05. 11. 2025. Судьбоносное задание

Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Книга 2-я.
(к 50-летию советского 12-серийного телефильма «Семнадцать мгновений весны», 1973).

Иллюстрация: 1920-е годы. Москва. Военные чекисты за чаепитием.

05.11.2025. Судьбоносное задание.

– Здравствуйте, Макс, – Мессинг с улыбкой и приветливо встретил Всеволода. – Походите, садитесь, сейчас Пётр Фёдорович угостит нас чаем с лепёшками из ржаной муки, но с мёдом. Представляете? С настоящим мёдом.
Всеволод прошёл через прихожую, вошёл за Мессингом в смотровую или в примерочную комнату и сел на предложенный ему стул.
- Времени у нас мало, - сказал Мессинг, - поэтому сразу к делу. Ваша подготовка на курсах идёт хорошо, преподаватели о вас отзываются тоже хорошо, у администрации курсов к вам нет никаких претензий. Вы внимательно слушаете на лекциях, работаете самостоятельно в библиотеке, читаете прессу, и не просто читаете, а досконально её изучаете, анализируете статьи и, вероятно, делаете выводы, интересно какие?
Мессинг замолчал и Всеволоду, чтобы скрыть своё смущение, пришлось что-то отвечать.
- Да, я запираюсь в библиотеке, чтобы спокойно почитать газеты, Еженедельник ВЧК, книги и брошюры, которые нам рекомендуют читать преподаватели, - сказал Всеволод. – Да, я читаю внимательно, потому что привык так читать с детства. А что касается анализа прочитанного и выводов, то какие темы вас интересуют?
Всеволод намеренно не обратился к Мессингу по имени-отчеству, потому что тот обратился к нему не по настоящему имени, а по предложенному Всеволодом псевдониму «Макс».
- Зовите меня «Адам» с ударением на первое «а», - с понимающей усмешкой сказал Станислав Адамович Мессинг. – Тем более, что для вас, Макса, я как бы первый ваш родитель…
Мессинг откровенно искренне засмеялся и радушно встретил хозяина с большим чайником и миской с лепёшками в руках. Лепёшки источали такой сладко-вкусный аромат свежеиспечённого ржаного хлеба с давно забытым запахом мёда, что у Всеволода судорогой стиснуло зубы и челюсти. Кушать хотелось неимоверно…
Мессинг не суетливо, но просто и быстро помог Петру Фёдоровичу Иванову накрыть портняжный стол газетами, расставил стаканы и блюдца с чайными ложками, придвинул стул для Петра Фёдоровича и, сладострастно потирая руки, сел за стол.
- Нуте-с, - сказал Мессинг. – Приступим! Сначала чай, а потом разговоры.
Всеволод стеснялся, краснел, смущался, а Пётр Фёдорович и Мессинг, откровенно посмеиваясь, наперебой угощали Всеволода ржаными лепёшками и всё подливали и подливали ему в стакан свежезаваренного чаю.
К своему ужасу Всеволод поздно заметил, что съел львиную долю лепёшек из миски, но он не мог остановиться и прекратить не жевать, а просто одним глотком поглощать вкуснейшие и щедро сдобренные мёдом лепёшки. Наконец он допил третий стакан чаю и решительно отверг предложенную ему пятую или шестую лепёшку. Пётр Фёдорович и Мессинг за это время скушали только по три лепёшки. Всеволоду было очень стыдно за свою не сдержанность и жадность…
- Это не жадность, - сказал Мессинг, как будто прочитав мысли Всеволода. – Это молодость…
- Помните, Пётр Фёдорович, нашу с вами молодость? – спросил Мессинг пожилого портного.
- Я в своё время подмастерьем у отца за один присест мог выпить до десяти стаканов чаю и съесть дюжину лепёшек, - с гордостью и грустью ответил Пётр Фёдорович Иванов. – Мой отец был очень строг в работе, но очень добр в быту. Если бы не строгость отца, я бы никогда не стал дорогим портным.
