Калинов мост - Часть 2. Глава 6

ГЛАВА 6

Майский солнечный день, играя бликами солнца на росистой траве, тихой поступью наступал на ночную прохладу. Соловьи отпели свои утренние рулады и, угомонившись, попрятались под сенью кустарников. Озорные воробьи, чирикая, стаями летали между домов, радуясь солнечному утру, прыгали по веткам деревьев. Грачи в поисках пищи кружили над безлюдным селом, нарушая своим карканьем тишину наступающего дня. Давно уже пропели третьи петухи, а село медленно отходило ото сна. Посевная закончена. Картошка посажена. Торопиться было некуда. Оставшиеся в селе двадцать голов коров вот уже третий год не выгоняли в стадо, и сельчане не торопились с дойкой и уборкой во дворах. Люди, потихоньку убравшись на своих подворьях, позавтракав, собирались на работу.
Николай Петрович Ивашкин, глава сельского поселения Калинов Мост, не спеша шёл в сельский совет. Не мог он привыкнуть к новому названию: «Администрация сельского поселения Калинов Мост» – и постоянно называл его по-своему, по-старому, ставшим ему близким и родным: «сельсовет». Его немного полноватая фигура и округлое, большое лицо, покрытое морщинами, придавали ему старческий вид, хотя ему недавно исполнилось пятьдесят девять лет. Лишь голубые глаза, как зеркало его души, излучали душевную теплоту. Они выражали нескончаемую грусть по ушедшим, прожитым счастливым дням его молодости и зрелости. Незаметно, тихим сапом, подошла старость. Года стали тянуться, а он торопил свои дни до ухода на пенсию, на заслуженный отдых. Усталость давала о себе знать. Его когда-то быстрая, энергичная походка сменилась, лицо пополнело: годы наложили свой отпечаток в виде мелких морщин на его большой и широкий, красивый лоб. Мужчина он был умный и рассудительный. Хорошо разбирался в политических вопросах, был идейным коммунистом и своих взглядов не поменял даже с приходом к власти демократических сил. В 1978 году, окончив Высшую партийную школу в Москве, он вернулся в родное село, и на общем собрании колхозников его избрали председателем колхоза «Красная волна». Ивашкин за девять лет своей работы в качестве руководителя хозяйства отдал все силы и здоровье на развитие своего родного предприятия. И пост председателя оставил только по уважительной причине: возникшие проблемы со здоровьем заставили Николая Петровича отказаться от своей работы. В морозную декабрьскую ночь 1987 года ему пришлось разбирать завал на животноводческой ферме. Из-за сильных морозов помёрзли водопроводные трубы в коровнике. Ивашкин сам непосредственно участвовал в решении этой проблемы, возясь с рабочими хозяйства, ремонтируя поилки для коров, и, побыв на сквозняке, он простудился. Лечением пренебрёг, как всегда, отмахиваясь, мол, так пройдёт. В итоге заработал себе воспаление лёгких. После тяжёлой и продолжительной болезни еле встал на ноги. Бог был милостив к нему и к его малым детям, не оставил семью без кормильца. Ивашкин целый год лечился, лёжа в московских клиниках и в санаториях Крыма. Вернувшись домой, отдохнув, он снова вышел на работу. Руководство района предложило Николаю Петровичу поработать в качестве председателя сельского совета. И вот уже двадцать восьмой год он бессменно работает главой сельской администрации. Всякое повидал за годы своей работы Николай Петрович. Не боялся трудностей, не уходил от ответственности, добивался успехов. Работая сообща с председателем колхоза Виктором Петровичем Соловьёвым, заменившим тогда Ивашкина на этом посту в связи с его болезнью, они добились хороших результатов. Ему было чем гордиться. Село стремительно шагало в ногу с надвигающимся прогрессом, и люди села почувствовали все блага цивилизации. Но всё это уже не радовало старосту села. Люди, поняв прелесть и комфортность городской жизни, уезжали из сёл. Последняя надежда людей на кооператив «Калинов Мост» таяла, как прошлогодний снег. Хозяйство разваливалось на глазах Ивашкина, когда-то ими с Соловьёвым с таким тяжёлым трудом построенное. Численность населения уменьшалась. Рождаемость падала. За прошлый год один новорождённый ребёнок на пятьсот жителей села. Всё это тревожило главу сельской администрации, но он был бессилен что-то сделать. Само государство не уделяло должного внимания селу, а людям нужна была комфортная жизнь и высокооплачиваемая работа. Менталитет людей поменялся, и Николай Петрович, как никто другой, понимал эту идеологию дикого капитализма, свалившуюся на хрупкие плечи людей и несформировавшееся ещё сознание граждан, воспитывавшихся на идеологии коммунизма. Для построения нового общества нужны годы. Сломать всё проще простого, а вот заново построить – это кропотливый труд.
