Калинов мост - Часть 3 Глава 1

ЧАСТЬ 3

ГЛАВА 1

Жара не отступала. Солнечные лучи нещадно палили землю, иссушая воздух, изнуряя людей и животных. Ни ветра, ни спасительного дождя. Сушь и яркое, палящее солнце стали гостями на целый месяц июнь. И даже ночь, которая часто спасала людей от знойного дня, была в этом году не похожа на себя. Её изнуряющая духота угнетающе действовала на всех жителей села Калинов Мост. Ночами все окна были открыты настежь. Предприимчивый народ, заранее закупив вентиляторы, включал их, гоняя тёплый воздух, создавая в своих домах на время искусственную прохладу. Многие были готовы приобрести кондиционеры, но здравый разум удерживал их от лишних денежных затрат, и они до конца надеялись на долгожданный благодатный дождь, который должен был наконец прийти, согласно прогнозам синоптиков, и снять нервное напряжение. Но он не приходил. Ни малейшего признака приближения дождя не видели старожилы села и говорили об этом, показывая пальцем в небо: «Смотрите, небо чистое, как бумага. Ни одного облачка. Дождя ещё долго не будет».
К концу июня агроном Овсов, объехав поля и оценив многолетние травы, которые уже отцветали, решил: пора начинать сенокос. Ждать более не было смысла. Травы выросли до своего максимума и теперь, в связи с пришедшей жарой, все свои силы отдадут на потомство – на образование полноценного семени.
На днях соседние хозяйства приступили к уборке кормов и уже закладывали сенаж, лишь работники кооператива «Калинов Мост» из-за нехватки денежных средств, ну и, соответственно, запасных частей, затянули с ремонтом кормоуборочной техники и не выезжали в поле. Смогли пока подготовить грабли-ворошилки, рулонные пресс-подборщики для подбора и прессования валков сена и «Ешки» – самоходные косилки Е-303.
Собравшись ранним утром на очередную планёрку в кабинете председателя, специалисты хозяйства решали насущные вопросы. Первым слово взял Сергей Николаевич Овсов, агроном хозяйства:
– Травостой слабоватый, и на хороший урожай кормов в этом году рассчитывать нам не стоит. По моим оценкам, мы сможем убрать сена и сенажа по уровню прошлого года в два раза меньше. Прогноз погоды на эту неделю передают без дождей. Можно начинать уборку. «Ешки» Пронина и Пряхина к работе готовы. Пронин будет косить козлятник. Если погода будет и в дальнейшем жаркой – козлятник оставим на сено, а если пойдут дожди – будем убирать на сенаж. На второй косилке с Сергеем Пряхиным будем косить костёр. Эта культура сохнет быстро. Уберём на сено. Пресс-подборщики и грабли-ворошилки у нас готовы. Проблема стоит с кормоуборочными комбайнами «ДОН 680». Нужны запчасти. Комбайнёры, Владимир Чернявин и Степан Каверин, готовы выйти в поле, но дело осталось за малым – поменять часть приводных ремней и заменить аккумуляторы. Пока мы их не отремонтируем, о заготовке сенажа не стоит и говорить.
– Хорошо, Сергей Николаевич, насчёт комплектующих я знаю, и этот вопрос решаю. Сегодня привезём. Как всегда, проблемы с финансами, но на запчасти деньги нашёл. На сенокос выезжайте сегодня. Ждать нечего. Косить травы надо – пока позволяет погода, а там, глядишь, и дождь пойдёт. У нас так каждый год: только начинаем косить травы в валки – и дожди налетают, – сказал Миронов. И, уже обращаясь к инженеру, спросил его: – Сергей Николаевич, как у нас идёт подготовка машин и тракторов для перевозки сена и сенажа?
– В основном они готовы. Сейчас механизаторы занимаются подготовкой наращенных бортов. А вот на «Камаз» Александра Игнатова нужны новые колёса.
– Хорошо, давай мы с тобой сегодня съездим в Новодворск и закупим всё необходимое.
– Василий Петрович, я понимаю, сейчас у нас в хозяйстве тяжёлое финансовое положение, но нам необходимо подготовить, отремонтировать животноводческие помещения на зиму, – неуверенно, с грустной нотой в голосе, начал разговор заместитель председателя по строительству, Геннадий Васильевич Степанов.
Жители села Калинов Мост избегали официальных и научных званий и должностей и звали Степанова – этого созидательного человека, занимающегося преобразовательной деятельностью в хозяйстве, по-своему, по-простонародному – прорабом. Геннадий Васильевич на самом деле был производителем работ – настоящим прорабом и относился к своим обязанностям добросовестно. Он, как никто другой, отработавший тридцать шесть лет на строительных площадках в сельском хозяйстве, понимал всю важность своей работы, заранее просчитывал ходы и высказывал свою точку зрения по каждому конкретному делу. Он всегда говорил лишь о том, что касалось его работы, и избегал излишне политизированных тем.
– Ремонт требуется большой. Нужны деньги на закупку стройматериалов. И своими силами, Василий Петрович, мы не обойдёмся, нужны ещё рабочие руки.
– По поводу ремонта животноводческих помещений, Геннадий Васильевич, я думал. Да, с деньгами у нас большие проблемы. Поэтому я решил, и, думаю, вы будете такого же мнения: на данном этапе в связи с трудным финансовым положением в хозяйстве и из-за того, что мы в этом году заготовим намного меньше кормов, нам необходимо сокращать поголовье скота. Да и многие животноводческие помещения требуют капитального ремонта, а средств и сил на их восстановление у нас нет и не будет. Три фермы вообще в аварийном состоянии, и их придётся совсем закрывать, как бы нам с ними до греха не дотянуть, ещё людей покалечим, а этого уже нам никто не простит. И что самое больное и обидное – нам из-за этого надо будет сокращать работающий в животноводстве персонал. Это не моя прихоть. Это веяние нашего времени, реалии нашей жизни. До зимы мы полностью освободим три животноводческих помещения. Мы должны сократить – продать – триста голов скота. Оставим четырёхрядный коровник и три двора на откорме. Капитальный ремонт будем делать только в четырёхрядном коровнике, в остальных же дворах по необходимости поменяем полы. На большее у нас не хватит средств. Я думаю, до октября месяца, Геннадий Васильевич, вы со своими работниками с ремонтом фермы справитесь.
