Атлантида Глава 2

Генеральный директор «Бриджес» стоял на сцене, освещённый холодным неоном, который переливался от бирюзового до кислотно-розового. Его лицо отражалось в полированном металле, а глаза блестели, будто светились изнутри.

— Дамы и господа, — сказал он, голос ровный, почти гипнотический, — мы наконец сделали это. Решение, которое изменит ваш мир. Больше никаких мучительных перелётов через полпланеты. Больше никаких бессонных ночей в аэропорту, где Wi-Fi такой же отвратительный, как кофе. Больше никаких нескончаемых очередей на таможне, где местные службы взирают на вас как на добычу. Больше никаких безумных ценников на мини-бары и «туристические» рестораны, где за бокал воды просят дороже, чем за ужин в Мишленовском ресторане.

Сцена вспыхнула рекламным неоном: бирюзовые стрелы скользили по стенам, складываясь в слово «АТЛАНТИДА», которое дрожало и переливалось, словно живое. На полупрозрачных экранах перед зрителями оживали картины: белоснежные пляжи, где песок сияет, как пыль алмазов; города из стекла и металла, утопающие в тумане; горы, сквозь которые струится свет, будто внутри них течёт жидкое золото.

Смена кадра — и перед глазами собравшихся раскрылась сама Атлантида: семь гигантских концентрических кругов, соединённых между собой переливчатыми мостами, тонкими, как нити света. Каждый круг — отдельный мир. По внешнему периметру — зеркальные здания, касающиеся облаков, окружённые густыми лесами, где кроны деревьев мерцали, словно наполненные электричеством. Далее — купола с садами, прозрачные, будто сделанные из дыхания. Внутренние круги — жилые сектора, парящие над океаном, с водопадами, ниспадающими прямо в сияющую гладь воды.

В центре Атлантиды возвышалось Здание Сердца — колоссальный монолит из стекла и стали, уходящий в небо на километры. Его верхние уровни терялись в облаках, а нижние опускались под воду. С высоты он напоминал пульсирующий кристалл — живой организм, чьи ритмы синхронизировались с дыханием самой системы.

Волны океана мягко разбивались о внешние круги, создавая иллюзию, будто вся конструкция плавает — невесомая, вечная, бесконечная. На экранах мелькали изображения: улыбающиеся люди, парящие над водой капсулы-такси, цифровые сады, где вместо пчёл — дроны-опылители. В небе над Атлантидой — гигантские птицы, похожие на металлических альбатросов, их крылья оставляли за собой световые следы, похожие на кометы.

— Представляю вам Программу Атлантида, — произнёс Бриджес, и свет в зале изменился — неон стал глубоким, фиолетовым, как закат после дождя. Его голос эхом отразился от стен, будто говорил не человек — Атлантида — это не просто отпуск. Это — возвращение к истокам. Возвращение домой.

— Это пространство, — продолжал глава «Бриджес», — где вы можете быть, где угодно, не покидая своего города. Где расстояния больше не имеют значения. Где гравитация — опция, а не закон.

Он сделал шаг вперёд. Вокруг его головы вспыхнули голограммы — переливчатые, как мыльные пузыри в невесомости. Самолёты взлетали и растворялись в воздухе, номера пятизвёздочных отелей опустошались, как декорации после съёмок. На экране — пляжи, где никого нет, кроме вас, и даже солнце греет ровно под вашим углом.

— Всё это не иллюзия, — произнёс он, улыбаясь, — это Атлантида.

Слова его текли, как рекламный саундтрек, вкрадчиво и ритмично.

— Вы больше никогда не увидите туристов, застрявших в собственных отелях. Не будете платить за воздух под вывеской «Аутентичный опыт». Не услышите храп из соседнего номера, не поймаете насморк от кондиционера. Погода, очереди, границы, люди — всё это теперь управляемо. Всё — код.

Он поднял руку, и неоновые линии стеклись в единую форму — светящееся слово «УЛЬТИМАТИВНО» зависло в воздухе. Свет дрожал, как дыхание перед криком. Казалось, само пространство зала вибрирует — от слов, от обещаний, от слишком чистой уверенности в его голосе.

Зрители не дышали. Свет выжигал лица. Их глаза отражали не сцену — будущее. Будущее, где никто не потеет в аэропорту, не ищет паспорт по карманам, не спорит с таксистом на языке, которого не знает. Всё вокруг напоминало рекламу, ставшую плотью.

— И всё это, — сказал он тише, будто шептал в ухо каждому, — одним касанием.

На экране за его спиной вспыхнула рука, плавно проведшая по прозрачной панели. Голограмма отозвалась вспышкой. Свет прошёл через зал, ударил в потолок, рассыпался миллионами частиц.

— Один интерфейс. Одна система. Одна реальность. — Голос главы «Бриджес» стал ровным, как шум прибоя. — Атлантида. Ваш новый мир.

