1. 5. Политотдельские страсти

Алкоголь убивает тело и калечит душу,
а доносительство сжигает совесть.


Когда я уходил из училища, мой первый замполит подполковник Романов сказал мне на прощание:
- Политотдел - это не колыбель для творчества и вдохновения, а скорее могила для них. Но у тебя получится совместить несовместимое.
Опуская подробности, скажу лишь, что новая должность оказалась невероятно удачной для меня. Всё происходило так, как я и мечтал, даже лучше. Реальность словно повиновалась моей воле. И, что самое удивительное, предсказания Романова начали сбываться. Но...
...Основная задача политотдела в войсках заключалась в проведении плановых проверок деятельности командно-политического состава, а также партийных, профсоюзных и комсомольских организаций. Регулярно, как правило, дважды в месяц, проводились инспекции воинских частей. Для этого выделялась группа офицеров политотдела, которая направлялась в командировку на срок от пяти до шести дней. По завершении командировки составлялся подробный Акт проверки, который затем представлялся на рассмотрение Начальнику политотдела (НачПО).
Сам начальник, однако, не принимал участия в составе таких групп, а совершал самостоятельные выезды в те воинские части, которые вызывали у него особый интерес. Что это был за интерес мне стало понятно, когда он первый раз приказал мне убыть вместе с ним в одну из воинских частей.
Я ничего не знал о его слабостях: политотдельцы хранили молчание, словно сычи, - видимо, хотели проверить мою реакцию. Я тщательно подготовился к посещению воинской части, предвкушая своё выступление перед офицерами и солдатами на тему патриотизма, по мотивам стихотворения Константина Симонова «Если дорог тебе твой дом».
Однако выяснилось, что НачПО убывал в командировку не работать, а отдохнуть, и меня взял в качестве страховки, считая, что помощник именно для этого и нужен. Я стал свидетелем откровенного его пьянства и сопутствующих ему выходок. Мне было стыдно за него. Командир и замполит части, видя моё состояние, успокоили, намекнув, что это не первый и, скорее всего, не последний случай - для моего начальника это было нормой.
Такие командировки с моим участием повторялись не раз. Отказаться я не мог. Политотдельцы лишь выражали мне сочувствие. Не хочется описывать все последствия этих поездок: они были тяжёлыми и унизительными, оставляя горький привкус разочарования и ощущение собственной беспомощности. Каждый раз я возвращался из таких поездок опустошённым, с трудом собирая силы для продолжения службы, которая теперь казалась бессмысленной и грязной. Я видел, как подрывается авторитет политотдела, как рушится вера в идеалы, которые мы должны были нести в массы. Но что я мог сделать? Я был лишь винтиком в системе, вынужденным наблюдать за падением начальника и, косвенно, всего, что мне было дорого.
Моим спасением стала очередная полугодовая «целинная командировка». Хотя я имел законное право отказаться, так как уже был в такой командировке, но сложившаяся ситуация не оставила мне иного выбора.

............................

Примерно через полгода, по завершении командировки, я прибыл в политотдел и направился с докладом к начальнику. Каково же было моё удивление, когда в кабинете, где располагался руководитель, я увидел совершенно незнакомого полковника.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться?
- Обращайтесь, товарищ капитан, - произнёс незнакомец, оторвав взгляд от бумаг.
- Не подскажете, где начальник политотдела?
- На месте, - ответил он, не вставая и слегка улыбнувшись.
- Простите, на каком месте? - переспросил я, недоумевая.
- На своём. А вы кто и по какому вопросу?
- Капитан Шиловский, помощник начальника политотдела по комсомольской работе.
- А я начальник политотдела, полковник Шубников Павел Алексеевич. Приветствую вас, Виталий Петрович! С возвращением!
Он встал, протянул мне руку и предложил сесть, отодвинув стул. Такая любезность меня поразила. Привыкший к суровой армейской иерархии и зачастую формальному общению с начальством, я ожидал увидеть перед собой ещё одного строгого, неприступного командира. Но полковник Шубников излучал удивительную теплоту и открытость. Его улыбка была искренней, а взгляд - умным и проницательным, но доброжелательным.
Я пожал его руку, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. Сел, всё ещё пытаясь осмыслить эту неожиданную встречу.
- Спасибо, товарищ полковник, - произнёс я, стараясь вернуть самообладание. - Признаться, я ожидал увидеть другого человека. А предыдущий начальник, полковник Андропов, он где?
- Полковник Андропов уволен в запас, - ответил Шубников, снова усаживаясь за стол. - А я прибыл на его место около месяца назад. Так что, Виталий Петрович, теперь мы коллеги. И я здесь на своём месте - добавил он с улыбкой. - Вы, как я понимаю, только что вернулись с битвы за урожай? Как прошла командировка? Надеюсь, без особых происшествий?
Полковник говорил так непринуждённо, словно мы были старыми знакомыми. Это было настолько нетипично для армейской среды, что я невольно расслабился.
- Прошла, товарищ полковник, как и положено на «целине» - с трудностями, но штатно. Все задачи выполнены, - начал было я свой доклад, но, чувствуя, что этот разговор будет лишним, остановился.
Полковник Шубников, казалось, мгновенно уловил мою мысль и не стал настаивать на подробностях. Кивнув головой, он произнёс:
- Хорошо, Виталий Петрович. Очень хорошо. Уверен, что ваша работа на «целине» не останется незамеченной. И то, что вы, несмотря на возможность отказаться, снова отправились туда, говорит о вашей преданности делу. Это заслуживает уважения. Теперь, когда вы вернулись, у нас с вами будет много работы. Я планирую провести некоторые изменения в работе политотдела, и мне очень пригодится ваш опыт и свежий взгляд. Особенно в части комсомольской работы.
Он снова улыбнулся, и в этой улыбке читалось не только радушие, но и уверенность в моих силах. Я понял, что оказался в новой, более благоприятной обстановке, где меня ждал не только новый начальник, но и новые возможности.