– Коровник мы своими силами отремонтируем, были бы стройматериалы, – сказал Степанов.
Геннадий Васильевич, как никто другой, прекрасно понимал всю сложившуюся экономическую обстановку в хозяйстве и был согласен с Мироновым. Для уборки кормов и зерновых культур, ремонта животноводческих и складских помещений нужны были деньги, и много денег. Банки кредитовать кооператив отказывались. От реализации молока от двухсот коров выручка была небольшая. Зерна на продажу не было. Да и установившаяся с начала июня жара и отсутствие дождей рушили все надежды на хороший урожай кормов и зерна. И это уже говорило о многом. Это заставляло руководство кооператива идти на вынужденные меры. Оставалось одно: продавать бычков на откорме и телят, чтобы получить деньги от реализации для дальнейшей работы в кооперативе. Сокращение трёхсот голов скота толкало хозяйство к близкому банкротству. Этот печальный факт признавал Геннадий Васильевич, но, как человек осторожный и разумный, он редко высказывал свои мысли вслух. Не стоит лишний раз говорить о грустном, и так всем понятно, что дела в кооперативе идут с большим натягом. Он понимал это прекрасно и выхода из создавшегося положения не видел. Понимал и то, что в скором будущем хозяйство окончательно развалится, а в данный момент их работа похожа на усилия тонущего человека, изо всех сил старающегося доплыть до спасательного круга.
Они ещё долго сидели, обсуждая производственные вопросы, решая проблемы, делясь сельскими новостями, и, наговорившись, излив всю боль души, специалисты разъехались по своим рабочим объектам. Начался новый рабочий день. В кооперативе начинался сенокос, а для Василия Петровича начинался самый тяжёлый период в его жизни. С приходом уборочных работ проблемы снежным комом наваливались на него и требовали экстренного решения. На всё нужны были деньги: на запасные части, на оплату услуг за электроэнергию, на горюче-смазочные материалы, на приобретение продуктов в столовую и многое, многое другое. Животноводческие помещения потихоньку стали опустошать, продавая скотину. Миронову было тяжело, как никогда, и он искал поддержки от местных властей, но глава района был для него недосягаем. А на районном расширенном совещании руководителей хозяйств Миронову доставалось больше всех от главы: за сокращение поголовья скота и надоев молока, за невыплату заработной платы рабочим кооператива. Постоянные упрёки слышал в свой адрес Василий Петрович и поучительные беседы, как ему вести хозяйство.
Вот и сегодня Миронову, приехавшему по приглашению Сидорова на отчёт к главе в Новодворск, пришлось выслушать его длинный и нудный разговор тет-а-тет. Одно доставляло удовольствие Миронову – прохладный воздух кабинета главы от работающего кондиционера. И он, удобно устроившись в мягком кресле, отдыхал, внимательно слушая Сидорова. А глава района на правах хозяина отчитывал бедного Дона Ламанческого – Василия Миронова, как нашкодившего школяра.
– Василий Петрович, вы что же себе позволяете?! Не советуясь с нами и не ставя нас в известность, распродаёте поголовье КРС. Я понимаю, вам нужны деньги, но и вы нас поймите: нам районную статистику портить не надо. Нам глава республики поставил задачу – наращивание производства и поголовья скота, а ваше хозяйство решило делать всё по-своему? Ищите деньги, выходите из сложного создавшегося положения, но скотину – не трогайте.
Миронов, зарекаясь, что не будет сегодня перечить главе, этому зажравшемуся и потерявшему чувство меры удельному князьку, от которого он так и не дождался помощи, не выдержал его спесивого тона и решил высказать ему свою точку зрения. А пока что он сидел, выжидал нужного момента и думал, выстраивая в уме свои мысли. Он сидел, думал о Сидорове и удивлялся его решительному, эмоциональному напору на собеседника. Этот человек своими действиями в жажде беспредельной наживы разрушает экономику района – тем не менее учит других, как им жить и работать.
А глава района всё продолжал свою монотонную речь, похожую на заученный текст из учебников литературы: «Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный...» А в голове Василия Петровича рождались свои ассоциации: «Над просторами района гордо реет наш глава... Он в погоне за добычей – мечет, рвёт и гонит тучи, пожирает слабака...»
И добычей для него сегодня стал Миронов. «Да только меня вы просто так не возьмёте и не сожрёте. Подавитесь! Я слишком костлявый», – думал он про себя, слушая Николая Васильевича.
А Сидоров всё продолжал отчитывать:
– Все хозяйства занимаются заготовкой кормов. Негоднов, ваш земляк, уже заложил тысячу тонн сенажа и заготовил двести тонн сена. Только вы ещё не выехали в поле. Все занимаются ремонтом животноводческих, складских помещений, а в вашем хозяйстве никаких дел не видать! И когда собираетесь ремонтировать фермы?
Миронов, не выдержав и поймав паузу, когда Сидоров на несколько секунд замолчал, эмоционально начал разговор:
– Ремонтом ферм мы займёмся на днях. Осилим только один коровник. На трёх дворах нужен капитальный ремонт. Велика опасность разрушений внутри помещений. Большие проблемы с финансами нам не дают возможности заняться ремонтом, а поэтому фермы нам придётся освобождать от животных и закрывать. Денег в кредит нам не дают. Я объехал все банки. Все как сговорились. А поэтому, посовещавшись со своими специалистами, я решил сокращать поголовье скота. Это, Николай Васильевич, вынужденная мера. Мы хотели бы наращивать своё производство, но, увы, из всех событий вытекает, что нам придётся оптимизировать свои производственные мощности и даже сокращать людей, работающих в животноводстве.