- Да, - сказал Мессинг. – В учении надо быть строгим и требовательным, чтобы потом в самостоятельной жизни не нуждаться в дополнительных советах и подсказках.
- Вот и мы с вами сейчас, - обратился Мессинг к Всеволоду и Петру Фёдоровичу, - немного строго поговорим о наших делах.
- Вы подобрали ему костюм, ботинки и всё, что надо для костюма? – спросил Мессинг портного.
- Да, мы с ним подобрали соответствующий случаю костюм и даже пальто, - ответил гордо Пётр Фёдорович. – Хотите посмотреть?
- Да, хочу, - сказал Мессинг и тоном просьбы, от которой нельзя отказаться, предложил Всеволоду переодеться в его невоенный костюм.
Всеволод с помощью Петра Фёдоровича не суетливо, но и не мешкая, переоделся. Белая рубашка, галстук, пиджак и брюки, а также классические туфли и фетровая шляпа федора полностью его преобразили: перед Мессингом предстал молодой человек западноевропейской наружности с красивым юным лицом, распахнутым в мир взглядом и очень интеллигентным внешним видом. Перед Мессингом стоял Макс, не Максим, а именно Макс…
Мессинг довольно хмыкнул, обошёл вокруг Всеволода два раза, придирчиво потрогал и проверил каждую вещь костюма Всеволода, а затем сел на стул напротив застывшего на месте Всеволода.
- Вид хорош, - сказал Мессинг, - а как с походкой, с поведением, с повадками?
- Не знаю, - честно признался Пётр Фёдорович. – Я его на улице в костюме и пальто не видел. Дома вёл себя сдержанно, просто, но не панибратски. Чувствуется, что у него была практика хождения в классическом костюме: движения не угловатые, а естественные, свободные, позы не каляные, а тоже естественные, по ситуации, да и выражение лица говорит о том, что он не притворяется, а живёт в этом костюме, как в своей второй коже или шкуре.
- Вот и хорошо. Вот и славно, - подхватил Мессинг попросил Всеволода. – Ну-ка пройдитесь немного… Присядьте… Встаньте… Обернитесь, как будто вас кто-то позвал… А теперь покажите, как вы будете стоять, прислонившись плечом к столбу или к дереву?
- Так, - сказал задумчиво Мессинг, когда Всеволод послушно и, увы, пока неловко, выполнил все его просьбы по поведению. – Пока достаточно.
- Неплохо, Макс, - обратился Мессинг к Всеволоду, - но должно быть намного лучше. Поэтому вам надлежит не просто привыкнуть к вашему костюму, но и обрести соответствующий костюму стиль поведения, манеры и привычки, делающие вас в вашем новом костюме и облике в определённого человека, определённую личность. В какую личность? Об этом я вам скажу на следующем нашем свидании.
- А пока вот что, уважаемый Макс, - серьёзно и, немного понизив голос, сказал Мессинг. – Вам предлагается конкретное задание, важное задание, может быть, судьбоносное для вас задание. От выполнения этого задания зависит не только ваша судьба, но и жизнь, в прямом смысле этого слова.
- Увы, но наше время, обстановка, ситуация и специфика нашей с вами работы таковы, что отвечать нам за наши ошибки и просчёты приходится не карьерой, не должностями, а жизнью. Поэтому скажу вам честно и прямо и спрашиваю вас: согласны ли вы принять не себя выполнение вашего судьбоносного задания, от которого зависит ваша жизнь и судьба? Отвечайте прямо, честно и просто…
 Всеволод разлепил сухие губы и, чрезвычайно волнуясь, ответил Мессингу, почти не осознавая, что он говорит и произносит.
- Жизнь вообще опасная и судьбоносная, - сказал Всеволод. – Всегда, во всём и в любую минуту. Никто не знает, когда, куда и откуда прилетит пуля судьбы. Только, если считать, что пуля-дура неотвратима, то тогда не стоит и пытаться жить. Жизнь – борьба и не только за выживание, но и за результат, поэтому будем жить и бороться, а задание я принимаю, каким бы оно ни было. Я верю, что вы не поручите мне чего-то страшного, нечестного и вредительского…
Последнее слова Всеволод произнёс с жутким ознобным холодком по спине за несколько грубый и отчаянный намёк. Мессинг этот намёк понял, опустил глаза, неопределённо хмыкнул и обернулся к портному ВЧК.
