Не стать донором. Глава шестая

 
- Гришин  Дмитрий Николаевич, хозяин фирмы «Санэкопродукт», - бегло начал раненый бандит, со страхом рассматривая растекающееся по  полу кровавое пятно.
- Подожди немного, сосредоточься с мыслями, - оборвал то ли доклад, то ли исповедь Влад и мгновенно забил полученную информацию в поисковик на смартфоне.
- Не слабо, - искренно воскликнул он вскоре, -   господин Гришин  -  преуспевающий бизнесмен, депутат, общественный деятель, да ещё и меценат.
Влад внимательно всмотрелся  в черты лица на фотографии своего смертельного врага и с изумлением осознал,  что лицо подобного типа очень знакомо ему и он  видел его бесчисленное количество  раз.

***

ГРАФ. РЕТРОСПЕКТИВА.

  «Тебя будут резать, ждут,  когда придёт  малява,- сзади раздался тихий, приглушённый голос, -    я  сказал - ты слышал!»   
Не оборачиваясь, Граф тихо ответил «да», и быстро отошёл в сторону. Он сразу узнал характерный выговор, принадлежащий Шнырю. Тот был  весь чёрным, мохнатым, будто  медведь, всегда  дурно пахнущим. Они были знакомы, но на зоне не признались в этом никому. Шнырь   мотал срок, как педофил  и его сразу  «наказали  членом». 
На воле  он сожительствовал с безграничных размеров  продавщицей из супермаркета, у которой подрастала красавица дочь. Совратив ребёнка,  Шнырь  больше всего беспокоился о сохранении девственности. И поэтому заведомо ограничил выбор приёмов сексуального общения. Он  «месил глину», за что на зоне ему пришлось заплатить сполна!
   Граф с недоумением прокручивал в голове события последних дней. Мало того, что сдуру напали на человека, занимающего не последнее место в криминальной иерархии, так ещё и по недогляду грохнули. А на хрена?!  К тому же кавказцем оказался, а у них  кровь за кровь. Его, Графа, смерть просто оплатили, пожалуй, по повышенным расценкам.



Наступила пугающая неизвестностью  ночь. Но  заснуть Граф просто  не мог.   Конечно, без разрешения смотрящего  исполнить смертельный приговор никто   не рискнёт. Но он прекрасно знал, как это делается.     Ближе к утру, когда сон  особенно крепок, пара «торпед»   смотрящего навалятся на ноги и руки. В этот же миг кто-то из особо приближённых набросит на лицо подушку. В барачной  вони и грязи можно задохнуться и без всякой помощи.   Под подушкой же больше двух минут не вынесет  никто. Но они перестрахуются трижды, и продержат пять.
  А потом самый опытный возьмёт гвоздь сотку и вгонит его в ухо трупа.   Пробьёт мозги, гвоздь вытащит, протрёт основательно, ну, чтобы не ржавел. Мало ли когда ещё пригодится. А голову повернёт так, чтобы проколотое ухо оказалось вверху. Тогда и следов никаких не видно:  одолела хворь человека, вот и преставился.   
Зэков актируют, не вскрывая. Бог дал, Бог взял.  Одним больше, одним меньше.   Есть человек  - есть проблема,  нет человека – нет проблемы.
Любой шорох, каждое лёгкое поскрипывание приводили Графа  в трепет. Вокруг слышалось тихое похрапывание, слабые стоны, всхлипывания тех, кому снились кошмары.  Становилось всё труднее и труднее заставлять себя бодрствовать. Веки окончательно сомкнулись, и он погрузился в тревожный, болезненный сон…   