– Чем же вы думали, Василий Петрович, когда садились в кресло председателя? Вам надо было думать тогда ещё – когда вас выбирали. Мы вашу кандидатуру не поддерживали и дали вам это понять ещё на отчётно-выборном собрании вашего кооператива, но вы решили по-своему, не соблюдая субординацию. Вас чему учили? Вроде и в армии служили. А теперь ищете от нас помощи? Мы уже тогда понимали наитруднейшее финансовое положение вашего хозяйства и предлагали идти на банкротство, но вы и ваши члены кооператива решили по-своему. И что вы теперь от нас хотите?
– Николай Васильевич, развалить можно всё в одно мгновение, но о людях села надо думать постоянно. Что будет после развала кооператива «Калинов Мост» в селе?! Да ничего не будет. Вы думаете – вам фермеры будут заботиться о людях села? Ничего подобного – этого не произойдёт: они будут думать о своей выгоде. Им самим надо будет постоянно помогать. Инфраструктура села будет разваливаться на глазах, а вся эта система в своё время поддерживалась коллективными хозяйствами. Кооператив до сей поры занимается обслуживанием и ремонтом водопроводной системы в селе. Люди у нас не платят за использование артезианской воды. Мы берём на себя отчасти и заботу о пенсионерах, которых в селе проживает около двухсот человек. Зимой чистим дороги от снега. Помогаем школе и членам кооператива в обыденных делах. Социальная поддержка жителям села необходима, пока не будет достойной зарплаты и пенсии. А в данный момент, вы извините меня, Николай Васильевич, ваше нежелание помочь нашему хозяйству вам бесследно не пройдёт. Многие люди возмущены до предела. Вот вам простой пример: на днях глава сельского поселения Ивашкин собрал сход – по вашей инициативе – по сбору и вывозу мусора от населения села за необоснованно высокую плату. Многие жители игнорировали этот сход и не пришли, а шестьдесят человек, пришедшие на собрание, не дали Ивашкину сказать и слова. Возмущению их не было предела. Главе сельского поселения пришлось вызывать сотрудников полиции. Дело чуть не дошло до драки. Это о чём говорит? Что социальная политика, проводимая вами, даёт сбои. А скоро выборы в Госдуму. И население села Калинов Мост снова будет голосовать против правящей партии.
– Вы, Василий Петрович, за всех не говорите, – зло, ёрзая в своём большом кожаном крутящемся кресле, парировал Сидоров. Но Миронов, прервав главу, продолжал:
– Вы, Николай Васильевич, помогаете избранным, перераспределяя бюджетные деньги, выделяемые государством на сельское хозяйство. Кому-то вы выделяете огромные деньги, а кому-то – ни шиша. И на всё у вас – веские аргументы. На всё у вас – доводы и факты. Помогаете единицам, а остальных вы только учите, как работать. Молочный завод нам остался должен три миллиона. Теперь он банкрот. С кого нам теперь деньги требовать? И почему так получилось, что на такой огромный район, производящий столько молока, – наш молочный завод стал банкротом. А молочный завод с соседнего, бедного, района поставляет свою продукцию широкого ассортимента в наш район. Наши же сельхозпредприятия вынуждены продавать своё молоко в больших объёмах на сыродельный завод Энского района. Это сколько же денег уходит из района?! А работал бы молочный завод, производил молочную продукцию – вот вам и пополнение районного бюджета, и жители нашего района приобретали бы продукцию своих сельхозпроизводителей. А вы, Николай Васильевич, только и умеете, что орать на меня и учить нас, как нам жить и работать. Как видите, и я могу кое-чему вас научить. Всё же у меня высшее образование и за плечами большой стаж работы и жизненный опыт. – И Миронов резко замолчал, уткнувшись взглядом в бумаги, лежащие перед ним на столе. Долго молчал и Сидоров. Он сидел и не находил слов, до того был сбит с толку эмоциональной речью Миронова. И наконец, собравшись с силами, сказал:
– Мне нечего вам больше сказать, Василий Петрович, вы свободны, – подавленный, тихим голосом промолвил Сидоров и, подняв телефонную трубку, вызвал к себе секретаршу, показывая этим самым Миронову, что он может идти, разговор их закончен.
Миронов, собрав свои бумаги со стола, поднялся и, не попрощавшись, вышел из кабинета. Он шёл по душному коридору здания администрации Новодворского района мрачный и грустный, виня себя за резкий, нелицеприятный разговор с Сидоровым. Ему не хотелось говорить этих резких, правдивых слов, но в его душе всё давно накипело и просилось наружу. Болью отдавалось в сердце то, что было несправедливым и неразумным. Они говорят про одно, а делают другое, своё, не видя своих ошибок и просчётов. Помогают одним – других топят. Строят одно – ломают и разрушают десятками. И вот тебе простой пример: за июнь месяц Виктору Негоднову навезли сельскохозяйственной техники на тридцать миллионов рублей, заасфальтировали подъездные пути к производственным объектам, возводят животноводческий комплекс и сенажные хранилища башенного типа, к осени завезут четыреста голов племенных коров – а кооперативу «Калинов Мост» не дали ни рубля. Выкручивайся как можешь. И банки, как сговорились, не дают кредитов Миронову, а Негоднову – пожалуйста – миллионы. Но какова у Негоднова кредитоспособность?! И под какие такие гарантии ему дают такие кредиты? Много было вопросов у Миронова, и все ответы сводились к одному лицу – тому, кто помогал Негоднову, используя свой административный ресурс. Иннокентий Брыкин строил своё собственное частное предприятие. И строил на широкую ногу, быстрыми темпами. На его строительных объектах трудились рабочие, возясь, как муравьи, с раннего утра и до позднего вечера. На глазах поднимались животноводческие и складские помещения, утеплённый гараж для ремонта и содержания машин и тракторов. А в кооперативе «Калинов Мост» дела шли вяло и шатко. Люди, чувствуя близкий развал хозяйства, упали духом и работали вполсилы.