...........................

Выйдя из кабинета НачПо, я пошёл представляться коллегам. Конечно же, я первым делом поинтересовался причиной увольнения полковника Андропова. Коллеги рассказали, что его уволили «по-тихому», чтобы не подрывать авторитет политорганов. Я уточнил, связано ли это с пьянством, но, к моему удивлению, это было не так.
Оказалось, что во время службы в Группе советских войск в Германии полковник Андропов приобрёл автомобиль «Волга» в экспортном варианте, который стоил там значительно дешевле, чем в СССР. Хотя покупка не была запрещена, при ввозе в страну требовалось декларировать автомобиль и уплатить таможенные пошлины, что делало приобретение довольно дорогим. Начальник Политического отдела решил сэкономить и отправил машину в составе эшелона автобатальона, который убывал в СССР для участия в уборке урожая.
Ситуация развивалась без сучка и задоринки, пока начальник политического отдела не решил продать свой автомобиль. На нашем политобеспечении находилась военная комендатура гарнизона одного из областных центров, и начальник поручил коменданту решить эту задачу. Однако информация об этом дошла до военной контрразведки гарнизона, также находившейся на нашем политобеспечении. Вскоре об этом был проинформирован и начальник Политуправления округа. Финал был предсказуем: уволили не только НачПО, но и военного коменданта, втянутого в эту сомнительную сделку.
- Как об этом узнали в особом отделе? - поинтересовался я у заместителя начальника политотдела, с которым у меня сложились не только соседские, но и дружеские отношения.
- Откуда дровишки, спрашиваешь? - задался вопросом в эзоповской форме в духе Некрасова подполковник Павлов. - Из лесу, вестимо, - ответил он на свой же вопрос, опустив большой палец правой руки вниз. Этот жест указывал не только на местонахождение того самого «леса», но и на «дровосека», инициировавшего «приговор» бывшему начальнику политотдела.
Этим «дровосеком» был секретарь партийной комиссии, полковник Васильев, о котором я уже упоминал ранее.
Я не был против вынесенного вердикта в отношении однофамильца бывшего руководителя КГБ и Генсека КПСС Андропова, но мне был противен сам метод «исподтишка», которым грешил партийный секретарь. Васильев, этот неутомимый «лесоруб» партийной дисциплины, всегда действовал в тени, словно опытный охотник, выслеживающий добычу. Его донесения, как правило, были облечены в форму «заботливых» вопросов, завуалированных опасений или же просто «случайных» наблюдений, которые, однако, всегда попадали точно в цель. Он не кричал, не устраивал публичных разборов полётов, предпочитая действовать точечно, через цепочку доверенных лиц, которые, в свою очередь, передавали информацию дальше, пока она не достигала нужных ушей.
Я знал, что Васильев был человеком принципиальным, по-своему преданным идее, но его методы вызывали у меня отторжение. В нашей армейской среде, где открытость и прямота ценились, такая скрытность казалась мне не только неэффективной, но и попросту трусливой. Это было похоже на удар в спину, когда противник не видит твоего лица, а лишь ощущает боль от внезапного нападения.
- А что, он сам лес рубил? - уточнил я, копируя эзоповскую манеру заместителя НачПО.
Павлов усмехнулся, потирая подбородок:
- Не совсем. Он, как говорится, «организовал». Доложил, подсказал, где искать эти «деревья». А уж те сами всё срубили. Это фирменный стиль нашего «лесоруба» - быть в стороне.
Я кивнул, понимая, что в этой системе, где каждый шаг мог быть истолкован по-разному, такие «дровосеки» были особенно опасны. Они могли разрушить карьеру, подорвать репутацию, и всё это под маской заботы о чистоте рядов и партийной морали. И самое неприятное было то, что, будучи уволенным, начальник политотдела, скорее всего, так и не узнал, кто именно подпилил сук, на котором он сидел.
А Васильев уже искал новое «дерево». И этим деревом оказался я. Но срубить его ему не удалось. Как уже говорилось ранее, новый НачПО, и моя третья по счёту целинная командировка, не оставили ему шансов. Как сказал заместитель НачПО, герою целинной эпопеи всё прощается.

