Перерождение, эволюция, наследственность

Картинка из интернета.

                Шри Ауробиндо
                "Проблема Перерождения"
                ***

                Часть 1: ПЕРЕРОЖДЕНИЕ И КАРМА
                ***
                Глава 3: ПЕРЕРОЖДЕНИЕ, ЭВОЛЮЦИЯ, НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
                ***



   Две истины, два открытия, имеющие огромные последствия и весьма существенный масштаб, находятся сегодня на переднем крае мысли: эволюция и наследственность, и я полагаю, мы должны воспринимать их как надёжный неугасимый Свет, огни постоянного Света, освещающие наше бытие, и, хотя ещё недостаточно хорошо отрегулированные, но окончательные, насколько что-либо может быть окончательным в постоянно меняющемся кинематографическом процессе развития интеллектуального знания человека.

   Можно сказать, что они представляют почти всю основную идею жизни при способе видения, присущем уму, направленному, сформированному и загнанному в свои формы точным, тщательным, многосторонним, исследующим, но в конечном итоге все же специфически ограниченным видением современной науки.

   По-своему, наука — великий мудрец и волшебник, она обладает как микроскопическим, так и макроскопическим — ближним и дальним видением, разрешающей способностью исследовательского аналитического решения и творческой способностью открывающего синтетического действия.

   Она проследила множество промежуточных скрытых процессов великой Творительницы и даже смогла, благодаря данной нам способности изобретать, создать лучшие. Человек, эта крупица в бесконечности, подвижная, но все же прикованная к Земле силой гравитации, несомненно немало выигрывающая у Матери универсума. Но все это только в пределах её самого нижнего физического поля. 

   Сталкиваясь с психическими и духовными тайнами, даже в мире ума, наука всё ещё имеет невежественный взгляд и неопытные руки ребёнка. В этой сфере она, такая точная, ясная и решительная в физическом, видит только огромную сверкающую и гудящую сумятицу, которую, как со всей возможной живостью аллитерационной фразы говорит нам Джеймс, видит в чувственном мире новорожденный младенец, спускаясь в него по таинственной лестнице рождения.

   Наука, встречаясь с тем, что для неё все ещё является удивительными случайными аккордами и необъяснимыми чудесами сознания, защищает себя от заблуждений воображения непроницаемым щитом осторожного скептицизма, обрекая себя тем самым на множество заблуждений неадекватной индукции.

   С отчаянием утопающего она хватается за соломинку, которую, как ей кажется, она находит в немногих хорошо установленных соответствиях между ментальным действием и сопровождающими его внушёнными или инструментальными физическими действиями.

   Она пытается, если может, объяснить любой супрафизический феномен каким-нибудь физическим фактом; например, психологический процесс ума не должен быть ничем, кроме как результатом или следствием физического процесса тела.

   Это предвзятое решение, кажущееся рациональным и осторожным, но на самом деле героическое в своей парадоксальной опрометчивости, ограничивает для неё возможность быстрого открытия, по крайней мере сейчас, весьма узким кругом и придаёт попыткам распространить физическую истину в психологическое поле, оттенок неадекватности.

   И эта неадекватность особенно очевидна в её теориях наследственности и эволюции, когда вынуждает их и выйти за пределы надёжного основания физической истины и пытается осветить ими тонкие, сложные и ускользающие феномены нашего психического бытия.

   Смею сказать, что ещё есть кое-где люди, которые исповедуют тайное или открытое неверие в теорию физической эволюции и надеются, что однажды она перейдёт в разряд мёртвых обобщений, подобно теории Птолемея в астрономии или теории соков в медицине, но это редкий и исключительный скептицизм.

   И все же не будет бесполезно или неуместно для нашей цели отметить, что, вопреки расхожим представлениям, эта теория, как и множество других, ещё не доказана окончательно, хотя и принимается как само собой разумеющееся.

   В целом, масса фактов и сведений в её пользу настолько велика, что выглядит подавляющей, и мы не можем избежать вывода, что так или иначе эта вещь имеет место, и нам трудно найти какое-нибудь более убедительное объяснение несомненно восходящей и ветвящейся шкалы родов и видов, которую мы видим даже при самом беглом взгляде на живое существование.

   По крайней мере, одно кажется сейчас интеллектуально очевидным: мы не можем больше верить, что все эти Солнца и системы были выброшены в безграничное пространство полностью сформированными и навечно распределёнными, а все эти бесчисленные виды существ размещены на Земле готовыми за семь дней или ещё какое-нибудь количество дней в результате внезапного каприза, дионисийского возбуждения или массированного механического действия по приказу вневременного Творца.

   Последовательное развитие, которое в общих чертах было предложено древними индийскими мыслителями — сначала низкие формы бытия, затем человек, как вершина развития жизни Духа на Земле, — было подтверждено тщательными и детальными изысканиями физической науки — эоническое развитие, хотя последующая индийская концепция постоянного циклического повторения этого принципа не может быть подтверждена физическими свидетельствами.