Зал дрожал от аплодисментов. Неоновые полосы метались по стенам, как волны по внутренней стороне черепа. Люди вставали — медленно, синхронно, словно по команде. Поднимали голографические планшеты над головами, снимали, хлопали, сияли. Кто-то смеялся, кто-то плакал, кто-то стоял с открытым ртом, глотая свет. Воздух дрожал. Он пах озоном и жжёным пластиком — запахом будущего.
 
Он стоял в тени, у самой стены. Пиджак — мятый, галстук сбит, воротник будто покусан усталостью. На рукаве — след от кофе, недельной давности. В руке — пластиковый стакан с остатками воды, чуть теплее пальцев. Он не хлопал. Не улыбался. Просто стоял и смотрел, как тысячи людей аплодируют под неоновым светом.

Свет скользил и по его лицу — то холодный, то розовый, то кислотно-зелёный. И в каждом отблеске он выглядел чужим.

Голограммы над сценой складывались в купол — семь кругов Атлантиды. Огромные, как орбиты. В каждом — свой мир: города под водой, виллы на обрывах, сады, где листья светятся сами.

Неон растекался по лицам, превращая людей в стеклянные маски. Бирюзовый сменял розовый, розовый — кислотно-жёлтый, а потом всё это вспыхивало белым, как выстрел фотовспышки. Толпа двигалась в ритме рекламного пульса, как муравьи под куполом лабораторного стекла — хаотично, но с внутренним порядком, заданным кем-то сверху.

Все пытались поймать свет.

Поймать обещание.

Поймать себя.

Смех рвался из горла у одних — хриплый, сбивчивый, будто кто-то нажал «воспроизвести» слишком рано. Другие подхватывали, неуверенно, с запозданием, и зал наполнялся этим странным теплом — искусственным, но жадно впитываемым, как ламповый свет в комнате без окон. Воздух вибрировал от голосов, от неона, от ожидания чего-то, что должно начаться вот-вот и никогда не закончится.
 
Когда на экране вспыхнула надпись о наборе в тестовый режим «Атлантиды», люди потянулись к планшетам — быстро, с дрожью в руках, как к двери, за которой обещано спасение. В глазах вспыхнули крошечные огни, отражённые от экранов, — хрупкие, как пламя за стеклом, которое гаснет от собственного дыхания.

Пальцы стучали по стеклу, как дождь по крыше — ритмично, настойчиво, будто кто-то сверху отмерял время до их новой жизни. И всё это выглядело почти свято: сотни людей, нашедших надежду в кнопке «подтвердить участие», будто сам смысл существования можно скачать по ссылке и обновить до последней версии.

Он стоял в тени, где свет не дотягивался, где лица превращались в силуэты, а люди — в шум. Смотрел, как они смеются, обнимаются, фотографируют себя на фоне голограммного моря. Как будто всё это не реклама, а откровение. И в этот момент он понял — если бы кто-то выключил свет, все они просто исчезли бы. Растворились бы вместе с иллюзией, из которой были сделаны.

Воздух был тяжёлый, сладкий, будто перегретый сироп. От неона болели глаза, от улыбок — зубы. Каждый вдох давался с усилием, словно лёгкие сопротивлялись, не желая впускать в себя этот стерильный, искусственно отфильтрованный кислород. Люди вокруг блестели, как товары из новой коллекции — чистые, отполированные, без брака.

Он глядел на вращающееся над сценой кольцо «Атлантиды» — идеально ровное, словно нимб, словно петля. На рекламные волны, на стеклянные купола, где всё сияет слишком ровно, слишком красиво. И вдруг ощутил внутри глухое движение — не страх, не зависть, а что-то липкое, вязкое, похожее на отвращение.

К ним.

К себе.

К миру, где всё продаётся под видом спасения.

Он хотел туда — не потому, что верил в спасение. А потому что здесь воздух был не воздухом. Просто сигналом — синтетическим, обработанным, как всё остальное. И дышать им больше не получалось.

Город жил своей безумной жизнью — мерцал, гудел, переливался рекламами и дымом. Неон тек по стенам, как расплавленный сахар, смешивался с туманом, с дождём, с дыханием тысяч незнакомцев. Бирюзовые вывески мигали поверх розовых, золотые полосы скользили по окнам машин — всё шевелилось, как один гигантский организм, который не спит уже много лет. Каждый свет звал, каждый звук что-то обещал.
 
Он посмотрел вниз, на экран.

Серебристые буквы ATLANTIDA стекали по поверхности. Под ними — простая строка, мигающий курсор.

«Принять участие в тестовом режиме.»

Ни рекламы, ни условий — просто приглашение.

Пальцы сами легли на стекло. Холод отозвался в теле, пробежал током по спине.

Звук толпы куда-то исчез, неон потускнел, и на миг показалось, будто весь мир задержал дыхание.

Экран вспыхнул мягким светом. На нём появилось короткое сообщение:

«Ваша заявка принята в работу! Добро пожаловать домой!»

Он стоял неподвижно, чувствуя, как слова просачиваются под кожу, оседают где-то в груди, становятся чем-то вроде пульса. И впервые за долгое время поймал себя на том, что улыбается.