Калинов мост - Часть 2. Глава 8

ГЛАВА 8

На совещании в кабинете у председателя кооператива сегодня было шумно. Все говорили о краже и погроме на зерноочистительном комплексе. Село, не видевшее такого масштаба происшествия, с волнением обсуждало неприятную новость. Событие из ряда вон выходящее – кража века села Калинов Мост – никому не давало сегодня покоя. Агроному Овсову, как руководителю растениеводческой отрасли, болеющему всей душой за своё дело, было обидно до слёз, и он эмоциональнее всех выражал свои мысли:
– Это же надо такое учинить!.. До чего мы дожили! Ничего святого не осталось на этом белом свете. Это каким же надо быть идиотом, чтоб дойти до этого мерзопакостного поступка?! За тридцать лет моей работы в хозяйстве такого происшествия на току не было. Люди берегли то, что имели. Зерно – воровали, но сортировальные машины никогда не трогали и запчасти не брали. Все понимали значимость оборудования, добросовестно относились к своим обязанностям и берегли имущество...
– Что же вы хотели, Сергей Николаевич?! Вы посмотрите, сколько у нас алкашей и безработных в селе сидят. Они готовы за стакан самогонки всё унести и пропить, – не вставая с места, вступил в разговор Геннадий Васильевич Степанов, заместитель председателя по строительству, коренастый мужчина шестидесяти лет с красивым, моложавым лицом, немного вздёрнутым носом и серыми глазами. Его выразительные, добродушные и умные глаза подчёркивали его незаурядную внешность.
– Ну, Геннадий Василич, украли – и чёрт с ними! А ломать-то всё зачем надо было?!
– Назло, Сергей Николаевич. От зависти и злобы. Кому-то очень тошно, когда у кого-то хорошо идут дела, а он от обиды и злости за свою необустроенную жизнь гадит другим и винит всех в своих грехах. А сам не хочет палец о палец стукнуть. Все ему должны. И попробуй ему откажи – отомстит жёстко. Ему надо обязательно напакостить. Он от этого получает извращённое наслаждение и после ещё будет долго злорадствовать над тем человеком, которому нагадил. У меня был такой работник, Макар Козлов, который постоянно гадил. Скажешь одно – сделает по-другому. Возьмёт доску отпилит меньших размеров, гвоздь не туда забьёт. Только и стой рядом с ним, и гляди за ним. Я не выдержал и выгнал его с работы, а он на ферму пошёл и там продолжил свою гнусную работу. Один раз до чего догадался – идиот, уму непостижимо! Когда все доярки ушли домой с фермы, а сторож пьяный валялся в сторожке, открыл водопроводный кран и пустил воду через шланг в жёлоб, где проходит транспортёр и скапливается навоз. Я как раз в ту ночь дежурил по хозяйству, приехал на ферму и поймал засранца на месте преступления. Думал – убью гада!.. Треснул его раз по роже, прижал к стене и спрашиваю его: «Зачем тебе это надо, гнида?» А он, видите ли, хотел таким образом слесарям нагадить. Думал, к утру жёлоб наполнится водой, а в тамбуре мороз и прихватит железный транспортёр. А мороз на улице был за тридцать с лишним градусов. Потом – завал на ферме. Когда ещё ото льда освободят транспортёры... А люди будут мучиться, долбить ломами лёд. А то, что коровы будут стоять и лежать в навозной жиже – ему до лампочки. Ну впрямь фашист какой-то!.. Сколько таких завалов бывало на ферме – и часто вот из-за таких подонков, как Макар Козлов. И фамилия у него соответствующая – настоящий козёл, и рожа его – козлиная. Ходит худой, маленький, сгорбившись, со своей седой козлиной бородой, с опухшей, вечно пьяной рожей. Жрёт и пьёт за пятерых, как скотина, а не полнеет. Правду люди говорят про таких: «не в коня корм»... Что говорить, Сергей Николаевич? С каким контингентом нам приходится работать?! Их, некоторых, надо изолировать от общества, а мы их к себе на работу берём. В советские времена хоть ЛТП были, и туда всех алкоголиков и тунеядцев устраивали на работу и лечили. А сейчас, видите ли, мы не имеем права человека трогать: свобода слова и действий. Вот они и действуют. И попробуй их тронь – сразу кричат: «Не имеете права!»
Миронов внимательно слушал Степанова, и когда тот закончил, он спросил своего зама по строительству:
– Геннадий Васильевич, это не тот Козлов, у которого три года назад транспортёром руку сломало?
