заметно потопить нашу эскадру; хотя и поговаривали, что у японцев на 1 потопили 3 миноносца, но сами моряки более склонны думать, что все они ушли безнаказанно.2 Произошло это несчастье главным образом вследствие нашей всегдашней привычки все скрывать от своих же; об отозвании японцами своего посла известно было в Артуре еще накануне утром, и никто этого не знал, никто не верил в возможность нападения японцев, и моряки наши были настолько спокойны, что незадолго до этого дня наш крейсер «Варяг» и герой Таку3 «Кореец» ушли в Чемульпо; что их теперь ожидает;—;страшно подумать.
Всех также пугает, что будет с эскадрой адмирала Вирениуса, идущей из России в составе: «Ослябя»;—;броненосца и крейсеров «Аврора» и «Дмитрий Донской» и 9 истребителей-миноносцев.14 Теперь японцы господствуют на море, тем более что наши лучшие крейсера "Россия;, «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь» вместе с транспортом «Лена» во Владивостоке; японцы ободрены первой удачей, и вряд ли удастся нашим соединиться. Повреждения «Цесаревича» и «Ретвизана» хотя и не особенно тяжелы, но исправить их почти невозможно, так как в Артуре только один док, да и тот мал для больших судов.
27 января
Остаток ночи 26-го на 27-е. конечно, провели без сна. В 6 час. утра я поехал на вокзал и благодаря любезности кассира получил не в очередь билеты для своей семьи. Это было нелегко, так как после событий миновавшей ночи всех охватила паника, и все спешили скорее покинуть Артур. Однако проводить семью мне не удалось: потребовали на позицию для указания войскам, где и как им занимать укрепления и окопы. В 10 ч. 30 м утра я был около форта, когда вдали показались дымки приближающихся судов. Появлению этих многочисленных дымков предшествовало прибытие в наши прибрежные воды 4 военных судов, по-видимому японских крейсеров, которые подошли верст на 6—7, постояли и ушли обратно,;—;это была военная разведка. Вскоре после появления дымков постепенно обозначались силуэты судов, оказавшихся японской эскадрой в составе 12 больших кораблей. Вначале японские суда шли прямо на Артур в кильватерной колонне, а в расстоянии 6;—7 верст все они повернули влево и пошли вдоль наших укреплений. Весь этот маневр японцы исполняли с невозмутимым хладнокровием, суда шли молча, стройно, на равных расстояниях (интервалах), и только вытянувшись в линию и остановившись, они открыли огонь по нашей эскадре, стоявшей на рейде у выхода из бухты. Наши суда и часть береговых батарей ответили огнем, и в течение 45 мин. гремела канонада с обеих сторон. Ушли японцы так же спокойно, как пришли, двинулись в кильватерной же колонне и постепенно скрылись. Ночная атака миноносцев и эта грозная, спокойная бомбардировка показали нам, с каким мужественным и выдержанным противником мы имеем дело. Результаты этой переделки (перестрелки) для нас выразились в 55 человек раненых на судах (11 убитых) и 4 (1 убит) на батареях. Более других пострадал „Аскольд“: на нем оказались заметные повреждения в виде пробоин в надводной части подбитого и раненых до 15 человек. Из офицеров легко ранено двое на транспорте „Ангара“. На нашем быстроходном крейсере „Новик“ выстрелами сбита была боевая мачта. О повреждении японцев судить было довольно трудно, но если верить китайцам-рыбакам, то у них затонуло одно судно и одно беспомощно уведено на буксире.
Я был на форту, куда залетело несколько неприятельских бомб. Одна со страшным треском разорвалась совсем недалеко, подняв целый столб земли и камней. В городе особых повреждений от бомбардировки не произошло,;—;главной целью японцев была наша эскадра, и сюда залетали только случайные выстрелы. Однако первый выстрел японцев залетел на набережную Старого города, вырыл страшную яму (воронку) диаметром до 3 сажен и глубиною более сажени перед телеграфом и разорвался здесь, разбросав далеко в стороны тюки товаров. От этого выстрела вылетели все стекла здании Лесопромышленного общества и в конторе Гинсбурга. Странно, что первыми пострадали здания Лесопромышленной компании, которая первая затеяла на Ялу свое предприятие, несомненно, послужившее к обострению отношений с Японией. Одна неразорвавшаяся бомба упала недалеко от конторы китайского подрядчика Тифонтай, и потом цельный день толпы любопытных приходили ее осматривать. Разбило две фанзы на Перепелочной горе, немного пострадали здания в 25-м полку, разрушило гимнастику, небольшой осколок пожаловал и ко мне, задев крышу конюший; говорят, на улице убило одного китайца, но в общем повреждения в городе и на батареях самые незначительные, что объясняется главным образом тем, что целью бомбардировки была наша эскадра. После бомбардировки многих охватила паника, к вокзалу спешили со всех сторон, торопясь отправить свои семьи из Артура. Остальная часть дня прошла спокойно. На сухопутной линии обороны вес укрепления заняты войсками. В общем войск далеко не достаточно, для хорошего занятия всей линии обороны резервов почти нет. По нашему плану, японцы не должны были бросаться на Артур, почему большинство войск ушло к границе Корен, и вздумай японцы высадиться где-нибудь вблизи Артура, трудно бы, пожалуй, пришлось его защитникам, тем более что линия укрепления еще не сомкнута, большинство фортов не закончено и не вооружено. Наученные горьким опытом, насколько надо быть осторожными с японцами, мы продержали войска по позициям до следующего утра, несмотря на то, что ночь была холодная».
28 января
С утра поднялся такой резкий и холодный ветер, что невозможно было и думать взяться за какие-нибудь оборонительные работы. Такие ветры бывают только здесь. Я поехал на позицию верхом, и меня в открытых местах на горах буквально срывало вместе с лошадью с дороги. Приходилось останавливаться и пережидать удары урагана, люди страшно мерзли в укреплениях, но не покидали своих мест. Японская эскадра не показывалась; вероятно, она ушла в Чифу; в такой ветер нечего было и думать предпринимать десант или новое обстреливание Артура, и мы были совершенно спокойны весь день. Настроение скверное, опять одни, все кругом разбросано после беспорядочного отъезда своих,;—;грустно. Со мною поселился один техник, это симпатичный и милый товарищ. Ночует у меня еще мой товарищ, капитан Юрков, он тоже один, без семьи, не хочет быть дома. Провизия начинает дорожать: мясо сегодня уже 25 коп. фунт. Буду обедать в Морском собрании, которое теперь для всех;—;клуб, где узнаются события дня […].
Из книги Павла Ларенко «Страдные дни Порт-Артура»: «27 января (9 февраля)
Было около 7 часов утра, когда я побежал на набережную и к порту, чтобы разузнать, что такое произошло ночью. Недалеко от ворот, ведущих в порт, я очутился как-то вблизи двух полицейских, пристава П. и околоточного надзирателя Д., и был невольным свидетелем следующей сцены.
По набережной, по направлению к порту, шествует какой-то лейтенант, заметно навеселе, ведет под руку двух дам и весело беседует с ними. Видно, что ему ничего не известно о случившемся.
— Должно быть, с тех миноносцев, которые еще в гавани, — говорит пристав околоточному. — Идите, скажите ему.
— Боюсь, — отвечает околоточный, — знаете, оскорбит и кинется, пожалуй, бить — не поверит.
— Верно, — соглашается с ним пристав и отправляется сам навстречу лейтенанту, козыряет ему с вежливым наклонением своей довольно внушительной фигуры: — Позвольте, господин лейтенант, доложить вам, что еще около полуночи пробита боевая тревога. Видите в проходе, на мели поврежденные минами суда.
Бравый моряк в первый момент приосанился, как бы недовольный неуместным вмешательством в его беседу полицейского чина, потом посмотрел растерянно на вход в гавань, где виднелись грустные силуэты раненых великанов, и в следующий момент скрылся бегом в воротах порта, бросив своих дам на произвол судьбы.
— Кабы вы видели, — обратился теперь ко мне пристав, — что было ночью. Вестовые, кто на извозчике, кто пешком, бегают по разным домам, разыскивая своих господ. Потом несутся те, кто без фуражки, кто без кортика, во весь дух и на шампуньки.(Шампунька - небольшая китайская весельная лодка, служащая для перевозки людей и багажа внутри гавани –Е.П.).
Что это факт, подтвердит вам каждый артурский житель того времени.
Суматоха, происходившая в это время в сухопутных частях крепости, была немногим лучше, с той только разницей, что господ офицеров не приходилось так разыскивать, разве за очень редким исключением; они были вскоре все на своих местах и их команды выстроились, ожидая дальнейших приказаний. Не было только при этих командах достаточного количества патронов; все надеялись «в случае чего» отбросить неприятеля штыками. Но и тут многие приняли все это за маневр, так как из приказания не было видно, что война действительно началась.
Что происходило в штабе крепости и в отдельных управлениях — не поддается описанию. Диспозиция вывода войск на позиции не была разработана. Отовсюду спрашивали, куда выводить такие-то части? Генерал Стессель потерял совсем голову: то кидается на начальника штаба и адъютантов, ежеминутно диктуя новые распоряжения, отменяя только что данные, то рвет и мечет, приказывая передать по телефону начальникам отдельных частей на их запросы, что они сами должны знать, что в данном случае делать и что он, комендант, имел, дескать, право расчитывать на то, что господа командиры будут на высоте своего долга и что у них все в должном порядке; то диктует им кое-какие распоряжения, которые те, в свою очередь, не знают, как исполнить и как согласовать между собою; то обращается к главноначальствующим с разными запросами.
Во всех отдельных управлениях происходит то же самое, лишь в меньших размерах. Начальники кидаются на адъютантов и писарей и приказывают, и удивляются, почему все то-то и то-то не было исполнено раньше, и получая ответы, что то-то не имелось совсем в виду, то-то отложено на более свободное время, а этого свободного времени все не оказывалось, что вот такое-то распоряжение по части не было еще санкционировано комендантом или осталось неисполненным по таким-то причинам, кидаются вновь к телефонам, запрашивают снова комендантское управление и, не получая оттуда необходимых указаний, а вместо них часто незаслуженные упреки и даже колкости, обращаются снова к адъютантам, то приказывая, то советуясь, мешая им работать. Хватаются за голову, бегают по комнате, садятся, вскакивают, умоляют, чтобы скорее строчили и передавали приказы, и ругаются, что все это не клеится.
В высших инстанциях нервничают также, дают невыполнимые приказания, отменяют только что данные или уже начатые и стараются уверять спрашивающих, что они сами должны все это знать, и все это должно было быть заранее предусмотрено. Везде оказываются недочеты, неподготовленность, которые все же должны были быть частью выяснены при прежней отправке частей гарнизона на Ташичао, направляя их на Ялу.
Наконец, войсковые части распределены, но они долго блуждают по горам, дорогам и тропинкам, покуда добираются до места назначения. Ведь офицерам не было позволено ходить в мирное время по укрепленным или предположенным укрепить вершинам, окружающим город, они совершенно не в силах ориентироваться в полумраке наступающего утра и даже на рассвете. Это одна из отрицательных заслуг сурового коменданта, всегда уверявшего, что у него все в порядке, и он ко всему готов и спокоен. Тут в первый раз больно почувствовалось отсутствие третьей бригады, наиболее знакомой с местностью, отправленной на север, в также незнакомые ей места.
Двуколок с запасами и кухонь части не имели с собой, первые были посланы в арсенал за патронами и прибыли к своим частям, также блуждая по горам, некоторые только на другой день. Трудно было голодным солдатам на холоде и без приюта, пока доставили все необходимое. Но русский солдат всегда отличался умением переносить то, что другим могло бы казаться непосильным. Вот видимая сторона в переполохе крепости, произведенном внезапным ночным нападением неприятеля.
Одним словом, увертюра была сыграна — сыграна плохо, занавес поднялся, и началась трагедия — трагедия мировая. Но на самом деле положение крепости было в эту минуту более ужасным, чего, однако, ни неприятель, ни мирное население города не могли даже подозревать.
Батареи берегового фронта не все были достроены и далеко не все были в боевой готовности, на сухопутном фронте не было ни одной вполне установленной пушки, не то что батареи, активного гарнизона, после отправки третьей бригады и полевой артиллерии на север осталась горсть, в сравнении даже с тем количеством войск, которое находилось здесь в мирное время.
Надо было благодарить Бога, что при этой нашей непростительной, даже преступной неподготовленности, неприятель не решился на более грандиозную и более энергичную минную атаку, не произвел тотчас же ночью бомбардировки наших судов всей своей эскадрой и не высадил в то же время в одной или нескольких ближайших бухтах десанта. Участь всего нашего флота и крепости могла быть решена, если не в эту же ночь, то на следующий день, окончательно. Своей нерешительностью неприятель дал нам опомниться, оправиться.
Но вернемся к фактам и событиям.
У входа в гавань стояли приткнутые к мели броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» — цвет нашей броненосной эскадры — и крейсер «Паллада», поврежденные японскими минами Уайтхеда. Вокруг них что-то суетились.
На берегу народ волновался и спорил, не имея никаких положительных сведений, никому не хотелось верить в эту ужасную действительность. Рассказывались всевозможные небылицы, между прочим, передавали, что помимо потопленных ночью японских миноносцев взят один в плен и находится у Тигрового хвоста. Но это была невзорвавшаяся, выловленная мина Уайтхеда, коих в эту ночь было выпущено японцами множество.
Мне удалось вскоре получить газету. Но как я ни просматривал ее, не нашел ничего о ночных событиях, газета была в то время уже напечатана или же печаталась, и верных сведений нельзя было достать ночью.
