История вторая. Последняя встреча

Полина Петровна, устав от суетной городской жизни, мечтала о деревне с с ее просторными улицами, широкой полноводной речкой, грибными местами в лесу. Презрев беспокойную жизнь донбасского города, постоянное вранье мужа, совместила приятное с полезным и,  найдя квартирантов, оставила благоустроенную квартиру и переехала в поселок таинственного острова Сахалин.

Не сразу и нескоро решилась на это Полина, а решившись, уже не оглядывалась назад. Теперь она смотрела только в будущее, заранее испытывая счастье – жить на родной русской земле, дышать ее воздухом, бродить по тропам этого сказочного, как поняла она потом, острова.

В свободное время любила женщина ходить в сопки, собирать грибы и ягоды. В один из таких походов произошла у Полины интересная встреча.

Взобравшись на самую вершину сопки, она огляделась вокруг. Дух захватывало от раскинувшейся перед ней картины: вокруг одна на другой, раскинулись голубые, зеленые, оранжево-красные сопки. Их было великое множество. Они, как эта, на которую женщина взобралась с большим трудом, были сплошь покрыты растительностью.У подножия зеленели сосны; местами, играя желто-багровыми красками, тянулись к небу клены и березки, ярко пламенели низкорослые заросли черничника, синели издали клубки кустов голубики, на которых ягод в этом году было больше, чем листьев. А внизу, отсюда казалось, далеко-далеко плескалась серебристая гладь Татарского пролива, окаймленная все теми же много-численными сопками. И над всей этой красотой опрокинулся чарующе ясный купол неба, от которого не хотелось отрывать глаз.

Ослепленная, очарованная невиданным ранее сахалинским пейзажем, Полина замерла, боясь даже дыханием потревожить картину ранней осени. Женщина стояла, поддерживая ногами доверху наполненный крупной  ягодой кан (плоская емкость для сбора ягод и грибов, которая прилаживается ремнями на спину).

Далеко внизу журчал неторопливый говорок местных девушек, колдовавших над большим голубичным кустом. Вокруг заливались птицы, стрекотали, поднимая пыльцу цветущего мха, цикады, порхали крупные яркие бабочки.

Полина присела, глядя вниз: спускаться всегда тяжелее, чем подниматься. Неожиданно кто-то толкнул ее в бок. Очнувшись от созерцания окружающей ее природы и ленивого блаженства, разлитого в воздухе, женщина повернула голову: прямо перед ней стоял маленький пушистый, прямо какой-то игрушечный,  медвежонок, поблескивая черными бусинами глаз. На кончике черного носа его виднелась свежая царапина с выступившей на ней капелькой крови.

Полина замерла. Она не знала, что делать.  Впервые видела женщина живого медведя рядом и не где-нибудь в зоопарке, а прямо перед собой, в живой природе. Подчиняясь скорее материнскому чувству, набрала из кана полную горсть крупных, еще не просохших от утренней росы ягод и протянула их маленькому хозяину леса. Тот как-то обрадованно то ли фыркнул, то ли хрюкнул и, забрав лапами угощенье, просыпая ягоды в траву, стал поспешно засовывать их в рот. Он смешно сопел, торопливо, чавкая, словно боясь, что лакомство отнимут, съел все. А когда на ладони Полины осталось несколько ягод, медвежонок стремительно слизал их горячим шершавым язычком.Трижды угощала Полина малыша. Последние несколько ягод он не съел, уткнулся в ладонь женщины носом и фыркнул, обдав руку теплым дыханием. Оставшиеся в руке ягоды разлетелись, а Мишутка улегся на спину и стал кататься по мягкой моховой подстилке, стараясь поймать задние лапы передними и в то же  время лукаво поглядывая на угостившего его человека.

И вдруг сверху сопки раздался громкий рык. Медвежонок вскочил, ткнулся носом в мягкое плечо женщины (она так и сидела, боясь спугнуть это маленькое пушистое чудо) и смешно покатился к стоявшей метрах в десяти огромной черной медведице. Упав ей под ноги, он опять фыркнул и замер. И Полина увидела взметнувшуюся вверх правую переднюю лапу медведицы с белым, с гусиное яйцо,  пятном.
“ Подпалина”, - мелькнула мысль и исчезла.

Шлепком подтолкнув малыша вперед, медведица легко повернулась и, как показалось Полине, грациозно пошла вниз. Никогда раньше Полина не назвала бы этого зверя грациозным, но сейчас она, замерев от страха и неожиданности, сама наблюдала, как легко, плавно двигается хозяйка леса по склону сопки. Спотыкаясь, то опережая мать, то катясь под ее ногами, спешил за  ней смешной пушистый медвежонок с маленькой царапиной на кончике носа. Он несколько раз оглянулся, как бы прощаясь с непонятным, незнакомым ему зверем, не пожалевшим для него сочной, вкусной ягоды.
 
Закрыв несколько банок компота из голубики, Полина опять отправилась в сопки за ягодой. На этот раз она взяла десятилетнего Артемку. Наверх решили не подниматься, а собирать ягоды внизу, любые, какие попадутся.
 
Дойдя до ближайшей сопки, они пошли по  тропинке, проложенной вдоль ручья. В это первое их лето на Сахалине было особенно жарко. Дожди почти не падали, и трава, зеленая, сочная, росла только у этого бегущего сверху ручейка. Полина удивилась, что и тут, прямо под ногами тоже есть ягода, красника (местные жители называют ее клоповкой, потому что при неосторожном  прикосновении она сразу лопается, брызгая ярко-красным соком). Растет эта ягода только в Томаринском районе, и в сезон ее созревания приезжают собирать ее люди, практически, со всего острова. Правда, внизу под деревьями она еще не поспела: солнца мало.