– Тот самый. Пьяный упал в транспортёр, и рука попала под лапку. Хорошо – его доярки увидали, а то подох бы там, захлебнувшись в навозной жиже. А упал прямо рожей в жёлоб, в коровье говно и ссаки... Левая рука у него теперь нерабочая. Летом колхозное стадо пасёт, а зимой сидит дома и ходит, высматривает, что плохо лежит, металлолом собирает, зернишко приворовывает, у людей по дворам шастает...
– Понятно, Бог наказал его за гнусные дела. Ну ладно, не будем о плохом, и гадать нам не стоит, кто изуродовал КЗС. Не пойманный – не вор. Давайте перейдём к делам. От наших оханий и аханий дела не стронутся с места. Проблем теперь у нас море, и их надо решать. Геннадий Васильевич, нужна ваша помощь. На подъёмник мы уж такой большой и мощный электромотор не сможем найти. Он стоит больших денег. А если нам навозить песка и положить железобетонные плиты, поднять платформу подъёмника и в приёмный бункер зерно сваливать напрямую с грузовых машин? Вы как считаете? Этот вариант приемлем?
– А на первом КЗСе так и выгружали зерно. Там подъёмника нет. Мы сразу при строительстве навозили грунт и сделали подъездные пути. И машины заезжали и сваливали зерно самосвалом. Мы так и со вторым КЗСом поступим, – резюмировал Степанов.
– Хорошо, Геннадий Васильевич, с сегодняшнего дня приступайте к работе. Грузовые машины в вашем распоряжении. Возите песок, укладывайте плиты. С этой работой не тяните.
Василий Петрович не стал затягивать совещание, решив важные вопросы, раздав наряды специалистам на сегодняшний день, он встал из-за стола, этим давая понять, что планёрка закончена и можно расходиться, и сам вместе со всеми направился к выходу. Миронов, выйдя из конторы, сел в машину и поехал в гараж. Необходимо было встретиться и поговорить с Сёминым.
Подъезжая к «комку», он вспомнил про своё обещание инженеру купить рабочие перчатки для трактористов и, тормознув машину, остановился у коммерческого магазина. Несмотря на раннее утро, у здания магазина толпился и шумел народ, обсуждая новые сплетни и происшествия. После случившейся кражи и разгрома зерноочистительного комплекса село шумело, как речка Ильинка в весеннее половодье. На каждом шагу только и говорили, что про варварское крушение КЗСа. Бабы вовсю размалёвывали сплетни, и снежным комом катилась по селу история кражи и погрома.
Пенсионерки Мария Пронина и Зинаида Савельева, стоя у торгового прилавка, с утра пораньше встречали каждого посетителя «сельского торгового дома» свежими новостями. Они, перебивая друг друга, рассказывали:
– Слыхали?.. А вчерась на ток мильтоны приезжали. Оттуда украли целую грузовую машину железок, а что не смогли взять – исковеркали и поломали. Ай, какие охальники пошли! В наши годы такого не было. У нас за каждый колосок сажали. Вот какие времена были...
И уже Зинаида Васильевна Савельева, девяностолетняя женщина, повидавшая все страхи сталинских лагерей, отсидевшая в своё время в Дубровлаге, рассказывала про свою горькую жизнь. За горсть колосков, собранных с колхозного поля после уборки пшеницы, она отсидела восемь лет. А собирала она эти упавшие колоски пшеницы с земли для своих младших сестёр и братишек, которые, как и она сама, часто сидели без еды. Совсем ещё молодой девушкой она оказалась на нарах по доносу злейшего врага отца Зинаиды, их соседа, увидевшего, как она, собрав колоски, спрятала их себе в карман. Тяжёлые и страшные были времена. Когда Зинаида Васильевна рассказывала про свою трагическую судьбу, у неё на глаза наворачивались слёзы: было от чего. Её младший брат Василий умер в четыре года от нехватки еды, заболев цингой. А для спасения остальных пятерых детей мать Зины принесла зимой из леса сосновые ветки и заставила детей жевать зелёные иголки. Растила она их одна, без отца, который ушёл в сорок первом на войну и погиб на фронте в 1942 году. А летом сорок четвёртого, для Зинаиды – страшного года, её, восемнадцатилетнюю девушку, самую старшую из семьи, забрали, как она говорила, эти самые «мильтоны». Отработала она на зоне на торфозаготовках, а вернувшись домой и окончив тракторные курсы, стала работать трактористкой.