Зато когда я нашел текст телеграммы, извещающей о разрыве дипломатических сношений, — текст, явно указывающий, что Япония не желает мирного исхода переговоров, что военные действия должны начаться с первого удобного для Японии момента, — я не мог понять, как люди могли еще верить в мирный исход дела и почему наш флот и крепость не ожидали появления врага, не были в полной боевой готовности, тем более что телеграмма была от 25 января?
Простой здравый смысл требовал этого!
Между тем войска были уведены на позиции, и в городе не было заметно какой-либо суеты военного начальства. У наместника только что собралось высшее начальство на военный совет, начавший обсуждать положение и что надлежит предпринимать, как около 10 часов 35 минут утра было получено известие о том, что красавец крейсер «Боярин», посланный на разведку при появлении около 8 часов утра первых 4 японских крейсеров 2-го класса в виду берега, вдет с горизонта полным ходом и сигнализует приближение больших неприятельских сил.
Какое впечатление произвело это известие на собравшихся в доме наместника отдельных лиц, сказать трудно, но ясно, что оно встревожило всех и очень затруднило этим успешное разрешение вопросов.
Первым выехал, по свидетельству заслуживающего доверия очевидца, из ворот дома наместника вице-адмирал Старк и спешил на свое флагманское судно; это было в исходе одиннадцатого часа. Потом уезжали один за другим все остальные начальствующие; все имели довольно растерянный вид. Генерал Стессель поспешил на Электрический утес и, кажется, успел прибыть туда до начала бомбардировки. Но когда наместник выехал в сопровождении своего штаба из дому, направляясь к Золотой горе, бомбардировка была уже в разгаре, и он только еще поднимался на Золотую гору, как стрельба уже заканчивалась.
Между тем в городе мало кто знал о готовящихся ужасах, каждый занимался, как ни в чем не бывало, своим делом. Кто и знал об этом или мог предполагать, ожидать что-либо подобное, надеялся на «неприступную твердыню» крепости, как это всегда и всюду было принято говорить и уверять.
Мне было сообщено по телефону о приближении японской эскадры и об ожидаемой бомбардировке. Я было решил продолжать хладнокровно свою работу и не обращать внимания на то, что будет твориться на море и на береговых батареях, я признавал наперед безумием со стороны японцев решиться на бомбардировку такой крепости, не имея никаких шансов нанести ей серьезный вред, но рискуя при этом многим.
За несколько секунд или, быть может, за минуту до половины двенадцатого, по моим часам, раздался первый, довольно глухой орудийный выстрел. Ровно в 11 часов 30 минут заговорили орудия с такой силой, что земля дрожала, окна дребезжали, и стекла грозили растрескаться, двери растворялись и ходили ходуном, увеличивая этим ужасающий хаотический гром, грохот, вой и треск. Кажется, около 10 минут я выдержал на месте, хотя работа шла все плоше и плоше; наконец нервы не выдержали. Вскочил, вышел на улицу, добрался до ближайшей возвышенности, так называемой Военной горы, и стал наблюдать за происходящим. Нервы были настолько потрясены силой адского рева орудий и какого-то стихийного шипения и свиста в воздухе, что все казалось как бы во сне. Голова перестала работать, глаза блуждали бессмысленно вокруг, не зная, на чем остановиться.
Над Золотой горой, стрелявшей из своих мортир дымным порохом, стояли густые клубы и вились огромные красивые столбы и кольца белого дыма; на остальных батареях виднелись тоже то белые, то желтоватые дымки. Что творилось на море, мне не было видно, я видел только огоньки и дымки на стоявших у входа раненых судах. Но что это было — попадание ли вражеских бомб или выстрелы с этих судов, я не был в силах разобрать, и некогда было об этом подумать.
Вдруг взрыв какой-то, облако дыма и пыли на набережной, вблизи полевого телеграфа и моста; не успело еще рассеяться это облако, как снова раздается какое-то шипение, и среди верхних домиков, облепивших восточный овраг Перепелочной горы, раздается резкий, как щелканье бича, треск, и белые с черным дым и пыль разрушенных неприятельским снарядом зданий покрывают место катастрофы.
Собравшаяся выше этих домиков публика, наблюдавшая за боем, бросается в разные стороны, чтобы скорее избегнуть опасности. Вслед за этим взрывается еще снаряд, ниже первого, потом еще и еще. Ничего не видать, что происходит на местах взрывов. Смутно понимаешь, что неприятельские бомбы стали перелетать через укрепления или же посылаются нарочито в город через проход в гавань и что это худо. Внизу, по улице от места, где начали падать снаряды, бежит густой толпой народ, и китайцы, и европейцы, направляясь преимущественно в Китайский город, и по направлению к арсеналу, к Казачьему плацу.
В воздухе продолжает стоять оглушительный рокот, как будто ужасная гроза, громовые удары, словно огромнейший вулкан клокочет постоянно следующими друг за другом взрывами, сопровождаемыми землетрясением, подземными раскатами и грозит гибелью всему окружающему. Но небо чисто, солнышко светит и пригревает, лишь дым с батарей Золотой горы начинает его заволакивать легкими белыми полосами.
Человек замер на месте от ужаса, сознавая полное свое бессилие, свое ничтожество пред стихией, но в нем не угасла надежда на то, что все это должно скоро пройти, что не все будет уничтожено бедствием. Всякие понятия о месте и времени перестали существовать для него, барабанные перепонки надорваны оглушительными звуками, они, кажется, потеряли свою чуткость, а глаза острую восприимчивость.
Там, внизу, все еще бегут и бегут по улицам сотни народа, толпа, синеющая от преобладающих в ней китайских костюмов. Но что испытывают в эти минуты задыхающиеся там от пыли и усталости люди, не можешь сообразить, представить себе их муки, это не отзывается в твоей душе, она не чувствует; стоишь себе, точно прикованный к горе, как будто на облаках, вдруг оторванный этим адским гулом и рокотом от всего земного. Становится холодно, будто кровь перестает циркулировать по жилам.
Но вот рев орудий становится реже и реже, как бы удаляясь в море; еще и еще отдельные сильные выстрелы с ближайших батарей — и снова более долгая пауза, заполняемая лишь раскатами с моря, будто плоско расплывающимися по воде. Еще и еще минута — и все затихает как эхо, как удалившаяся грозовая туча...
От сердца отлегло, оно снова забилось ровнее, начинаешь приходить в себя; будто просыпаешься.
Выхватываю часы — ровно 12; следовательно, все эти ужасы, казавшиеся бесконечными, длились всего полчаса.
Когда я спустился с Военной горы в город, то только тогда увидел, что происходило здесь во время паники, — везде по улице валялись дамские туфли, китайская обувь, галоши, разные принадлежности платья, домашние вещи, разные коробки, даже лампы. Все это было стоптано, помято; по-видимому, охваченные паникой люди схватывали, что попадалось под руки, желая спасти более ценное имущество, потом бросали все эти вещи, куски одежды и обувь, мешавшую быстро убегать, — у кого спадала с ноги обувь, тот и не думал подымать ее, да это было бы немыслимо. Каждый думал об одном: как бы поскорее уйти подальше отсюда, попасть в безопасное место, спасти свою жизнь. И эта картина была видна на всех улицах, по которым убегал народ.
К счастью, день был солнечный, теплый. Серьезных увечий и несчастных случаев, однако, не было, более всего, конечно, были случаи легкой простуды. Некоторые свободные от службы офицеры оказали большие услуги охваченной страхом толпе, помогая и успокаивая во время паники. Улицы еще пустынны, но народ уже начинает возвращаться в свои дома.
Когда я приближался к набережной, слышу музыку — спешу туда скорее. На рейде играют на всех судах встречный марш, «Боже, Царя храни», и марш наместника. Это встречали, как мне потом сказывали, возвращающиеся с лихой атаки крейсера «Баян» и «Новик».
В эту минуту нельзя было добыть среди встречаемых на набережной людей никаких сведений о том, что именно произошло и велики ли наши потери за время боя. Говорили о всяких возможных и невозможных подвигах и успехах, а потерь как будто и не бывало. Вот дух уверенности в силу нашего оружия и непобедимость крепости. Этот-то дух и поддержал нашу бодрость и после, в более трудные дни.
Под этими впечатлениями, успокоенный музыкой, пошел я осмотреть яму вблизи моста, образовавшуюся при взрыве 12-дюймового японского снаряда. Яма эта была воронкообразная, в центре глубиной в человеческий рост, шириной около 3 сажен. Вокруг нее собралась уже порядочная толпа народу, старательно разыскивая осколки снаряда, как будто они составляли большую ценность.
За мостом, в саду конторы богача Тифонтая, лег один неразорвавшийся 12-дюймовый снаряд, вокруг него также стояла толпа любопытных. На набережной были выбиты взрывом бомбы все оконные стекла, пустые рамы производили неприятное впечатление, как глазницы черепа. Но это только в первый момент, потом, так сказать, пригляделись.
Зато взорвавшаяся на пустом скалистом месте, на первом уступе Перепелочной горы граната оставила мало следов, на небольшом пространстве, аршина на полтора всего в диаметре, верхний слой в 2 вершка скалы раздроблен. Среди домиков вокруг восточного ущелья Перепелки, как эту гору обыкновенно называли, одна фанза (домик китайской постройки и их же образца) разрушена, а у другой поврежден край и крыша. Сколько при этом убито и поранено, так и не удалось тогда разузнать, говорили, что есть раненые, но и только. Вернее всего, что жители взобрались при самом начале бомбардировки выше на гору, чтобы лучше наблюдать. Снаряды же стали попадать сюда только к концу боя.
Вечером 26-го числа (8 февраля), пока у наместника радушно угощали обильным хлебом-солью японского консула, прибывший с ним из Чифу в качестве слуги офицер японского флота пробрался на лодке на внешний рейд, выяснил расположение нашей эскадры и убедился в том, что тут не ожидают никакого нападения. Потом он отбыл благополучно с консулом и пересел на свою эскадру, чтобы руководить атакой миноносцев.
Наши суда были на рейде в трех параллельных колоннах, ближе к берегу стояли броненосцы, морские крейсера, из коих « Паллада» имела дежурство.
Там стояло у нас 7 броненосцев: «Цесаревич», «Ретвизан», «Пересвет», «Победа», «Петропавловск», «Полтава» и «Севастополь» и 6 крейсеров: «Баян», «Аскольд», «Диана», «Паллада», «Боярин» и «Новик», кроме того, транспорт «Ангара» (недавно купленный у Добровольного флота пароход «Москва»). Два наших миноносца, «Бесстрашный» и «Расторопный», ушли в дозор — крейсировать впереди рейда миль на двадцать, остальные лежали преспокойно в гавани.
Миноносцам, крейсирующим впереди эскадры, было приказано идти при полном освещении, медленным, экономическим ходом и в случае чего сообщить о том адмиралу, но к бою не готовиться. В начале двенадцатого часа ночи часовые на судах увидали приближающиеся со стороны Дальнего миноносцы, часовые приняли их за свои, потому что на спрос сигналом они будто ответили нашим же русским сигналом, а когда подошли еще ближе и их окликнули, то послышалась одновременно с ответом «свои» преестественная русская ругань, так привычная морякам. Возможно ли было тут еще сомневаться, что это свои, возвращающиеся с разведки миноносцы! Говорят даже, что когда уже мины взорвались у трех наших судов и эти суда снялись с якоря, чтобы скорее войти в гавань, будто был момент, когда японские миноносцы оказались между нашими судами и тогда еще кричали «что вы, дураки, стреляете по своим!» и приводили этим в смущение наших бравых комендоров.
Поврежденные суда направились в гавань, причем «Цесаревичу», стоявшему левым фланговым в ближайшей к берегу линии, когда рулевой привод оказался поврежденным миной, и приходилось управляться одними машинами, пришлось обогнуть всю эскадру. Когда он приближался ко входу, то заметил идущих со стороны Ляотешаня еще два миноносца и не принимал их уже за своих, а открыл по ним огонь. Потом их преследовали крейсера «Новик» и «Аскольд».
О том, сколько именно было атакующих японских миноносцев, не удалось собрать данных. Потом узнали мы это из японских официальных сведений. Их было сперва пять (из них три миноносца приближались со стороны Дальнего, а два со стороны Ляотешаня, с некоторым опозданием), а затем присоединились еще десять — всего 15 миноносцев, выпустивших, по японским сведениям, всего 18 мин Уайтхеда.
Сравнительно малый успех при данных условиях, достигнутый такой значительной флотилией японских миноносцев и большим количеством выпущенных ими мин, объясняется только нерешительностью удара, наносимого без объявления войны, и тем, что оправившаяся от первого переполоха наша эскадра встретила их дружным огнем даже с поврежденных уже судов. Раненый медведь проснулся, и его действительно нужно было бояться. Насколько пострадали при этом японские миноносцы, так и осталось не вполне выясненным, ибо японцы обыкновенно не сознаются в действительных своих потерях. Один, несомненно, потоплен.
Когда поврежденные суда, одно за другим, прибыли ко входу в гавань, то оказалось, что войти в гавань нельзя — стоял отлив, пришлось приткнуться к мели. При этом заметим и то, что японцы выбрали первый момент атаки именно с тем расчетом, чтобы суда не могли ретироваться в гавань.
Этими соображениями они руководствовались и в последовавших затем действиях с моря, при бомбардировках, например, выбирали время отлива, чтобы броненосцы не могли в это время выйти из гавани и напасть на них; приводя свои брандера или после спуская на рейде свои плавучие мины, они пользовались всегда приливом, чтобы лучше достигнуть своей цели.
Следовательно, в этой морской войне были японцами использованы и прилив, и отлив в такой степени, в какой едва ли пользовались ими воюющие в прежние времена.