Василий Петрович, забывшись, находясь в некой прострации, не заметил, как спустился с третьего этажа административного здания главы района. Оказавшись на улице, под знойными, палящими солнечными лучами, он пришёл в себя и, оглядевшись, пошёл в сторону колхозной машины, «Газели», где, сидя за рулём, его ждал инженер Овсов с прикупленными запасными частями и колёсами для «Камаза».
Миронов сел рядом с инженером на пассажирское сиденье и, взяв в руки бутылку минеральной воды, долго пил и, наконец, утолив свою жажду, облегчённо вздохнул:
– Ты не знаешь, Сергей Николаевич, для чего меня вызывал Сидоров? – и, не дожидаясь ответа от Овсова, Миронов продолжил, вытирая носовым платком пот с лица: – Поучить нас, как нам жить и работать. Нет бы – нам помочь, а нет – надо лишний раз поездить тебе по мозгам. Пихают кому-то деньги с барской руки, глядя на фото, и статус в верхах, и денежные откаты. А если с тебя нечего взять, то и разговор с тобой короткий. Моему возмущению нет предела. Кому-то – нате вам, сколько хотите, а нам – ни гроша. В селе Сазоновка на 1500 человек жителей построили современный спортивный комплекс с бассейном. Помог им земляк, работающий в министерстве. Спрашивается: зачем бассейн в селе на столько жителей?! Да к тому же ещё не продумали бесперебойную закачку воды в бассейн. Жители теперь часто остаются без воды в домах. Да и сколько будет ходить туда людей? Это тебе не большой город, где он оправдает свои затраты. А затраты на обслуживание этого спорткомплекса будут огромные. Всё хотят молодёжь привлечь к спорту. Я понимаю – это благие намерения, но должен же быть разумный подход ко всему. Вы сначала обеспечьте их работой и достойной зарплатой, а потом привлекайте к спорту. А если человеку не на что жить, он к тебе в бассейн не побежит. Он побежит искать себе работу. А сколько людей из их села работают в Москве вахтовым методом, изредка приезжая домой. Хотя и в Сазоновке есть крупное сельскохозяйственное предприятие, построенное по всем мировым стандартам, но рабочих мест не хватает. У нас в стране построят «потёмкинскую деревню» на один район, а СМИ уже трубят на всю страну о достигнутых результатах. А то, что рядом десятками разваливаются сёла и деревни, – об этом молчат. Почитаешь газеты – и такое впечатление создаётся, что всё у нас цветёт и пышет, и все живут мирно и счастливо.
– Не переживайте вы так, Василий Петрович, мир нам не изменить, – начал разговор Овсов, глядя вперёд на дорогу, держа правой рукой руль машины, левую высунув в окно, ловил ладонью потоки тёплого воздуха, изредка бросая взгляд на Миронова. – Хотя люди и стремятся выйти из своей оболочки животного и жаждут стать настоящими людьми, но до сих пор у них это плохо получается. Кто-то барствует, а кто-то еле сводит концы с концами. Это было во все времена и будет. Люди живут согласно своим инстинктам. Вот вы думаете: мужчины и женщины любят друг друга?! Да ни черта подобного. Они жаждут друг друга, а любят только себя. Главное заключается в том, что они хотят, чтоб всё было по-ихнему, а остальное – всё не в счёт. Любовь – это хорошее слово. Придумали добрые, умные люди. А добрый человек сейчас большая редкость. Все определения любви в современном мире сводятся к одному – паре ног под одеялом. Любовь подменили словом «секс», забыв её основное значение, говоря друг другу: «займёмся любовью». Как-то всё это звучит пошло и вульгарно. Мир жесток. Всё строится на принципах борьбы. Сейчас доброту воспринимают как простоту. И добрых людей используют в своих корыстных целях. Циничные люди управляют миром. Чтоб что-то построить масштабное – надо быть жёстким человеком и часто пренебрегать моральными и этическими законами, ибо мир, окружающий тебя, жесток и зол. И будет это длиться вечно – законы природы. И человек по своей натуре будет вечно искать своё счастье. Помните, как у Некрасова в поэме «Кому на Руси жить хорошо»? Так что, Василий Петрович, это – извечная тема, нерешённая и проблемная. Про это говорили, говорят и будут говорить. Человек – такое неугомонное существо, подобного которому в природе более нет и не будет. И погубит человек всё живое, истощая природные запасы, и погубит человек себя: как это ни печально звучит, но про это даже написано в Библии. Но не будем о грустном: жизнь продолжается и надо жить.
Незаметно за разговором они доехали до села, и, проехав по мосту через речку Ильинку, синяя «Газель» Овсова направилась по улице к правлению кооператива «Калинов Мост».
Миронов смотрел оценивающим взглядом на деревенские избы, средь которых серыми пятнами гляделись заброшенные, покосившиеся дома, оставленные уехавшими жителями села. Да и дома, где жили социально не защищённые слои населения, местные тунеядцы и алкоголики, не желающие достойно жить и работать, выглядели удручающе. Хотя, что говорить, многие жилые строения были ухожены: красиво смотрелись крыши, покрытые профилированным листом разных цветов и новые окна из ПВХ. Люди стремились к благам цивилизации и обустраивали свои жилища современными строительными материалами. Часть домов была обшита сайдингом. Дома украшали красивые, разноцветные палисадники с посаженными цветами, декоративными кустарниками и плодовыми деревьями – это говорило о многом. Василий Петрович по этому поводу часто повторял свою житейскую мудрость: «Хочешь узнать человека, каков он хозяин? Посмотри на его хозяйство. Хочешь узнать хозяйку? Посмотри, как она содержит дом». Эти мудрые его слова были правдивы и говорили сами за себя о людях, живущих в селе.