   Ещё одна вещь кажется теперь столь же определённой, что едино не только семя всей жизни — и здесь великая интуиция Упанишады предваряет выводы физического исследования:

 единое семя, которое универсальное самосуществование посредством Силы, расположило множеством способов — но един также принцип развития и основной структурный план, когда он развивается шаг за шагом, несмотря на все отклонения в ту или иную сторону, един и принцип действия творческой Силы или творческой Идеи.

   Природа, кажется, начинает с необычайной бедности первоначальных широких вариационных концепций и постепенно достигает богатства более мелких последовательных вариаций, которые приводят к устойчивым тонким различиям видов, а в индивидууме с поразительной настойчивостью утверждают уникальность.

   В процессе её физических гармоний подразумевается некий формальный эффект или символическое воспроизводство той Истины, что первоначально все вещи — единое бытие, но единое, которое настаивает на своём бесконечном разнообразии и даже внушает, что в этом вечном единстве есть плюрализм, Бесконечное Существо, повторяющее себя в бесконечном множестве существ, каждое из которых уникально и в тоже время едино.

   Уму, восприимчивому к метафизическим положениям, которые мы можем извлечь из видимых фактов бытия, это не должно показаться чистым воображением.

   Во всяком случае, мы имеем сейчас очевидный порядок в огромной сложности природной гармонии живых существ — единое семя, единый развивающийся основной план, обилие вариантов, логическим процессом которых должен быть восходящий порядок, переходящий через тонкие, но всё же очень отчётливые градации от простого к сложному, от менее организованного к более организованному, от низкого к более высокому типу.

   Первый вопрос, который должен возникнуть в уме, когда он видит древо жизни: был ли этот логический порядок актуальным в истории универсума, и если да, то следом возникает второй вопрос: возникала ли каждая новая форма путём изменения своего природного предшественника или она возникла в результате какого-то неизвестного процесса, свободно и независимо, путём внезапного творения.

   В первом случае мы имеем научный порядок физической эволюции, может быть, невидимого Демиурга, который создал всё это в ранний период эволюции Земли, а сейчас полностью или почти полностью устранился от дел так, что мы имеем не новое физическое развитие такого рода, а, возможно, только эволюционную способность в типах уже созданных.

   Наука стоит за вполне естественную и механическую, непрерывную физическую эволюцию с множеством разветвляющихся линий развивающегося разнообразия, на этой линии нет ни разрывов, ни промежутков.

   Правда, есть не одна, а множество отсутствующих связей, которые не могут восполнить даже богатейшие остатки прошлого, и мы не расположены отрицать с абсолютным догматизмом возможность продвижения скачками, путем быстрого перескакивания, может быть, даже при массированной психической или биопсихической подготовке, результатом которой является появление нового типа, с определённым разрывом и предшествующими формами жизни.

   И особенно большая неясность связана с человеком. Как он, столь отличный от других детей Природы, появился на свет? И всё же, эти разрывы можно объяснить; есть огромная масса фактов, говорящих в пользу менее физически анархического взгляда, и, кажется, на его стороне право на величайшую возможность в материальном универсуме, где наиболее физический принцип развития представляется основным законом.

   Но, даже если мы признаем самый детальный, жёсткий и непрерывный детерминизм, возникает вопрос, действительно ли процесс эволюции был таким исключительно физическим и биологическим, как это кажется на первый взгляд.

   Если это так, мы должны признать не только жёсткий принцип внутриклассовой наследственности, но и закон наследования прогрессивных вариаций, и чисто физическую причину всех ментальных и духовных феноменов.

   Наследственность сама по себе означает просто непрерывную передачу физической формы и биологических характеристик от предыдущей жизни к последующей. Совершенно очевидно, что в самих родах или видах есть такая способность передачи наследственности:

 какое дерево, такое и семя, какое семя, такое и дерево, так что лев порождает льва, а не кота или носорога, а человек — человеческое существо, а не орангутанга; хотя сейчас можно прочесть странные и удивительные измышления, переворачивающие вверх ногами старую теорию, что некоторые виды обезьян, возможно, не предки, а дегенерировавшие потомки человека!

   Далее, если физическая эволюция — это все, должна существовать способность наследственной передачи изменений, которыми создаются или были созданы новые виды не просто в процессе смешивания или скрещивания, но путём внутреннего развития, которое накапливается и передаётся семени.

   Что тоже вполне можно признать, даже если сам процесс всё ещё непонятен, поскольку передача семейных и индивидуальных характеристик хорошо видимый феномен.

   Но тогда передаются не только физические и биологические, но и психологические или, по крайней мере, биопсихические свойства, привычные нервные переживания, ментальные тенденции и способности.

   Мы должны предположить, что эти вещи переносит физическое семя. Нас призывают признать, что человеческое семя, которое например, не содержит в себе развитого человеческого сознания, всё же несёт в себе силы такого сознания, которые автоматически воспроизводят себя в мыслящей и организованной ментальности потомка.

   Даже если мы согласимся с этим, здесь есть необъяснимый парадокс, если мы не предположим, что существует что-то большее, психическая сила, скрытая за завесой материального бытия; иначе ум — только процесс жизни, а жизнь только процесс материи.

