Эпилог

 
Перед экраном телевизора, поджав ноги и уютно устроившись в кресле, сидит девушка лет двадцати. Верхние пуговицы ее халатика расстегнулись, обнажив высокую загорелую шею, на которой блеснула тоненькая золотая цепочка с зеленой, неправильной формы бусинкой.

Глядя на это юное, без единой морщинки лицо, на пухлые губы, никто никогда не подумал бы, что она мать двух взрослых детей.  Ее старший сын, Роман, закончив ВГИК, по специальности работал недолго. Он завел свое дело и теперь считается одним из крупных бизнесменов в Москве.

Младшая дочь, Дарья, по окончании Курского медицинского института вышла замуж за араба и, вопреки воле матери и брата, уехала с ним в Эмираты.

Анна Ивановна Журавлева (а это была она) по – прежнему жила в Соколоновке. После того памятного “Ермолая” Анна долго болела. Больше месяца держалась у нее высокая температура, давление прыгало от самого высокого до самого низкого, болели почки, сердце, печень, болели суставы на ногах и руках, ее мучило удушье.

Почти три недели пролежала Анна в  районной больнице на обследовании, но врачи ничего обнаружить не смогли и направили ее в областную клинику Но и там ничего определить не удалось.

Вернулась Анна домой похудевшая, с желтым цветом лица, с потухшими глазами.
По ночам, когда дети (во время болезни матери они были под присмотром все той же соседки тети Кати) спали, женщина плакала, уткнувшись лицом в подушку, понимая, что дни ее сочтены, и просила у Бога немного времени, чтоб хоть дочка подросла.

Выздоровела Анна так же неожиданно, как и заболела. Сначала изменился цвет лица: из желтого он стал сначала просто бледным, потом понемногу на щеках появился легкий румянец и блеск в потухших было глазах.

Более того, после внезапного исцеления у школьной учительницы музыки появился иммунитет к любой инфекции, она перестала уставать и могла работать без отдыха либо на огороде, либо на покосе.

Странная штука – время. Для тех, кто торопится жить, оно летит, как мгновение, а кто ждет – ползет черепахой.
Прошло более двадцати лет. Институтские подруги Анны заметно изменились внешне. И на встрече выпускников они крутили бывшую свою однокурсницу, не веря, что время совсем не коснулось ее внешности.

Постарели или ушли из жизни многие односельчане Анны.  Тетя Катя  все так же жила рядом, но и она изменилась: стала худенькой проворной старушкой, все время куда-то спешащей со своей неизменной палкой. Из старожилов в деревне тетя Катя осталась одна. Бог продлил годы ее жизни за терпение и покорность.  Но к соседке старушка не заходит никогда, обходя ее дом стороной. А причина тут одна: она считает Анну колдуньей.  И не только она. А  все дело в том, что на Анну время действует совсем иначе, чем на других.

Опыт космонавта Эла удался. На планете Элиот элексир молодости приостанавливает процесс старения организма, оставляя человека таким, каким тот принял  это снадобье.

Но на Земле люди ведут совсем иной образ жизни, и этого даже Эл учесть не мог.
Капсула с элексиром, опущенная им в стакан с напитком Анны, подействовала не сразу. Ее действие сказывалось на женщине на протяжении двадцати с лишним лет.

После продолжительной болезни, начав приходить в свое нормальное состояние, Анна радовалась, что ее волосы, значительно поредевшие, стали снова густыми и длинными. Она сначала совсем не замечала, какие изменения происходят со всей ее внешностью  И только спустя годы, когда перемены эти стали разительными, женщина поняла, что это не случайно.

Теперь, когда Анна знала, что “послеермолаевская” ночь ей не приснилась, и все, что было, - это самая настоящая явь, - все происходящие с ней чудеса она связывала с той ночью. Она ведь не знала и знать не могла о капсуле, которой ее “лесной гость” старался остановить процесс старения организма своей возлюбленной.

О ней заговорили сначала в Соколоновке, потом в районе и области. Появились статьи в газетах, телерепортажи… Эта популярность стала доставлять Анне сплошные неприятности. Возникли проблемы при получении документов, когда меняли паспорта. Но особенно много их было при оформлении пенсии.

Уходить из школы учительница музыки не собиралась, но, став пятидесятипятилетней женщиной, вынуждена была согласиться с предложением директрисы. И как только Анна Ивановна написала заявление об уходе, ей устроили пышные проводы, вручили даже грамоту за долгую плодотворную педагогическую деятельность.

Проводы эти выглядели парадоксально: молодая красивая Анна Ивановна была, скорее, похожа на студентку-практикантку, чем на женщину пенсионного возраста. Но Татьяна Васильевна не хотела и не могла допустить, чтоб в ее школе работала … ведьма. Мало ли что…

Теперь Анна осталась совсем одна. Дети редко приезжали в Соколоновку: у каждого была своя жизнь.  Анна понимала их и не сердилась. Дарья постоянно писала, часто звонила по телефону и присылала дорогие подарки.