Суда наши были повреждены: «Цесаревич» в кормовой, «Ретвизан» в носовой части, а крейсер «Паллада» почти в середине левого борта. При этом было убито 2, утонуло и задохнулись от газов 5, и было ранено 8 нижних чинов, из офицеров не пострадал никто.
Повреждения требовали довольно значительных исправлений, а док у нас был только один, и в него могли входить только крейсера, ворота дока были узки. Новый большой сухой док только недавно начали строить. В Петербурге будто все не признавали его необходимость и долго не утверждали его план и смету.
Пришлось приступить к исправлению броненосцев при помощи кессонов, «Паллада» должна была чиниться в доке. Но прежде чем начать исправления, нужно было снять суда с мели и ввести в гавань, а это было нелегко. Вода залила поврежденные части, и нужно было ее откачать.
Пока еще осматривали суда, было получено сообщение с Ляотешанского маяка о том, что показались 4 японских крейсера 2-го класса, крейсера эти шли вдоль рейда на юго-восток, с очевидной целью вызвать за собой погоню, увлечь нашу эскадру в море, чтобы главные силы японского флота могли дать ей там бой. Но маневр этот не удался. Был послан наш быстроходный крейсер 2 ранга «Боярин», а за ним и «Новик», разведать, нет ли поблизости всего японского флота.
Когда уже приближался неприятельский флот из 6 броненосцев, 6 крейсеров 1-го класса, с присоединившимися к ним 4 крейсерами 2-го класса, сопровождаемый миноносцами, тогда наша уцелевшая броненосная эскадра выстроилась в боевом порядке, имея на флангах крейсера «Боярин» и «Аскольд» с левой, а «Диана» и «Новик» с правой стороны, около Ляотешаня, а впереди себя крейсер «Баян», наши миноносцы стояли в стороне, у берега.
Наблюдавшие за ходом морского боя восторгались особенно лихими атаками «Баяна» и «Новика». Некоторые говорили, напротив, что какие-то суда впереди нашей эскадры («Баян» и «Новик») только мешали стрелять броненосцам, это говорили люди, видимо, некомпетентные. Но чем все были недовольны, это тем, что за бросившимся в атаку на начавшую отступать японскую эскадру крейсером «Баян» не последовали другие суда, а ему было приказано вернуться обратно. Чувствовалось, что у флота не доставало одухотворяющего его в бою начальника, и поэтому все произошло не так, как бы хотелось.
Команды проявили чудеса хладнокровия и храбрости и рвались в более жаркий бой, никто не обращал внимания на полученные ранения, если они позволяли продолжать дело. Даже свободные кочегары выскакивали посмотреть и помогали подавать комендорам снаряды. Присущий русским добродушный юмор не покидал работающих посреди этого ада, дыма, грохота орудий, свиста и треска снарядов: встречали японские снаряды и провожали свои, посылаемые в ответ, веселыми прибауточками, как будто на маневрах.
В бою получили более серьезные повреждения только крейсера «Новик» (пробоину снарядом в кормовой части), «Аскольд» и «Диана». Но повреждения эти могли быть исправлены в несколько дней. Наши потери в людях за этот бой, сколько удалось узнать, следующие: убит 21 нижний чин, ранено 4 офицера и 97 нижних чинов.
Несмотря на то что на Золотую гору, Электрический утес и Тигровый полуостров падали японские снаряды, повреждений на фортах не было никаких. Легко повреждено одно здание между батареями. Потери в людях на фортах: убит 1, тяжело ранен 1, легко ранены 4 нижних чина — осколками гранат. (…)
В этот же день удалось ввести «Цесаревича» в Западный, а «Паладу» в Восточный бассейн (порт), не так скоро удалось снять с мели «Ретвизана».
Из книги А.П.Штера «На крейсере «Новик»: «Бой 27 января 1904 года. Этот день, собственно говоря, надо считать действительным началом войны, так как бывшее накануне ночное нападение миноносцев на нашу эскадру нельзя назвать войной, — это, может быть, очень практичный, но в высшей степени бесчестный способ объявления начала военных действий; хотя англичане и говорили, что они на месте японцев поступили бы совершенно также, но на то они и англичане, поступки которых по отношению к другим державам никогда нельзя было назвать порядочными. Так, англичане совершенно искренно удивлялись, как это русские не догадались потопить «нечаянно» «Ниссин» и «Касугу» (крейсера, купленные японцами у Аргентинской республики) до объявления войны, когда крейсера эти находились в европейских водах. Утром 27 января начальник эскадры был еще с докладом у наместника о ночной атаке и ее последствиях, когда на горизонте показались неприятельские корабли, — это были разведочные крейсера, присланные проверить результат ночного нападения; встреченные огнем нашей эскадры, крейсера удалились, убедившись, что нескольких судов нашей эскадры не хватает. Этого им только и нужно было. Немедленно на горизонте стали появляться дымки, — собиралась вся эскадра японская: в 11 часов увидели крейсер «Боярин», который полным ходом уходил от японцев и держал сигнал о приближении к Артуру неприятеля в большом числе. Начальник эскадры как раз вовремя успел подъехать на катере, высадился на свой броненосец, и эскадра снялась с якоря, чтобы вступить в первый бой. Несмотря на то, что неприятель превышал нас значительно в силе, все-таки положение наше было выгоднее. Японцы настолько близко подошли к Артуру, что береговые батареи — не все, конечно, но часть их — могли принять участие в бою, а главным образом, выгода наша заключалась в нравственном отношении, именно в сознании, что за спиной находится крепость, тогда еще полная сил и желания бороться. Японцы же были сравнительно далеко от своих берегов, и поврежденному кораблю не было бы иного убежища, кроме дна морского. Каждому понятно, какое огромное значение имеет подобное сознание во всяком бою. Действительно, японцы, которым приходилось одновременно стрелять по судам и по батареям, не могли вести сосредоточенного огня, или же у них не была еще выработана система, которой они придерживались впоследствии, система сосредоточивания огня всей эскадры на одном корабле. Во всяком случае, стрельба их была в высшей степени беспорядочная и не приносила вреда; несколько попавших снарядов не причинили нам серьезных повреждений, кроме разве крейсера «Новик», которому 8-дюймовый снаряд так разорвал бок, что пришлось прекратить бой и 10 дней чиниться в доке. Выход из строя «Новика», несмотря на всю храбрость его командира, не мог иметь, конечно, решающего значения в этом бою, так как крейсер с такими слабыми силами, как «Новик (6 орудий по 120-мм), не представляет из себя эскадренного боевого судна, а может служить лишь как разведочный крейсер или для отражения миноносцев, что он неоднократно впоследствии и доказывал, будучи положительно грозою японских миноносцев. Громкая слава, которую «Новик» заслужил с первого же боя, принадлежит, конечно, командиру, а не кораблю, так как командир, несмотря на положительно ничтожную артиллерию, сравнительно с громадными японскими броненосцами, бросался вдоль линии неприятельского флота, действительно подходя на наименьшее расстояние, наблюдавшееся мною за все время войны. Одним словом, я хочу сказать, что наша эскадра, несмотря на слабейшие силы, пострадала гораздо меньше японской и находилась в более выгодных условиях. Из этого можно было бы извлечь большую пользу, но момент был пропущен, и я не берусь судить, на кого, собственно, ложится в этом вина: на начальника ли эскадры или же на наместника, который руководил боем с Золотой Горы. Дело в том, что японский флот проходил мимо Артура в одной кильватерной колонне, причем легкие корабли шли в хвосте этой колонны. Когда броненосцы уже прошли Артур, слабые сравнительно крейсера находились еще полностью в сфере огня нашей эскадры и батарей, и будь у начальников наших больше энергии и боевой сообразительности, можно бы было произвести общую атаку на концевые корабли, смять их или отрезать от броненосцев и тем вызвать вторичное приближение японского флота. Между тем был сделан сигнал: «Миноносцам атаковать неприятеля», что было уже совсем опрометчиво, так как атаковать неприятельскую эскадру днем, да еще тем небольшим количеством миноносцев, которое у нас имелось в Артуре, положительно не было возможности, — ни один миноносец не дошел бы на минный выстрел. После некоторого раздумья, когда миноносцы уже снялись с якоря, чтобы выполнить приказание, сигнал был отменен, — видимо, начальники совершенно растерялись и не знали, что же собственно надо в таких случаях делать. Пока все это происходило, японская эскадра ушла далеко и больше, конечно, не возвращалась, так как первый опыт вышел у них очень неудачным: суда их получили значительные повреждения и ушли в Японию приводить себя в порядок. Если бы у нас тактика сразу из оборонительной перешла хоть немного в наступательную, надо думать, что вся война получила бы другой оборот. Описать самый бой как личное впечатление, по-моему, невозможно: слишком много сильных ощущений получается одновременно, слишком быстра смена впечатлений, чтобы связный рассказ мог передать действительно весь эффект боя. Одновременно видишь взрывы снарядов в воде, которые дают громадные водяные фонтаны кругом судна; упавший рядом с бортом снаряд окачивает водой с ног до головы; чувствуешь сотрясение от взрыва попавшего в борт снаряда, мелькают мысли о значительности повреждения, о способе заделать полученную пробоину; изредка видишь высоко пролетающий с гулом снаряд большого орудия; проносится стон раненого; несут носилки; резкий звук своих орудий, отдаленный грохот неприятельских, постоянное сознание, что смерть или тяжелое увечье носится над головой, — все эти мысли и впечатления проносятся буквально одновременно в голове, а между тем дело идет своим чередом; направляешь огонь, даешь прицел, исправляешь мелкие повреждения в установках орудий, — ясно, что при последовательном рассказе полного впечатления боя дать нельзя. Можно вывести только общее заключение, что война — явление потрясающее, в особенности на море, и что результат современного боя очень мало зависит от подчиненных, а главным образом от начальника. Конечно, большую роль играет опытность комендоров в стрельбе, правильно определяемое расстояние до противника, разумное руководство в скорости стрельбы и т.д. Но какое все это может иметь значение, если начальник не желает драться, а только отмахивается от неприятеля, как от назойливой мухи? Такое отношение к делу было все время заметно в Порт-Артуре; ни разу начальство не решилось на серьезное дело, все время проглядывало желание сохранить как можно больше кораблей и людей и свою собственную жизнь в придачу. В действительности же все выходило как раз наоборот. Когда эскадра ведет бой в кильватерной колонне (самый употребительный строй в этой войне), какую инициативу, какую храбрость может проявить командир каждого судна в отдельности? Положительно никакой. Все его дело заключается в том, чтобы стоять на мостике и терпеливо ожидать своей смерти. Что же говорить после этого про остальных офицеров, которые принимают участие в бою? Каждый делает свое дело, как он это привык делать ежедневно на учениях; увлечения же, подъема духа, столь необходимого в каждом бою, не может быть при современной морской войне. В одиночном сражении дело немного изменяется: тут командир — хозяин положения и имеет возможность выказать свое умение управлять судном и ставить его в наиболее выгодное положение. Но даже в одиночном бою при современном корабле не может быть тех мудреных эволюций, какие приходилось проделывать парусным судам, и все в конце концов зависит от числа удачно попавших снарядов; относительно же личного состава положение не меняется: в душе-то очень страшно и готов спрятаться куда-нибудь подальше, да уйти некуда, — все на виду, все в одинаковом положении; у всех сознание, что если и не убьют, то все равно утонешь, как оно и было с «Суворовым», «Бородино» и «Александром III». Вся храбрость, стало быть, заключается только в умении скрывать свои чувства и оставаться хладнокровным и спокойным, несмотря на смерть и ужас, который царит кругом. Но такая храбрость все равно делу не поможет. Вот почему морская война и возмутительна, что тут нет увлечения, нет оправдания в убийстве влиянием аффекта, что в большинстве случаев бывает в сухопутных сражениях, когда люди видят друг друга, иногда сходятся вплотную и хотя бы из чувства самосохранения бросаются отважно в бой, чтобы не дать себя зарезать, как барана, — нет, тут хладнокровное, расчетливое убийство, без всякого возбуждения, на расстоянии 10–15, а иногда и больше, верст, когда не только что не видишь противника-человека, но и самое судно неприятельское с трудом различаешь на горизонте. На «Новике» был собственный оркестр музыки, составленный еще в Германии во время постройки, на средства командира и офицеров. Музыка во время боя действует на всех в высшей степени ободряющим образом. Когда «Новик» с гимном возвращался в гавань после боя, отовсюду неслись приветные клики, в особенности с береговых батарей, откуда все действия обоих флотов были видны, как на ладони. По рассказам этих очевидцев, «Новик» настолько близко подходил к неприятельской эскадре, сравнительно с остальными судами, что предположили с нашей стороны минную атаку. Воображение зрителей настолько разыгралось, что они готовы были присягнуть, что видели, как один из неприятельских крейсеров перевернулся. Вольнонаемный капельмейстер нашего оркестра до такой степени увлекся войной, что категорически отказался уходить с «Новика», а просил на следующий раз выдать ему ружье, должно быть, вместо дирижерской палочки. В тот же день, по окончании боя, «Новика» на буксире портовых катеров ввели в гавань; предстояла серьезная починка, надо было несколько листов обшивки борта совершенно переменить. В течение 10 дней, при спешной работе днем и ночью, портовыми мастеровыми пробоина была заделана, и японцы были неприятно изумлены, когда мы снова показались на рейде. По крайней мере, они сами впоследствии сознавались, что считали «Новика» в этот день утопленным».