Да только не заслужила она тогда почестей, её прошлое – сидка в лагере – портило облик советского сельского труженика. Слава Богу, муж попался Зинаиде хороший: бригадир тракторной бригады Григорий Тимофеевич. Зинаида Васильевна вырастила с ним пятерых детей. Все получили высшее образование: старшая, Вера, – врач, Нина – учитель, Николай – руководитель промышленного предприятия, Геннадий – сотрудник МЧС. А младший сын, Прохор, – инженер. Все зовут Зинаиду Васильевну к себе в большие города, да только она не хочет уезжать из села, где двадцать лет тому назад похоронила своего любимого мужа, Григория. И доживает свой век баба Зина в селе, часто приходя в магазин просто поговорить с людьми, рассказать им про свою тяжёлую, но счастливую жизнь.
И зашедшему в магазин за рабочими перчатками Миронову тоже пришлось услышать бабы Зинин рассказ. Из-за уважения к этой пожилой женщине он отдал свои драгоценные полчаса. Василий Петрович стоял, облокотившись одной рукой на торговый прилавок, и внимательно слушал Зинаиду Васильевну:
– А ты, Василь Петров, не горюй. Твои беды – как мне кеды! Живёте вы в счастливые времена. Дома всё у вас есть. Не надо готовить дрова и торф, топить печки. Стало холодно – пошёл, прибавил газ в котле и сиди в тепле. А мы, горемычные, в своё время натерпелись. В детстве и от голода, и от холода дрожали. А вон теперь – сколь еды. – И баба Зина, поворачиваясь, показывала на наложенные в морозильные лари и торговые ряды горы продуктов. – Ну беги, сынок, беги! Вижу по глазам – торопишься, а не уходишь – меня боишься обидеть. Не бойся. Я всякое повидала и всем всё прощала. А ты зла людям не желаешь, у тебя глаза добрые. А я-то людей по глазам вижу. – И, перекрестив Миронова крестным знаменьем, она напутствовала его в дорогу, тихо шепча молитву.
Василий Петрович сел в свою машину, ещё долго думал об этой пожилой женщине, повидавшей на своём веку страшное, но, несмотря на все тяготы, она не боится их и считает себя счастливым человеком. И в частых разговорах с ней Василий Петрович набирался житейской мудрости. Она часто говорила ему: «Сынок, не ищи ты счастье за горами. Счастье твоё – в тебе самом. Только чистое, доброе сердце познает счастье. Лишь бы это добро дарило людям Свет. Полюби ты того человека, который полюбит тебя. С нелюбимым – будешь век коротать в горе и печали. Выбирай ту, к которой душа лежит. Любящая душа – она навсегда, а красивое тело – на несколько лет». Мудрые слова говорила Зинаида Васильевна, и сам Миронов, прожив свои пятьдесят лет жизни, приходил часто к этой мысли. От нас самих в этой жизни многое зависит. Наше счастье – в наших руках. И какой бы ни была тяжёлой судьба – оставаясь Человеком, ты останешься им навсегда.
Василий Петрович, не найдя Сёмина в гараже, поехал в поле. Дорога к дубовой роще была не близкой, и Миронов, пока ехал по пыльной грунтовой дороге вдоль зеленеющих полей, вспомнил слова Геннадия Васильевича, который рассказывал на планёрке о Макаре Козлове.
Макар жил один, как бомж, в доме отца, доставшемся ему после его смерти. Из добротного, построенного умелыми руками отца дома Макар устроил свинарник. Зайти в его дом было страшно: повсюду грязь, не мытые годами полы, изломанная мебель и вечно грязная посуда, лежащая на столе и газовой плите.