Пройдя вдоль ручья довольно далеко, Полина предложила сынишке подняться повыше.
  -   Видишь,  тут тень от деревьев, ягода не зреет, ей мало солнца, - сказала она.
Артем побежал вперед и, добежав до растущих кружком берез, изумленно воскликнул:
   -  Вот это да! Мама, ты только посмотри – он поднял над головой огромный, с детский зонтик, гриб. Подойдя к сыну, женщина увидела еше несколько грибов поменьше.
  -  Что же это за гриб-великан? Очень похож на подберезовик, но размер...
Осторожно срезав все грибы,  сынишка удивился:
-  Мама, ты только посмотри: ни одного червивого!

Поломав грибы на части, Полина уложила их в ведро, решив уточнить у местных, действительно ли это подберезовики.
-   Мама, я гляну на той стороне, может, там есть ягода?
-   Посмотри, - кивнула мать, укладывая плотные чистые грибные ножки в пустой кан.
 Перепрыгнув через ручей, Артем пошел к растущей там березовой семейке, рядом с который красовалась стройная высокая сосна.
Уложив последний кусок гриба, Полина встала и пошла к ручью. За ним, под сосной, стоял ее сын. Подойдя ближе, она увидела лицо своего мальчика. Оно было белым, как мел. Ничего не понимая, мать оставила под березой ведро и кан и уже хотела окликнуть сына, но слова замерли у нее на языке: напротив Артема, метрах в тех, не замеченный сначала Полиной, стоял огромный медведь. Он смотрел на человека (для него и ребенок был человеком, один из таких вот двуногих ранил его когда-то. Лапа до сих пор носит отметину его ружья), смотрел и ждал. 
Чувствуя, как потяжелело ее тело, как подкосились ноги, женщина опустилась на колени, даже не опустилась, а сползла по стволу березы, у которой стояла. Понимая, что ничем не может помочь ребенку, боясь разозлить зверя неверным движением, она стала читать единственную молитву, которой научила ее мать.

 -   Отче наш… - шептали ее побелевшие губы, когда она не видящими от слез глазами смотрела на белое лицо парализованного страхом сына.

 Не вставая с колен, повторяла она святые слова молитвы, когда с дерева, под которым стоял Артем,  скатился круглый черный ком. Коснувшись земли, он встал на лапы и оказался неуклюжим медвежонком, торопливо заковылявшим к черному чудовищу. В воздухе мелькнула передняя, правая от Полины лапа  с белым, с гусиное яйцо пятном, подпалиной. Ткнув малыша пару раз своим носом, медведица (Полина узнала свою знакомую) пошла вверх на сопку, а за ней, немного отставая, чтобы попить из ручья воды, фыркая и отдуваясь, семенил ее детеныш.

Обнимая постепенно приходящего в себя сына, Полина шептала:
-   Это она за медвежонка испугалась, вдруг человек обидит его.
-   Мама, ты видела ее лапу? – еще дрожа от страха, спросил  мальчик.
-   Да, сынок, это та самая  пара. Наверное, пить к ручью приходили, а Мишутка рас-шалился и залез на дерево…

Быстро промчалось лето, за ним – дождливая непогожая осень. Зато зима пришла снежная, нарядная. Такой никогда не бывает на Донбассе. Она прикрыла белым снегом деревенскую уличную грязь, принарядила мусорные кучи. Некогда полноводная, богатая рыбой речка, теперь именуемая “Тухлянкой”, тоже стояла торжественная и красивая.

Был выходной день, и Полина с дочкой шли в баню, которая пристроилась неподалеку , рядом с домом, где жили учителя местной школы. Во дворе с большой щеткой в руках расхаживал  ее коллега, Герман Андреевич, местный заядлый охотник.  Высокий, худощавый мужчина, лицо которого украсил  шрамом медведь позапрошлой зимой, часто удивлял и смешил новую учительницу разными охотничьими байками. Рассказал учитель трудового обучения и о шраме, оставленном ему на память раненым медведем.
-   Ранил я его, а взять не смог. Ушел подранок! – сокрушался охотник. – Ну, не я буду, если не возьму его!
-    Как же вы его найдете? – недоверчиво качала головой  Полина.
-    Кто ж тебе признается! – смеясь, отвечал Герман Андреевич. – У меня свои тайны.

Полина не верила коллеге-охотнику, зная, что заядлые рыбаки и охотники очень любят прихвастнуть. Сейчас Герман вычесывал почти черную медвежью шкуру, которая висела на железной перекладине, едва не касаясь снега. Поздоровавшись, Полина хотела пройти мимо.
-   Ты видишь, я все-таки взял его!- остановил ее охотник. – А ты вот не верила, - в голосе его звучала хвастливая гордость.
-   Кого? – не поняла женщина.
-   Да моего прошлогоднего подранка! Помнишь, я рассказывал? Выследил. Теперь – вот он.
Полина коснулась шкуры рукой. Шерсть была мягкая, словно волосы на голове ребенка.
-   А я думала, что у медведей шерсть жесткая , - произнесла и растерянно замолчала: ее взгляд упал на правую переднюю “лапу” с большим, с гусиное яйцо, белым пятном, подлинной...