История третья. Старая рыбачка

Эта история облетела весь остров. Люди слышали о китах-убийцах, об акулах, но таймень-убийца? Впервые о рыбе  этой заговорили, когда стали пропадать молодые телята, подходившие на водопой к речке, которая текла  через поселок. Кто-то из пастухов, сидя на берегу, вдруг увидел огромное тело рыбины. С криком “Акула!” вскочил и отбежал от берега подальше.

Сахалинцы хорошо знают местные породы рыб, и пастух подумал, подумал и понял, что видел голову … тайменя, который ходил у отвесного берега на большой глубине. Его темное туловище металось  по ширине реки, то появляясь над водой, то исчезая в глубине, словно чудовище это выслеживало добычу.  Чуть позже, ударив по воде хвостом, рыба ушла и не появлялась дня два-три. И все же вскоре весь поселок узнал о необыкновенном таймене. Нашлись даже охотники отловить его, но все попытки были тщетны: сети он рвал, словно паутину, перевернул лодку отчаянного охотника, когда тот взял его на мушку, и ушел невредимый.

Среди рыбаков (а на Сахалине, почитай, все рыбаки) жила старая одинокая кореянка Сон Чжи, которую местные жители звали почему-то не Соней, что было бы вернее, а  Тамарой. Единственным ее другом, скорее даже, членом семьи была длинношерстная  лайка Динка.
В эту зиму шло много наваги, сладкой, необыкновенно нарядной рыбы. И местный любитель, пробурив небольшую лунку почти у самого берега, таскал навагу удочкой, размером чуть больше карандаша.
 
Сон Чжи  пришла позже других, остановилась у своей лунки, за ночь подернувшейся прозрачным, как тонкое стекло, ледком, закурила извечную трубку и принялась обрубать лед. Проходивший  мимо дед Елагин подшутил над ней:
-  Ты что, старуха, сама что ли (местные произносили “чо” вместо “что”) плавать собираешься? Ишь, какую полынью вырубила…
-   Таймень придет, для него старюсь, - в морозном воздухе громко прозвучали слова старой кореянки, похожей на полувысохшее дерево с корявым стволом.
Сельчане помнили жаркий спор между местными охотниками и рыбаками, чудом выбравшимися на берег живыми, когда таймень перевернул лодку и ходил вокруг них кругами. Плюнула тогда на них Тамара, обругала, бабами назвала, а сама для себя решила:
-   Добуду тайменя-убийцу!

Последним с речки уходил дед Елагин. Взвалив на спину мешок с уловом, он подошел к лунке старой рыбачки. Ни старухи, ни ее собаки не было.
-  Вот кикимора! И улов не взяла, - сплюнул дед, примериваясь, сколько Тамаркиной рыбы вместится в его полный мешок. – А ну ее к лешему! - разговаривая сам с собой, тяжело ступая усталыми ногами, он медленно пошел домой.

Где-то далеко от берега  раздался собачий лай. Потом он захлебнулся и перешел в тревожное повизгивание. Но ни старый рыбак, ни стоявшие у реки мужики не обратили на это внимания: в поселке было много собак, они часто дрались – не от голода, а за лидерство -, поэтому к их визгу и лаю все привыкли.

Наступила ночь. Падал снег, засыпая тропинку, протоптанную одинокой старухой-кореянкой и ее верным другом, красивой лайкой Динкой, которая была всеобщей любимицей, потому что каждый знал, что никогда не даст она в обиду свою хозяйку.  Сама же собака, кроме Сон Чжи, признавала только одного человека в поселке, Яшку Кисарова, питая к нему особую привязанность, понятную только ей.
Старая рыбачка жила на отшибе, поэтому и не сразу заметили ее исчезновение.

Ночью к дому Яшки пришла уставшая, совсем измученная Динка. Лаять, звать на помощь она больше не могла: охрипла, прося рыбаков не уходить с речки, но никто не понял ее тревоги. Оставшись совсем одна, собака растерялась. Долго шла она по льду, разыскивая свою хозяйку, напрасно звала ее.  Тамара не откликалась. Динка заметалась, забегала. Уловив под ногами еле слышный шорох, она принялась разгребать снег, раздирая в кровь лапы. И нашла. Прямо под ней, по ту сторону льда, прижавшись к нему  своей медвежьей шубой, пристыло тело  Хозяйки. Соскребая снег, слизывая его под лапами, увидела Динка лицо  старой Тамары. Не зная, как помочь, она стала лаять, тревожно визжать. Напрасно. Потом, словно что-то вспомнив, побежала к человеку, которому верила и от которого ждала сейчас помощи. Он нравился ей, этот большой охотник, от него всегда пахло табаком, как от ее хозяйки, порохом и диким зверем.

