24. 10. 2025. Всеволод и Фея

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Книга 2-я.
(к 50-летию советского 12-серийного телефильма «Семнадцать мгновений весны», 1973).

Иллюстрация: 1918. Москва. Парк Сокольники. Площадка-корт для тенниса. Теннисистки.

24.10.2025. Всеволод и Фея.

- Да где же он? Куда вы его подевали? – продолжала вопрошать «толстушка», одновременно обыскивая взглядом окрестности вокруг Всеволода. – Что вы всё время молчите? Вы что, немой?
Всеволод не мог ответить «толстушке», он вообще потерял дар речи, потому что всё время неотрывно смотрел на стройную девушку, которая всем своим обликом была как две капли воды, как сестра-близнец похожа на знаменитую американскую актрису Мод Адамс, такую, как на очень редких в коллекции Всеволода открытках. Перед ним была его мечта, его вдохновение, его муза, фея красоты и страсти и просто страстно желанная женщина из юношеских фантазий и горячих сновидений. Вот почему Всеволод в первое же мгновение, когда увидел живую «Мод Адамс»: оцепенел, обомлел, остолбенел, изумился; был потрясён, поражён, шокирован, оглушён и ошарашен; замер, притих, испугался и сначала не поверил, что это видение может быть правдой.
Всеволод как сквозь вату слышал вопросы «толстушки», как в замедленном кино видел её поиски теннисного мяча, ощущал свою глупую неподвижность во всём, но ничего не мог с собой поделать, потому что он неотрывно смотрел на свою «Мод Адамс». Он смотрел и отчётливо видел, как меняется выражение лица, взгляд, мимика и поведение этой стройной молодой умопомрачительно красивой девушки-женщины, которая молча стояла перед ним и тоже не могла сдвинуться с места. Живая «Мод Адамс» тоже замерла в каком-то внезапном оцепенении…
В таком состоянии неподвижности и потери способности двигаться вследствие сильного потрясения и мощного эмоционального воздействия, вызванного встречей взглядов этой девушки и этого молодого человека, они ещё некоторое время провели в замершем состоянии, переживая в себе реакции их организмов на экстремально сильные ощущения и чувства. Сила взглядов и внезапного узнавания друг в друге того, о чём грезилось и мечталось этим молодым людям, привели к онемению их тел до состояния почти полной неподвижности, к временной утрате активности сознания или осознанных движений. Их обоюдное оцепенение также выразилось в недолгой временной парализации чувств и реакций на внешние раздражители. Первой очнулась от оцепенения девушка…
- Что вы на меня так смотрите? – чуть слышно, с усилием преодолевая внутреннее сопротивление, спросила она Всеволода.
- Как так? – услышал Всеволод чей-то вопрос и с ужасом почувствовал, что это его голос.
- Пристально! - уже более отчётливо и с оттенком некоторой сердитостью вполголоса сказала девушка, независимо и упрямо тряхнула головкой и смущенно отвернулась в сторону.
 - Что? – тут же подскочила к Всеволоду и к стройной девушке «толстушка». – Пристально! Он что, приставал к тебе?!
- Нет, нет! – поспешно и мягко остановила свою подругу стройная девушка. – Не приставал. Только как-то странно на меня смотрел.
- Как странно? – тут же возмутилась «толстушка» и резко обернулась к Всеволоду. – Вы что себе позволяете, молодой человек?! Да как вы смеете пристально глазеть на…
«Толстушка», видимо, хотела назвать имя своей подруги, но та вовремя остановила поток её слов.
- Arr;te-toi, ch;rie. Il ne m'a rien fait de mal, (Остановись, дорогая. Он не сделал мне ничего плохого) - сказала по-французски стройная девушка.
- Alors il est simplement tomb; amoureux de toi ! (Тогда он просто влюбился в тебя !) – тоже по-французски ответила ей «толстушка» и добавила, - Encore et comme toujours.(Снова и как всегда).
- Ne dis pas de b;tises! (Не говори глупостей!)– сердито нахмурив брови, сказала стройная девушка. - Continue ; chercher le ballon. (Продолжай искать мяч).
«Толстушка» послушно опять повернулась в сторону леса и продолжила искать мяч там, где его не было. За то время, пока «толстушка» и стройная девушка, внешне очень похожая на американскую киноактрису Мод Адамс, говорили по-французски, Всеволод как-то немного очухался, опомнился, очнулся, пришёл в себя, оклемался, пробудился от грёз, пришёл в чувство, восстановил своё сознание и способность осознанно мыслить и даже немного взбодрился. Он теперь не чувствовал себя безвольным и бессильным, а наоборот, ощущал горячий и страстный прилив сил, мощи, энергии, распиравшей его изнутри, как вулкан. Он продолжал молча смотреть на стройную и удивительно красивую девушку, но теперь смотрел несколько иначе.