Тем временем шел бой в порту Чемульпо, вот что рассказывает в своей книге «На «Варяге» капитан 2го ранга Борис Апрелев: «Крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» находились в качестве стационеров в распоряжении нашего посланника в Сеуле (Корея). (…)
24 января 1904 года японский флот вышел из своей главной базы Сасебо. 25января у Мокпо 4й боевой отряд капитана Уриу, с приданным ему крейсером «Азама», отделился и, конвоируя транспорты с войсками, направился к Чемульпо, где стояли «Варяг» и «Кореец». Крейсер «Чиода» уже находился в Чемульпо для наблюдения за нашими судами. Там же в Чемульпо стояли французский крейсер «Паскаль», английский «Тальбот», итальянский «Эльба» и несколько иностранных транспортов и пароходов. Напомним, что силы японцев, подошедшие к Чемульпо, значительно превосходили силы «Варяга» и «Корейца». (…)
В полночь 25 января 1904 года крейсер «Чиода» снялся с якоря и вышел из Чемульпо. Предварительно в этот же день японцы на берегу прервали телеграфное сообщение между Чемульпо и Порт-Артуром. Поэтому командиры «Варяга» и «Корейца», равно как и наш посланник в Сеуле, не знали о том, что делалось вне Кореи.
26 января командир «Варяга» кап. I ранга Руднев, с разрешения нашего посланника в Сеуле, послал канонерскую лодку «Кореец» в Порт-Артур с предложением выяснить положение. Едва «Кореец» вышел из шхер, как он встретил 4 японских миноносца, которые его атаковали, выпустив три мины, из них 2 прошли мимо, а третья, не дойдя, утонула. Один из японских миноносцев при этом сел на мель.
Надо сказать, что вход в Чемульпо имеет типичный шхерный фарватер, настолько узкий, что он лишает возможности на нем маневрировать. «Кореец» не отвечая на враждебные действия японцев, вернулся обратно на рейд Чемульпо. Командиры «Варяга» и «Корейца», через командиров и иностранных стационеров заявили протест японскому консулу о недопустимых действиях японских миноносцев.
Того же числа, 26-го января 1904 года, около 5 часов вечера у входа на рейд Чемульпо появился отряд адмирала Уриу. Японские транспорты с войсками вошли на рейд и немедленно приступили к высадке десанта. Несколько японских крейсеров тоже вошли на рейд и стали на якорь между своими транспортами и нашими судами. «Варяг» и «Кореец» все еще не знали, что война началась и стоя в нейтральном порту (ибо Корея была нейтральным государством), точно исполняли постановление Морского Международного Права, не предпринимая против японцев никаких враждебных действий. 27-го января, в 6-ть часов утра, японские крейсеры и транспорты, закончив высадку десанта, вышли в море.
В 8-мь часов утра на английском крейсере «Тальбот» собрались командиры «Паскаля» и «Эльбы», пригласив на это заседание командира «Варяга» кап. I ранга Руднева. При открытии заседания, старший из иностранных командиров (к-р крейсера «Тальбот») вручил кап. I ранга Рудневу письмо капитана Уриу. Японский адмирал сообщал командиру «Варяга», что война между Россией и Японией началась и что он, адмирал Уриу, приглашает «Варяг» и «Кореец» выйти из Чемульпо в море и сразиться с его эскадрой. На случай отказа, японский адмирал сообщал что, пренебрегая положениями международного права, он войдет на рейд Чемульпо и атакует «Варяг» и «Кореец» в нейтральном порту. Передавая это письмо кап. I ранга Рудневу, иностранные командиры, взволнованные всем происшедшим, сказали, что они на некоторое вредя оставляют, командира «Варяга» одного, чтобы дать ему время обдумать положение. Как впоследствии выяснилось, командиры «Тальбота», «Паскаля» и «Эльбы», тайно от Кап. I ранга Руднева, убедившись, что их протест перед японцами не достиг цели, решили, в случае отказа «Варяга» и «Корейца» выйти в море, покинуть рейд Чемульпо предоставив японцам уничтожить русские суда на якоре. Когда командиры «Тальбота», «Паскаля» и «Эльбы» вошли обратно в помещение, где они оставили командира «Варяга», они застали последнего совершенно спокойным. Выждав минуту, кап. I ранга Руднев твердо и с большим достоинством сказал, что он протестует против нарушения японцами законов международного права, что он теперь знает, что война объявлена, что корабли Российского Императорского флота никогда не откажутся от боя, а посему он просит передать японскому адмиралу, что «Варяг» и «Кореец» выходят немедленно в бой.
Слова и решительность кап. I ранга Руднева произвели потрясающее впечатление на иностранных командиров. Они наперерыв пожимали ему руки, выражая восторг перед его доблестью. Ответное письмо написано и подписано. Кап. I ранга Руднев вернулся на «Варяг». Через несколько времени из всех четырех труб блестящего русского крейсера повалил густой черный дым. Задымилась также труба маленького «Корейца». Русские корабли подымали пары во всех котлах. В 11 час. 20 мин. утра на «Варяге» и «Корейце» была пробита боевая тревога. На гафеле «Варяга» торжественно развернулся громадный шелковый, парадный Андреевский флаг, на мачтах обоих русских кораблей взвились стеньговые Андреевские флаги. Красавец крейсер снялся с якоря; ему в кильватер лег «Кореец». Они обошли стоящие на якоре «Тальбот», «Паскаль» и «Эльба», с которых неслись возбужденные крики сотен голосов «vive la Russie», «eviva Russia», «bravo», «hurah». С иностранных крейсеров слышались звуки нашего гимна «Боже Царя храни».
«Варяг» и «Кореец» скрываются за островами шхер. Десятки биноклей, с иностранных судов, следят за ними. Эскадра адмирала Уриу ждала их за островом Иодолми. Прошло еще немного времени, и с моря донесся грохот пушечной канонады.
Бой начался. Он был короток. Тяжелые семипудовые снаряды 8 орудий «Азамы», страшными взрывами, рвали борта и надстройки «Варяга». Десятки 6 и 120 м/м снарядов с других японских крейсеров тяжелым градом сыпались на него и вокруг него. Первым попаданием был убит мичман граф Нирод. «Варяг» энергично отвечал на огонь противника. «Кореец» за дальностью расстояния, не мог стрелять из своих старых пушек. Узкость шхерного фарватера не давала «Варягу» возможности свободно маневрировать. При малейшей аварии руля он рисковал выскочить на мель и стать легкой добычей врага. Наоборот, японская эскадра, имея притом подавляющее превосходство в артиллерии, могла легко держать «Варяга» на накрытии, свободно маневрируя на широком плесе. Через 20 минут боя «Варяг» имел 5-ть подводных пробоин; более половины его артиллерии было выведено из строя; из 573 человек команды к этому моменту было, 115 убитых и тяжело раненых и 100 человек легко раненых. Наконец, попадание японского снаряда повредило ему рулевой привод, и крейсер потерял возможность управляться. Идти вперед – значило наверное выскочить на мель или затонуть на мелком месте, благодаря подводным пробоинам. Гибель крейсера неизбежна. Надо найти глубокое место, чтобы он мог затонуть и не достаться врагу. Лишь на рейде Чемульпо были глубины, отчасти удовлетворяющие этому требованию.
С тяжелым сердцем кап. I ранга Руднев, развернувшись машинами, повернул обратно в Чемульпо, отстреливаясь из уцелевших орудий. Громкое «ура» с иностранных крейсеров встретило «Варяг», который представлял собою тяжелую картину разрушения. Еще час тому назад стройный силуэт крейсера – был теперь неузнаваем: разбитые трубы, исковерканные пушки, громадные рваные пробоины в борту, разрушенные надстройки, лужи запекшейся густой, почерневшей крови на палубе. Тихо подошел «Варяг» к самому глубокому месту на рейде. К нему направились шлюпки иностранных судов с докторами, фельдшерами и санитарами. Начали свозить раненых. Отвалил баркас, наполненный убитыми, тела которых покрыты Андреевским флагом; затем отвалили шлюпки с командой, после с офицерами и последним сошел с крейсера его командир кап. I ранга Руднев.
Глухо ухнули заложенные под ходильники, подрывные патроны и крейсер начал медленно тонуть. Вот исчезла под водой верхняя палуба. Крейсер накренился. Из воды торчат только изодранные трубы и уцелевшая мачта. Глубина оказалась слишком малой, чтобы позволить кораблю совершенно утонуть. Через минуту громовой взрыв потряс рейд Чемульпо, это командир «Корейца», свезя команду на иностранные суда, взорвал свой корабль. «Кореец», сломавшись пополам, исчез под водою навсегда. Так кончился этот славный по доблести и грустный по результатам, бой. Как потом выяснилось, «Варяг» повредил в бою броненосный крейсер «Азама» и крейсер «Такачихо». Большего он сделать не мог». Подбитый японцами крейсер «Варяг»
Инчхо;н устар. Чемульпо; — город и порт на Корейском полуострове в Республике Корея. АванпортСеула в заливе Канхваман Жёлтого моря.
Гавань Чемульпо (Инчхона) — место боя и гибели в 1904 году российских крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».
Все;волод Фёдорович Ру;днев (19[31] августа1855, Динамюнде, Лифляндская губерния[2] — 7(20) июля1913, Мышенки, Тульская губерния) — герой русско-японской войны, контр-адмирал (28.11.1905) русского императорского флота, командир крейсера «Варяг», который под его руководством принял бой у Чемульпо в 1904 году.
Необыкновенный путешественник
На вокзале в Остендэ под вагоном заметили человека. Его извлекли оттуда. Он назвался русским, Василием Басовым, и стал давать сбивчивые показания. Его арестовали, полагая, что это какой-нибудь преступник. На днях выяснилось, что молодой русский - не преступник, а просто шутник. Он держал с кем-то пари, что проедет под вагоном до Брюсселя.
Узнали также, что его зовут не Басов, а Николай Дивногорский.
Газета «Правительственный вестник»:
ВЫСОЧАЙШИЙ МАНИФЕСТ
Божиею поспешествующей милостью,
Мы, Николай Вторый,
Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Польский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский, и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский. Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий Князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский. Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверский, Картлинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горский Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский; Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Сормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая.
Объявляем всем Нашим верным подданным:
В заботах о сохранении дорогого сердцу Нашему мира, Нами были предложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявили согласие на предложенный Японским Правительством пересмотр существовавших между обоими Империями соглашений по Корейским делам. Возбужденные по сему предмету переговоры не были, однако приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений Правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических сношений с Россиею.
Не предуведомив о том, что перерыв таковых сношений знаменует собой открытие военных действий, Японское Правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать Нашу Эскадру, стоявшую на внешнем рейде крепости Порт-Артур.
По полученным о сем донесении Наместника Нашего на Дальне Востоке, Мы тотчас же повелели вооруженной силой ответить на вызов Японии.
Объявляю о таковом решении нашем, мы с непоколебимою верою в помощь Всевышнего и в твердом уповании на единодушную готовность всех верных Наших подданных встать вместе с Нами на защиту Отечества, призываем благословение Божие на доблестные Наши войска армии и флота.
Назначение ген.- адъют. Алексеева главнокомандующим
Высочайшим приказом по военному ведомству от 28-го января наместнику на Дальнем Востоке ген.-ад. Алексееву предоставлены права главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке.
Вчера проживающий в доме Рябовой на Земляном валу крестьянин Матвей Иванов Соловьев пришел в гости к своей сожительнице кр. Пелагее Лукьяновой Кузнецовой. Между ними произошла ссора, а затем драка, во время которой Кузнецова каким-то тупым орудием ударила Соловьева по голове с такою силой, что причинила ему рассеченную рану на темени. При виде крови Соловьев вошел в азарт и, набросившись на Кузнецову, укусил ее за нос, разорвав левую ноздрю. Пострадавших отправили в больницу.
Война с Японией
ПЕКИН, 29 января. Императрица-мать очень встревожена войной. Она уже распорядилась об отправке всех своих ценностей внутрь страны и готовится сама к отъезду. Пекинская чернь ведет себя угрожающим образом. Усиление иностранных войск представляется поэтому настоятельной необходимостью.
Отъезд сестер милосердия
30 января в Петербурге в 11 час. 30 мин. утра в присутствии Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны в домовой церкви общины св. Георгия было отслужено напутственное молебствие по случаю отправления сестер милосердия на Дальний Восток. 18 сестер будут оказывать помощь в плавающем госпитале и лазарете; вместе с ними едут 7 волонтерок.
Из дневника сестры милосердия Ольги Баумгартен: «Сестра!» — Обращается ко мне настоятельница нашей Общины баронесса Вера Егоровна Врангель, — «сегодня я была на заседании в главном управлении Красного Креста. Получена телеграмма Наместника Его Величества на Дальнем Востоке, в которой он требует отряд на плавучий лазарет «Монголия». Ваша транcваальская командировка доказала, что вы хорошо переносите морское путешествие; так вот я вас и назначила в этот отряд. На днях вас отправят по Сибирской железной дороге в Порт-Артур.
30-го января 1904 г. Утром приезжают в нашу Общину вдовствующая императрица Мария Федоровна и ее императорское высочество Ольга Александровна принцесса Ольденбургская. Сперва отслужен молебен, а затем Ея Величеству благоугодно благословить образом сестер, отъезжающих на театр военных действий.
1-го февраля. Утром нас, т.е. монгольских сестер, требуют в контору по случаю приезда принца и принцессы Ольденбургских, приехавших проститься с нами и благословить на предстоящую тяжелую работу.
Днем наш отряд в полном составе собирается в главном управлении Красного Креста, где отслужен напутственный молебен, а вечером, в половине десятого, распрощавшись с сестрами, покидаем, быть может и навсегда, нашу дорогую Общину.
В виду отправки войск и санитарных отрядов на войну, у вокзала собралась толпа, и жандармы не в силах справиться с нею.