Добравшись до дома Яшки, собака еще смогла перемахнуть через низкую калитку, а до крыльца уже ползла на брюхе, еле помогая себе истерзанными лапами. Почуяв чужого, взвился Яшкин кобель Арс, вызывая во двор хозяина. Тот распахнул дверь, увидел у своего порога Динку Он сразу узнал ее, ибо другой такой собаки в поселке не было.  Лайка подняла голову: по ее морде, не переставая, бежали слезы.
-  Динка, Динка, чо случилось? Чо с тобой?- собаке приятно было слышать его глуховатый, с хрипотцой, голос. – А где твоя хозяйка? Почему ты ночью на улице?
И тут Яшка все понял: понял слезы на ее глазах, понял, почему пришла к нему, почему вместо звонкого лая у нее вырывается из горла какое-то сиплое покашливание. Он наклонился, поднял лапу собаки и увидел обломанные когти и стертые до крови подушечки

Поднятые по тревоге мужики поселка  с фонарями, баграми, вилами вышли на речку. Около лунки старой кореянки высился холмик засыпанной снегом рыбы, лежала раскопанная собакой в снегу рукавица, но где искать Тамару, никто не знал. Покурив, решили продолжить поиски уторм. И тут все увидели ее собаку. Стоя прямо перед ватагой мужиков, Динка словно умоляла их не уходить. Хромая, иногда даже заваливаясь то на один, то на другой бок, она повела всех мужиков за собой. Шли минут десять, а может, больше. Наконец лайка остановилась, легла на живот и завыла. У всех стоявших тут мужиков мурашки побежали по коже от этого воя. Глядя на горе собаки, стали светить фонарями на лед, куда положила голову Динка. И увидели Сон Чжи.

-   Костер нужен, мужики! – отдавал команды Яшка. – Надо оповестить поселок.
И вот уже на льду заполыхали сухие старые ветки, принесенные сюда с берега.  Костер привлек внимание жителей села, дома которых располагались неподалеку. И вот уже не-сколько машин освещали лед включенными фарами
.
Тело Тамары, закоченевшее, тяжелое, вытащили с большим трудом. Правая рука старой женщины была вытянута в сторону, а от ладони шла в воду толстая леса. Кто-то хотел обрубить ее, но собака вдруг зарычала  и стала метаться у проруби. Пораженный внезапной догадкой, Яшка стал медленно наматывать лесу на локоть, подтягивая что-то очень тяжелое, что-то, утащившее под лед старую рыбачку, которая, будучи уже мертвой, не отпустила пойманную добычу.

Сон Чжи всегда ходила с мотком этой лесы на рыбалку, и дед Елагин часто подшучивал над ней:  “Ты чо, старуха, японскую подводную лодку отловить задумала?”
В ночной тишине, в голубом свете фар грузовиков из воды высунулась черная голова тайменя. Ее размеры, круглые выпуклые глаза величиной с чайное блюдце, подтвердили, что перед ними действительно морское чудовище. Вращая огромными глазищами, дергая разорванной верхней губой, смотрел из круглой проруби таймень-убийца.  Никто не произнес ни звука.  Даже собака, глядя на убийцу своей хозяйки, скалила зубы и молчала.
Рыбину вытащили на берег. Они лежали рядом, старая, сморщенная от прожитых лет кореянка с темно-коричневой кожей и такого же цвета таймень, силой обстоятельств прикованные друг к другу.

Положив передние лапы на грудь хозяйки, лайка пыталась согреть ее ледяное лицо, лизала добрые, щедрые на ласку, но безнадежно холодные сейчас руки. Тамара не отзывалась на зов Динки. Тогда собака подняла голову и повернулась к людям. В ее полных слез глазах застыл немой вопрос: почему?