   Поэтому, в результате мы должны предположить, что физическая теория способна объяснить чисто материальными причинами и материальной организацией тайну проявления жизни в материи и такую же тайну проявления ума в жизни.

   Здесь начинают накапливаться трудности, которые обрекают её, по крайней мере в этих пределах, на безнадёжную неадекватность, и сама природа этой неадекватности. как раз оставляет место для чего-то скрытого[1], психического, для душевного процесса и для более сложного и менее материалистического представления об Истине эволюции.

   Материалистическая версия — не более чем гипотеза, потому что она никогда не была доказана — состоит в развитии неживой материи при некоторых неизвестных обстоятельствах, в феномен бессознательной жизни, которая по своей Истинной природе только действие материальной энергии, а затем развитии жизни, также при неизвестных обстоятельствах, в феномен сознательного ума, который по своей истинной природе — только действие и реакция материальной энергии.

   Это не доказано, что, как уверяют, не имеет значения, и дело в том, что мы ещё пока недостаточно знаем, но когда-нибудь будем знать — надо думать, необходимая физиологическая реакция,

 называемая нами интуицией, или цепь рассуждений, завершающаяся открытием, возникает в соответственно устроенном нервном теле и более богатом извилинами мозге, например, Галилея, в биологии — и тогда эта простая и великая Истина будет доказана, подобно множеству других вещей, которыми некогда пренебрегал мелкий здравый смысл человека.

   Но трудность в том, что, кажется, это невозможно доказать. Даже в отношении жизни, где это значительно легче, открытие определённых химических, физических и механических условий, которые могли бы стимулировать её появление, докажет только то, что эти условия благоприятны или необходимы для появления жизни в теле — они должны быть в природе вещей — но не то, что жизнь не является новым и более высоким свойством универсального бытия.

   Связь её реакций с физическими условиями и стимулами доказывает очень чётко, что материя и жизнь связаны и что оба рода энергии воздействуют друг на друга, как они и должны делать, чтобы сосуществовать — очень древнее знание;

 но это не избавляет от того факта, что физическая реакция сопровождается элементом, который, кажется, имеет природу нервного возбуждения и зарождающегося или подавленного сознания и не является той же самой вещью, что и физическая реакция.

   Когда мы переходим к уму, мы видим — а как может быть иначе в воплощённом уме? — реакцию, взаимодействия, связь, соответствие, если хотите;

 но оно не может показать, как физическое должно превратиться в сознательное действие, восприятие, эмоцию, мысленную концепцию, или, что любовь есть химический продукт, что платоновская теория идей, "Илиада" Гомера или космическое сознание йога — только комбинация физиологических реакций, комплекс изменений серого вещества мозга или пылающее чудо электрических разрядов.

   Дело не только в том, что воображение и здравый смысл протестуют против таких теорий — это возражение можно отвергнуть — и не только в том, что при этом нужно отрицать восприятие, разум и интуицию ради произвольного и непомерно расширенного решения,

 а в том, что здесь образуется разрыв из-за разницы между объясняемой вещью и той, с помощью которой пытаются объяснять, и этот разрыв невозможно заполнить, сколько бы мы не устанавливали нервных связей и психофизических мостов.

   И если учёный указывает на известное количество подтверждающихся фактов, то с другой стороны, растёт масса психических феноменов, которая, вероятно, должна утопить его теорию в бездонных водах.

   Непреодолимость этих очевидных возражений признаётся все более широко, но, поскольку прошлое всё ещё имеет значительное влияние, необходимо настаивать на них, чтобы иметь явное право идти дальше, к более свободным гипотезам, которые не пытаются довести проблему нашего бытия до механической простоты.

   Одна из них — это древняя точка зрения, что следует учитывать не только влияние тела и жизни на ум и Душу, но и ума и Души на тело и жизнь.

   Здесь тоже присутствует идея эволюции, но физическая и жизненная эволюция и даже рост ума считаются второстепенными по отношению к эволюции Души, для которой Время — путь, а Земля, как и многие другие миры — театр.

   В древней индийской версии этой теории эволюция, наследственность и перерождение — три совмещённых процесса универсального развёртывания:

 эволюция — цель процесса, перерождение — основной метод, наследственность — одно из физических условий.

   Такая теория создаёт по крайней мере основу для гармоничного объяснения комплекса элементов проблемы. Научная идея отправляется от физического бытия и делает психическое результатом и обстоятельством тела; другая эволюционная идея отправляется от Души и видит в физическом существе инструмент пробуждения Духа, скрытого в материальном универсуме.
*****

   Сноска:

   [1] - В 1907 году Шри Ауробиндо получил свою первую духовную реализацию — Нирвану, или пассивного Брахмана. Знал ли он что-либо о Теософском обществе, сомнительно. Но, то, что Интегральная йога не дала тех обширных познаний Мироздания, как предоставила миру Учение Теософии, заметно по содержанию книги: "Проблема перерождения".
ЮП