Дьявол - кто он?

Елена Петровна Блаватская

Перевод на русский: Ю.А. Хатунцев

 Сэр,

   М-р Томас Мей (как он сам себя величает) уверял ваших читателей в сентябрьском номере «Lucifer», что с течением столетий в теологии завязался настоящий гордиев узел заблуждений, разногласий и противоречий, созданный невразумительной путаницей в описании и восприятии «Верховного Существа»,

 и что он, м-р Томас Мей, может разрубить этот узел в один момент, просто объявив читателям, что Дьявол и Иисус, или Дьявол и Бог, суть одно и то же Верховное Существо, или личность, только рассматриваемая в различные периоды времени в различных аспектах. (1)

   Похоже, что м-р Мей воображает, будто с помощью этого нехитрого утверждения, согласно которому две противоположные идеи исходят из одного и того же верховного существа, или личности, ему удастся раз и навсегда устранить все теологические заблуждения, разногласия и противоречия, которые накапливались веками, смущая представления людей об Иисусе и Дьяволе, Боге и Сатане, о добре и зле.

   Но даже если мы согласимся с мнением м-ра Мея, будто Высочайшее Существо, или личность, едина, всё-таки нам следует ещё определить, выяснить и понять, что представляет собою это «Высочайшее» и является ли это «Высочайшее» добрым или злым.

   Из письма м-ра Мея можно заключить, что он считает это «Высочайшее» существо одновременно и добрым и злым, подобно тому, как период продолжительностью в 24 часа, который мы называем одним днём, отчасти светел, а отчасти тёмен. (2)

   Но тёмная половина суток, именуемая нами ночью, вовсе не является злом, напротив, это время благотворного отдыха, когда во сне наши тела могут восстановить потраченные за светлое время, силы.

   В связи с этим м-р Мей, возможно, скажет, что зло в обычном понимании этого слова — вовсе не зло, но только стимул к обучению и тренировке, весьма полезный для нашего духовного роста и развития.

   Однако если предположить, что между злом и добром действительно нет никакой разницы, то немедленно возникает опасность теологических заблуждений, разногласий и противоречий.

   Из письма м-ра Мея вовсе не следует, что ему на самом деле удалось устранить это религиозное затруднение (3), напротив, говоря о добре и зле как о едином целом, он тем самым только усугубляет его.

   И хотя Исайя и говорит нам, что только Бог является Верховным творцом как добра, так и зла, в понятие зла в данном случае вкладывается нейтрализующий, исправительный смысл, и Бога здесь, следовательно, можно сравнить с отцом, наставляющим на истинный путь своего ребёнка;

 ибо сама «Книга Пророка Исайи» замыслена прежде всего как упрёк в адрес тех, кто называет добро злом, зло — добром и выдаёт злодейства за добрые дела.

   Именно из-за того, что путаница между добром и злом, возникшая вследствие их отождествления, достигла огромных размеров, были созданы Писания, дабы указать людям, что есть добро и что есть зло. (4)

   А в Писаниях сказано, что настолько велика стала сила тех, кто своими злыми обычаями сделал почти неслышным Слово Божье, что они замыслили предать «Сына Человеческого», доказывавшего, что пути Господни направлены на добро, а не во зло, на распятие как дьявола.

   Только тот урок, который мы можем и должны извлечь из распятия «Сына Человеческого» (и непременно извлечём, когда атмосфера в церкви станет достаточно свободной для этого), сможет устранить религиозное затруднение, беспокоящее ныне как христианский, так и еврейский мир, потому что м-р Мей неправ, когда утверждает, что добро и зло, или Иисус и Дьявол, суть одно и то же. (5)

Преп. Т.Г. Хедли.
Поместье Петершэм, Ю[жный] У[эльс]
***

                Примечания редакторов

   1) М-р Мей отнюдь не первый, кому приходит в голову эта идея. Лактанций[1] — один из отцов церкви — недвусмысленно высказывает ту же самую мысль, когда заявляет, что «Слово» (или Логос) было первородным братом Сатаны («Divinarum Institutionum Libri Septem», Book II, ch. IX), поскольку Сатана — тоже «Сын Бога» (см.: Иов., II, 1).

   2) «Высочайшее» — если только Оно бесконечно и вездесуще — и не может быть никаким другим. Оно должно быть «добрым и злым», «светом и тьмою» и т.д. именно потому, что оно вездесуще и, следовательно, должно присутствовать как в сосуде добродетелей, так и во вместилище порока, как в атоме чистейшей субстанции, так и в атоме грязи.

  Вся беда в том, что теология и (даже воинствующее) духовенство непоследовательны в своих предписаниях:
 они требуют, чтобы люди верили в беспредельное и абсолютное божество, и в то же время принижают это божество до персонифицированного существа, имеющего какие-то признаки, хотя эти утверждения взаимно исключают друг друга и потому столь же абсурдны с точки зрения философии, сколь и непримиримы.

   3) В том, что соединение добра со злом в одном божестве создаёт «религиозное затруднение» и вызывает «теологические заблуждения», повинны исключительно духовенство и теология, а вовсе не м-р Мей. Пусть они откажутся от идеи персонифицированного бога с человеческими атрибутами, и затруднение исчезнет само собой.

   4) Писания были созданы для того, чтобы замаскировать аллегории, лежащие в основе космогонических и антропологических мистерий, а вовсе не для того, чтобы «указать людям, что есть добро и что есть зло».

  Если наш уважаемый и преподобный корреспондент воспринимает рай и злополучное яблоко au serieux, то почему бы ему не воспринимать и «распятие» в соответствии с учением своей церкви?

  «Распят как дьявол» — странная фраза. Мы знаем о нескольких распятых «Сыновьях Бога», но никогда не слышали, чтобы кто-то обошёлся подобным образом хотя бы с одним дьяволом.

  С другой стороны, если бы христиане отнеслись так же серьёзно, как они относятся к «яблоку и ребру», к простым, но очень важным словам, сказанным Христом на Горе, а именно:
  «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня», то перестали бы поносить, гнать и всячески неправедно обвинять бедного Дьявола, который — если воспринимать его как персонифицированную личность — явно должен быть «блажен», поскольку с самого начала христианства никто не был так гоним и неправедно поруган, как этот козёл отпущения, обвинённый во всех грехах человеческих!

   И наконец:

   5) Если рассматривать «добро и зло, или Иисуса и Дьявола» как личности, то можно сказать, что ни одна личность с начала мира не была полностью свободна от зла, и, следовательно, предположение м-ра Мея верно, а преподобный м-р Хедли попадает в замкнутый круг, который сам же и начертил.

  Demon est Deus inversus — сказано о проявленном, дифференцированном божестве, или материальной Вселенной. То, что Абсолютно, не может быть даже гомогенным; это Эн — ничто, или ни-что; и, если человек, обладающий конечным интеллектом, желает рассуждать о бесконечном и, следовательно, для него недосягаемом и невообразимом, ему необходимо принять именно этот философский постулат, ибо в противном случае он будет посрамлён этой же самой философией.
*****

Сноски:

 Лактанций (ок. 250 – ок. 325) – христианский апологет, церковный писатель.

===============================

Добавление:

   ДЬЯВОЛ не существует, следовательно, он никак не может быть личностью.

   Животное (зверь) - это 6 (куб).
   Человек - 9 (6 + 3) в потенциале, а в реалии 6 и 3 не сложены в 9, а значит,
  что полу-животные-полу-человеки создающие, по причине невежества, негативы, тем самый накапливают планету с годами негативной энергией, которая становится мощной силой, и которую невежды персонифицировали в Дьявола.
ЮП