Дело было в Москве

               
       Виктор Павлович был очень требователен к окружающим и самому себе потому как большую часть жизни отдал службе в армии. Ушёл он на пенсию в звании полковника и по знакомству устроился на работу в один из Московских банков на должность начальника отдела кадров. Два года всё складывалось очень хорошо, но вот в декабре Виктор Павлович, катаясь с внучкой на катке ВДНХ, поскользнулся и сломал себе ногу в голеностопе. В травмпункте ему наложили гипс и отправили домой на больничный лист почти до конца зимы. Ничего особенного, но только мысли о качестве подготовки и сдачи наиважнейшего годового отчёта не давали ему покоя – никто, кроме меня. Ежедневно он звонил в свой отдел и давал ценные указания подчинённым, спрашивая с них всё, что считал необходимым. Однако ему казалось, что этого недостаточно.
       И сами знаете, что только не придёт в голову, когда в одиночестве проводишь рабочие дни дома, находясь на больничном. Вот и Виктора Павловича озарило - нужно ехать на работу! Немедленно. Звонки по телефону, домашний компьютер и электронная переписка с подчинёнными - не то, совсем не то. Да, и таблицы, как надо не проверишь. Он чтобы не отказаться от этой идеи и взять себя как следует в руки решил даже не вызывать служебную машину, ведь наш полковник – это человек волевой, умеющий контролировать свои поступки и поведение, да и который не привык перекладывать трудности на чужие плечи. То есть, он никого не стал предупреждать о своём выходе в люди. Не своё руководство, не свою жену. Задача была ясна: надо скорее вернуться в строй, прибыть на место самостоятельно, дабы перебороть ситуацию и взять над ней верх. А чем сложнее, тем лучше. Кстати, и на такси шиковать не зачем - лишнее.
       Представляя мизансцену своего появления и удивление молодых и перспективных коллег от внезапного действия шефа-кадровика, он вспомнил, что в данный момент передвигается по квартире на костылях. Зато они из лёгкого и прочного металла - нужно уметь во всём увидеть плюсы. Только так. Да-да, он снова погрузился в размышления и явился коллективу без костылей, в белоснежной рубашке, в костюме и галстуке, чисто выбритый и наодеколоненный легендарным ароматом "BOSS" для современного мужчины, который не боится действовать и рисковать.
       На костылях спуститься на лифте - ерунда. А от подъезда до станции метро идти около шестисот метров. Далее эскалатор вниз до самой платформы. В вагоне, без сомнений, ему уступят место, потому как гипс до самого колена будет заметен в натянутой на него брючине, к тому же на ноге без сапога. Не уступят - плевать, можно и постоять десять минут. Потом на эскалаторе подняться наверх, а по улице до входа в банк останется всего двести метров. Вот так! Только вперёд! Сказано - сделано...
       При всём этом Виктор Павлович не без труда преодолел расстояние от двери квартиры до станции метро. Лифт и несколько ступенек на улицу непредвиденно вызвали некую ситуативную неуверенность в своих возможностях, но ещё не такую явную, как на скользкой, пусть и очищенной от снега, пешеходной дорожке. Костыли не всегда слушались полковника, несколько раз они сами собой уходили в стороны так, что ему пришлось наступать всем телом на сломанную ногу. Ну, ничего, было терпимо. Обратной дороги нет. Хотя из банка домой всё-таки лучше будет вернуться на машине. Мысли летели одна за другой, опережая самого Виктора Павловича, который ускорился, дабы успеть прошмыгнуть в двери, толкаемые за одну минуту десятком спешащих в метро людей. Под ногами была мокрая затрудняющая движение каша тающего снега, стекающая по ступенькам в образовавшуюся прямо перед входом на станцию огромную лужу. Обойти её было непросто. Единственный сапог и сам гипс успели намокнуть при преодолении вброд водной преграды.
       И вот наконец-то кадровик оказался в вестибюле, где легко с помощью карты «Тройка» преодолел автоматический турникет. Встав на эскалатор, взявшись рукой за поручень, движущийся быстрее ступеней, полковник иначе, чем раньше, оценил особенности конструкции данного механизма. Виктор Павлович глубоко вдохнул и выдохнул в знак короткой передышки во время движения вниз. Одновременно с этим он почувствовал наступившую усталость и болезненность в кулаках, которые всю дорогу со всей силы сжимали рукоятки костылей. Ничего, сейчас в поезд, а там уже рукой подать. Считай, полпути позади.
       При достижении нижней площадки ступенями Виктор Павлович задействовал сломанную ногу, как толчковую, что естественно было неправильно, хотя к прыжку он готовился ещё с середины лестницы. Никто не заметил, как неловко полковник соскочил с аттракциона на абсолютно пустую платформу, разделявшую два противоположных направления. Ему стало радостно от того, что обогнавшие его люди только что разъехались в разные стороны. Свободные скамейки, стоявшие под тяжёлыми красивыми люстрами советского архитектора Абрама Дамского, подчёркивали красоту зала станции «Киевская» московского метрополитена. Пространство создавало атмосферу безопасности и комфорта для пассажиров. И Виктор Павлович спокойно пошёл к краю платформы на то самое место, с которого в одно и то же время практически два года зашагивал в один и тот же вагон, направляясь на работу. Он выпрямил позвоночник, чуть поднял подбородок, бросил взгляд в глубину чёрного тоннеля и стал дожидаться поезда.