Как смотрел? Да кто его знает как? Наверное так, отчего девушка почти мгновенно меняла выражение своего лица, взгляда, мимику и движения своих рук, которые теребили и не находили места для её теннисной ракетки. При этом девушка не сходила с места, не топталась, а стояла перед Всеволодом, как вкопанная в землю.
Видимо взгляд Всеволода и весь его облик приковывал девушку к нему, привлекал, притягивал, заставлял не двигаться и не отворачиваться; сковывал, завладевал, околдовывал; удерживал её на месте и очаровывал; манил и волновал. Всеволод возбуждал в ней такие ощущения и чувства, которым она, как бы ни хотела и не стремилась, но не могла противодействовать.
Всеволод, видимо, чувствовал то же самое, поэтому они оба на некотором расстоянии друг от друга обоюдно ощущали стремление и притяжение друг к другу и переживали сейчас самую настоящую внезапную интимную близость…
«Толстушка» безуспешно копалась ракеткой в опавшей листве, ища потерянный теннисный мяч.  Всеволод, внезапно, бездумно и машинально, сделал шаг, приклонился на одно колено, взял мячик из ямки в корневище дерева, слегка отряхнул его от налипших чешуек опавших листьев, встал, медленно и осторожно сделал два шага к стройной девушке, не сходившей с места, и молча протянул ей мяч. Девушка также машинально, с застывшим выражением лица, слегка опустив голову и потупив взгляд, молча взяла из руки Всеволода теннисный мяч, при этом их руки, вернее, пальцы соприкоснулись.
Теперь они стояли друг против друга на расстоянии менее полушага, то есть настолько близко, что могли ощущать ауру запахов друг друга, слышать, вернее, угадывать ритм биения своих сердец и дыхания. Всеволоду даже показалось, что он слышит и видит мысли и чувства этой девушки, очень похожей на его фею красоты и страсти. При этом облик той американской Мод Адамс уже почти полностью сменился живым натуральным обликом этой немыслимо красивой девушки.
Девушка чувствовала приблизительно то же самое, только её чувства были более естественными и практичными, она уже ощущала свою причастность к этому незнакомому и необыкновенно красивому молодому человеку, свою близость и даже подчинённость ему, и это её ещё больше волновало. Она просто физически не могла от него отойти, уйти, отказаться, сбежать, отодвинуться, попятиться, отступить или бросить. Последняя мысль просто ужаснула ее, и девушка внезапно судорожно вздохнула.
Тут, как тут, рядом возникла неугомонная «толстушка», она ревниво и даже несколько грубо вклинилась между Всеволодом и стройной девушкой, выхватила из руки подруги теннисный мячик, подозрительно поочерёдно взглянула на взволнованное лицо подруги и застывшее красивое суровое лицо незнакомого молодого человека и снова затараторила.
- Нашли? Когда вы его нашли? Где он был? Как вы его нашли? Раз нашли, значит, мы можем идти. Ну, что же ты? Пойдём. А вы, молодой человек, идите своей дорогой, нечего тут за девушками подглядывать. Кстати, а вы кто? Что вы тут делаете? Следите за нами?
«Толстушка» говорила и говорила и Всеволод, так же, как стройная девушка, нахмурился, встрепенулся, под натиском «толстушки» сделал шаг назад и в сторону, а стройная девушка с досадой тоже сделала шажок назад и отстранилась от подруги. «Толстушку» это не смутило, она настойчиво, и как показалось Всеволоду, слишком грубо взяла стройную девушку за руку, заставила её повернуться в сторону корта и сделать несколько шагов назад.
Всеволод остался на месте. За всё время их близкого контакта с девушками он не проронил ни единого слова.
- Allons-y, allons-y, laisse-le tomber, (Пойдём, пойдём, отпусти его) - говорила по-французски «толстушка» своей подруге. - Il y a tout le monde qui passe par ici ! Y en a qui passent partout ! (Здесь все проходят мимо! Такие проходимцы!)
- Je ne suis pas un malhonn;te ! (Я не проходимец!) – вдруг почти громко и с некоторой обидой по-французски выговорил Всеволод вслед этим уходящим девушкам. Они внезапно обе остановились, затем медленно повернулись лицом к Всеволоду и молча с изумлением на него воззрились.
- А чего вы тогда молчали! – почти гневно воскликнула «толстушка». – Что же вы нам тут головы морочили! Вы что, француз? Кто вы? Что вы тут делаете? Кто вы такой! Я сейчас Сержа позову!
- Не надо никого звать, - чуть сердито сказала стройная девушка по-русски с чуть заметным иностранным акцентом. – Угомонись, Натали. Не надо шуметь. Успокойся.