*** 

Проснулся  Граф  среди ночи. По щекам катились слёзы. С чем ещё можно  сравнить позор быть застигнутым  во сне  плачущим?!  Волна страха, плюща сознание, прокатилась по телу. 
До подъема   оставалось  немало времени, но спать совсем не хотелось. Он всё больше осознавал: избавить от гибели его может лишь побег. И только из промзоны. В течение дня придёт малява смотрящему, и тогда все вокруг станут «пасти»  «проколовшегося» зэка.
*** 
Промзона по периметру была оцеплена  деревянным забором. Автоматчики на вышках сонно зевали, воюя с жирными августовскими мухами.
Выждав удачный момент, Граф  спокойно, без суеты подошёл  к дощатому,  продуваемому всеми ветрами туалету. Проникнув  внутрь, он закрыл дверь на крючок и сквозь щели внимательно осмотрелся по сторонам. Похоже, никто не обратил внимания на его  манёвр. Ещё раз, проверив диаметр «очка»  - дырка, как и предполагалось,  оказалась  шире головы -  Граф свободно вздохнул. Он крепко держал удачу за самую глотку!
Быстро освободив крючок, беглец  тут же упёрся руками в доски пола и просунул ноги в «очко». Не мешкая ни мгновения, он стал опускаться в зловонную, кишащую опарышами и мухами массу, состоящую из бурлящих от августовской жары человеческих испражнений. Уткнувшись грудной клеткой в края дырки, он  с силой выдохнул из лёгких воздух и ещё глубже протиснул тело в пыхтящее как опара дерьмо.
 Передёрнув плечами, узник окончательно преодолел отгораживающий его от спасения барьер. Сместившись на край выгребной ямы, он затаился, замер.  Повернувшись лицом к стене,  Граф стал менее заметен. Смердящая жижа доходила почти до подбородка и, устав держать руки на весу, он вскоре был вынужден  опустить их в зловонную массу.
 Раздался скрип. Кряхтя и матерясь, над «очком» расположился зэк.  Вновь застонала дверь, заключённый удалился. Радость охватила беглеца: он не был замечен. И пусть смрадные брызги бьют в лицо, пусть туманит сознание тошнотворный, непереносимый запах,  пусть осклизлая жижа проникает в каждую пору. Разве жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться?!
 


 Огромные зелёные мухи  - Граф  никогда не задумывался, как же они велики! - садились на лицо и вгрызались в кожу. Вслед за болезненным укусом наступал  нестерпимый зуд, доводящий до бешенства, до умопомрачения.  Преодолевая отвращение, беглый зэк    вытащил из мерзкой жижи руку и, вытерев указательный палец о стену выгребной ямы, с наслаждением впился ногтем в щёку. С остервенением он расцарапал кожу, пытаясь хоть на миг утихомирить чесотку.
Подходили всё новые заключённые  и, никуда не спеша - а зачем торопиться, если только на работу?! -  справляли  нужду.  Делали они это, в основном молча, изредка смачно матерясь.  И  Граф  не мог понять, было  ли замечено его исчезновение.    
Прозвучал сигнал тревоги. Залаяли собаки, засуетились автоматчики, донёсся  мерный топот   солдатских сапог. Вскоре прямо над головой раздались  отлично слышимые голоса.
- Вовчик, - буднично, без всяких чувств, произнёс один из конвоиров, направив в «очко» струю, – ума не приложу, ну как он  мог  сбежать?!
- Ну, Колян, они ещё те мастера, – обстоятельно рассудил напарник, - бывают такое устроят, хоть стой, хоть падай!   Если до ночи не найдут,  живого, ну, или труп, так пидорья нагонят, и яму эту, с дерьмом - то, вычистят до самого дна.
- А то, как же, - поддержал Колян, - вдруг замочили его,   да башкой в сортир. Проверить-то, по-любому, надо! 
***

- Смотри, Шмайсер. – Влад обратился к бандиту, - у тебя ни резона нет туфту гнать, ни возможности. Давай заканчивай отчёт, я развяжу тебе руки и по-тихому свалю.
Главарь  сообщил необходимые сведения кратко, толково, без ненужных подробностей.  Молодец, - мысленно похвалил «собеседника» Влад.
- А эту сцену с Виолеттой ты расписал  как по  нотам, - подыгрывая самолюбию бандита, с притворным восторгом произнёс Влад.
 Шмайсер оживился, едва заметно улыбнулся. Явно, он гордился проделанной работой. Владу же углубляться в тему было некогда, да и незачем.
- Не дёргайся, сейчас руки развяжу, - с этими словами Влад    резко вскинул  пистолет  Шмайсера и выстрелил между глаз.



Конечно, оставлять профессионального убийцу в живых было  глупо  и опасно. Однако звеньевой вполне заслужил мгновенную неожиданную смерть. А это дорогого стоило. 
Мысленно прокрутив в голове картину побоища, устроенного тремя что-то не поделившими отморозками, Влад   изменил положение трупов   в соответствии с формирующимся сценарием. Получалось что Шмайсер завалил Тоху и Сладкого, а Тоха уже в предсмертной агонии успел выстрелить в   главаря.
Влад снял глушитель со своего «ПМ»  и вложил ствол в руку Шмайсера. Оставался открытым вопрос, каким образом главарь сам себе прострелил ногу, но с этим предстояло разбираться ментам, которым за такую работу, собственно говоря, и начисляют зарплату. 
На пистолете Шмайсера, из которого он только что прикончил главаря, Влад тщательно стёр отпечатки пальцев и поместил оружие в ладонь Тохи,   согнув начинающую костенеть кисть руки.   Тохин пистолет он «поручил охранять» Сладкому,  а  его оружие оставил себе.
После этого Влад тщательно обыскал трупы, забрав телефоны, документы, банковские карты. Смартфоном Шмайсера  он  сделал серию фотографий бывших бойцов Графа из наиболее выгодных ракурсов.