Всюду крик, брань, толкотня... С большим трудом пробираемся в зал 1-го класса, где нас окружают любопытные и осаждают всевозможными вопросами. Жара невыносимая; выйти на платформу подышать свежим воздухом не разрешают, —опасаются, что нас разорвут в клочки. В конце концов, раздается первый звонок; все засуетились. Выходная дверь отворяется; жандармы всеми силами сдерживают толпу, и нас быстро вводят в первый попавшийся вагон. «Покачать бы их следовало!» — кричит толпа. К счастью, мы минуем ее нежную ласку. Но вот раздается второй звонок, а затем и третий, свисток, толчок, и мы медленно трогаемся. Громогласное ура долго-долго сопровождает наш поезд.
Ночью, лежа на верхнем диване купе, я машинально прислушиваюсь к усыпляющему, равномерному грохоту вагонных колес, с каждым поворотом своим уносящих меня от того, что еще сегодня было столь существенным и что становится уже воспоминанием».
Фон Баумгартен Ольга Апполоновна ок. 1891 - 28 февраля 1967 Сестра милосердия.
Заграничные волонтеры
Из Вены телеграфируют:
«здесь русское генеральное консульство являются многочисленные лица, просящие принять их в качестве добровольцев на русскую службу. Конечно, консульство отвечает на все такие предложения отказом».
Газета «Русь»: «Всеподданнейшая телеграмма, полученная Его Императорским Величеством от Наместника на Дальнем Востоке из Порт-Артура
Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству, что 29-го января находящийся на линии минного заграждения минный транспорт "Енисей", под командой капитана 2-го ранга Степанова, затонул от взрыва. "Енисей" заметив всплывшую мину, подошел ее расстрелять, и нанесен на соседнюю мину, которая взорвалась под его носовой частью. Успели спустить шлюпки. Погибли при взрыве: командир-механик Яновский, мичманы Хрущев и Дриженко. Нижних чинов 92».
Из дневника Николая Второго: «29-го января. Четверг. Сегодня было только одно грустное известие: минный транспорт «Енисей» на Талиенванском рейде натолкнулся на плававшую мину и был взорван, причем погибли – ком., кап. II р. Степанов, 3 офицера и 92 матроса. Ужасный случай!
Днем были у Мама. Вечер провели дома. 30-го января. Пятница. Перед завтраком большая толпа студентов с флагами подошла к Зимнему и начала петь гимн. Пошли в Белую залу и кланялись им из окна. (…) Затем другая толпа пришла на набережную и кричала «ура!», чтобы мы показались. Видели ее потом из окон Аничкова, (т.е. Аничкова дворца - Е.П.) Трогательные проявления народных чувств и в полном порядке!
31-го января. Суббота. (…) Вечером получил скверное известие о другой гибели: крейсер «Боярин» натолкнулся на нашу подводную мину и затонул. Все спаслись, исключая 9 кочегар. Больно и тяжело!»
Из дневника полковника Сергея Рашевского: «Еще новая страшная новость: двое из наших судов;—;линейный транспорт «Енисей» и крейсер «Боярин»;—;подорваны собственными минами, первый при заграждении Дальнинского рейда, второй, будучи послан на помощь «Енисею», также наскочил на нашу мину. На «Енисее» убиты командир Степанов, инженер Яновский и два мичмана, Дриженко и Хрущев, и 80 нижних чинов; на «Боярине»;—;5 нижних чинов. «Енисей» затонул. «Боярина» хотели взорвать собственными миноносцами, дабы не отдать его в руки японцев, но минные аппараты оказались неисправными».
Из книги Михаила Лилье «Дневник осады Порт-Артура»:«30 января Сегодня опять два крупных несчастья постигли наш флот: погибли минный транспорт «Енисей» и крейсер «Боярин».
Транспорт «Енисей» был послан ставить минное заграждение в Дальнинской бухте.
Желая поправить в одном месте неправильно поставленную мину, «Енисей», неосторожно подойдя к ней слишком близко, был нанесен на нее течением и, подорвавшись носовой частью, стал тонуть.
Часть команды спаслась на шлюпках, но так как шлюпок не хватило, то остальные бросились вплавь к берегу, до которого от места катастрофы было 300-400 сажен.
Многие из пловцов потонули, другие, окоченев от холодной воды, хоть и доплыли, но умерли на берегу от паралича сердца.
Так погиб инженер-механик Яновский, плывший к берегу и подобранный на шлюпку еще с признаками жизни. Кроме него погибли мичманы Гриденко и Хрущев и до 80 человек команды.
Командир транспорта, капитан 1-го ранга Степанов, не пожелав оставить свой корабль, геройски погиб вместе с ним.
Почти одновременно произошла катастрофа с «Боярином». Этот хорошенький крейсер был отправлен также в Дальнинскую бухту и там натолкнулся на нашу же плавающую мину и подорвался.
Командир его, капитан 2-го ранга Сарычев, руководствуясь неизвестными побуждениями, отдал команде приказание покинуть корабль. Несмотря на протесты некоторых офицеров, крейсер был оставлен на произвол судьбы и, как говорят, даже без закинутого якоря. Команда сошла на шлюпки и миноносцы, сопровождавшие «Боярина», и вместе с его командиром благополучно прибыла в Артур.
Бедный «Боярин» долго еще держался на воде и, покинутый своими хозяевами, в течение трех дней носился по воле волн у унылых берегов Квантуна, пока северными ветрами не был выкинут на прибрежные камни и не нашел там свою окончательную гибель».
Из книги Павла Ларенко «Страдные дни Порт-Артура»: «29 января (11 февраля) (…) Сегодня вечером из Дальнего получено удручающее известие, что в Талиенванской бухте погиб минный транспорт «Енисей» на одной из расставленных им самим мин, при этом будто погибло много людей и сам командир судна — капитан 2 ранга Владимир Алексеевич Степанов.
Не хотелось верить этому ужасному известию, не хотелось допускать, что последние его слова, сказанные мне, были продиктованы ему мрачным предчувствием. Что такой светлый ум не мог не предвидеть возможных случайностей, это, конечно, ясно. Но он был с виду при этом так спокоен, фаталистически спокоен; только торопился туда, куда призывал его долг. Вспомнилось, что ему не особенно везло в жизни: он сам считал себя неудачником и нисколько не ценил своих недюжинных способностей, в семейной жизни он был глубоко несчастлив. Итак, это первая жертва войны из круга близких знакомых. Быть может, спасся он потом, случайно, как-нибудь...
(…)
30 января (12 февраля)
Наши надежды не оправдались. Капитан Степанов не спасся, он погиб вместе со своим детищем — минным транспортом «Енисей», не сходя с своего места, с командного мостика, заботясь лишь о спасении других. Подробности, полученные здесь об этой ужасной катастрофе, роковой случайности, следующие.
Когда транспортом были расставлены мины, заграждающие вход в Талиенванскую бухту и рейд порта Дальнего, с него заметили одну сорвавшуюся с места мину и готовились расстрелять ее, чтобы ее не унесло течением; для этого транспорт должен был приблизиться к ней.
В это время капитан Степанов находился в своем кабинете и был занят какой-то работой. Ветер крепчал, и волнение становилось все чувствительнее; этим и объясняется срыв поставленной мины. Расстреливание не удавалось сразу, и это привлекло на себя внимание всех.
Когда капитан Степанов выбежал наверх и справился по плану расстановки мин, он убедился, что судно нажало, нанесло незаметно ветром на ближайшую линию заграждения. Он сразу скомандовал спускать все шлюпки и приказал спасаться всем, кто может.
— Сейчас судно должно взорваться от собственной мины. Нас нанесло ветром. Спасения нет! — крикнул он в дополнение своих приказаний.
Вскоре последовал взрыв, судно приподнялось, а потом стало быстро погружаться в воду. Команда упрашивала своего любимого командира сесть также в шлюпку, но он пригрозил стрелять в того, кто не поторопится спасаться.
— Обо мне не заботьтесь, — кричал он им вслед, — спасайтесь только сами.
Когда первый успевший разгрузиться вельбот вернулся к месту несчастья, он мог только подобрать окоченевшего в ледяной воде, державшегося при помощи двух коек (спасательных кругов) часового с денежного сундука, спрыгнувшего с погибающего судна последним, по приказанию командира. Ни судна, ни его командира не было уже на воде. На поверхности воды плавали только кое-какие деревянные предметы, всплывшие при гибели транспорта.
Человеческих жертв при этом несчастье оказалось много: кроме командира, капитана Степанова, погибли мичманы Хрущов и Дриженко, инженер-механик Яновский, машинный кондуктор Крамов и 92 нижних чина. Часть из них убило взрывом, часть потонула, а некоторые умерли на берегу. Ветер дул очень холодный, вблизи же не было ни жилого помещения, не имелось сухого платья, не было возможности отогреть уже было спасшихся, вытащенных из ледяной воды людей.
Спаслись при этом лейтенанты Дрешер и Ромашев, мичманы де Симон, Власьев и Вильгельме, судовой врач Агафонов и 92 нижних чина».
Разрушение г. Хокодате русскими
ЛОНДОН. 20 января (12 февраля) «Times» получил из Тянь Цзиня телеграмму, в которой сообщается, что русские военные суда, пришедшие из Владивостока, бомбардировкой разрушили город Хокодате (главный город японского острова Иезо).
Похороны Н.К.Михайловского
30 января на Волковом кладбище опустили в могилу тело известного русского публициста Н.К.Михайловского. <...>
Н.К.Михайловский похоронен на литературных мостках рядом с могилами Ватсона и Шебуева.
Из книги Сергея Минцлова «Петербург в 1903-1910г.г.»: «28 января (утро). В ночь от разрыва сердца умер Н. К. Михайловский; умер один, без всякой помощи, так как в квартире никого не было.
31 января Похоронили Михайловского. Многотысячная толпа заливала всю площадь; в Преображенский собор нельзя было и протискаться. К изумлению и некоторому волнению публики, вдруг из одного из дворов появился жандармский отряд и направился к собору. К счастью, опричнина сия, переговорив с распорядителями и получив, вероятно, от них заверения, что беспорядков не будет, удалилась: быть бы скандалу иначе! Гроб понесли на руках; на самом видном месте катафалка для венков, наверху, висел венок с надписью: «от находящихся в доме предварительного заключения». Когда процессия двинулась – навстречу ей с Литейного донеслось «ура» – шли манифестанты-правительственники». (…)
Из дневника В.Г. Короленко: «Приехал утром в П[етер]бург и, едва переодевшись, отправился в квартиру Михайловского (Спасская, 5). У подъезда уже стояла густая толпа. В комнате, тесно установленной цветами, стоял стол, на котором лежал Н. К., бледный и спокойный. Шла панихида, молодой священник кадил кругом, и синий дым наполнял комнату, в которой никогда не было образа. Стены заставлены полками с рядами книг. С одной стороны смотрит скорбное лицо Гл. Ив. Успенского. У другой на верху книжного шкафа— бюст Шелгунова, у третьей — Елисеева...
Толпа за гробом была огромная. Во время отпевания в Спасской церкви подошел целый отряд полиции. Ник. Фед. Анненский уговорил пристава увести полицию. Тот послушался, и это устранило повод к волнению, которое уже было заметно среди молодежи... Затем пришлось опять уговорить молодежь положить венок в колесницу. Шествие направилось по Басковой (с литией у редакции), потом Ник. Фед. Анненский направил его по Артиллерийскому пер[еулку] и Надеждинской. Когда вышли на Невский, явилась попытка свернуть направо и демонстративно пронести по Невскому. В то же время импровизированный хор вместо «Святый боже» затянул какой-то марш на революционные слова. Анненский быстро прекратил это и заставил свернуть влево, к Николаевской. Дальше уже никаких инцидентов не было. Вечером стало известно, что в то же самое время по Невскому шла толпа с флагами... Националистски-патриотич[еская] демонстрация!.. Что было бы, если бы обе толпы встретились?..
На кладбище было тесно и холодно. За оградой проходили маневрирующие паровозы, примешивая свои свистки к пению хора и заглушая речи... Я стоял у могилы Павленкова и смотрел, как ветер сметает снежную пыль с крыши какого-то мавзолея. Речей было немного: священник (очень (недурно), Сильчевский, Семевский, Мельшин...
Под конец какая-то возбужденная барышня... Ник. Фед. Анненский и я (наших речей ждали) не говорили ничего. Анненскому сделалось дурно. Я увел его и усадил на извозчика.
Говорили, что после этого молодежь еще шумела над могилой. Кто-то крикнул: Да здравствует царь... Зашикали... Смеялись...
«Молодая жизнь» начинала играть над могилой.
Я возвращался пешком и подошел к вокзалу (Ник[олаевскому]) уже почти в сумерки. Слышались крики «ура!» и пение «Спаси господи»... Это валила патриотическая демонстрация»...
Из книги Ф.Ф. Фидлера «Из мира литераторов. Характеры и суждения»: «31 января 1904. Вчера хоронили Михайловского. По иронии судьбы, пока гроб находился в квартире, какая-то монашка, вся в черном, бесконечно тянула свое однообразно – жалобное, искусственное и дурацкое: «Господи, помилуй… Господи, Господи, Господи, Господи… (…) Но таков обряд православной церкви, и живые не могут роптать против его предписаний! Когда монашка увидела, что никто из подошедших к гробу не осенил себя крестным знамением, взгляд ее сделался удивленно – строгим. И опять –таки ирония судьбы: в половину одиннадцатого, в тот самый момент, когда гроб переносили из квартиры в церковь, расположенную напротив дома, во всех церквах, как обычно, зазвонили к обедне колокола.
Собралась толпа народу, какой я не видел с похорон Тургенева: городовой, окинув площадь опытным взглядом, сказал мне, что здесь от четырех до пяти тысяч человек. Множество студенток и курсисток (одна страшней другой!) И что было запрещено после похорон Тургенева: весь долгий путь до Волкова кладбища гроб несли на плечах (так что блеск светлого металла был виден издалека и со всех сторон); взявшись за руки, студенты образовали вокруг гроба широкую цепь, тогда как другая толпа учащихся обоего пола шла впереди и всю дорогу пела «Святый Боже» и «Вечная память».
