История первая Сам себе голова

               
               
По безлюдной улице шел высокий человек неопределенного возраста. Он шел прямо, неторопливо, будто не замечая стона ветра, поднимающего полы его демисезонного пальто и пронизывающего до костей. Вот его обогнал какой-то толстенький человечек в кожаной куртке. Оглянувшись, толстяк скользнул взглядом по ссутулившейся фигуре, авоське с бутылкой кефира, маленьким свертком, половиной буханки хлеба и дружелюбно предложил:
-  Пойдем, дружище, поскорее, а то замерзнем к шутам!
Высокий прохожий откликнулся как-то нехотя, недовольно, словно его оторвали от важного дела:
-  Мне некуда спешить. – и, усмехнувшись, добавил, - сам себе голова.

Толстяк вскоре исчез  за углом. Высокий проводил его пустым равнодушным взглядом и медленно, словно ничего не замечая, пошел дальше. Ему надо было пройти еще пару кварталов до дома брата, в квартире которого он жил уже третий год. Но это только казалось, что он ничего не замечает. Сердце идущего не торопясь человека болезненно сжималось, когда новый огонек в окнах чужой квартиры вспыхивал в ночи, когда начинало светиться и еще одно окно. И за каждым из этих светящихся окон жили люди с их радостями, бедами, с их повседневными делами, может, даже проблемами, которых в каждой семье бывает предостаточно
.
Только у него не было проблем. Он жил последнее время, как часовой механизм: вставал в чужой квартире, брился, выпивал горячий чай  и уходил на работу, которая теперь не приносила ни радости, ни удовольствия. Ему все надоело, надоело даже пить горькую (она в свое время оказала немало услуг: продлила годы разгульной свободной жизни, когда отпала необходимость врать жене о двухдневных командировках, о сломавшемся станке, который надо было починить за ночь, к утренней смене, о заболевшем напарнике, которого надо было подменить, о потерянной зарплате и о многом еще, что положило конец терпению жены, и та указала ему на дверь). И он возликовал! Решив уйти от надоевшей повседневности, хотел сразу развестись, но сделать этот шаг ему отсоветовали мать и старшая сестра. Найдя этот совет благоразумным, прописался в доме матери и стал холостяковать.

Не знал он, когда Полина получила новую квартиру, переехав из восьмиметровой комнаты, не знал, как она делала ремонт, как перевозила мебель из комнаты, где они жили втроем, - ничего этого он не знал, да и не хотел знать. Он был теперь”холост”, свободен и жил в свое удовольствие, тратя заработанные деньги так, как ему хотелось.
Впервые услышал он о квартире Полины от жены брата, к которому переехал временно, да так и остался жить у него. А, услышав, немедленно явился “заценить” квартиру, а также взглянуть на жену и сынишку (он о них как-то забыл в последнее время, предаваясь свободе и радости холостяцкой жизни)

Нажав на кнопку звонка, долго ждал, опершись спиной о дверь.В душе стало подниматься чувство, похожее на бешенство: он устал после работы, ну, немного выпил для куража, а она не впускаает в квартиру, где живет и его сын. Да она там с любовником!
-    Вы к Полиночке? -  выглянула из квартиры напротив старая женщина. – А вы кто ей будете?
-   Муж! – рявкнул он, и любопытная соседка скрылась за своей дверью.
Наконец в квартире Полины послышались тяжелые шаги, и дверь открылась. Перед ним стояла жена, но лицо ее очень изменилось, оно стало некрасивым и совсем чужим. Скользнув по ее фигуре, он обалдел: беременна.
-  Ты? Что тебе? – уставшим голосом больной женщины спросила она.
-  Как это “что”? Квартиру-то тебе на троих давали? Я ведь тоже в справке о составе семьи числился.
Отодвинув жену, он вошел. Квартира была – первый сорт.
-    Ну, Полинка, ты – молоток! Одобряю. – и резко повернулся к севшей в кресло жене. Увидев ее живот, прямо взбеленился, даже не подумав, что она носит его ребенка. Жена, не обращая внимания на его злое лицо, спокойно ответила:
-   Именно – числился. А  нас скоро итак будет трое или четверо, как Бог даст. Так что – не обессудь. А теперь – уходи. Сейчас Артем придет. Я не хочу, чтоб он тебя видел..
.

Но было поздно, сын уже вернулся с тренировки. Глядя на мальчика, нежданный гость даже изменился в лице: оно стало растерянным, даже робким, просящим. Так ему захотелось, чтобы Артем признал его, забывшего о сыне и ни разу не подумавшего, как же он, его сын, живет? Хватает ли им с матерью маленькой зарплаты музработника на двоих? 
Мальчик стоял похудевший, повзрослевший и в упор смотрел на отца.  Обойдя его боком, Артем спросил у матери:
-  Мама, папа больше не бросит нас? Не уйдет?
Он помнит слезы жены и свои слезы, помнит, как упал перед ними на колени…