Небольшое здание сельской администрации, построенное из силикатного кирпича, стояло почти в центре села, утопая средь берёз и голубых елей, высаженных работниками сельского совета, школы и Дома культуры двадцать восемь лет тому назад. Одну из голубых елей посадил сам Николай Петрович. Ель выросла большой и пушистой, радуя всех своей красотой. Сажая тогда эту ель, Ивашкин для себя загадал: вот если пойдёт в рост это деревце, то и он встанет на ноги после болезни. Поднялся и крепко встал на ноги сельский староста, вот как эта голубая, пушистая ель.
Ивашкин, зайдя в свой кабинет, сел за стол и пролистал свой ежедневник. На сегодня у него был запланирован срочный сход граждан. Он вспомнил про вчерашний разговор с главой района, который вызывал их к себе вместе с Мироновым. Разговор был долгий, нудный и нёс в себе разрушительный характер. Предложение Сидорова по принудительному забою свиней на частном подворье крестьян вызывало опасение у Николая Петровича. Люди на это не пойдут. Если только часть населения, работающая в бюджетной сфере: клубные, школьные и сельсоветские работники, на которых мог повлиять староста села, но остальных – не трогай, для них не существует вышестоящего начальства. Последние выборы дали знать об этом. Люди не оказали доверия избранной, правящей власти. Да и сам Ивашкин голосовал, как идейный коммунист, за свою родную партию. Но дело главы сельской администрации – слушать команды сверху, и Николай Петрович исполнял свою работу как должно. Собрать сход населения и объяснить ситуацию – дело нехитрое.
Николай Петрович, подняв телефонную трубку, вызвал своего секретаря:
– Антонина Ивановна, зайдите ко мне в кабинет...
Через пару минут зашла Сорокина, помощница главы, женщина среднего роста, сероглазая блондинка сорока пяти лет.
– Здравствуйте, Николай Петрович! Я вас слушаю.
– Антонина Ивановна, обзвоните всех клубных работников, пусть они прямо сейчас обегут все дома и соберут людей к двенадцати часам дня в сельский Дом культуры. А вы напечатайте объявление и повесьте на магазин, правление кооператива и сельский совет. Повестка дня: «Профилактические мероприятия по африканской чуме свиней».
На сход села собралась только треть взрослого населения. Несмотря на отсутствие кворума, Ивашкин открыл собрание. Он зачитал заранее напечатанный агитационный материал по профилактике африканской чумы свиней и, уже от себя лично, добавил:
– В связи с угрозой распространения этой чумы на наш район нам предлагают извести с частного подворья свиней, которые могут стать разносчиками страшного вируса, влияющего даже на человеческий организм.
В первом ряду на одном из кресел по центру зала в одиночестве сидел Семён Лоботомиров, мужчина пятидесяти лет, высокого роста, неопрятного внешнего вида. Обросшая, неухоженная борода старила его и придавала ему вид бомжа. Замызганная фуфайка и грязные брюки сидели на нём мешком. Он внимательно слушал Ивашкина, иногда передёргивая плечами, вздыхая и ёрзая на кожаном кресле. Остальные граждане села расселись подальше от сцены, где с трибуны глава сельской администрации читал свой доклад. Некоторые вообще сидели на задних рядах, хотя большой зал клуба наполовину был пуст. Эту особенность расположения зрителей в зале на собраниях населения Калинова Моста примечали многие приезжающие гости, и, видя пустующие передние ряды, они часто приглашали людей сесть поближе к сцене, на что сидящие всегда отнекивались: «Нам и здесь хорошо». Николай Петрович, зная привычки своего контингента слушателей, не навязывал им свои условия. Нравится людям так сидеть, ну и пусть себе сидят и слушают. Спасибо и за то, что приходят. Собрать людей на сход села стоит больших трудов. Вот на собрание кооператива, где за присутствие дают деньги, рабочие СПК приходят полным составом, если только человек пять не придут по уважительной причине.