       Начали подходить люди, постепенно окружая полковника со всех сторон. С каждой новой секундой их становилось всё больше и больше. Вот из темноты появились два стремительно приближающихся ярко светящихся глаза. Рельсовая сталь засверкала вдоль шпал, втопленных в путевой бетон. Виктор Павлович, подталкиваемый кем-то в спину, заёрзал на месте. Стоять на кромке перрона на одной ноге и костылях оказалось боязно.
       Но в этот раз, как назло, двери вагона проехав перед лицом кадровика, остановились чуть дальше, чем обычно, где-то на полметра. Ему нужно было резко развернуться вправо, чтобы приблизиться к ним пока они не открылись, но тут его зацепили, толкнули, пихнули и он, зашатавшись, не удержав равновесие, на кого-то облокотился, завалился, потом закрутился вместе с костылями и быстро скатился по чьим-то плечам, животам, локтям и коленям на каменный пол. Толпа, не замечая лежачего, наступая на его лицо, грудь, руки и гипс, быстро переместилась с платформы в вагон. В эти пятнадцать секунд стремительно потерпевший неудачу Виктор Павлович помимо физической боли испытал чувство полной растерянности, совсем ему несвойственной, одновременно успевая нащупать в кармане своего пальто мобильный телефон, дабы не потерять его в этой неравной схватке. Он быстро успел осознать особую важность своего телефона, как сигнальной ракеты SOS, когда услышал, принимая всем телом удары, как звонко бряцает по полу один из его металлических костылей, улетевший куда-то в сторону. Он сжал мобильник в кулаке и замер, будто притворился мёртвым. «Осторожно! Двери закрываются», - услышал Виктор Павлович ухом, прикрытым ладонью от пинков ногами. Двери закрылись, поезд помчался к следующей станции. Мощная волна воздушного потока, как цунами, прокатилась по перрону подземки, накрыв с головой полковника, лежащего на полу. Пощадив его, она тут же стихла. Он приоткрыл крепко зажмуренные от ужаса глаза и увидел всё ту же абсолютно пустую платформу. Только на этот раз он чувствовал накатывающую тошноту. Головокружение затрудняло попытку подняться на колени. Но вдруг кто-то взял его под руку и помог встать на ноги, которые не слушались, но ещё удерживали покачивающееся тело Виктора Павловича. Он медленно повернул голову, чтобы разглядеть спасителя и увидел перед собой лицо даже близко не похожее на ангела. Это был бомж со стажем. Запах перегара многолетней выдержки оказал на потерпевшего отрезвляющее действие, не меньшее чем оказал бы нашатырный спирт. Кадровик крепко схватился за незнакомца, чтобы снова не рухнуть вниз. Добродушный человек под руку довёл полковника до пустой скамейки, в другой руке держа костыль, который не улетел. Он посадил пострадавшего и молча пошёл за валяющимся на противоположной стороне перрона вторым костылём. Наблюдая за неспешными действиями бомжа, Виктор Павлович ощутил на себе насквозь от пота мокрую рубашку. Он осознал, что действительно ему не на шутку сплоховало, грудь побаливала то ли от ударов, то ли от сердца.
       Спаситель вернулся и отдал согнувшийся дугой костыль. Потом, достав из внутреннего кармана старой болоньевой куртки затёртую пластиковую бутылку, протянул её полковнику: «Выпей, брат, легче станет». Побрезговав, Виктор Павлович, стараясь не обидеть незнакомца, отказываясь покачал в стороны головой.
- Дело твоё, - ответил бомж и присел рядом на скамейку. – Они же как дятлы долбящие, скажи? Видел мультик про ёжика в тумане и про вечное бесконечное?
       Не дожидавшись ответа, он сделал глоток из бутылки и ещё раз предложил: «Будешь?»
- Спасибо, но я воздержусь, - произнёс кадровик, понуро держа голову и глядя на оба костыля в руках. – Вот так дела…
- Эх, - вздохнул спаситель. – Всё понятно с тобой. Тут, как у нас говорится, наши пути расходятся….
       Он плотно закрутил крышку на бутылке, встал, аккуратно похлопал по плечу спасённого им приятеля и удалился восвояси, хотя Виктору Павловичу было вовсе неизвестно откуда тот пришёл.
       Полковник, поправив на шее воротник рубашки и галстук, достал из кармана уцелевший мобильник. Он позвонил удивлённому сыну и попросил его отпроситься с работы, чтобы отвезти отца обратно домой. Из-за столичных пробок, Виктор Павлович прождал сына, не вставая со скамейки более полутора часов, периодически покачивая головой и наблюдая за пассажирами, двигающимися во все стороны одновременно в самом сердце московского метрополитена, работающего на пределе своих возможностей.