Со своими тремя жёнами он не ужился. Они, видя его скотский облик, убегали от него, уезжая из села. В общей сложности он прожил со своими гражданскими жёнами восемь лет, да так и остался один коротать свой век. Не имея детей в свои пятьдесят четыре года, жил, не думая о будущем, собирая у себя всех алкашей села. И гуляли они, наслаждаясь своей жизнью в окружении падших женщин. А в поисках пищи они рыскали, как волки, по округе и прибирали то, что плохо лежало и охранялось. Ворованное пропивали и меняли у местных собирателей всякого хлама за бутылку самогона или ведро картошки и кусок сала. Когда уж совсем от голода прижимала Козлова жизнь, он весной выбирался из своей норы и шёл в кооператив вместе со своим другом Николаем Гориным пасти стадо коров. В большей степени они шли не на работу, а набить своё оголодавшее за зиму пузо обедом из столовой кооператива, где кормили всегда сытно. Мясо в рационе было в обилии каждый день. Председатели не экономили на еде для своих работников. Говядина, а в своё время свинина и баранина, в хозяйстве была своя, и в столовую завозили постоянно свежее мясо. Козлов с Гориным отъедались за месяц, а потом начинали чудить. Загнав коров на стойло, они, дождавшись машину с обедом, обедали и, проводив поваров, выпивали бутылочку самогонки. Им казалось этого мало, и Горин уходил в село за новой бутылкой. Козлов, захмелев не то от самогона, не то от жары, засыпал рядом с коровами на краю пруда. Коровы, оставшись без пастуха, разбредались в разные стороны, затаптывая колхозные посевы и огороды сельчан. И бежали люди с криками и бранью, выгоняя коров со своих огородов, и гнали их на ферму. Искали Козлова с Гориным в надежде набить им морды. И сколько раз они были биты людьми, но ничто не могло их остановить от пагубной страсти и злого умысла: ни мужские кулаки, не раз ломавшие им носы, ни острые женские коготки, царапавшие им лица до мяса, до крови. Козлов, выспавшись, сидел в овраге под ивами, прятался там дотемна от людского негодования и мордобоя, а после бежал домой, где его ждал друг Николай с бутылкой вонючего самогона. И заводили они снова свою пьянку-гулянку, бросив свою работу. А заведующий фермой, порицаемый хозяевами затоптанных огородов, опять искал новых пастухов.
Макар Козлов, неприятный во всех отношениях человек, был похож на Полиграфа Шарикова, героя романа «Собачье сердце». Его манеры и повадки были до того скотскими, что многие поражались сходством Козлова с героем романа Михаила Булгакова. Макар издевался не только над своими котами и гадил людям, он к тому же ещё издевался над своим верным и умным псом, который хорошо пас коров. Привязав своего Мухтара, сам валяясь сутками пьяный, он часто забывал его покормить. Бедный пёс, немецкая овчарка, завывал часами истошным лаем, стараясь разбудить своего хозяина. Но Макар спал мертвецким сном. И только его сосед, Василий Костин, не выдерживал завываний изголодавшегося Мухтара, сидящего на цепи у сарая, шёл и отпускал ни в чём не повинного пса на свободу, дав ему поесть.
А Макар Козлов, отгуляв своё, оголодавший, приходил в себя и начинал опять рыскать по округе в поисках наживы.
Василий Петрович ехал, и мысль о воришках, укравших моторы, наводила его на Козлова с Гориным. Но разве докажешь, что они это сделали? А может, кто-нибудь другой. Возможно, что сделал это тот, на кого никогда и не подумаешь. В этой жизни может быть всякое. Люди все разные и ведут себя в жизни порой непредсказуемо. Иногда тому или иному поступку не можешь найти объяснения, и рвётся тобою выстроенная логическая цепочка последовательности. И такие люди, как Горин и Козлов, будут часто ломать твои суждения и предположения, поступая по-своему, делая так, как им угодно, отталкиваясь от своих принципов. Такие люди живут вне всякой логики и политики. Такие люди живут, идя на поводу животной страсти, и что им твои моральные и нравственные законы. Для них «анархия – мать порядка».
У дубовой рощи, на площади девяносто гектаров, Виктор Сёмин и Василий Брагин на своих тракторах пахали, «ломая» многолетние травы под посев озимой пшеницы. Овсов ходил по полю, оценивая вспашку. Увидев Миронова, подошёл к нему.
– Что-то случилось, Василий Петрович?
– Да, нет, Сергей Николаевич. Вот приехал к Сёмину, хочу поговорить с ним насчёт ремонта КЗСа, – успокоил председатель агронома.
– Я с ним на эту тему говорил. Восстановить он поможет и помощников себе найдёт, – сказал Сергей Николаевич.