- Каков, а? – негромко воскликнул Мессинг, обращаясь к Петру Фёдоровичу. – Это вы его так научили?
- Бог с вами, - ответил, шутя, но с оттенком смущения Пётр Фёдорович. – Это он сам такой, ершистый и самостоятельный.
- Это хорошо, - задумчиво произнёс Мессинг. – Только и на ершистых у нас есть свои методы.
- Да, Макс, - обратился Мессинг к Всеволоду. – Задание ваше будет не простое, даже сложное, но интересное и я вам гарантирую своим честным словом, что оно не будет страшным, нечестным или вредительским, а наоборот, будет интересным, достойным и очень полезным для вас, для нас, для ВЧК, для безопасности нашего советского государства и страны в целом.
Вам предлагается работа нелегального разведчика не только здесь в России, но и за рубежом. Вот почему вы должны, просто обязаны перевоплотиться из революционного красногвардейца в интеллигентного и свободного демократически настроенного человека. В человека, живущего, прежде всего, своими жизненными интересами и только чуть-чуть интересами страны. Заметьте, не государства, не государственной власти, не какой либо партии, диктатуры пролетариата или белого движения, а страны в целом.
- Вы обязаны, - сказал строго и веско Мессинг, - перевоплотиться в демократического патриота, если хотите, в национального социал-демократа, но только со своей личной идеологией и принципами. Этой идеологии и принципам национального социально-демократического патриотизма вы должны соответствовать во всём: во внешнем облике, в одежде, в поведении, в поступках, в манерах, в словах и даже в ваших мыслях.
- А нужно вам это для того, чтобы выполнить ваше задание разведки - ещё более проникновенно сказал Мессинг. – Чтобы добыть интересующие нас сведения и данные, планы и дела наших противников, противников страны, например, иностранных интервентов, шпионов, разведок и контрразведок, врагов народа, врагов России.
- Звучит пафосно, - признался Мессинг, - но так оно и есть, как ни крути, как ни верти. Мы с вами служим не кому-то, а всем, мы служим России, как государству, стране и многонациональному народу с тысячелетней историей. Это и есть настоящий патриотизм, кстати, одинаковый, как у нас, у красных, так и у белых.
- Только мы служим России по-разному, по разным идеологиям, - прибавил Мессинг. – Вы с этим согласны?
Всеволод и Пётр Фёдорович почти одновременно молча согласно кивнули.
- Вот и хорошо, - сказал Мессинг. – Ещё по стаканчику чая? Нет? А я выпью, хоть и холодного, что-то губы от волнения пересохли…
Всеволод обдумывал сказанное Мессингом, и в нём всё сильнее и сильнее разгоралось желание соответствовать всему тому, что сказал начальник Сокольнической ЧК. У него дыхание перехватило от грандиозности задачи, которую ему предложили. Правда, он не чувствовал опасности или страха перед этим заданием, потому что он и сам был именно таким – патриотическим национальным социал-демократом, как его отец, Владимир Александрович Владимиров.
Всеволод Владимиров никогда не чувствовал себя истинным большевиком, преданным членом РСДРП(б), солдатом, готовым на всё ради чего-то призрачного или натурального. Всеволод инстинктивно и принципиально всегда дистанцировался от бушующих вокруг политических страстей и баталий, но пристально наблюдал за ними, привычно анализировал, обдумывал и делал для себя самого свои собственные выводы. Всеволод Владимиров выбрал для себя главный стиль своей жизни – борьбу за правду и истину, объективную и историческую истину-миссию русского многонационального народа великой страны – России.
Свою жизнь, работу и борьбу Всеволод тоже воспринимал как праведную миссию, для осуществления которой он мог быть разным и всяким, перевоплощаться в кого угодно, но только не быть противником и врагом России и русского многонационального народа. Это была его самая принципиальная позиция, которой он руководствовался всегда и во всём.
