Любовь по мотивам Сибил и Уильяма

Автор: Чак Паланик
Оригинальное название: The love theme of Sybil and Wiliam



Музыка Джони Митчелл* была саундтреком к сериалу под названием «Жизнь Сибил».
Когда Сибил шла по пляжу, в её голове звучала Джони. Когда она занималась любовью, включала кассеты Джони.
После — пела её песни в душе.

Когда Сибил была счастлива, ставила бодрые песни, вроде “Free Man in Paris”.
Когда грустила — слушала “Blue”.
Точнее, как подозревал её муж, она ставила «Blue» не тогда, когда ей было плохо, а когда ей хотелось, чтобы было плохо. Когда хотелось тонуть в этом чувстве.

Когда Сибил злилась, она включала самые печальные песни, но делала это на такой громкости, что стены дрожали. Сегодня “People’s Parties” гремела так, что с трековых светильников сыпалась пыль.
Музыка гремела настолько, что все в доме уже знали — у Сибил плохое настроение.

Уильям стоял в коридоре, слушал этот гул и размышлял, не повернуть ли обратно в офис. Он мог бы позвонить домой, сказать, что застрял на работе.

— Доктор сказал, я слишком здоров, чтобы приходить домой, —
ответил бы он, если бы Сибил спросила, почему он опять пропустил ужин.

Вместо этого Уильям просто приоткрыл рот, чтобы сбросить давление в ушах, и вошёл в квартиру.

— Я дома, — прокричал он сквозь стену звука.

Ответа не последовало. Что удивительно.

Он прошёл в гостиную, убавил громкость и нашёл Сибил на кухне — она ела печенье.

— Что случилось? — спросил Уильям сухо, без выражения.

Он должен был это спросить. Таков был их сценарий. Если бы он промолчал, Сибил просто выкрутила бы громкость до предела, пока он не задал вопрос.

— Я растолстела, — сказала она с тем же тоном, каким сообщают: «У меня рак в последней стадии».

— И поэтому ты ешь печенье?

— Это часть новой диеты, — объяснила Сибил, вытряхивая ещё горсть печенья на тарелку. —
Я ем их, пока не надоест. Пока от одного вида печенья не станет тошно.

— И это помогает похудеть? — спросил Уильям, беря одно печенье и откусывая.

— Ещё я принимаю слабительное, — небрежно бросила Сибил. — Называю это своей диетой «Орео и Экс-Лакс».

Уильям прыснул от смеха, и из носа у него вылетели крошки. В этом вся Сибил — нелепая и трогательная, смешная и серьёзная, наивная до прозрачности. Порой Уильяму казалось, что он не женился на ней, а взял под опеку.

— Это, знаешь ли, не слишком здорово, — сказал он, возвращаясь к роли разумного взрослого и потянулся за очередным печеньем. — К слабительным привыкаешь.

Он уже видел, как Сибил курсирует между кухней и ванной. Как в ванной стойко держится запах хвойного освежителя, перемешанный с вонью. Или, что вероятнее, Сибил будет бегать туда-сюда с баллончиком «розового» аэрозоля, безуспешно гоняясь за запахом.

Он даже представил, как завтра вернётся домой и застанет её сидящей в ванной — поочерёдно жующей печенье и таблетки.
В каком-то странном, извращённом смысле ему стало жалко печенье. Бедняги. Только что были популярными сэндвич-печеньями — и через полчаса уже в самом низу пищевой цепочки.

— Я просто хочу влезть в своё жёлтое платье, — упрямо сказала Сибил. — Это же не выглядит так, будто я изобретаю новое расстройство пищевого поведения.

Уильям задумчиво доел печенье и представил себе клинику Бетти Форд* для зависимых от слабительного. Пациенты сидят целыми днями. Едят закрепляющее — вроде сыра. Никаких фруктов. Никакой клетчатки. Перед приёмом всех досматривают на предмет грубых волокон.
А для тяжёлых случаев — хирургическая подтяжка сфинктера.

— Ты, наверное, считаешь, что я спятила, — сказала Сибил.

Но Уильям уже мысленно обдумывал технологию сшивания задниц.

— Вот бы слабительное делали с разными вкусами, — сказала она чуть громче.

Уильям не ответил. Он задумчиво грыз край печенья и мечтал о том дне, когда Сибил похудеет настолько, что её можно будет засунуть в почтовый тубус, добавить в него недельный запас «Орео» и отправить в клинику Мэйо.

Сибил вышла в гостиную, перевернула кассету Джони и снова врубила звук на максимум.

Кассета была старая: зимами валялась в бардачке машины, летом — в плеере.
Теперь, когда Джони пела, слова будто всплывали сквозь толщу воды.
Музыка звучала отдалённо, надтреснуто, словно и Джони, и пианино вот-вот расплачутся.

— Сделай потише, — крикнул Уильям из кухни.

— Что? — крикнула Сибил в ответ.

— Я сказал, я тебя слушаю! Только убавь музыку!

Сибил убавила. Выждала паузу и вернулась на кухню.

— Ты правда думаешь, что моя диета — бред? — спросила она.

— Только потому, что ты вовсе не толстая, — сказал Уильям, чувствуя, как на него наваливается необходимость выбора: быть заботливым мужем или спровоцировать двухдневную обиду.

— Я думаю, ты красивая. Просто, наверное, я не уделяю тебе столько внимания, сколько стоило бы, — добавил он, окончательно примеряя роль мученика.

— Ты правда так думаешь? — спросила Сибил, высунув язык, чёрный от «Орео».

— Конечно, — тихо сказал Уильям. И, сам того не осознавая, сказал чистую правду.

Сибил действительно была красива.
Иногда Уильям, заметив её краем глаза — на улице, в витрине, в другой комнате, — вдруг ловил себя на мысли: какая красивая женщина. Но стоило понять, что это Сибил, — очарование исчезало.

В его глазах она переставала быть загадкой, превращалась просто в двадцатитрёхлетнюю девчонку, не умеющую поддержать разговор о поэтах-озёрниках.

Два года назад Сибил была словно Пиа Задора* с мозгом мадам Кюри* — в короткой футболке и без малейшего понятия о том, что, когда она запрокидывает голову и смеётся, снизу видно грудь. Она смеялась, грудь подрагивала, густые рыжие волосы взлетали, а глаза сияли так широко, что белки виднелись вокруг радужек.








* Джони Митчелл — канадская певица и автор песен, культовая фигура 60–70-х годов. Её настоящее имя — Роберта Джоан Митчелл. Она известна своими альбомами Blue, Court and Spark, Hejira и другими
* Бетти Форд — первая леди США с 9 августа 1974 по 20 января 1977 года. Супруга президента США Джеральда Форда.
* Пиа Задора — американская актриса и певица. Её актёрская карьера в 1980-х годах получила скандальную известность благодаря противоречивым оценкам.
* Мария Склодовская-Кюри — польская и французская учёная-экспериментатор, педагог и общественная деятельница. Совместно с мужем Пьером Кюри и Антуаном Анри Беккерелем является первооткрывательницей радиоактивности и автором термина «радиоактивность»



Перевод выполнил Александр Комисаровский