Сзади, на катафалке, покрытом балдахином, висел – среди прочих – венок из голубых металлических цветов, украшенный белыми лентами, на которых можно было прочитать надпись: «От сидящих в доме предварительного заключения». На балдахине слева – другой крест, увитый красными лентами, с надписью: «От интеллигентного пролетариата». За катафалком следовали три подводы, доверху груженные венками, ( в основном металлическими) с лентами. Полиция (в том числе конная) была сама любезность и ни во что не вмешивалась, так что царил образцовый порядок.
Какое-то время гроб нес и Горький. Длинное пальто с барашковым воротником, такая же высокая барашковая шапка, чуть сдвинутая назад; светло-коричневые (на хорошей подкладке) перчатки; перед тем, как крепко пожать мне руку, он снял правую перчатку; я не видел, чтобы он с кем-либо разговаривал. (…)
- Старик Суворин спросил Вейнберга: «Ну и где вы будете здесь лежать? На что последний спокойно ответил: «Я купил себе место в Александро-Невской лавре».
В сутолоке я не мог видеть самого погребения, а из того, что говорили выступавшие, мне удалось уловить лишь отдельные звуки. Перед входом в церковь, пока внутри шло отпевание, Южаков сообщил мне, что Михайловский оставил завещание в пользу двух своих сыновей».
Никола;й Константи;нович Михайло;вский (15 [27] ноября 1842, Мещовск, Калужская губерния — 28 января [10 февраля] 1904, Санкт-Петербург) — русский публицист, социолог и литературовед, критик, переводчик. Теоретик народничества.
Из книги Сергея Минцлова «Петербург в 1903-1910г.г.»: «31 января. (…)Ехал домой и разговорился с извозчиком. – Вот, – говорит, – барин, хозяин у меня четыре запряжки имеет, деньги, все у него есть, а в добровольцы ушел. Не могу утерпеть, говорит. Жена, теща плачут, куды, говорят, идешь, зачем ты? Не могу, говорит, утерпеть, и кончено! – Ну а ты как, – спрашиваю, – думаешь: кто кого – мы японцев побьем или они нас? Ванька (Ваньками называли тогда всех деревенских извозчиков, приезжавших в город на заработки, - Е.П.)даже плюнул. – Вот экакеньких-то да не одолеть? – он показал рукою на аршин от земли. – Одолеем. Мы смирно сидели, терпели, ну а теперь шабаш: теперь разворочались!
– Ну, а если все-таки побьют? – Голову, то есть, себе об панель тогда расшибу!
Рассказал затем, хохоча всей утробой, что видел на днях такую сценку. Шел китаец, а какой-то мальчишка лет 13 подскочил к нему и кричит (шли манифестанты) «долой шапку!» Китаец растерялся, глядит на него, а тот «кээк даст ему в ухо, китаец и брык с ног, да бежать потом. Смеху, смеху кругом что было!». Привожу это как иллюстрацию к творящемуся теперь».
Слух о гибели "Варяга" и "Корейца", к несчастью, подтвердился.
К Чемульпо подошла целая японская эскадра и понятно, что один крейсер и небольшая канонерская лодка не могли бороться с такой эскадрой. Не могли... а все же боролись. Когда у "Варяга" была сбита мачта, и получено серьезное повреждение в кормовой части - повреждение, вследствие которого начался пожар, "Варяг" отошел вместе с "Корейцем" на внутренний рейд.
Здесь наши моряки, верные своему старинному воинскому долгу, что "русские не сдаются", взорвали "Корейца", а "Варяг" - сгорел и затонул. <...>
Вчера в здании гостиницы "Метрополь" открылась посмертная выставка картин И.И.Шишкина, устроенная его наследниками при посредстве г. Чекато. <...>
Надо указать, что цель выставки - распродажа произведений покойного художника. Кстати они расценены очень скромно. Есть масляные картины от 25 - 30 рублей.
Вчера в городском манеже открылись гулянья попечительства о народной трезвости. В виду неожиданных событий на Дальнем Востоке программа гуляний значительно изменена. Пришлось спешно перерисовать декорации и сделать заново все приготовления. Исключены клоуны и оставлены только чисто народные развлечения как - игра на призы, балалаечники, военные песни и т.п. <...>
Телеграмма генерал-майора Флуга из Порт-Артура в Главный Штаб 1 февраля
По полученным частным сведениям, после боя у Чемульпо японцы высадили там десант из 19 000 человек. <...>
В Порт-Артуре все спокойно. О неприятельской эскадре сведений нет. Разъезды, вернувшиеся из Татунгоу, не подтвердили слух о появлении там японских броненосцев; из Инкоу продолжают сообщать, что по ночам на взморье и недалеко от северного вокзала на правом берегу какие-то огни, по-видимому, неприятельских разведчиков. <...>
Подкинутые дети
На скамейке у ворот дома Финляндского, на Митьковской улице, найден младенец мужского полу недель трех от рождения. На шее малютки имеется крестик, а в пеленках найдена и записка: "крещен, звать Василий".
Кулачные бои еще не вывелись у нас. 24-го января в Орле происходил кулачный бой между Монастырской слободой и другими улицами. Полиция совершенно бессильна прекратить эти дикие развлечения.
Вчера в залах Литературно-художественного кружка состоялся костюмированный вечер, сбор с которого предназначается на устройство приюта для сирот офицеров, убитых на Дальнем Востоке. Хотя вечер не отличался ни особенным многолюдством, ни особым оживлением, но в пользу приюта очистилось несколько сот рублей, потому что билеты были заблаговременно проданы. <...>
Вчера на Чистых прудах состоялось состязание конькобежцев на приз 1-го всероссийского конькобежца, устроенное московским Яхт-клубом. В состязании участвовали конькобежцы Петербурга, Саратова, Самары и Москвы. Приз взял москвич г. Седов.
Телеграмма генерал-майора Флуга из Порт-Артура в Главный Штаб от 2 февраля.
Доношу, что в течение первого февраля в положении Порт-Артура никаких перемен не произошло. Из Инкоу сообщают. Из Инкоу сообщают слух, что японцы подготовляют высадку Цинвандао. От пограничной стражи пришли известия, что вчера близ станции Шахеп на Сенминтинском тракте показался разъезд, одетый в кепи и плащи, почему он принят за японский. <...>
Своеобразный обычай наблюдается в гор. Клину. 6 января рано утром все девушки ближайших деревень, а также и городские выстраиваются в несколько рядов против собора, одетые в лучшие платья и черные шубы. В течение многих часов они стоят неподвижно, держа большие теплые платки, под которыми скрывают сложенные на животе руки. Парни ходят по рядам, заговаривают и знакомятся с девушками. К полудню вся "девичья толкучка" разбивается на пары, которые долго гуляют по улицам города. Нередко эти знакомства ведут к браку.
При нынешних обстоятельствах, когда все внимание поглощено событиями на Дальнем Востоке, прошло совершенно незамеченным открытие выставки московского товарищества в Историческом музее. Меж тем выставка чрезвычайно интересна, и если можно упрекнуть несколько тенденциозный подбор ультрадекадентских полотен, нельзя вместе с тем не признать массу талантливых смелых и оригинальных вещей. <...>
Интересные вещи дал Борисов-Мусатов, Владимиров, Калмыков, Кандинский, Шестеркин, Кошелев, Рерберг, Спасский, г-жа Сабашникова и др.
Вчера крестьянин Александр Сорокин. 40 л., служивший в Тепло-Рядской биржевой артели в Зарядье, дом Василенко, поссорившись из-за каких-то служебных дел со своим товарищем крестьянином Ивлевым, получил от него до того сильный удар ломом по голове, что тут же упал замертво. С глубокой рассеченной раной он отправлен в больницу.
ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ФЛУГА ИЗ ПОРТ-АРТУРА В ГЛАВНЫЙ ШТАБ ОТ 3 ФЕВРАЛЯ.
<...> Среди населения замечается некоторое брожение, усилилась деятельность хунгузов, китайцы прекращают работу на железной дороге, отказываются продавать продовольствие и скот. Поэтому предположено установить серьезное наблюдение за деятельностью китайских почтово-телеграфных контор.
Японское правительство потребовало, чтобы русский епископ, главенствующий над местной церковью, удалился из пределов Японии. Епископ самым решительным образом отказался исполнить это требование.
ПОРТ-АРТУР, 3 февраля, 10 ч. 5 мин. Вчерашний день в Порт-Артуре отмечен полным затишьем. Ежедневно со всех концов Руси Наместник получает патриотические телеграммы, глубоко трогающие защитников далекого аванпоста русских интересов. Лицо, приехавшее сегодня с конечного пункта маньчжурской дороги, сообщает, что по всей линии все спокойно.
ШАНХАЙ, 4 (17) февраля. Экипаж крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец", погибших при незаконном нападении японцев в нейтральном порту Чемульпо, прибыл сюда на французском крейсере.
Отъезд вице-адмирала С.О.Макарова на Дальний Восток
Сегодня. 4 февраля с восьмичасовым вечерним поездом Николаевской железной дороги выехал на Дальний Восток, вновь назначенный командиром тихоокеанской эскадры вице-адмирал Степан Осипович Макаров. На проводы С.О. собралась масса моряков и офицеров всех родов оружия, а также супруга и дети адмирала. <...>
В припадке белой горячки
4 февраля проживающий в собственном доме на Михалковском шоссе, в Петровско-Разумовском, крестьянин Терентий Васильев, справляя масленицу, допился до белой горячки и, схватив топор, выбежал с ним на улицу, где с криком "зарублю!" стал бросаться на прохожих, среди которых произошел переполох. Васильева обезоружили дворники и отправили в участок.
Случай в театре
4 февраля в Малом театре в антракте между 3 и 4 актами, одна из зрительниц, крестьянка О-ва, встретилась со своей знакомой мещанкой Т-ко. При встрече у них на почве ревности возникла ссора, которая вскоре обострилась. В конце концов, Т-ко стала нервно вскрикивать и внезапно впала в глубокий обморок. К театру была вызвана карета "скорой помощи", и в ней Т-ко отвезли домой.
Проезд генерала Н.К.Ренненкампфа
(Возможно, опечатка, он Павел Карлович – Е.П.)
Вчера приехал в Москву герой последней китайской войны ген.-м. Ренненкампф получивший за эту кампанию Георгия 2-й и 4-й степени. Генерал Ренненкампф пробыл в Москве целый день и вечером уехал на Дальний Восток, где будет командовать забайкальской казачьей дивизией.
Па;вел Ка;рлович фон Ренненка;мпф (Пауль Георг Эдлер фон Ренненкампф, нем.Paul Georg Edler von Rennenkampff; 17 (29) апреля 1854, имение Конофер, Гапсальский уезд, Эстляндская губерния — 1 апреля1918, Таганрог, Советская Россия) — российский военный деятель конца XIX — начала XX века, генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант (1912). Участник Китайского похода, русско-японской войны и Первой мировой войны.
ПОРТ-АРТУР, 5 февраля. Около ста русских семей, выехавших из Японии, Порт-Артура и других мест проживают в Шанхае под покровительством русского консула.
На днях в Порт-Артур прибыл закавказский помещик Салабек-Садыхбеков, чтобы ходатайствовать у Наместника о разрешении прибыть на театр войны 5000 лучшей курдской конницы. Добровольцы просят только бесплатного проезда; лошади и оружие у них свои. Ходатайство отклонено. Предложено обратиться к Государю Императору.
Грабеж
Вчера ночью крестьянин Василий Соколов, проходя по Екатерининскому парку в Марьину рощу, у городского питомника подвергся нападению трех грабителей, двое из которых схватили Соколова за горло, а третий стал обшаривать карманы, причем, вытащил у Соколова бумажник с деньгами и сорвал часы с цепочкой.
ВОЙНА
Из Эчмиадзина "С.Петербургским Ведомостям" телеграфируют: Святейший католикос всех армян предписал по телеграфу всем армянским епархиальным начальникам, отслужить во всех церквах молебствие о многолетии Государю Императору и даровании победы славному русскому воинству, в рядах которого армянский народ имеет целого столетия в лице своих сыновней самоотверженных бойцов, выставивших много блестящих вождей. <...>
Первопресто;льный Свято;й Эчмиадзи;н монастырский комплекс, а также духовный и административный центр Армянской апостольской церкви, местонахождение престолаВерховного патриарха и Католикоса всех армян в 303—484 годах и снова с 1441 года. Расположен в городе ВагаршапатАрмавирской областиАрмении. Входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Художник В.В. Верещагин уехал на Дальний Восток
ПОРТ-АРТУР, 6 февраля. Вчерашний день протек спокойно, хотя на горизонте наблюдался крейсирующий японский флот. Порт-Артур опустел, женщины и дети почти все выехали в безопасные места. Остался гарнизон и весьма незначительная часть гражданского населения.
"Находчивый" извозчик
6 февраля ломовой извозчик кр. Самохин, провозя на паре лошадей бочку нефти весом 75 пуд., при выезде из Брехова пер. на Котельническую набережную, отпряг лошадь и спустил сани с бочкой под горку. Пролетев полуверстное расстояние, бочка врезалась в барьер набережной, разрушила барьерную перегородку, а затем слетела в реку, но не затонула, так как попала на толстый слой льда. Самохин за порчу городского имущества привлечен к судебной ответственности.
