Геологоразведка часть 1

                Геологоразведка
                Часть 1

   Володька, отработав после армии три месяца в леспромхозе шофёром, решил поехать в Апатиты и устроиться в геологоразведку. Уж больно сильно его тянула романтика новой, вольной жизни на таёжных просторах Кольского полуострова.

   В октябре в отделе кадров Кольской разведывательной партии его зачислили шофёром на ГАЗ-51. Забрали документы и почти месяц делали пропуск в погранзону для работы в сорока километрах от пограничного городка Алакуртти к работающим там буровикам и взрывникам. Пока оформляли документы наш юный романтик работал шофёром на своём газончике на маршрутах Старые и Новые Апатиты, Тик-губа и Кировск.

   Выдали талоны на бензин, и он ездил заправляться на двадцать пятый километр, к Плато Расвумчорр аж за Кировск, где стояла заправка. «На Плато Расвумчорр не приходит весна, на Плато Расвумчорр всё снега да снега, всё зима, да зима, да ветров кутерьма…», - как пел Владимир Высоцкий.

   Володька увидел это сам, когда ездил заправляться. Проехать в Кировск было не проблемно. Но за городом за частую спускаться к двадцать пятому километру на Плато нужно было очень аккуратно. На дороге, почти всегда, в метели и бураны работал трактор или грейдер расчищая дорогу от снега потому, как дальше чем на пять-десять метров ничего не было видно. Зачастую снег шёл сплошной стеной. Шальной ветер крутил снежные вихри, закрывая дорогу, словно белой, беснующейся простынёй. Все шофера старались держаться за красными огоньками габаритов впереди идущего трактора или грейдера до самой заправки. Были такие дни, что и убирающую снег машину нельзя было разглядеть, ориентировались только по габаритным огням.

   Пока делали пропуск, его определили в посёлке Тик-губа в одном из двух общежитий геологоразведки. В этом общежитии жили бичи; - взрывники, буровики и разнорабочие с Понойской партии, в которой уже закончились сезонные работы по разработке аметистовых залежей понойской тундры. В другом общежитии жили итээровцы, - геодезисты, геологи, радисты и не пьющие без меры работяги. Правда меры у всех были разные. 

   Володьке дали отдельную, маленькую комнатушку рядом с гуляющими после сезона бичами, получившими часть суммы за рабочий сезон. Завхоз Зинаида Петровна принесла пододеяльник, простынь, наволочку и полотенце. Скатанный матрас и сложенные два тонких одеяла лежали на кровати. В этой комнатке была печка на две комнаты, которая топилась с коридора. На ней стояли пара кастрюль, чайник, кружка, а в ней три ложки, одна вилка с погнутым зубом и ножик вероятно со столовой, у которого обе стороны были одинаково тупые. Печь иногда протапливали сырыми дровами с сарая, вечно пьяные бичи, когда им надоедали консервы и хотелось что-то горячего. Так обычно они носили еду со столовой, если были в состоянии до неё дойти. Железная кровать стояла возле правой стенки, на против окна притулился небольшой столик со строганных досок. Рядом пошарпанная табуретка, вот и вся мебель этой комнаты.

   В пятницу, отработав смену, поехал на 25 километр за Кировск на заправку. В Апатитах шёл снег, но при приближении к Кировску началась метель. Снежные заряды становились всё сильней. За городом, ближе к заправке снег шёл плотной стеной, гуляющей от сильных порывов ветра, полностью закрывая дорогу. Лишь два красных огонька габаритов грейдера, чистящего дорогу, маячили перед машиной. Медленно двигаясь за грейдером, Володька добрался до заправки, стоящей возле дороги. Поставил машину возле колонки и направился до пожилой заправщицы.

   Лидия Михайловна, сухонькая бабулька, разменявшая уже седьмой десяток прожитых лет, молча сидела в будке без света наблюдая через окно за белой пеленой снега. На столе лежал журнал с записями заправляемых машин со старенькой шариковой ручкой. В уголочке, на табуретке стояла электроплитка с остывшим чайником. На носу заправщицы восседали большие очки. Седенькая головка её была закутана шерстяным платком, поверх которого был намотан серый, пуховый платок. Овечий тулуп до пят и поддетые старенькое пальтишко и тёплые кофты делали её колобком. На ногах были серые, подшитые валенки. 

