Гастролёр

(начало этой захватывающей истории начинается здесь
- http://proza.ru/2025/10/23/1212 )

После той научной спецоперации с эхом в бочке и полным
её провалом, на меня все махнули рукой. Моего младшего научного
сотрудника Вовоку снова закрыли в застенки детского
воспитательного учреждения.
Для меня же детский сад стал историей Древнего мира.
Теперь в свободном и гордом одиночестве я фланировал
как перекати-поле от дома до гаражной автомобильной свалки,
нарезал круги от лягушечьего болота до водокачки, а там,
забравшись на складскую гору,  выходил победным маршем к школе.
Сентябрьское солнце ещё щедро согревало животы сытым
деревенским котам.
Облака пепельными пушистыми ягнятами неспешно бродили
по просторному выпасу, пощипывая синюю травку небесной тверди.
Радостным щенком, усевшимся на коленях тёплого бревна,
я смотрел на бесформенное гульбище у школы.
Может сегодня случится что-то необыкновенное и меня,
наконец-то, пригласят поучиться в школе. Но, тем не менее,
уличная эклектика добавила в мой научный лексикон новое слово –
«Большая перемена».
Это слово на моих глазах материализовывалось в причудливую какофонию.
Всё вокруг галдело, смеялось, крутилось, толкалось.
Даже ворон, которых ничем в этой жизни было не удивить,
сидели на проводах
и с недоумением смотрели на этот первозданный хаос.
Мне тоже, как и им, этим завистливым, но мудрым птицам,
показалось, что как-то не организованно здесь обстоит дело.
Сразу было принято безапелляционное решение – объединить эти
разрозненные дикие племена под единым штандартом
какой-нибудь творческой идеи.
Площадкой для публичного выступления было выбрано дощатое
школьное крыльцо.
Вдохнув поглубже в грудь сентябрьского легкомысленного воздуха,
я затянул фривольную шансонетку о пламенной любви матроса
к рыбачке и страстных поцелуях на палубе.
Далее сюжет мюзикла резко сворачивал в сторону загнивающей Европы
и брал курс к далёкому развратному Риму. Там, в неоновых огнях
ночного клуба, зажигали модные фокстрот и танго юные итальянки
со своими пылкими амичи.
От вибраций моего чарующего голоса и довольно свободных
песенных текстов, как ветром сдуло с проводов стыдливых ворон.
Любопытная желторотая публика валила к школьному крыльцу и
занимала лучшие места прямо у моих стоптанных сандалий.
Открыв рты от неожиданных гастролей эпатажного ваганта,
школяры трепетно вслушивались в мой изысканный репертуар и
прыскали от смеха, когда вылетали из моих девственных уст
вульгарные нецензурные словечки.
Услышав мои вдохновенные зонги, на крыльцо вышел серый человек.
В серых губах он держал дымящуюся серую папиросу.
Его серый костюм и широкие брюки напоминали мне матроса на палубе.
Вместо бескозырки на голове у него до глаз была натянута серая шляпа.
- Шпион! - подумал я.
Но только робкий, скользящий шёпот моих зрителей донёс до моего
чуткого слуха, что это был сам Пал Палыч, директор этой школы.
Он брезгливо посмотрел на несанкционированное сборище,
выпустил клуб папиросного дыма и уставился на меня.
Я продолжал петь и дошёл до того места, когда итальянский
безнравственный буржуйский сынок выпивает банку с пивом и
закуривает сигарету с марихуаной.
Мы внимательно смотрели в глаза друг другу - я на директора
с восторженным нездоровым блеском, директор на меня –
с холодным загадочным равнодушием.
- В кабинет! – процедил он сквозь зубы.
Вот и всё! – подумал я. - Сам директор меня приглашает 
на конфиденциальный разговор в кабинет, чтобы красиво обсудить
за кружкой горячего  какао формальные детали моего
поступления в школу!
- Покажите мне дорогу!
Я был готов бежать во всю прыть и петь во всю мощь своего дисканта.
Но внезапно воздушная розовость дня подёрнулась тоскливой рябью.
Из толпы вышел лопоухий верзила и зашлёпал своими коралловыми губами.
- Пал Палыч! Этот пацанёнок ещё дошкольник, просто так здесь нарисовался.
Я опустил глаза. Было стыдно за этого неотёсанного балбеса,
что он ничего не смыслил в искусстве.
Директор немного стушевался, кашлянул мокро в кулак и изрёк
строгую сентенцию о том, что петь такие скверные песенки,
да ещё таким паршивым голосом, - грош цена в базарный день.
- Ты знаешь, - уточнил он, схватив меня за шиворот как кутёнка, -
что тебя за твои песни сегодня могут посадить в тюрьму?!
В воздухе повисла неловкая пауза. Все искренне ждали ответа,
знаю я или не знаю об очевидном факте суровой действительности.
Что именно сегодня, я точно не знал, но в тюрьму совсем не хотелось.
Я вырвался из цепких клещей серого директора и пустился наутёк.
Пепел Клааса стучал в моё сердце!
­