Проезд кобзарей и бандуристов на Дальний Восток
На этих днях через Харьков на Дальний Восток отправилось несколько человек кобзарей и бандуристов, из которых большая часть - слепые. <...> Поездка кобзарей и бандуристов на Дальний Восток вызвана тем обстоятельством, что они считают, как бы своей священной вековой исторической обязанностью присутствовать на войнах и своим пением и музыкой напоминать молодым солдатам о подвигах их предков на поле брани. <...>
Отправляющиеся на Дальний Восток кобзари и бандуристы намерены расположиться у станций Великого сибирского пути, где будут предназначены остановки и дневки отправляющихся на войну войск.
Хотя и запозданием почти на два с половиной месяца, почти в конце января, но в нынешнем году выпало и каждый день продолжает выпадать такое количество снега, какого дано не было, и домовладельцам предстоят крупные расходы по вывозке этого снега со дворов.
ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ФЛУГА ИЗ ПОРТ-АРТУРА В ГЛАВНЫЙ ШТАБ ОТ 7 ФЕВРАЛЯ
В Порт-Артуре перемен нет. <...> Казачья сотня, проходя Ы-чжу, захватила в плен японского майора Тацузаро с пятью вооруженными нижними чинами и двумя человеками, одетыми в штатское платье.
Кражи
В доме Международного Торгового банка на Рождественке злоумышленники взломали и обокрали витрину при магазине старинных картин и редкостей К.М.Деревщиковой. Из витрины громилы похитили шесть ценных картин художников: Клодта. кн. Гугунава, Рубо, Николаева и Стрелковского.
Корреспонденты сообщают из верного источника о циркуляре лорда Чемберлена театрам и музыкальным залам, воспрещающим песни и куплеты, касающиеся войны и иностранной политики. Этот циркуляр - небывалое явление в Англии, но музыкальные залы были центром агитации, поведшей к южноафриканской войне.
В МОСКВЕ
Мы слышали, что московские монастыри намерены организовать два санитарных отряда, причем от мужских монастырей лазареты будут с монахами, в качестве брать в милосердия, а от женских - с монахинями, сестрами милосердия.
ПОРТ-АРТУР, 8 февраля. <...> По сообщению из Пекина, британский, американский, французский, Германский и итальянский посланники вручили общую русскому и японскому посланникам, гласящую, чтобы оба правительства ограничили военные действия Манчжурией, не распространяя их на китайскую территорию.
ИМЕННОЙ ВЫСОЧАЙШИЙ УКАЗ, ДАННЫЙ ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩЕМУ СЕНАТУ
1904 года февраля 7-го. "Командующим маньчжурской действующей против японцев армией признали Мы за благо назначить нашего генерал-адъютанта, генерала от инфантерии Куропаткина, с отчислением от должности военного министра. <...>
Генера;л от инфанте;рии — один из высших воинских чинов в Вооружённых силах Российской империи и воинское звание в некоторых других ВС европейских государств.
Алексе;й Никола;евич Куропа;ткин (17[29] марта1848, Витебск, Витебская губерния — 16 января1925, Шешурино, Псковская губерния) — русский военный и государственный деятель.
8 февраля на Смоленской улице лошадь какого-то легкового извозчика, испугавшись автомобиля, принадлежащего барону Кнопу, бросилась в сторону и налетела на сани-розвальни, в которых проезжали крестьяне Константин Тюренков и Алексей Васильев, причем оба они получили ушибы и поранения. Пострадавшим подана медицинская помощь.
Знакомый москвичам артист Мейерхольд, насаждавший до сих пор принципы Художественного театра в Херсоне, взял на будущий сезон Тифлис.
ПОРТ-АРТУР, 9 февраля. Вчера Наместник подробно осмотрел поврежденные суда и ход работ по их исправлению, благодарил за мужественное спасение кораблей, выразил уверенность, что команды сумеют достойно наказать врага в честном бою во славу Государя и дорогого отечества.
Из дневника полковника Сергея Рашевского: «7 февраля. (…) Наш флот все еще инертен: «Новик», кажется, только еще покидает док, уступая место «Палладе», все остальные стоят во внутреннем бассейне. Когда-то еще наши раненые «Цесаревич» и «Ретвизан» войдут в строй?
Слава богу, получена телеграмма, что для принятия главного начальствования над флотом едет адмирал Макаров, бывший командир Кронштадтского порта. Насколько известно, он человек энергичный и решительный, и, может быть, с его приездом наш флот будет более активным, а то японцы до сих пор чувствуют себя полными хозяевами Печилийского залива. Нет-нет, да и покажется японец на горизонте то с одним-двумя судами, а то с целой эскадрой. Вчера ночью на батареях не спали из-за какой-то подозрительной на вид китайской джонки, которая после 2 выстрелов с «Ретвизана» очень быстро удалилась; артиллеристы полагают, что это был замаскированный японский миноносец.
Джонка — традиционное китайскоепарусное судно для плавания по рекам и вблизи морского побережья.
8 февраля
Китайцы говорили, что на 7-е число назначено японцами взятие Артура, однако день и ночь прошли совершенно спокойно. В порте появились воззвания китайского правительства с предложением вступать в Чифу в китайские войска; по-видимому, для возможности блюсти строжайший нейтралитет Китай решает увеличить численность своих войск. Неофициальное еще пока известие о назначении военного министра Куропаткина помощником главнокомандующего вызвало общее одобрение гарнизона; все рассчитывают, что с приездом его и адмирала Макарова наши неудачи забудутся, и обстоятельства в войне примут совсем другой оборот.
В Артуре большую популярность приобрела кем-то пущенная острота, что флот наш, по заявлению командира эскадры, держит также строжайший нейтралитет,;—;острота злая, но не без меткости;—;флот действительно обидно инертен.
Наместник уехал только сегодня утром, без официальностей, совершенно просто. Уезжал он, чуть ли не со слезами, жаль ему было, по-видимому, покидать свое излюбленное детище;—;Артур, да притом еще о такое смутное время».
Из книги Михаила Лилье «Дневник осады Порт-Артура»: «7 февраля
Погода, по-видимому, установилась надолго: стоят чудные, теплые дни.
Японская эскадра, очевидно, крейсирует где-то вблизи Порт-Артура, прикрывая высадку своих десантов в Корее.
Закрытая недавно газета «Новый край» начала снова издаваться под строгой цензурой.
Флот, почти исправленный после мелких повреждений, полученных во время бомбардировки 27 января, стоит в Западном бассейне. В его рядах не хватает броненосцев «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсера «Паллада», починка которых по-прежнему ведется крайне вяло и неэнергично. Вообще в порту царит страшный беспорядок. Командир порта перебранился с судовыми механиками; строитель порта, инженер-полковник Веселаго, почему-то уехал из Артура заведовать Главной квартирой наместника в Мукдене.
Таким образом, все обширное и крайне сложное строительство порта осталось без начальника. К этому присоединилось еще почти поголовное бегство китайцев-рабочих из порта в Чифу. Так как русских рабочих в Артуре нет, то в доке почти остановились все работы. Кроме того, ощущается сильный недостаток в запасных материалах, необходимых для разного рода починок.
Съестные припасы все дорожают и дорожают.
8 февраля
Город сильно опустел. Вместо прежней его кипучей жизни теперь видишь только одну напряженную деятельность военных. Ночью и она затихает. Весь город погружается в безмолвную темноту. Огней почти нигде не видно.
Настроение у всех тоскливое.
В городе ощущается недостаток мяса, и войска начали уже скупать скот и свиней у окрестных китайцев.
Утром, без всяких официальностей, уехал из Артура наместник. Инженерные работы идут по-прежнему очень успешно.
Флот хотя и позачинился, но все еще пребывает в бездействии.
Ночью произошел трагикомический случай: один конный урядник наткнулся нечаянно на нашу проволочную сеть и так в ней запутался, что принужден был просидеть в ней до рассвета.
9 февраля По городу ходят слухи о назначении генерала Куропаткина главнокомандующим Маньчжурской армии.
Этот слух встречает полное сочувствие среди всего гарнизона».
МОСКВА, 9 января (опечатка, правильно - февраля). <...> В ночь на сегодня совершена дерзкая кража на Ильинке. Воры, разобрав стену соседнего магазина, проникли в банкирскую контору Гурвича и, взломав железную кассу, похитили 15 000 р.
Угон лошади
9 февраля у рабочего дровяного склада Фафина, на земле Богомолова, в Дьяковском переулке, крестьянина Гостева, конокрады за Крестовской заставой угнали лошадь с возом дров. Угнанная лошадь с дровами стоит 175 руб.
ПОРТ-АРТУР. 10 февраля. <...> Последние дни в районе войны нет перемен. Управление Красного Креста заготовляет матрацы из морской травы. Ежедневно прибывают в Порт-Артур поезда с продовольствием.
СИМФЕРОПОЛЬ. Беглецы
Вчера из города неизвестно куда скрылись два воспитанника гимназии - Голубинцев, 14-ти лет, и Шкляр, 13-ти лет. Мальчики в гимназии говорили, что уедут на Дальний Восток. При них оружие и 200 рублей. К розыску беглецов приняты энергичные меры.
От министерства иностранных дел
Русское правительство передал великобританскому правительству выражения искренней признательности за участие оказанное английским крейсером "Тальбот" в спасении экипажей русских военных судов "Варяг" и "Кореец" в Чемульпо.
ВСЕПОДДАНЕЙШИЕ ТЕЛЕГРАММЫ ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА АЛЕКСЕЕВА НА ИМЯ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА
11 февраля 1904 года
Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству о полученном сейчас донесении: ночью была предпринята попытка японцев заградить вход в Артур коммерческими пароходами, направленными на "Ретвизан". Попытка не удалась: оба парохода разбиты снарядами и лежат на берегу у Золотой Горы и Тигрового полуострова. Потерь нет. <...>
Из дневника Михаила Лилье: "11 февраля Была темная, безлунная ночь. Над осажденным городом царила ничем не нарушаемая тишина.
Вдруг в 3 часа ночное безмолвие было нарушено выстрелами, раздававшимися с наших батарей. Все учащаясь и учащаясь, они скоро перешли в жаркую канонаду.
Броненосец «Ретвизан», все еще стоявший в нашем проходе, временами буквально ревел от выстрелов своих орудий.
Батареи Тигрового полуострова от него не отставали.
Канонада все разгоралась и разгоралась.
Горя желанием узнать, в чем дело, я бросился к телефону. Мне удалось услышать, что расстреляны два коммерческих парохода.
У меня невольно мелькнула ужасная мысль: «А что, если под огонь нашей артиллерии попали по ошибке как раз те пароходы, которые должны были привезти нам из Чифу быков». Эта ошибка в настоящее время могла бы иметь роковые последствия, так как все запасы в городе подходили уже к концу.
Между тем канонада то разгоралась, то снова затихала. Так продолжалось всю ночь. Около 4 часов утра я увидел недалеко от броненосца «Ретвизан» яркое пламя горевшего парохода.
Не имея никаких положительных сведений о происходившем, я опять взялся было за телефон, но на этот раз ничего не мог разобрать, так как шел усиленный разговор между батареями.
Около 5 часов утра канонада окончательно стихла.
Вскоре после этого я поехал на батарею Электрического утеса и там узнал все подробности событий минувшей ночи.
Оказалось, что японцы, отлично зная положение нашего броненосца «Ретвизан», который, полузатонув поперек прохода, сильно стеснял движение, решили в этом же узком месте шириною около 150 сажен затопить несколько больших старых коммерческих пароходов. Этим они думали совершенно преградить нашей эскадре выход в море и, заперев ее в порту, обезопасить себя от ее нападения. Если бы японцам удалось выполнить свой план, то они стали бы полными хозяевами на море.
Воспользовавшись полной темнотой минувшей ночи, 5 японских брандеров пошли вдоль берегов Тигрового полуострова, стараясь держаться в мертвом углу обстрела крепостных батарей.
Для этого, однако, им пришлось слишком прижаться к берегам, у которых два брандера, наткнувшись на подводные камни, затонули.
Один из них совершенно скрылся под водою, а другой еле был виден на каменной косе, недалеко от горы «Белого Волка». На этом последнем брандере позже был найден труп застрелившегося японского офицера и план, по которому должны были двигаться брандеры. Все нанесенные на плане отметки, румбы и т. д. были сделаны английским шрифтом.
Остальные брандеры разделили печальную участь своих товарищей. А именно: третий брандер затонул впереди Тигрового полуострова, четвертый — у подошвы Золотой горы, пятый пошел прямо на броненосец «Ретвизан», но, сбитый его огнем, выкинулся у маяка, где и горел целую ночь».
Бра;ндер (нем.Brander, brand — пожар, горение; также итал.palandra — «горящее судно») — судно, нагруженное легковоспламеняющимися, либо взрывчатыми веществами (ВВ), используемое для поджога или подрыва вражеского корабля с целью его уничтожения.
Обокраденная келья
11 февраля в Покровском миссионерском монастыре на Семеновской улице, громилы при помощи отмычек обокрали одну из келий занятую послушником Антоновым.
Новый петербургский градоначальник
Числящийся по гвардейской пехоте, помощник варшавского генерал-губернатора по полицейской части, ген.-л. Фуллон - назначается петербургским градоначальником.
ЗАГРАНИЧНАЯ ЖИЗНЬ
Нью-йоркский миллионер Христиан Трэкк, отпраздновав на днях "золотую свадьбу" подал затем просьбу о разводе со своей женой. Миллионер уверяет, что это решение у него созрело еще пять лет тому назад, но он решил сначала отпраздновать "золотую свадьбу" а затем вернуться к холостой жизни.
ВСЕПОДДАННЕЙШАЯ ТЕЛЕГРАММА,
полученная 12 февраля
ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ Всеподданнейше доношу Вашему Императорскому Величеству о получении от коменданта крепости Порт-Артур донесения, что сегодня 12 февраля с часу до трех с половиной часов по полуночи неприятель снова атаковал, но повсюду отбит.