Голос стройной девушки был мягкий, грудной, не звонкий и не визгливый как у её подруги «толстушки». Она говорила просто и чётко, разделяя слова и фразу, вкладывая в них проникновенный смысл, значение и силу мягкого интеллигентного убеждения. Голос стройной девушки мгновенно очаровал Всеволода и стал также интимно близким и дорогим, как весь её внешний облик.
Всеволод остался стоять на месте, а девушки, наоборот, тесно прижавшись друг к другу боками, мелкими шажками осторожно подошли к необычному красивому молодому человеку, оказывается ещё и говорящему по-французски. По их лицам было видно, что они зачарованно заинтересованы и у них обоих масса вопросов. На этот раз «толстушка» молчала, а вопросы задавала стройная девушка.
- Кто вы? – повторила она вопрос своей бойкой и ревнивой подруги. – Что вы здесь делаете? Как вы тут очутились? Вы француз?
- Я почти никто, - по очереди начал отвечать на вопросы девушки Всеволод, который уже почти полностью взял себя в руки, вернул себе уверенность и способность разумно мыслит. – Здесь я просто гуляю и размышляю. Очутился я тут как все, приехал на конке и пришёл пешком. Нет, я не француз и не москвич.
Девушки молчали, переживая полученные от Всеволода ответы.
- О чём это вы тут размышляли, - наконец не выдержала и бойко, с усмешкой, воскликнула «толстушка». – Стихи сочиняли?
- Да, - спокойно с улыбкой сказал Всеволод и сказал тоном признания. – Сочинял.
- Прочитайте! – требовательно и недоверчиво попросила-приказала «толстушка» и вопросительно посмотрела на свою стройную красивую подругу.
Всеволод молчал, но опять жарко и пристально смотрел на свою фею красоты и страсти. Девушка опять почувствовала этот горячий жгучий взгляд, ещё теснее прижалась боком к подруге, опустила головку и еле слышно произнесла…
- Если можно, прочитайте нам ваши стихи…
Ещё минуту назад Всеволод даже не знал, что он, оказывается, в лесу Сокольничего парка сочинял стихи, но теперь вдруг они сами собой полились, словно он только этим и занимался всё время блужданий по парку.
- Несчастные листья брошены с веток, мокрые мордочки в землю уткнув, - произнёс в стиле вальса и нараспев Всеволод.
- Почему несчастные? – резко перебила его своим вопросом ревнивая «толстушка». – Почему брошены?
- Потому что кто же бывает счастливым, если закончилось лето и дерево тебя сбросило с себя, с веток? – вопросом на вопрос ответил Всеволод, заметив, как недовольно поморщилась его фея красоты и страсти от бестактности подруги.
- А почему мордочки? – не унималась «толстушка». – Да ещё уткнув свои мордочки в землю?
- А вот почему, - сказал Всеволод, поднял с земли бардовый лист клёна и показал его в профиль: лист действительно напоминал в профиль мордочку то ли зверя, то ли человека.
- А дальше, - мягко попросила стройная девушка и дёрнула за рукав подругу.
- Сотни оттенков и сотни расцветок, ей подарили, в грязи потонув, - закончил Всеволод первый стих.
- А почему в грязи! – воскликнула упрямая «толстушка». – Где вы видите грязь? При чём тут грязь? Фуй!
- Там, – неопределённо, махнув рукой в сторону леса, ответил Всеволод. – Там на земле осталась лужа и мокрая земля, а кто-то втоптал в эту мягкую жидкую землю листья.
Стройная и красивая как лесная фея девушка промолчала, только умоляюще взглянула на Всеволода своими распахнутыми огромными глазами.
- В час листопада – такой безмятежный, - волнуясь и опять нараспев, как будто мысленно танцевал вальс, продолжил Всеволод, - хочется думать и хочется жить. Падают листья на полог безбрежный, больше им здесь не придётся кружить.
- И это всё? – уже совершенно невпопад выпалила «толстушка» и выдернула свою руку из руки стройной девушки.
- Камерный шелест и музыка в парке, вот полетели ещё и ещё, листья на лужах, на плитах, на арке, листья касаются, падая, щёк, - почти пропел Всеволод, волнуясь всё больше и больше.
Девушки молчали…
- «Стойте, не надо!» - ловлю их руками, мну и вдыхаю, жалею и плачу. Осень проходит, ложится на камень, то, что сейчас навсегда я утрачу.
Девушки зачарованно молчали…
- Снова останутся голыми ветки, что-то уйдёт, переменится в нас, несчастные листья богатой расцветки с вами и я умираю сейчас…
- С вами и я умираю сейчас, - повторил Всеволод, заканчивая своё стихотворение-экспромт, он сам не мог поверить, что только что его сочинил.