   – Лидия Михайловна, мне бы литров семьдесят заправить надо, у меня там литров десять осталось, а мне завтра по складам ехать надо. Еле, еле к вам добрался за грейдером, на дороге ничего не видно, хоть бы обратно выбраться, метёт тут у вас, как будто черти хороводят, спасу нет.

   – У нас тут милок свет выбило, заправка не работает. Так что посиди в машине, может электрик что ни будь и сделает, хотя я сильно сомневаюсь. Видишь, как метёт? Закрывай двери-то, а то последнее тепло выстудишь. – Запричитала старушка-божий одуванчик.

   Закрываясь от колючей, снежной пелены руками, шофёр залез в кабину. Буран, крутя снежные вихри, заметал всё кругом, на глазах наметая большие сугробы. Сильные порывы ветра залетая в кузов под тент раскачивали машину. Очередной, мощный порыв ветра раздул тент, как пузырь, брезент затрещал, но выдержал. Машина, словно живая, подпрыгнула и резко опустилась на колёса. Раскачивающиеся провода на столбах заискрили, отбрасывая на снег снопы искр.

   Володька вышел из машины и направился к сторожке бабули, приоткрыл дверь, вошёл и тут же закрыл за собой дверь. Бабулька, поправив очки, вопросительно уставилась на него.


   - Ну что милок будешь ждать, аль поедешь? – пропела жалобным голоском заправщица.
   - Поеду Лидия Михайловна, сейчас у меня чуть тент не порвало - стряхнув снег с шапки ответил Володька, - а то придётся мне ночевать тут у вас. Теперь главное обратно доехать, да не застрять где ни будь в сугробе. - Та соглашаясь молча кивнула замотанной в платки головкой.


   - Конечно милок езжай, езжай, пока сугробы не намело, а может чайку выпьешь? У меня тут и рыбничек с сёмужкой есть к чаю-то? Внучок сёмужки принёс, вот я и вчерась состряпала - вопросительно заулыбалась старушка – только чайник-то холодный, печка у меня не работает.


   - Спасибо Лидия Михайловна, но я лучше поеду, вы уж извините.

   
   - Ну езжай тогда соколик, а то и отсюда на дорогу не выедешь. Глянь какая завируха крутит. Бог тебя храни сынок! – и перекрестила Володьку сухонькой ручкой в рукавичке. – а рыбничка-то всё же возьми, мало ли оказия какая в дороге приключится.


   Вовка засунул под телогрейку завёрнутую в газету добрую половину пирога, поблагодарил старушку и вышел в метель, под удары колючего, сухого снега. Завёл машину и потихоньку приминая свеже наметённые сугробы выехал на дорогу.


   

   Вымученный неудачей с заправкой, уставший водитель, поставил машину в гараж в Тик-Губе. С гаража пришёл поздно вечером, включил электроплиту и поставил чайник, но зашёл сосед.

   – Андрей, - протянул руку сосед, посмотрев на включенную плитку, - чайком решил кишки пополоскать? Давай к нам, перекусишь малость, чай не водка, много не выпьешь, - засмеялся он, – выключай плитку и пошли за стол, перекусишь малость. Тебя Капитан зовёт.
   
   Наш юный романтик не стал отказываться и пошёл до оживлённой компании. Дверь была открыта, слышался разговор и смех. В комнате было накурено, звон встречающихся за очередной тост стаканов и кружек слышан был в коридоре.

   Посреди комнаты стоял большой деревянный стол без клеёнки. Возле него, на табуретках, сидели семеро человек, кто чисто выбритый, кто с бородой, с азартом подвыпивших товарищей обсуждали свои проблемы. Посреди стола стояла огромная сковорода с большими кусками дымящегося мяса (Володя первый раз видел такую здоровенную сковороду). По комнате витал запах хорошего шашлыка, разбавленного запахом солёной селёдки, маринованных грибов и картошки в мундирах.

   Две бутылки водки одна начатая, другая ещё не тронутая, пригубленная бутылка портвейна три семёрки стояли в разных концах стола. Стаканы и закопчённые кружки, стояли возле каждого из оживлённой компании. Свободная тара стояла вокруг сковороды, насыщаясь запахом жаренного мяса. Дюжина вилок разного калибра и с десяток алюминиевых ложек грязные и чистые лежали вперемешку по всему столу.