Лоботомиров своим приходом Ивашкина встревожил не на шутку.
За шестнадцать лет своей жизни в селе Семён впервые пришёл на сельский сход. Жил он особняком со своей женой Лизой на краю села. Детей они не имели. Странные они были люди. «Немного не дружат с головой», – говорили про них жители.
Семён Петрович Лоботомиров, окончив сельскохозяйственный институт с отличием и получив учёную степень, отработал один-единственный год в опытно-селекционном хозяйстве агрономом. Уволившись оттуда, он приехал в Калинов Мост, купил себе там домик, завёл пчёл и скотину и зажил в «автономном режиме», как он часто любил говорить про себя. На работу устраиваться они с женой не стали. Не захотел Семён работать на дядю и иметь дело с простым народом, называемым им «материалом».
Жили на доходы от своего труда и помощи родителей Семёна, преподавателей медицинского факультета. Купил он себе крутую иномарку, новый трактор МТЗ-82, плуг, культиватор и косилку. Свой небольшой участок земли, в три гектара, обрабатывал сам, со своей женой Лизуней, как он её ласково называл. Сажали картошку, капусту, лук. Сеяли ячмень, морковь, огурцы и тыкву.
Дружбу ни с кем не водил. Один лишь Николай Брагин нашёл к нему подход со своей склонностью к мизантропии, которая для него являлась основной жизненной философией. На этой почве они и нашли общий язык и, часто встречаясь, с ненавистью костерили правительство, чиновников и простых людей. Не мог терпеть Лоботомиров людей за их недостатки, ошибки и просчёты, человеческие слабости. За человеконенавистничество прозвали его в селе Мизантропом.
Брагин, часто с ним встречаясь и бывая в гостях у него дома, заводил разговор про колхоз, приглашая Семёна на работу в кооператив:
– Ты же, Семён Петрович, учёный агроном, давай к нам в хозяйство. Поднимем производство.
Лоботомиров, зло отмахиваясь, нервно передёргивая плечами, отшучивался:
– А с кем работать, Николай?! С вашими рабочими? Это же быдло, материал. Они пару слов связать не могут. Ты им говоришь одно, они делают другое. Слушать толком не умеют, как стадо баранов. Кнут им нужен! Думать не хотят, работать не желают! Барин им нужен, а не колхоз. Они – как скотина, вырвавшаяся на свободу со скотного двора! Читал сатирическую повесть-притчу Джорджа Оруэлла «Скотный двор»? А его роман «1984»? Почитай. Про интересные вещи пишет человек. Одна его фраза чего только стоит: «Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие». Ты вдумайся в эти слова! Стоит над этим подумать. Они до сей поры актуальны.
Лоботомиров был начитанным человеком и часто говорил умные вещи, хорошо знал историю. Увлекался историей Германии и восхищался немецким автопромом, деловой, рациональной педантичностью немцев и их государственной обустроенностью. По этому поводу он часто говорил Брагину:
– Вот там люди живут! Там настоящий социализм. А у нас – одна пародия. Одна утопия. Строили свой коммунизм – «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, идеальный город-государство, а в итоге построили дикий капитализм с истинно русским лицом.