Из книги Михаила Лилье «Дневник осады Порт – Артура: «12 февраля
Ночь прошла очень тревожно. Около двух часов ночи под самой крепостью появились миноносцы. Батарея Электрического утеса тотчас открыла по ним огонь, прожектора усиленно работали.
Около 3 часов ночи все стихло.
Утомленный предшествующим днем, я заснул только под утро. Проснувшись, я отправился в Новый Город и по дороге заехал в новое помещение Русско-Китайского банка, который недавно сюда переведен из Старого Города.
В банке я увидел толпу китайцев, которые, собираясь покинуть Артур, спешно вынимали свои вклады. Вдруг около 11 часов утра загремели выстрелы, сперва с Крестовых батарей, а затем и с Тигрового полуострова. Все бывшие в банке страшно заволновались и бросились к выходу.
Кассу тотчас закрыли.
Чтобы выяснить положение дел, я поспешил на батарею Лит. Д, где мне представилась следующая картина: 12 японских судов на равных интервалах стояли приблизительно в 12 верстах от Крестовой батареи и обстреливали наши береговые укрепления из 12-дюймовых орудий. Несколько их снарядов попали в дачные места.
Наши батареи принуждены были молчать, так как не могли причинить какого-либо вреда японцам, бывшим вне дальности наших выстрелов. Только батарея Электрического утеса дала два-три залпа, да раздался одинокий выстрел с № 7 11-дюймовой мортирной батареи.
Наши крейсера «Аскольд», «Новик» и «Баян» вышли навстречу эскадре. Остальным же судам вследствие отлива пришлось остаться в гавани. Кроме того, и броненосец «Ретвизан» сильно загораживал и без того узкий проход.
Выйдя из порта, крейсера открыли огонь, и канонада стала все усиливаться.
Японцы почти безошибочно определяли дистанции и стреляли чрезвычайно метко. Из наших же крейсеров опять, как и накануне, лучше всех стрелял крейсер «Новик».
Дав до 80 выстрелов из больших орудий, японцы около 12 часов дня прекратили обстрел города. Повреждения, причиненные этой новой бомбардировкой, были весьма незначительны. Только два снаряда попали в китайскую деревню и, разорвавшись там, ранили несколько человек. Бедные китайцы, страшно перепуганные, начали разбегаться во все стороны.
Лишь только канонада стихла, я увидел, что один наш миноносец «Внушительный», высланный для каких-то целей в Малую Голубиную бухту, не успел проскочить обратно в порт и теперь тщетно старался укрыться за скалами в Большой Голубиной бухте. Японцы его заметили. И вот из-за Ляотешаня показались 4 японских крейсера, направлявшихся, очевидно, к нашему несчастному миноносцу.
Вскоре на одном из них блеснул зловещий огонь, раздался звук выстрела, и японцы у меня на глазах хладнокровно начали расстреливать наш миноносец с 4-верстного расстояния, от наших же сухопутных батарей японские крейсера находились верстах в 8, то есть вне дальности огня этой части крепости.
Несмотря на это, 2-я Тигровая батарея (6-дюйм. Канэ) дала два выстрела, но оба снаряда легли недолетами.
Расстрелявши наш миноносец, японцы спокойно повернули назад и, скрывшись за Ляотешанем, пошли на соединение к своей эскадре.
Перестрелка в Голубиной бухте переполошила весь город. Начальство вообразило, что японцы там высаживают десант, и приказало отправить туда резервы. Я сам видел, как войска стройными колоннами беглым шагом двинулись по направлению к бухте.
Вскоре, однако, все выяснилось, и тревога мало-помалу улеглась.
Впоследствии я узнал, что командир миноносца «Внушительный» лейтенант Подушкин, видя безвыходное свое положение, открыл кингстоны и затопил миноносец, получивший всего две или три пробоины. Команда же бросилась в воду и благополучно достигла берега.
Таким образом, никаких потерь на миноносце не было.
Вечером японцы опять появились у наших берегов; опять загремели выстрелы с наших батарей. Перестрелка, впрочем, скоро прекратилась.
К ночи поднялся сильный и холодный северный ветер».
Отправка чудотворной иконы в действующую армию
На днях из Троице-Сергиевской лавры с о. казначеем архимандритом Никоном доставлена в Петербург для отправления в действующую армию на Дальний Восток драгоценная святыня, находящаяся в Троицком соборе Сергиевской лавры над южными дверями алтаря: чудотворная икона Явления Божией Матери преподобному Сергию, писанная на доске от гроба этого святого. <...> Эта святыня сопутствовала царю Алексею Михайловичу и Петру I во всех их походах, а в Отечественную войну ею благословил императора Александра I митрополит Платон, и она находилась при русской армии. <...>
В чужих водах
Из Одессы сообщают "Новому Времени", что по полученным сведениям пароход Добровольного флота "Екатеринослав" захвачен японцами, хотя он и вышел из Владивостока ранее объявления войны.
ПЕТЕРБУРГ, 13-го февраля.
Государь Император, Государыни Императрицы Мария Федоровна и Александра Федоровна и Государь Наследник посетили Петропавловский собор, проследовали в часовню Спасителя, где прикладывались к чудотворной иконе Спаса Нерукотворного.
Из дневника Николая Второго: «13-го февраля. Пятница. (…)* В 4 ; отправились вдвоем в крепость и к Спасителю». (…)
Вчера в 12 часов дня в гренадерской часовне, что у Ильинских ворот полковым духовенством была совершена панихида по православным воинам, убитым на войне за веру, Царя и отечество.
Буйный "ревизор"
В трактир Коновалова в доме Малюшина на Сретенке явился какой-то незнакомец, который, назвав себя ревизором, стал всех распекать, а затем, выхватил из ножен шпагу и стал ею стучать по столу и размахивать направо и налево. Администрация ресторана позвала дворника, которого "ревизор" ударил шпагой по спине. "Ревизора" отправили в участок. К выяснению личности задержанного приняты меры.
Гибель японских судов под Порт-Артуром
ЛОНДОН, 14 (27) февраля. Японская канонерка, тяжело поврежденная у Порт-Артура, направилась в Чифу и затонула, не достигнув порта. Люди спаслись. Вице-адмирал Комемура донес в Токио, что из пароходов, посланных запереть вход Порт-Артура, "Хонокумари" затонул близ маяка влево от входа, "Гавари" и "Бушумару" - немного далее, "Теншинмару" и "Буйомариа" - в восточной части Лаотешана, "Ясенмару", также взорванный, затонул, Весь экипаж взят контрминоносками. Блокада гавани не удалась.
ЛЯОЯН, 15 (28) февраля. Китайцы с Ялу передают, что передовой русский конный отряд ушел на двести верст за Ялу и имел столкновение с передовым японским отрядом. Казаки похитили японских лошадей. Японцы, разбитые наголову, бежали.
Генерал Линевич двинул вслед за конницей корпус пехоты, чтобы укрепиться в Северной Корее. <...>
Из дневника главного редактора газеты «Новое время» А.С.Суворина: «22 февраля. Был Амфитеатров. Часа три говорили с ним, дней десять тому назад. При прощании я сказал ему, что любил его талант, он мне ответил, что любил и любит меня.
* * *
Сегодня С. С. Татищев приходил ко мне от Плеве. Государь согласился принять депутацию журналистов на условиях: чтоб не было евреев, и чтоб был Суворин. — «Государь полюбил вас, — говорил Татищев. — Он читает вас. Вы тронули его сердце. Императрицы тоже читают, и Плеве вторит государю. Дело идет о том, чтоб наградить вас. Хотят вам дать Владимира на шею».
Я вскочил, как ужаленный. «Как, мне орден? Да это, значит, убить меня, закрыть мне рот навсегда. Я откажусь от ордена, если мне его дадут. Ничего другого мне не остается». Татищев обещал мне — сказать Плеве, что это надо оставить. Награды? Вот, они — администраторы! Господи, помилуй меня от них. До сего дня я не думал никому понравиться. Я рад был, что публика меня читает. Это — моя лебединая песня. То же было в 1876, когда началась сербская война. И тогда я воодушевлял, и теперь. Это начало и конец. Боюсь, что этих нервов ненадолго мне хватит. Совсем истреплются, и тогда беда газете. Мне ее жаль. Не вижу преемников».
Из книги Н.Н. Гусева «Два года с Л.Н.Толстым»:
«Второй раз я видел Льва Николаевича в самом начале февраля 1904 года, через несколько дней после объявления войны с Японией. Он был в несколько удрученном состоянии. Я передал ему те тяжелые впечатления, какие и вынес от Москвы, через которую проезжал, где в те дни происходили воинственные манифестации. С одной из этих уличных манифестаций встретился и я; с товарища, бывшего со мной, сорвали шапку. Из того, о чем мы говорили со Львом Николаевичем в этот раз, особенно важно для меня было то, что он сказал мне о физическом труде.
Я спросил его, не изменил ли он за последнее время своих прежних взглядов о необходимости для каждого человека собственным трудом удовлетворять своим первым потребностям. — Нет, — ответил Лев Николаевич. — Почему же, — спросил я, — в своих последних сочинениях по рабочему вопросу вы не пишете об этом? — Не знаю почему, — ответил Лев Николаевич. — Может быть, потому, что пишешь всегда о том, что самого волнует, а сам я не работаю... Мне приходится, — прибавил он, — пользоваться услугами прислуги, так это тяжело... хотя я давно махнул рукой на то, что в этом доме делается... (…)
Помню еще, как за чаем Софья Андреевна начала читать только что полученное ею письмо от В. В. Стасова, исполненное похвал Льву Николаевичу, которого он называл Львом Великим, пиша эти два слова огромными буквами. (Софья Андреевна показала нам это место письма.) Как только Софья Андреевна начала читать это письмо, Лев Николаевич сейчас же быстрыми шагами ушел к себе. На этот раз я пробыл в Ясной только полдня. Когда после вечернего чаю стали расходиться спать, я, прощаясь со Львом Николаевичем, сказал ему, что завтра утром уезжаю. Неожиданно для меня он поцеловал меня и, когда я уходил, сказал мне вслед: — Мы с вами хорошо поговорили».
А вот что в своем дневнике в это время писала сама Софья Андреевна: «3 февраля. Вчера был тут странный офицер — казак Белецкий. (…)
В разговоре с пим я еще раз уяснила себе ясно мое отношение к мыслям моего мужа. Если б у нас был полный разлад, то мы не любили бы друг друга. Я поняла, что я любила в Льве Николаевиче всю положительную сторону его верований и всю жизнь не терпела его отрицательной стороны, возникшей из той черты характера, которая всегда всему составляла протест.
Л. Н. здоров; один день он гуляет, другой день ездит верхом. Дня три тому назад он долго не возвращался. Является в шестом часу, и мы узнаем, что он съездил в Тулу взад и вперед, чтоб купить последнюю телеграмму и иметь свежие вести о войне с японцами.
Война эта и в нашей деревенской тишине всех волнует и интересует. Общий подъем духа и сочувствие государю изумительные. Объясняется это тем, что нападение японцев было дерзко-неожиданное, а со стороны России не было ни у государя, ни у кого-либо желания войны. Война вынужденная. Опять теплая зима: сегодня и вчера 2 градуса то тепла, то мороза и ветер. (…)
МОЙ СОН НА 3 ФЕВРАЛЯ
Иду я к Масловым; в руках моих букет цветов, лиловых и желтых, уже поблекших. Мне томительно хочется украсить свой букет какими-нибудь красными или розовыми цветами и зеленью. Ищу по окнам, тоскливо перебираю увядшие цветы и выхожу из дома. У притолоки входной двери стоит, заложив назад руки, моя покойная мать. Я вскрикиваю от радости, но не удивляюсь, а спрашиваю ее, что она здесь делает. «Я за тобой пришла»,— отвечает она мне. «Так зайдемте прежде к Масловым, я вас познакомлю, это мои лучшие друзья»,— говорю я. Моя мать соглашается, и мы идем наверх. Я радостно и торжественно говорю каждому из Масловых: «Это моя мать»,— и все ее приветствуют. Идем в огромную залу,
где длинный чайный стол и за самоваром сидит Варвара Ивановна. Потом мы уходим, и моя мать говорит, что она спешит на корабль, который должен уплыть. Мы идем вместе, входим на корабль, и там все мои дети. Отплываем, в море видны еще корабли, лодки с парусами, пароходы. Вдруг мы останавливаемся. В корабле что-то сломалось. Я хочу пройти к моим детям и вдруг вижу перед собой глубокое углубление деревянное, дощатое. Перейти невозможно. Я спрашиваю: «Как же перешли мои дети?» — «Они молодые, перепрыгнули». Я вижу вдали свою Таню; она веселая, покупает мармелад в каком-то буфете, где за стеклянными витринами продаются разные сладости, и улыбается мне. Лева — маленький, худой и черноволосый, суетится, чтоб ему дали гривенник на покупку сластей. В это время на дне углубления вдруг кто-то катит большую пустую бочку. И на мой вопрос, зачем она, мне отвечают, что ею починят корабль. И мы опять поплыли...
Истолкование. Поблекшие цветы — поблекшие радости жизни. Искание красных цветов — искание новых радостей; искание зелени — надежды. Мать моя пришла за мной, чтоб взять меня. Корабль и плавание — переход к смерти. Дощатое углубление — гроб и могила. Невозможность перехода через дощатое углубление за детьми — это невозможность продолжения с ними жизни. Поплыли дальше — началась новая, загробная жизнь в вечность...»
Живая история Февраль 1904 года
© Copyright: Евгений Пучков 2, 2025
Свидетельство о публикации №225102101718
Свидетельство о публикации №225102101718
Рецензии