Миронов попросил Овсова остановить «Газель» у конторы и, выйдя из машины, направился было к своей «Волге», стоящей на стоянке, когда его вдруг окликнул молодой человек лет тридцати, высокого роста, атлетического телосложения.
– Василий Петрович? – спросил он его, стоя около своей дорогой иномарки, припаркованной рядом с «Волгой» Миронова на стоянке возле конторы. – Здравствуйте! Мне необходимо с вами поговорить.
– Да, я вас слушаю, – удивлённо сказал Миронов, рассматривая своего собеседника, силясь вспомнить, где же он видел этого молодого, статного человека.
Молодой человек подошёл к нему и, показав служебное удостоверение, представился:
– Кирилл Петров, помощник прокурора Новодворского района. Я к вам по поручению своего начальства, согласно постановления прокурора. Мы можем пройти к вам в контору и там поговорить?
– Пожалуйста, – сказал Миронов и, входя в контору, направился в свой служебный кабинет.
Петров зашёл за ним следом, прикрыл за собой дверь и, подойдя к столу, открыл свой портфель и стал доставать документы, которые протянул Миронову для ознакомления.
– Присаживайтесь, я вас слушаю, – вежливо сказал Миронов и, сам сев за председательский стол, стал читать постановление прокурора.
– Василий Петрович, к нам поступают на вас жалобы, – немного смущаясь, выдержав паузу, начал разговор Петров. – На имя прокурора поступило десять заявлений от ваших работников с просьбой принять меры в отношении вас в связи с невыплатой заработной платы за три месяца. Мы понимаем – в вашем хозяйстве положение сложное, но и вы нас поймите, мы должны отреагировать на поступивший сигнал и принять меры. Нас обязывает закон. Ваши нарушения подпадают под часть 1 статьи 145 Уголовного кодекса Российской Федерации. Мы вынуждены провести в вашем хозяйстве проверку использования финансовых средств и принять решение, возбуждать против вас уголовное дело или нет. А возможно – вы отделаетесь штрафом, административным правонарушением, и это вероятнее всего. Вы поймите, в любом случае это не снимет с вас ответственности за невыплату зарплаты, как с руководителя хозяйства. Законом чётко регламентированы ваши обязанности, и вы не должны нарушать права своих работников. Если вы уж взяли на себя ответственность за кооператив – должны руководствоваться законами и правовыми актами РФ.
– Хорошо. Я вас понял. Про эту статью Уголовного кодекса я наслышан. Читал в интернете. Читал и комментарии к ней. Ответственности с себя не снимаю. А зарплату свою я сам за полгода не получил. Зайдите после в бухгалтерию, поднимите документы. Вы поймите меня правильно – я бы рад платить за труд рабочим вовремя и даже выплачивать аванс, но наше финансовое положение наитруднейшее. Все вырученные деньги уходят на самое необходимое. Основную часть рабочих кооператива мы рассчитали зерном и телятами. Перед ними мы не имеем задолженности. Остались человек двадцать, которые пожелали взять свою зарплату деньгами. Будем искать деньги и на днях с ними рассчитаемся.
– Василий Петрович, мне сейчас необходимо ознакомиться с бухгалтерскими документами вашего кооператива. Часть мне необходимо будет отксерить, – сказал Петров, вставая из-за стола.
– Да, да, пожалуйста. Я сейчас поставлю в курс дела главного бухгалтера, – и Миронов, подняв телефонную трубку, вызвал к себе Самсонову.
Через минуту зашла главный бухгалтер кооператива. Серое, облегающее её стройную фигуру платье придавало ей излишне строгий вид, немного пугающий и настораживающий. Её лицо, без тени улыбки, было серьёзным и не выдавало чувств своей хозяйки.
– Здравствуйте! Я слушаю вас, Василий Петрович.
– Здравствуйте, Наталья Николаевна! Вот, знакомьтесь, это Кирилл Петров, помощник прокурора. Вы сейчас представьте ему, пожалуйста, все необходимые документы и помогите разобраться.
– Хорошо, Василий Петрович, всё сделаем, – и, уже обращаясь к Петрову, она добавила: – Пройдёмте к нам в бухгалтерию.
Петров с Самсоновой вышли, а Миронов, оставшись один, в задумчивости опять подошёл к своему спасительному окну и стал смотреть на улицу. Что-то было в нём такое успокаивающее и утешительное, облегчающее душу Миронова.
Толстые кирпичные стены здания конторы сдерживали июньскую жару, и в кабинете председателя было немного прохладно. На улице вовсю бушевало лето: солнце, обжигая лучами землю, нещадно палило вот уже который день. «Дождя бы сейчас, дождя бы», – думал про себя Миронов, стоя у окна. Мысли потоком кружили в его голове, а он всё стоял и думал свои невесёлые думы.
Он не боялся прокуратуры и не чувствовал своей вины. Его не в чем было винить. Ему было больно и обидно сейчас лишь за то, что все его усилия и попытки реанимировать производство сводились к нулю. Всё было против него. И ему казалось, что даже природа восстала против него. Так хотелось хорошей и благоприятной погоды в этом году, чтобы собрать большой урожай кормов и зерна. Озимую пшеницу и часть овса с ячменём продать и деньги пустить на дело. А с приходом жары его планы теряли силу и надежда таяла на глазах. Всё шло к близкому своему концу. А главное – некоторые не поняли его благих намерений и замыслов. Эту «десятку» написавших в прокуратуру заявления он знал поимённо. Они всегда желали ему зла. И инициатором этого дела был Томин, бывший заведующий молочно-товарной фермой. Он всех их хотел рассчитать зерном, но они отказались. По-своему они правы, и винить их в этом нельзя. Они требовали своё заработанное. Да только ему нечем платить. Деньги всегда уходят в первую очередь на запасные части, так необходимые в деле.