Мессинг видел и чувствовал, о чём думает и что решает Всеволод, поэтому молчал. Молчал и Пётр Фёдорович, который уже с тревогой посматривал на тикающие часы-ходики на стене комнаты. Пора было расходиться…
- В ближайшее время, - сказал Мессинг, - слушателям курсов будут давать практические задания, вы будете после обеда ездить в районные ЧК на практику. Вам ездить со всеми куда-либо и бывать в чрезвычайных комиссиях или в советских учреждениях без дела и без повода категорически запрещается. Вас никто, нигде и никогда не должен видеть в обличии сотрудника ЧК.
- Теперь, с этого дня, -сказал-приказал Мессинг, - вы будете приезжать сюда, к Петру Фёдоровичу или в иные места, которые вам укажут, переодеваться в ваш костюм и пальто, и вы должны будете вести себя как человек, ищущий себе работу по своим желаниям и способностям, отдельное жильё, стабильный заработок или доход от тех коммерческих дел и операций, которые вам надлежит освоить и применить.
- Какие это будут дела? Покажет время и опыт. Только для осуществления этого серьёзного и трудного задания, - сказал Мессинг, - нужны средства, цели, задачи и… знакомства. Вот почему вам в воскресенье следует в назначенное время к 13:00 быть в парке Сокольники на свидании с девушкой из компании теннисистов.
- Они все иностранцы, - сказал Мессинг. – Все из Международного Красного Креста, а по совместительству – иностранные шпионы. Поэтому с ними вам необходимо быть максимально осторожным и настороженным, но естественным и доверительно безопасным и интересным для них. Пока будьте простым молодым повесой, денди, джентльменом, но загадочным, тайным, закрытым от кого бы то ни было, то есть самим собой.
Не пытайтесь что-либо узнать от вашей знакомой, не пытайтесь сами внедряться в их общество, ничего им о себе не рассказывайте и ничего им не показывайте своим видом, манерами и повадками, кроме своих задатков полезного для их разведки молодого человека – честного, порядочного, интеллигентного и воспитанного.
- Если вам удастся, - сказал серьёзно, но с искрой в глазах Мессинг, - то влюбите в себя эту вашу стройную знакомую теннисистку, а для этого – влюбитесь в неё сами, если получится. Это будет максимально естественно и полезно для вас.
- Только не планируйте долгие интимные отношения, - сказал Мессинг. – Наоборот, сделайте так, чтобы девушка или девушки, которые вас встретят, почувствовали, что жизнь нынешняя непредсказуемая, что всё может быть, а вы ещё очень молоды и вам предстоит сделать выбор в жизни, найти свою стезю, работу, средства для существования и для будущей семейной жизни.
- Правильно я говорю, Пётр Фёдорович? – обратился Мессинг к портному ВЧК.
- Истинную правду, - ответил серьёзно пожилой портной. – Он ещё совсем молодой, юнец, и у него всё ещё впереди, а настоящую любовь он встретит, когда созреет. Только бы её не прозевать и не пройти мимо, как это сделал я…
- Да, - с печалью в голосе сознался Мессинг. – И я тоже…
Договорившись о следующем визите к портному, переодевшись в безликую одежду слушателя первых инспекторских курсов ВЧК, Всеволод сердечно распрощался с Мессингом и Петром Фёдоровичем и один, тщательно проверяясь по дороге, поспешил в здание курсов на Покровке, 27. Он успел точно к ужину в 19:00.
Слушая весёлый гомон слушателей и их обмен мнениями о практических занятиях, поглощая густую кашу с капелькой подсолнечного масла и запивая всё это чаем, разительно отличающимся от того, которым его и Мессинга угощал портной Пётр Фёдорович, Всеволод неотрывно думал обрывками мыслей и образов о полученном сегодня судьбоносном задании. Особенно сильно его волновало и возбуждало задание влюбить в себя и влюбиться в стройную девушку-теннисистку, как две капли воды похожую на его мечту и фею красоты и страсти – американскую актрису Мод Адамс.
Получится ли у него? Скоро узнаем.