Вдалеке показались урчащие трактора. За ними чёрной лентой ложилась из-под плуга земля. Стая грачей, каркая, бросалась на перевёрнутые пласты земли, дернину с переплетёнными корнями люцерны и клевера. Копаясь там, птицы вытаскивали себе червяков. Затем, взлетая, улетали, садясь на вековые дубы. Земля, отдохнувшая за несколько лет, залежавшаяся, тяжело поддавалась тракторам, и они шли медленно, тяжело и натужно урча, поднимая и переворачивая за собой суглинистую почву. Эту почву после вспашки нужно будет ещё обрабатывать дискатором и культиватором и после долгих манипуляций, агротехнических приёмов земля будет готова к посеву озимых лишь к концу августа. А пока Виктор Сёмин и Василий Брагин пахали эту землю с надеждой на будущий хороший урожай зерна.
Они подъехали к концу поля, подняв свои плуги, развернулись и, заняв вновь загонку, остановили своих стальных коней. Заглушив моторы, спрыгнув из кабины своих тракторов МТЗ-1221, подошли к Миронову с Овсовым.
Василий Петрович в крепком рукопожатии поздоровался сначала с Виктором, а потом с Василием, и, улыбаясь, спросил:
– Ну, как ваши дела, ребята?! Как настроение? Осилим мы это поле?
– Осилим, – вытирая носовым платком пот со лба, сказал Сёмин и продолжил: – С такими мощными тракторами пахать можно. Ну да ладно. Как я понимаю, Василий Петрович, вы приехали по мою душу? Меня уже Сергей Николаевич предупредил об этом, и мы с ним говорили на эту тему. Я помогу. За мной не станет. Вот были бы запчасти, а это главное в этом деле.
– Всё необходимое, Виктор Николаевич, мы закупим. Приступать к ремонту надо завтра. На ваш трактор пока временно сядет Сергей Паршин. Я с ним вчера договорился, и он завтра готов тебя подменить. Так что давай, Виктор Николаевич, выручай нас, горемычных.
– Хорошо, Василий Петрович, завтра я подъеду на ток. Всё там осмотрю, прикину, что нам будет нужно, и составлю список – перечень необходимых материалов и комплектующих. В помощники возьму студентов-практикантов, механиков. Ребята толковые. Я их знаю: Михаил Строгонов и Пётр Савин.
– Делай как считаешь нужным, – вежливо улыбаясь, сказал Миронов, и, сославшись на свою занятость, он попрощался с ними и, сев в свою машину, уехал.
Виктору Николаевичу не хотелось больше идти работать на ток, но после случившегося разгрома, по складу своего характера, он просто не смог остаться в стороне: из-за чувства солидарности и сплочённости, как человек, не оставляющий своих товарищей в такой трудный для хозяйства период. Он согласился помочь восстановить КЗС, хотя в его планах уже значился отъезд в Подмосковье, в крупный агрохолдинг, куда его звал однокурсник Василий Седов, который вот уже третий год работает на новом, современном, мощном тракторе немецкой фирмы CLAAS, сидя в белой рубашке, как бухгалтер со своими бумажками в кабинете с кондиционером, глядя на бортовой компьютер, управляя агрегатом лёгким движением джойстика, не выходя из кабины.
Василий там получает за свой труд достойную зарплату. Живёт в городских условиях. Знает только свою работу. Домой приходит отдыхать. А Виктор Сёмин с работы бежит во двор, кормит скотину, а потом уж сам садится ужинать. Порядком это всё ему уже надоело. Зарплату в кооперативе отдают зерном. Вырастишь поросят и быков – думай, куда продать. Раньше свинину и говядину брали нарасхват, а теперь крупные свинокомплексы постоянно снижают цены и городское население набросилось на дешёвое мясо. Посидел Виктор Николаевич на досуге, посчитал все свои затраты, вырученные деньги за проданное мясо и решил: бросить своё приусадебное хозяйство, извести скотину и ехать к другу Василию Седову, устраиваться там на работу. Нерентабельным стало производство экологически чистого мяса в крестьянских хозяйствах. К тому же вышестоящее начальство с угрозой нашествия африканской чумы свиней заставляет избавляться от поросят. А может, это и к лучшему, что заставляет. Вот и решил Виктор Сёмин уехать в Подмосковье на работу, теперь уже на следующую весну – это точно. А пока он поможет своему родному кооперативу в восстановлении зерноочистительного комплекса, когда-то им самим же, под его руководством, построенного. Да и сколько лет жизни отдано родному детищу! А пока, сегодня, они снова сели с Василием Брагиным в трактора и, тронув своих стальных коней, «ломали» многолетние травы под дружное карканье опять прилетевших грачей.

продолжение см. здесь: http://proza.ru/2025/10/25/1555