А то, что ему грозило, – его не пугало. Пусть заплатит он штраф как физическое лицо и его освободят с формулировкой: «несоответствие занимаемой должности». Страшнее будет, если в судебном порядке кооперативу как юридическому лицу наложат огромный штраф. Да только не пойдут на это дело сотрудники прокуратуры. Всё же там люди работают, и они понимают создавшееся в хозяйстве положение. А кто его знает, на что способны два друга – Сидоров и Брыкин? Чего от них ожидать? Миронов после сегодняшнего разговора с главой района теперь был готов ко всему. Возможно, он и нажмёт на прокурора. Но для возбуждения уголовного дела на Миронова нужные веские доказательства. Сфабриковать дело в нашем современном мире, когда многие статьи Уголовного кодекса содержат в себе большое количество неточностей и неясностей, очень сложно. Профессиональный адвокат развалит такое дело.
Из горьких размышлений его вывел стук в дверь.
– Да! Войдите, – сказал Миронов и сел за свой стол.
Вошла Самсонова с бумагами на подпись.
– Присаживайтесь, Наталья Николаевна, – предложил Миронов, изучая документы и подписывая их. – Петров уехал?
– Да, вот только что уехал. Обещался приехать ещё раз.
– Наталья Николаевна, нам необходимо рассчитаться с долгами по зарплате. Вы подготовьте, пожалуйста, ведомости. Будем продавать скотину. Долги надо отдавать. Прокуратура нас в покое не оставит. Да и перед людьми уже неудобно. Хотелось мне как лучше, а получилось как всегда! И вы, наверное, на меня в обиде? Зарплату вы тоже свою не получали.
– Да нет, Василий Петрович, за что мне на вас обижаться. Я всё прекрасно понимаю. Главное – вы так не расстраивайтесь. Не переживайте. Для всех хорошим никогда не будешь. Хорошее люди вспоминают лишь спустя годы, когда есть с чем сравнить. А в настоящем всегда будут искать твои ошибки и просчёты. И что бы ты ни делал, им будет казаться – всё не так. Советников много – помощников мало. Держитесь и не падайте духом. Примите всё как должное. А проблемы – они будут всегда. Даже лёжа на печи – пролежни бывают. Так что, Василий Петрович, выше голову, – и Наталья Николаевна впервые улыбнулась Миронову своей, как оказалось, добродушной и ласковой улыбкой, озаряя его каким-то незримым светом, несущим в себе положительную энергию. Василию Петровичу стало намного легче на душе и захотелось поговорить с этой загадочной, как казалось многим, молчаливой и слишком серьёзной женщиной.
А её душа была полна любви и добра, незримого света. Просто всё это она таила в своём сердце, не показывая людям. И правы православные люди, говорившие: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». Наталья Николаевна понимала это и скрывала свои истинные чувства от людского глаза. Зачем напоказ выставлять то, что многими будет не понято. И даже твое Добро, и твоя Любовь – могут быть растоптаны твоими же друзьями. И таила она свои чувства, и дарила свою любовь близким и родным, и несла свой крест эта молчаливая женщина – «серая лошадка» (как её звали в селе за глаза) – достойно, не ропща.
– Наталья Николаевна, мне хотелось бы с вами поговорить, посоветоваться как со специалистом и человеком, имеющим большой жизненный опыт. В последние дни меня одолевают сомнения, и хотя я стараюсь отогнать мрачные мысли, у меня это плохо получается. Я часто ищу оправдания своим действиям, своим поступкам, но сомнения не оставляют меня ни на день, ни на час. Поэтому и хочется поговорить с умными людьми, которые смогли бы развеять мои сомнения, мои мрачные мысли. Я понимаю, меня многие, возможно, осуждают за неразумный подход в выборе мной работы. Не стоило мне соглашаться на должность председателя. Работал бы себе механиком, а летом, в уборочную, на комбайне – и было бы спокойней. А сейчас – столько на меня навалилось дел и проблем! И все их как-то надо решать. Да и отказываться как-то было неудобно. Многие были за мою кандидатуру, поддерживают меня и помогают до сих пор, хотя и понимают, что кооперативу осталось недолго жить. Люди покидают наше хозяйство. Оно и понятно: «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Негоднов наращивает своё производство, и многие люди потянулись к нему, и ещё будут идти. Осенью он завозит племенных коров, а на их содержание нужны будут рабочие и доярки. И как ни крути, а наше хозяйство окончательно развалится к весне будущего года. Этот год мы вытянем, а дальше уже будет невозможно работать.
– Да, Василий Петрович, как это ни прискорбно звучит, но будущего у нашего кооператива – нет. Обидно. Но экономика – наука точная и говорит сухим языком цифр. Ей наши эмоции не нужны. Ей нужны факты. Там не соврёшь и не спрячешь – всё выйдет наружу. Но не стоит по этому поводу вам грустить. Не ваша это вина. Множество внешних факторов разрушали экономику нашего хозяйства. И зацикливаться на своих ошибках и просчётах – неразумно. Не ошибается тот, кто ничего не делает. А здесь – коллектив людей, и каждый со своим багажом знаний и взглядов, со своим характером. Нам бы нужны для работы флегматики – роботы, но нас ещё окружают и холерики, сангвиники и меланхолики. И каждый чудит по-своему. А тебе как руководителю надо к каждому найти подход. А основной подход – это зарплата. У многих глаза загораются при виде больших денег. Да только откуда их взять, эти деньги, когда производство падает с каждым днём. Для получения прибыли надо в больших объёмах продавать продукцию, а мы с продаж получаем гроши. Это вы сами всё понимаете. И что я могу вам посоветовать, Василий Петрович?! Да ничего. Вы сами человек разумный и хорошо разбираетесь в экономике. Только вы много переживаете за людей, за колхоз. Не стоит. Не надо, – и Наталья Николаевна, смущённо улыбаясь своей добродушной улыбкой, продолжила: – Как один герой сказал: «Не стоит переживать за них. Они не стоят ваших слёз». Ну развалится кооператив, обанкротят. Чему быть – того не миновать. Вы что, себе работу не найдёте? Конечно, найдёте. Вы извините меня, Василий Петрович, но у меня ещё очень много дел, и я, пожалуй, с вашего разрешения, побегу к себе в бухгалтерию.