   Финка, отсвечивая наборной ручкой в лучах заходящего солнца, падавших в засиженное мухами окно, сиротливо торчала воткнутая в стол. Большой кухонный нож лежал возле раскромсанной буханки чёрного хлеба и нескольких открытых банок томатов в собственном соку. Порезанный кусками копчёный палтус, искрясь жирком, чинно лежал на большой тарелке с отколотым краешком. Одна открытая банка домашних маринованных маслят и тарелка солёных груздей, залитых подсолнечным маслом и посыпанных кольцами лука, украшали стол. Алюминиевая кастрюля с варёной картошкой в мундирах исходила паром. Три разделанных солёных селёдки на тарелке дополняли богатый стол. Стол ждал начала застолья!

   В углу комнаты несколько рюкзаков и пара чемоданов лежали горкой, куртки и пальто висели на большой деревянной вешалке. Пара лыж с лыжными палками стояли в самом углу. На половину опустошённый ящик водки и начатый ящик портвейна стояли рядом с рюкзаками. Четыре заправленных и не заправленных кровати стояли вдоль стенок. На одной из них стоял магнитофон, бобины его медленно крутились, а из динамика неслись звуки песни Пугачёвой «Я тебя поцеловала». Увидев соседа, трое мужиков отвлеклись от оспариваемой темы и молча уставились на соседа малость осоловевшими всеми пятью глазами. У бородатого, седого, худосочного мужичонки в тельняшке правый глаз был закрыт чёрной повязкой.


   - Ему бы ещё попугая на плечо, трикорн (треуголку) или в крайнем случае бандану на голову, и абордажную саблю на пояс, и чисто пират будет. – улыбаясь подумал Вовка.

   - «Я тебя коснулась нежно и давно как будто знала, так привычно, так небрежно я тебя поцеловала.» - продолжала Алла с магнитофона, не обращая внимания на Володьку.

   – О, сосед! Володькой кажется звать? Садись за наш стол, будем знакомы, Меня Сан Санычем звать, а ребята Капитаном зовут, садись, не стесняйся.


   - Ты смотри-ка, - улыбаясь подумал Вовка, - почти угадалал!?


   - Плесни-ка Матросик гостю, - проговорил хриплым голосом худосочный, выбрал чистый стакан, дунул в него и поставил ближе к молодому парню в майке. – Садись Володя, - он показал на пустую табуретку, - мы тут с сезона, уже вторую неделю бичуем. У нас здесь всё по-простому. Так что выпей и мечи что видишь со стола. Митрий, а ну поставь парню чистый «сервиз».

   Митрий, крепкий, сбитый мужичок со вчерашней щетиной, смахнув крошки со стола полотенцем, поставил гостю чистую тарелку. Вытер вилку тем же полотенцем, и положил её рядом. Уже налитый на половину стакан присоединился к тарелке, «сервиз» на одну персону был готов. Положив полотенце на край кровати пододвинул табурет и вопросительно посмотрел на нового соседа.

   - «И на зло всем старым сводням, будь то много или мало, будь то завтра, а сегодня я его поцеловала.» - закончила песню Аллочка.

   Магнитофон проскрипев несколько секунд, продолжил голосом Ирины Бржевской…

   - «Я уехала в знойные степи, ты ушёл на разведку в тайгу. Надо мною лишь солнце, палящее светит, над тобою лишь кедры в снегу.»

   - Володька поздоровался со всеми, познакомился, сел на предложенный табурет и оглядев закусь, положил себе пару картошин, кусок мяса с жирком и солёных груздочков. Прекратились разговоры, только Ирина Бржевская продолжала петь,

   - «Будь отважен мой друг, и спокоен, не ищи проторённых путей, закалённая ветром, и стужей, и зноем, только крепче любовь и сильней.» Магнитофон зашелестел закончившейся лентой и умолк.

   Забулькала водочка по стаканам, все взяли налитую тару и под тост «За знакомство», - выпили по первой. Новый сосед, опрокинув стакан, с жадностью голодного волка впился зубами в прожаренную свинину, приправляя её груздями с почищенной картошкой. Перекусив, вся компания переключилась на гостя. Первым начал «допрос» Денис, которого Сан Саныч назвал «Матросом»

   - Володь, а сам-то ты откуда к нам приехал? На газике сейчас будешь работать у нас? А раньше где работал? – засыпал он вопросами соседа.