 Насколько ментов удовлетворит предложенная версия преступления было не столь уж и важно. Конечно, убийцей мог быть и посторонний человек. Но если блюстители порядка заинтересованы в улучшении отчётности по раскрываемости преступлений, то проведённую Владом предварительную работу можно было смело  назвать значительной.
 Дальнейшее пребывание на квартире не имело смысла. Осмотрев себя в зеркале, Влад причесался, оправил одежду, поглубже натянул бейсболку  и, убедившись, что на лестничной площадке никого нет, вышел в  подъезд.   Дверь он прикрыл, но запирать не стал.
Спокойно спустившись по лестнице, Влад вышел из подъезда и, не глядя на Марка, сразу направился  за угол, где в двухстах метрах их поджидала видавшая виды «Лада Веста», взятая соратником у отца во временное пользование.  Вскоре подтянулся и Марк.


Влад откинулся на заднее сиденье и принялся за обработку трофеев. В первую очередь предстояло изучить смартфон главаря уничтоженной банды. Поиски номера телефона Графа не затянулись, он находился на верхней строчке в списке контактов.
С Виолеттой же пришлось повозиться. Когда они обменивались номерами телефонов, чтобы созвониться перед поездкой на шашлыки, Влад меньше всего на свете  предполагал, что этот случайный ряд цифр  придётся   вспоминать. С другой стороны, данная цифровая последовательность уже прошла через сознание и на  фоне других наборов  цифр должна восприниматься как нечто знакомое.
В контактах трофейного смартфона номеров, отмеченных женскими именами, нашлось  семь. Однако имени Виолетты среди них не было. Открывая номера последовательно, он заставлял себя вспомнить хоть что-то. «Надя» шла в списке третьей.
- Попробуем! – Влад обратился к Марку.
Соратник включил громкую связь и набрал отмеченный контакт. Шансов на то, что  кто-то осмелится проигнорировать звонок от Шмайсера, было не много. Вскоре раздался приятный женский голос.
«Она»! – жестом показал Влад. Марк тут же отключил трофейный смартфон.
- Ну, что, высылаем обоим? - не скрывая торжества, спросил Марк.
- Легко! – в тон ответил Влад. И тут же фотографии так и не выполнивших задание бойцов отправились к Графу и Виолетте.
Однако расслабляться было некогда, в ближайшие часы предстояла непосредственная встреча с Виолеттой. 
 
***
- Неплохо, совсем неплохо, - Влад с улыбкой указал Марку на  афишу у входа в стриптиз-шоу, - ночной клуб «Загляни за портьеру»  встречает гостей программой «Решительные пионерки».
На красочном  цветном постере   анонсировалось предстоящее действо, а в центре в полный рост красовалась  «неудачная любовь» Влада – короткий топик, сетчатые чулки, высоченные каблуки  – выглядела она очень эффектно. Повязанный на шее пионерский галстук выглядел полной несуразностью, но именно на нём и было завязано всё представление. Сценическое имя «Виолетта» ореолом сияло над головой в форме полукруга. Однако взгляд героини совершенно не соответствовал  распутному наряду: в нём таились страх и растерянность. И всё из-за того, что  её хищно сжимал в когтистых лапах  некий сомнительный субъект явно инфернального происхождения то ли с сексуальными, то ли с  плотоядными намерениями.
Похоже, режиссёр не до конца проработал тему и рога козла, крысиный хвост и уж тем более ослиные уши, далеко не однозначно сообщали, предстал перед зрителями бес, чёрт или демон. Впрочем, Влада и Марка в большей  степени заинтересовали вскидываемые в канкане  женские ножки, которые стройным рядом заполнили весь бэкграунд. От «чёрта» же подванивало  не столько адом, как гомосятиной.
 