Он органически не выносил несправедливость и создавшееся политическое положение в России. А когда ему сказали, что на днях будут производить вынужденный забой свиней у населения, то это его покоробило. Он полез в интернет в поисках нужной информации и не нашёл ни одного постановления о введении карантина на территории Новодворского района. Поэтому он сегодня впервые пришёл на сельский сход. Это дело касалось его самого. Он содержал десять голов поросят. Дождавшись, когда Ивашкин закончит свою речь, он встал и начал говорить зло и нервно:
– Николай Петрович, как я понимаю, официального постановления на вынужденный забой поросят и введение карантина в нашем районе не существует, хотя этот вопрос не к вам, а к главе района, но он сам не приехал. Как я понял из вашего выступления, свиней будут уничтожать в радиусе пяти километров от свинокомплекса «Агро Стан». А вот вы как думаете, руководство агрохолдинга построило свои свинарники на расстоянии одного километра от села Сосновское по всем экологическим стандартам? Мне этот вопрос хотелось бы задать самому Сидорову, но он в последнее время не желает с нами разговаривать. Теперь мы, видите ли, попали в зону заражения и должны порезать своих поросят. Вот если московские инвесторы решили строить свиноводческий комплекс в Николаевке, то они его возводят в десятикилометровом отдалении от сельского поселения. Вот понимаю – люди работают с соблюдением всех экологических норм, а наш соседний агрохолдинг утопил в навозе село Сосновское, где стоит вонища страшная, да ещё хочет прибавить своё поголовье, а нам предлагают избавиться от своих поросят. А на что нам жить, Николай Петрович? Мы же сейчас только и выживаем за счёт скотины. Вот вы мне привезёте официальную бумагу, утверждённую правительством республики, тогда и будем говорить, а пока мы болтологией занимаемся. Видите ли, они там так считают... Они хотят себе куш большой урвать, а простому человеку что делать? Кому негде работать?
И Николай Брагин, брызгая слюной, разносил правящее руководство с озлобленным выражением лица, собирая всю грязь и выплёскивая свою ненависть. Неудивительно было, что многие его в селе звали Мизантропом. Он оправдывал своё прозвище. Его мировоззрение соответствовало данному типу личности. Но сейчас многие, слушая его, были за него. Он говорил правду. И они соглашались с ним. Шум и гомон поднялся в зале сельского клуба. Люди, перебивая друг друга, доказывали правоту Лоботомирова. Высказала свою точку зрения и Евдокия Васильевна Тамбовская:
– Опасность заражения африканской чумой свиней непосредственно на свиноводческом комплексе самая высокая. Там с поросятами контактирует больше людей, чем на частном подворье. А руководство агрохолдинга не прекратило даже продажу маленьких поросят у себя в хозяйстве. Главное – на колхозном рынке запретили продавать маленьких поросят, а на комплексе и не думают запрещать. А люди к ним едут с разных концов района. Это уже не профилактика, а политика! Запрещать – так запрещать всем, а не выборочно. К нам во двор чужие люди не ходят, и мы сами не заходим к другим. Мы поросят выращиваем на мясо для личного пользования, на натуральных продуктах, на том, что родит земля. И мясо наше вкуснее беконовского. Я сама лично никогда не буду есть их мясо, выращенное на добавках. Зачем мне навязывают то, что мне не по душе? Решили искоренить наших поросят без всякого основания? Вот когда будет республиканское постановление о введении карантина в нашем районе, тогда и будем резать свиней. А это – какой-то произвол со стороны руководства района!
Долго ещё люди возмущались, сидя в зале, и не расходились. Накипело у многих, наболело. Затронули и политику. Высказывали своё недовольство в адрес правящей партии, ведущей, по их мнению, разрушительную политику для экономического потенциала страны.
Николай Петрович Ивашкин внимательно слушал выступающих, не перебивал, он понимал их правоту и душой был против таких санкций со стороны Сидорова. А сам он всего лишь исполнял волю главы района, который дал команду: «собрать сход». Ивашкин сделал своё дело, а силой заставить людей – это вам не тридцать седьмой год двадцатого столетия, на дворе – двадцать первый век. Век демократических преобразований. Попадёт, конечно, завтра Ивашкину от главы района, но у Николая Петровича на эти крики уже выработан иммунитет. Его душа покрыта, как у черепахи, панцирем. Он зачерствел за годы своей работы на посту старосты села. Старого коммуниста голыми руками не возьмёшь.

продолжение см. здесь: http://proza.ru/2025/10/25/1525