...........................

... Да, была третья - она же последняя «целина». Ровно через пять месяцев после моего возвращения со второй пришёл приказ Командующего округом о моём откомандировании в распоряжение Оперативной группы. Я опять на стал отказываться, но теперь уже по совету НачПО. Он посоветовал скрыться от всевидящего ока секретаря парткомиссии, который настаивал на привлечении меня к партийной ответственности за развал семьи.
- Освобождается майорская должность пропагандиста в одном из наших полков, и я представлю в округ документы о твоём назначении на неё - вполголоса сообщил он мне своё решение. - Пиши рапорт на отпуск. После отпуска, не заходя в политотдел, отправишься в Оперативную группу - необходимые документы тебе передаст кто-то из твоих инструкторов. По возвращении из командировки убудешь сразу же в полк для вступления в должность - все необходимые документы туда передадут.
 Я прекрасно понимал, что НачПО делал это для того, чтобы я не мозолил глаза секретарю парткомиссии. После откровенного разговора со мной о причинах развода он понял, что моя ситуация была сложнее, чем просто «развал семьи», и что карательные меры не решат истинных проблем. Поэтому добро на привлечение меня к партийной ответственности не давал. Он знал, что более серьёзные неприятности ждут меня впереди и что в отношении меня обязательно будут предприняты меры административного характера.
- Думаю, что в Афганистан тебя не пошлют - констатировал НачПО. - Ты нужен живым. Предполагаю, что тебя отправят в районы, где есть северные надбавки, чтобы алименты были высокие. Мне уже звонили из отдела кадров Политуправления округа и сообщили, что тобой интересовался заместитель начальника политуправления Московского округа генерал-лейтенант Долгов и распорядился подготовить решение по твоей персоне. Намекнули, что рассматривают Дальневосточный округ.
- Я понял. Мой бывший тесть дружен с Долговым - они одногодки и знакомы с войны. Я что-то такое предполагал. Но меня это не беспокоит. Мне под силу самому без поддержки тестя строить свою карьеру в любом месте страны. Спасибо Вам, товарищ полковник за понимание и участие - проговорил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
- Знаю, что у тебя всё получится, - он чуть улыбнулся, и в его глазах мелькнул огонёк понимания. - Но постарайся не попадаться на глаза полковнику Васильеву. Пусть думает, что ты уже где-то далеко.
Я кивнул, чувствуя, как напряжение, сковывавшее меня последние недели, начинает понемногу отступать. Слова НачПО, хоть и были облечены в форму служебных распоряжений, несли в себе нечто большее - понимание и, как ни странно, поддержку. Он не стал давить, не стал осуждать, а предложил выход, пусть и не самый простой, но позволяющий сохранить лицо и, что важнее, двигаться дальше.
- Полковник Васильев, конечно, будет недоволен - продолжил НачПО, понизив голос ещё больше, словно опасаясь, что стены имеют уши. - Его амбиции, как ты понимаешь, простираются далеко. Но его влияние на твоё будущее в данный момент ограничено. У тебя есть время, чтобы укрепить свои позиции. Помни, что в нашей системе, как и в жизни, многое зависит от того, кто стоит за твоей спиной, и от того, насколько ты сам готов бороться.
Он помолчал, внимательно глядя на меня. В его взгляде читалось не только служебное отношение, но и некая человеческая усталость от бесконечной игры в интриги и подковёрные войны.
- Ты молод, у тебя есть голова на плечах и, судя по всему, характер. Этого достаточно, чтобы выстоять. Главное - не терять бдительности и не поддаваться эмоциям. Иди. И удачи тебе, будущий майор.

.................................

Продолжение http://proza.ru/2025/11/14/952