   Володя, отложил на тарелку недоеденное мясо, водка малость ударила ему в голову, он оглядел закусь на столе. Появился аппетит после выпитого, хотелось что-то ещё затарить в желудок. Взял кусок палтуса и картошину, положил на тарелку. Глядя на Дениса ответил ему неторопливо, переводя взгляд на заманчивый кусок палтуса:

   - С Умбы я приехал. Там в леспромхозе работал после армии тоже на газончике, на техпомощи, запчасти к трелёвщикам возил и продукты для бригады. Здесь тоже на Газ-51 оформили, пока вот тут поезжу сказали, а потом в Алакуртти, как пропуск сделают.

   - Матрос, - оживился Сан Саныч, - ты блин, дай человеку поесть, видишь, голодный с работы пришёл. Наливай лучше, это же наш человек, к нам поедет.   Мы, Володя, тоже в ноябре туда поедем, взрывники мы, вот и будешь от нас керны  возить, да за продуктами в Алакуртти ездить. Ты кушай, кушай! – хрипло перебил он Матроса. – Я братушка у них бригадиром взрывных работ числюсь. А сейчас с Поноя прилетели вертолётом, сезон там закончился. Ну, давай за встречу в Алакуртти что-ли выпьем.

   Посидели до вечера, познакомились. Сан Саныча все звали Капитаном, так как раньше он работал на буксирах в Архангельске и был старпомом. Потом уволился и так, как в армии имел дело со взрывчаткой и взрывными устройствами, то взяли его в бригаду взрывников Кольской партии. Немного поработал рядовым взрывником, потом бригада выбрала его бригадиром, тут и приклеилось к нему прозвище «Капитан».  Денис же получил своё прозвище «Матрос» в Алакуртти, по воле случая. А случилось это так….

   Как-то закончив буровые и взрывные работы на скважине с перевыполнением плана, отмечали это событие в бараке, где жила вся бригада. Барак находился в сосновом бору, недалеко от буровой. Гудели три дня, продукты и водку брали тут же на складе у кладовщицы Аллы.

   На третий день, вечером Дениса приспичило выйти по нужде, выйдя с барака вместо туалета попал к срубленной бане. Сделав свои дела на угол бани, решил зайти в неё и лечь подремать там. Открыл дверь и тут с бани выскочила пригревшаяся там «росомаха», как потом рассказывал очумевший с перепугу Денис, (а может и собака, с пьяну и медведь может показаться, свидетелей-то не было!?). Чёрно-коричневая бестия недовольно урча, проскочила мимо молодого взрывника, сбив его с ног. И в одно мгновение, тенью, скрылась в темноте шумевших от ветра сосен.

   Денис вскочил и от страха рванул в другую сторону от бани и злополучного хищника к бараку, как он думал, но ни светящихся окон и самого барака не было видно. Ему казалось, что росомаха гонится за ним и вот-вот кинется ему на шею. Со страха он летел, не разбирая дороги натыкаясь на кусты вереска и поросль ольхи пока не запнулся за пень.

   Кругом шумели на ветру величавые сосны своими кронами. Ни света окон, ни самого барака не было видно. Мало того и баньки тоже рядом не наблюдалось. Поднявшись и озираясь по сторонам сел на пень размышляя в какую сторону ему податься. Потом встал и распугивая тишину спящего леса, по тайге разнёсся жалобный, протяжный крик новоиспечённого Робинзона:

   - Братцы матросики, помогите! Отзовитесь кто ни будь, спасите меня братцы матросики! Аа-уу, люди добрые! - Раздавался меж сосен пьяный голос перепуганного на смерть Дениса. - Заблудился я братцы матросики! Пропаду я здесь! – Не осознавая где он находится, всхлипывая кричал он.

   Проснувшийся радист с сигаретой вышел окропить ближайшие кустики. Только пристроился возле берёзки, как с глубины леса разнёсся дикий человеческий крик о помощи. Неизвестный просил братцев матросиков вывести его на свет божий с «непролазной чащи». С тех пор и прицепилось к нему прозвище Матрос», а он и не обижался. При встрече с новичками, на вопрос; -«Почему тебя матросом зовут?», отвечал, что служил на авианосце матросом, вот с тех пор и зовут «Матросом». Правда прослужил он в самых что ни наесть сухопутных войсках, то есть в стройбате хлеборезом, но в военный билет же никто не заглядывал.