А когда родилась Настя, опять затосковал. Дочка была неспокойной, не давала спать по ночам, и он опять стал пропадать в “командировках”.Верила ему жена или не верила, он не знал, да и наплевать ему было на это. Но однажды, вернувшись из очередной затянувшейся  “командировки”, не смог попасть в квартиру: ключ не подходил. Злой, уставший от бес-сонных ночей  и выпитой водки, он мечтал выспаться на чистом пахучем постельном белье, такое было только дома, у Полины. Подождав немного, стал резко звонить в дверь, ничего не понимая. Ему открыли, но это была не Полина.  Перед ним стояла чужая женщина.
-  Вы что хулиганите? – гневно произнесла она. – Я сейчас милицию вызову! – и повернулась, чтобы захлопнуть дверь перед носом незнакомца, потом оглянулась и спросила.:
-  Да вы кто такой?
Услышав ответ, новая хозяйка их квартиры оглядела гостя с ног до головы.
-  Подождите минутку! – и скрылась за дверью.
Он решил, что все это только снится ему, что он спит, наверное: так неправдоподобно это выглядело. Женщина вынесла большую спортивную сумку, подаренную Полине при-езжавшим из Томска братом.
-   Вот, возьмите. Вам просили передать.
-   Послушайте, наконец,  а вы – кто?
-  Квартирантка. А это ваши вещи. Полина Петровна предупредила меня о вашем приходе…
-   Да я тебя отсюда выгоню! – заорал он. – Это моя квартира!
-   Я не знаю, имеете ли вы право на эту квартиру, но хозяйка сдала ее мне на три года.
-   Что?! Да я тебя с милицией...- он не успел закончить свою угрозу: женщина захлопнула дверь перед его носом.
 Схватив сумку, помчался было в ЖЭК и тут вспомнил слова матери, постоянно твердившей ему о прописке в новой квартире, а он все отмахивался: “Успеется!” И не успелось. Прожив с семьей больше семи месяцев после своего воз-вращения, просьб, обещаний, он так и не нашел времени зайти в жилищно-коммунальную контору.

В первый год своего вынужденного “холостякования” он ненавидел жену, проклинал, убеждал своих приятелей, что та “приползет на брюхе”; потом, когда все его подруги как-то сами собой отдалились, указав ему на дверь, стал тосковать по Полине, по детям. Особенно, когда видел чужих, счастливых, веселых, играющих во дворе или в парке с родителями. К концу второго года своего желанного одиночества ему стало все безразлично. Он жил не живя, улыбался не радуясь. Жил сам по себе.

И очень часто ему снился страшный сон: на горе среди цветов сидела жена с детьми. Артем играл с красивой светловолосой девочкой, дочкой Настей, а он, глава семейства, все пытался дотянуться до них, взобраться на эту высокую гору, карабкался вверх, цепяясь за выступы горы и обрывался, летел в пропасть… и просыпался в ужасе. Все чаще приходили на ум слова тещи: “Обман и предательство Полина не простит никогда!”
И сейчас в порывах ветра, в скрипе под ногами снега все явственней слышалось: “Сам-себе-голова! Сам-себе-голова!”

Войдя в подъезд, поднялся в лифте в квартиру брата, повесил свою авоську на шпингалет окна и, не раздеваясь,  улегся на диван. Разморенное теплом уставшее тело об-ябмякло, глаза закрылись, и он уснул. Впервые ему не снилось ничего, но его разбудил шепот, доносившийся из спальни.
-  Да нужен он Полине!Дети уже подросли, сама такая красавица! А одета? Ты видел, как она одета? И при деньгах… - шептала жена брата в восхищении.
-  Тише ты! Да и не в деньгах счастье! Он ведь стал совсем другим человекм. Он же любит ее…
   - Ага, любил волк кобылу, - усмехнулась невестка. – Он думал, что, бросив ее из-за этих сук, обрел счастье? Ну, и что же он, такой счастливый, ходит, как кол проглотил? Любит… За столько временини копейки для детей не отложил, все пропивал да прогуливал с этими прошмандовками! Это ты называешь любовью? Да она сейчас со своей внешностью бизнесмена себе найдет, если не нашла уже.
-   Да замолчи уже.  Спи, и мне дай возможность выспаться, завтра на работу…

Шепот стих. А он все лежал с открытыми глазами, боясь шевельнуться, а в ушах звенели, перебивая друг друга, голоса матери и тещи:
-   Простит, куда денется! – звенел один голос.
-   Не простит предательства, никогда не простит! – слышался другой.

А когда голоса смолкли, увидел “холостяк” тот же сон. Едва он, добравшись до вершины, хотел подтянуться и встать, из-за кустиков костяники выползла змея и ткнулась головой в кисть его левой руки. Почувствовав резкую боль, он отдернул руку и завис над пропастью. В голове молнией мелькнула мысль, что если сейчас ему не удастся взобраться на поляну к семье, он умрет, его сердце больше не выдержит.

Угасающим взглядом увидел приблизившегося сына, который, поддев рогатиной  тяжелую змею, сбросил ее в пропасть, потом подошла Полина, протягивая ему руку…

Слабая радостная улыбка скользнула по его губам. Лицо спящего стало спокойным и счастливым.