– Да, да, Наталья Николаевна, идите. Извините, что я вас задержал. Спасибо вам за душевный разговор. Приятно было с вами пообщаться.
Наталья Николаевна, встав из-за стола, собрала свои документы и вышла из кабинета, оставив Миронова одного. Василий Петрович, воодушевлённый искренним разговором с Самсоновой, отмяк, и добрые чувства переполняли его душу.

***

Большие часы, висящие на стене председательского кабинета, показывали ровно четыре часа дня, и Миронов, вспомнив о неотложном деле, засуетившись, собрался в гараж. Перед уходом он остановился в задумчивости, взглянув на стол заседаний, где лежала районная газета «Новодворские вести», но почитать новости ему не удалось. В кабинет зашёл грузный мужчина шестидесяти лет, с широкими, покатыми плечами, с седеющей головой и красивыми, пшеничного цвета, усами. Это был тракторист кооператива Пётр Михайлович Соломин, известная личность в селе Калинов Мост, заядлый охотник и рыболов. О нём ходили легенды как о местном охотнике и рыболове-любителе. Часто эти легенды и выдуманные истории он распространял сам, в кругу своих товарищей, поднимая им настроение. Друзья-товарищи слушали его внимательно, улыбаясь и удивляясь его хвастовству. А Пётр Соломин с серьёзным видом, без тени смущения, на ходу сочинял свои небылицы. И часто при удобном случае, при случайной встрече, он рассказывал свои байки и Миронову.
– Здравствуйте, Василий Петрович, – поздоровался Соломин, в крепком рукопожатии сжав руку председателя.
– Здравствуйте, Пётр Михайлович! Давненько я вас не видел. Как ваши дела? Рыбка ловится? Добыча в руки плывёт?! – шутя начал разговор Миронов.
А Соломин только этого и ждал. Эти слова заводили его с пол-оборота. И он, забыв про всё, забыв, зачем зашёл к председателю, воодушевлённо начал рассказывать свои байки.
– Сейчас, Василий Петрович, не до охоты и с удочкой посидеть некогда, а вот в мае был для меня удачный улов, и дичь была в обилии. В этом году было много уток и гусей. Что же – поля бросают в округе, и живность, почувствовав приволье, размножается. Я за раз в мае в один день десятерых уток уложил. Помню этот случай хорошо. Поехал я на тракторе на Заино болото. Приезжаю. Трактор заглушил в кустах. Смотрю – утки плавают. Я открываю дверь. Двустволку на плечо!.. Бах!.. Бах!.. Прямо в точку! Десятерых положил. Сам за ними в болото не полез. Приехал домой и сына за ними послал. Он потом съездил на своей «Ниве», привёз семерых. Троих не нашёл. Да ладно, думаю, нам и этого хватит.
Василий Петрович, слушая в который уж раз эту байку, вспомнил и его рассказ про удивительную норку, живущую у него под речкой, которая постоянно ловит ему рыбу и складывает в кучки, предварительно отделив головы. Головы отдельно, а тушки отдельно – она складывала ему каждый день. И Пётр Михайлович, приходя, забирал рыбу себе, а головы поросятам, а взамен, в благодарность, оставлял своей норке кусочек свежего мяса. И сейчас Миронов, вспомнив про эту историю, спросил Соломина:
– Пётр Михайлович, а как там твоя норка под речкой живёт?
– Норка?! – удивлённо переспросил Соломин. Он часто, придумывая одни байки, про другие забывал. И уже на ходу придумывал новую. – Да нет. Норок там у нас нет. Бобры живут. А норки нет. А эти бобры мне два больших дерева вместе положили прямо рядом, через речку. Одну подгрызли с одного берега, а другую – с противоположного. И так аккуратно, что они, упав, легли друг к дружке. Я сходил, лишние ветки бензопилой спилил, и получился замечательный мост. Я иногда там похаживаю. Рыбку ловлю. Недавно там восемь карпов больших поймал. По пять килограммов каждый.
По жизни он был удивительным человеком. Его частые придурковатые поступки и выдуманные им небылицы вызывали улыбку у слушателей. Его простота на удивление была слишком открытой. И часто у многих возникал вопрос: «Не дурак ли Соломин?» А приезжие, столкнувшись с ним, удивлённо спрашивали жителей села: «Он у вас не глупый?» Но он был обычным человеком, со своими недостатками и достоинствами. Он просто любил подурачиться и посмешить людей. Домашнее хозяйство вёл исправно. Был хозяйственным и работящим человеком. Его добротный дом украшал село. Полный двор скотины они содержали вместе с супругой Зиной, работающей в кооперативе дояркой. Взрослый сын, Никита, работал и жил в Москве, изредка приезжая с женой и дочкой в гости к родителям. В своей внучке Машеньке они оба, дед с бабой, души не чаяли и нянчились с ней, балуя подарками и гостинцами.
Так Пётр Михайлович своими шутками и байками веселил честной народ.
– Пётр Михайлович, ты хотел о чём-то спросить меня? – посмотрев на часы, серьёзным тоном спросил Миронов.
– Да, да! – опомнившись, и вспомнив, зачем он пришёл к председателю, сказал Соломин и продолжил: – Василий Петрович, в Сазоновке нашёл себе запасные части на трактор, и нужна ваша помощь. Мой друг там работает механиком и может нам помочь. Вы поговорите с его руководителем и договоритесь с ним о цене. Они готовы продать их нам за зерно.
– Хорошо, Пётр Михайлович, поехали, съездим. Тут и недалеко от нас. Тридцать километров.
– Поехали на моей «Ниве»? Напрямую, через лес – короче в два раза, – предложил Соломин.