Девушки молчали, а потом «толстушка», поддерживая безвольно стоявшую стройную подругу, вдруг сказала совершенно простым, не визгливым женским голосом:
- Пойдёмте с нами. У нас пикник. Я вас с мамой познакомлю.
Фея красоты и страсти безвольно молчала, потупив взгляд и Всеволод, молча отрицательно и решительно мотнул головой.
- Ну, почему? – вдруг с болью в голосе спросила «толстушка». – Почему вы не хотите войти в нашу компанию?
- Потому что это всё так неожиданно, - ответил Всеволод глухим сдержанным тоном. – Сейчас я не готов.
- А когда вы будете готовы? – спросила «толстушка» и еле заметно толкнула подругу локтем в бок. – Завтра?
- Нет.
- Послезавтра?
- Тоже нет.
- А когда?
- Приходите в следующее воскресенье, - вдруг сказала стройная девушка и подняла свой взгляд на Всеволода: её глаза были наполнены слезами.
- В какое время? – спросил Всеволод, с ужасом ощущая, что сейчас их встреча закончится.
- В это же время, - вдруг решительно сказала «толстушка». – Приходите к часу дня. Только захватите с собой вина хорошего, французского…
«Толстушка» решительно подхватила под локоток стройную девушку и повлекла ей в сторону корта и поляны, откуда уже звали и призывно махали руками. Стройная девушка немыслимой красоты дала себя увести и ни разу не оглянулась на Всеволода.
«Не захотела, а может быть просто не смогла», - рассеянно подумал Всеволод и тоже, не оглядываясь, но теперь уже не прогулочным, а решительным и широким шагом пошёл сначала к парковой аллее, а затем по шуршащей дорожке пошёл-помчался на выход из парка.
От кого убегал Всеволод? Он сам не знал и не ведал, потому что всю дорогу, весь путь от Сокольничего парка до дома портного Петра Фёдоровича Иванова он ни о чём и ни о ком не думал, кроме этой прекрасной, удивительной, замечательной, неожиданной, невероятной, великолепной, чудесной, загадочной, волшебной, очаровательной, прелестной и незабываемой стройной девушки с обликом его феи красоты и страсти – Мод Адамс.
Уже входя в примерочную Петра Фёдоровича и машинально отвечая на его придирчивые замечания по поводу всё же забрызганных и запылённых штанин брюк, Всеволод вдруг ясно ощутил свою вину перед Мод Адамс, которой он сегодня изменил с этой стройной девушкой в лесу Сокольничего парка. Оправдывало Всеволода только то, что девушка в парке была точь в точь как Мод Адамс, тем более, что Мод была где-то в Америке и ей уже было 42 года от роду, а эта девушка была здесь, сейчас и на 20 лет моложе.
С сожалением, но без грусти Всеволод переоделся в свою форму слушателя инспекторских курсов ВЧК, расстался со своей новой гражданской одеждой и кошельком-бумажником вместе с деньгами, сердечно и в восторженных выражениях поблагодарил Петра Фёдоровича, ничего ему не рассказав о приключениях в парке, и поспешил обратно в усадьбу Боткиных на Покровке, 27.
Всеволод успел вовремя, вернулся почти со всеми слушателями, которые в разных районах Москвы играли-тренировались в игре «в казаки-разбойники». Всеволод рассеянно слушал восторженные впечатления своих товарищей, кивал головой, улыбался, отвечал на вопросы, восторгался удалью одних и сочувствовал проигрышам других, а сам всё время не умом, а трепетом где-то внутри живота вспоминал облик, голос, взгляд, мимику и выражение лица той незнакомой стройной девушки-теннисистки, говорящей по-русски с тонким французским акцентом и так расстроившейся после встречи с ним, Всеволодом.
Неприятно сердила неизбежность встречи с Мессингом или ещё с кем-то, кому он должен был рассказывать об этой встрече и знакомстве с прекрасной незнакомой, но Всеволода грела шальная мысль о том, что, возможно, в следующее воскресенье ему разрешат пойти на свидание с этой феей красоты и страсти, которая наконец-то живьём возникла в его жизни.
Засыпая поздно вечером на жёсткой скрипучей солдатской кровати, Всеволод ещё раз с удовольствием воспользовался своей эйдетической памятью и увидел как бы немой кинофильм, в котором был он, Всеволод, в модном костюме и лёгком пальто и две девушки в спортивных платьях и кардиганах с ракетками в руках. Он и девушки весело разговаривали, а одна – стройная и красивая – вела себя точно так, как играла свои роли в кино Мод Адамс. Всеволод был не просто влюблён, он уже любил, по-настоящему.