Цены на входные билеты вовсе  не отбивали   у потенциальных клиентов  желания   возвращаться в ночное заведение вновь и вновь.  К тому же внутри помещения царила свобода, переходящая в анархию.  Всем на всех  было глубоко  по… Друзья с накладными бородками и наколками, густыми патлами и ложным пирсингом абсолютно естественно  затерялись в толпе.   Зелёный бархатный занавес, дающий название заведению, закрывал небольшую возвышенность подиума с пилоном посередине. Напротив,  полукругом  расположились  ряды покрытых дымчатой кожей пуфов, кресел и диванов, где соратники и нашли себе места.


Вскоре  занавес разошёлся, открывая сцену с пятью высокими стройными девушками, изображающими пионерок. Ввиду того, что по дате рождения  в действительности ни одна из них не попала даже в октябрята, импровизировать им было гораздо легче, чем людям обременённым грузом знаний.
 Пионерки в принципе не могли иметь  густо накрашенных глаз и губ,  вольных манер и откровенных нарядов. Однако «авторское видение» ситуации предлагало принять, что «пионерки» встречаются всякие и разные. На этих красовались  широкие пояса,   которые  являлись  как бы юбками, чёрные чулки в очень крупную сетку,  и стилизованные под солдатские пилотки головные уборы.   
Пилотки оказались   самой непрозрачной частью одежды, однако скрывали они только прически, все остальное выставлялось на всеобщее обозрение. Конечно, никакой логики в этом не было. Но люди,  под завязку набившиеся в заведение, собрались не на лекцию востребованного профессора. В основании их мыслей и поступков лежали  древние инстинкты, требующие реализации физиологических потребностей.


Для начала девушки под негромкую музыку разнесли ВИП-гостям из первого ряда фирменный коктейль в больших бокалах. Затем они вроде бы попытались заняться своим основным делом, разучиванием революционной песни. 
Вскоре выяснилось,  что инфернальный субъект с афиши не совсем чёрт, то есть не  только. По совместительству он являлся старшим пионервожатым, которому ни рога, ни хвост совершенно не мешали   творить непотребства.
 Он цинично сбивал  юных последовательниц единственно верного учения с истинного пути самыми гадкими способами: незаметно  подкрадывался сзади,  беззастенчиво лапал и ощупывал их, кружил в эротическом танце, внушал порочные мысли. И добился в этом деле очевидного успеха.


 Девушки по очереди крутились на шесте, постепенно разбрасывая одежду и тут же  устраивали предельно откровенные танцы среди публики. В конце концов, окончательно распоясавшись,  «старший пионервожатый» – никто из публики не сомневался в истинном происхождении данного существа -  сбросил с себя верхнюю одежду и  остался  в тончайшем, облегающем все детали мужского тела трико. Не задержавшись ни на миг, он тут же  принялся имитировать совокупления с жертвами своей бесовской похоти  столь  натуралистично, что не могло не закрасться  сомнение, а имитация ли это?

***

Виолетта была в ударе.   «Сегодня твой день», - подбодрил её  не особо щедрый на похвалу Учитель.  Несомненно, весь успех ночного заведения держался на Эдике, который был не просто режиссёром. Он являлся и сценаристом, и постановщиком,  и  танцмейстером, и хореографом.
 Но имя Учитель намертво прилипло к  нему не просто так. По вполне  верифицированным данным, Эдик отучился в Москве, в Театральном институте имени Бориса Щукина два полновесных курса. И отчислен был вовсе  не за неуспеваемость, а за драку с мигрантами. Это  ставило  его в глазах трудового коллектива на невиданную высоту, ибо всех танцовщиц на должность «набирали с улицы по объявлению».


Эдуард очень гордился своей работой, не сомневаясь, что в заведении   всё   держится только на нём. И он был прав. В таком тонком  деле, когда результат не измеришь ни метрами, ни килограммами  успех зависит от творческого начала. И Эдик зажигал не по-детски.
Благодаря его неуёмной необузданной фантазии  в «Загляни за портьеру» постоянно устраивались почти театральные представления различной предметной направленности. Более объективно, задачи и цели всех постановок были одни и те же, а вот антураж, чередуясь, постоянно менялся. И    самый искушённый привередливый зритель мог найти своё, близкое душе, а скорее не  только и даже не столько ей, среди непрерывно обновляющихся программ, названия которых просто кричали о содержании: «Переполох в гареме»,  «Жертва инкуба»,  «Отчаянные медсёстры», «Путешествие в Занзибар», «Случай на сенокосе»…
Конец главы.