– Поехали, Пётр Михайлович. – Миронов, встав из-за стола, вышел вслед за Соломиным из кабинета.
К вечеру небо затянуло тучами. Где-то вдалеке гремел гром, сверкала молния и шёл дождь, но село Калинов Мост он обошёл стороной. Жара спала, подул лёгкий северный ветерок, и это уже радовало председателя.
Пётр Михайлович, сидя за рулём своей машины в противосолнечных очках в пасмурную погоду, проезжая по лесной дороге средь густо растущих берёз и осин, где было довольно-таки темновато, с серьёзным видом рассказывал свою очередную байку и, остановившись неожиданно на полуслове, испуганным голосом спросил Миронова:
– Василий Петрович, что же так темно сегодня, как ночью?
Миронов, не удержавшись, рассмеялся и долго не мог остановиться. Смех его раздирал. Большие, с зеркальными стёклами, противосолнечные очки, повисшие на носу Соломина, смешили Василия Петровича до слёз. Серьёзная, выразительная физиономия Петра Михайловича придавала ему комический, шутовской вид. Он чем-то был похож на российского актёра Евгения Александровича Моргунова, с таким же широким лицом и выразительными глазами. Только голову Соломина покрывали седеющие волосы, и некий шарм придавали ему его пшеничного цвета усы.
И Миронов, насмеявшись вдосталь, сказал ему:
– Пётр Михайлович, ты очки-то сними.
Но самое интересное их ждало впереди, когда они, выехав на федеральную асфальтированную дорогу из леса, направились в сторону села Сазоновка. На перекрёстке, у павильона автобусной остановки, рядом со служебной машиной стояли сотрудники ДПС. Они скучающим взглядом проводили мимо проезжающую машину Соломина, и Миронов облегчённо вздохнул.
– Хорошо – не остановили.
Соломин резко затормозил и, развернув машину, подъехал к сотрудникам дорожно-патрульной службы. Он вышел из машины и, подойдя к ним, спросил:
– А вы чё меня не остановили?
Те переглянулись друг с другом, не зная, как себя вести в подобных случаях, и старший из них по званию, капитан, мужчина лет сорока пяти, улыбаясь, ответил:
– А вас есть за что останавливать?!
– Ну а как же? А вдруг я права забыл дома или вообще их у меня нет? А может, я пьяный? А вы меня не остановили!
Тут уж второй сотрудник, молодой человек лет тридцати, высокого роста, не выдержав, рассмеялся, глядя на Соломина, на его тёмные зеркальные очки. Эти очки вызывали улыбку у многих, до того он был смешон в них и комичен.
– Пётр Михайлович, ну хватит вам уже прикалываться! – и, уже обращаясь к своему напарнику, сказал: – Это отец моего одноклассника, Никиты Соломина. Вечно что-нибудь придумает. Хоть стой, хоть падай.
– А, это ты, Василий? – удивлённо сказал Соломин, снимая свои очки. – А я сразу тебя и не признал. Как твой отец поживает?
– Слава Богу, Пётр Михайлович, хорошо. Жив, здоров. А вы всё работаете? На охоту ходите?
– Работаю, Вася! На днях на кабана ходил. Чуть живой остался. Сижу я на берёзе, смотрю: кабан здоровый прямо на меня прёт. Я двустволку на плечо!.. Бах!.. Бах!.. Ему прямо в лоб. А ему – нипочём. Я как по броне стрелял. Он разогнался прямо в дерево, на котором я сидел. Берёза пополам. Я, падая, схватился за другую. А он и эту... гад... Пять деревьев свалил. На шестой огромной сосне он выдохся. И я его тут со второго раза в бочару... Бах... Бах... Долго помирал гад. Сосну всё грыз, где я сидел. Страху, конечно, натерпелся.
– А вы помните, Пётр Михайлович, как однажды я о вас чуть не споткнулся и не упал? – и Василий, не дождавшись ответа, стал рассказывать: – Иду я как-то зимой из клуба в два часа ночи. Снег идёт. Мороз. Перехожу через овражек. И слышу чей-то голос: «Тихо. Стоять». Оглядываюсь. Никого не вижу. А голос продолжает: «Здесь заяц не пробегал?» Не пробегал, говорю. «Плохо. А я его шестой час жду», – и из-за бугра снега вылезает Пётр Михайлович в белом маскировочном халате, с огромной белой бородой, покрытой инеем. Ну, зайца-то потом поймали, Пётр Михайлович? – улыбаясь, спросил Василий.
– Нет. Зайца не поймал. Убёг, гад. А вот волчару пристрелил.
Тут уж, не выдержав, в разговор вмешался Миронов, заливаясь смехом.
– Не ту ли волчару, Пётр Михайлович, которую звали Диной – немецкую овчарку Василия Иванова, которую нашли убитой той зимой?
– Да нет, Василий Петрович! Что же я, собаку с волком перепутаю? Хотя дело и ночью было, а зрение у меня – как у орла.
– Поехали уж, орёл, мы так с тобой до завтра до Сазоновки не доедем.
И Миронов с Соломиным, попрощавшись, поехали по своим делам. А Василий, оставшись, вспоминая, ещё долго рассказывал байки про соломинские похождения своему другу, капитану Василькову. А тот, заливаясь от смеха слезами, держа себя за живот, умолял напарника:
– Ну хватит тебе уж, Василий, придумывать. Не может этого быть. Я сейчас от смеха помру.
– Я правду тебе говорю. Это не я придумал. Мне сам Соломин рассказывал, – оправдывался Василий и сам, еле сдерживая смех, удивлялся со своим другом соломинским небылицам.
И они стояли, смеясь, забыв про свою службу, пропуская изредка проезжающие машины с улыбкой на лице. А недоумевающие водители, медленно проезжая мимо них, не понимали, почему сегодня гаишники никого не тормозят, а приветливо всех провожают взглядом, чему-то при этом улыбаясь.

продолжение см. Здесь: http://proza.ru/2025/10/27/1495