Примеряя очередное  платье, блузку или красивый шелковый платок, Анна любовалась молоденькой девушкой в зеркале, ничего не понимая из происходящего. Иногда ей казалось, что она сходит с ума. Но тогда получалось, что вместе с ней с ума сходит вся Соколоновка, а этого быть не могло.

Сын перед собственной свадьбой приехал к матери со своей невестой и, увидев ее, ахнул:
-   Ма, да ты выглядишь моложе моей Светки!
-   Тебе это неприятно? - обнимая будущую невестку, смущенно улыбнулась Анна.
-   Да ты что, ма? – засмеялся Роман. -  Ты просто класс! Может, ты переедешь ко мне? – спросил за обедом. – Или давай куплю тебе новый дом? Ну что ты живешь в этом, ему в обед- сто лет!
-   Нет, Рома, новый дом – чужой дом, мне он не нужен: буду жить в отцовском доме, а вот о Москве, пожалуй, подумать стоит…

Но больше тему о переезде в Москву сын не поднимал. Так и уехал, оставив этот вопрос открытым.

Последние пять лет дети у нее не были ни разу. Роман каждый месяц, тринадцатого числа,  присылал ей деньги в валюте, получать которые она ездила в районный банк. Там и меняла. И Анне все завидовали.

Дочка звонила, обещала приехать попозже, потом, на будущий год и просила не обижаться.
Анна не обижалась, но она очень хорошо понимала, что “потом” может и не быть.

Когда ей становилось особенно одиноко, она звонила Роману или Дашеньке и, наговорившись с ними, ненадолго успокаивалась. Но тоска все чаще приходила в ее пустой дом. Она сжимала сердце, мешая дышать, и тогда Анна устремляла глаза в небо, словно пытаясь увидеть в нем огромный оранжевый шар, в существование которого теперь по-настоящему верила. Совершенно непроизвольно рука ее тянулась к зеленой бусинке, висящей на шее.  От тепла ее паьцев бусинка нагревалась, начинала светиться нежно-зеленым цветом, и Анна отчетливо слышала голос Эла: “Я вернусь! Я  обязательно вернусь! Ты только дождись меня, Ан!”

И она ждала, ждала, хоть давно стала притчей во языцах, и жизнь ее от этого становилась невыносимой.

Женщины и девушки, ее бывшие ученицы, ревновали Анну к своим мужчинам и не могли поверить, что ей, такой красивой и удивительно молодой, никто из их мужиков не нужен.

Летом Анна Ивановна по-прежнему ходила в лес за грибами и ягодами, ходила из удовольствия и, принося пахучую вкусную землянику, раздавала деревенским ребятишкам, которые стайками кружили у  дома, ожидая ее возвращения.

Но однажды она из леса не вернулась.  Серега “Колдун”, сосед Анны слева, подойдя к дому с поля почти в полночь, услышал, как во дворе воет собака Анны - Малыш.  Почуяв недоброе, Серега толкнул ногой незапертую калитку и вошел во двор.  Сараи были открыты, на двери дома висел большой замок.
-   Что, нет Хозяйки? – спросил, отвязывая собаку, которая стрелой помчалась к дороге, ведущей в лес.
-   Малыш, ко мне! – резко окликнул пса.
Собака будто споткнулась.  Жалобно заскулив, нехотя подошла к Сергею и подняла свою умную голову.
-   Завтра, ты слышишь, завтра мы пойдем искать твою Хозяйку! – он погладил вмиг осиротевшего пса. – Идем!
Поскуливая, собака покорно поплелась за соседом. Она была голодной и напуганной: никогда еще Хозяйка не забывала о ней. 
Покормив Мвлыша, Сергей  вошел в свою спальню.

-   Лен, Лена, - позвал он. – Анна из леса не вернулась.
-   Что? – не поняла спросонку та.
-   Анна, говорю, из леса не вернулась.
-   Да ты что? – жена села на кровати. – Откуда ты знаешь?
Сергей рассказал ей о собаке.
-   Ты понимаешь, она прямо в лес помчалась…

До утра они так и не заснули, гадая, что могло задержать соседку в лесу, и боясь произнести вслух свои подозрения.

Утром все село уже знало о пропаже Анны. Участковый милиционер, Валентин Болотников, вызвал из района на ее поиски подмогу с обученной овчаркой. Директор совхоза, сокрушенно качая головой, отдавал распоряжение своему заместителю, а сам уже садился в автобус с мужиками-добровольцми, отправляясь в лес на поиски пропавшей женщины. Рядом с Серегой “Колдуном” примостилась большая черная собака Анны. Она теперь ни на шаг не отходила от него.

Разделившись на группы, мужики прочесывали лес. Милицейская овчарка сразу взяла след и привела группу к заброшенному песчаному карьеру, потом, словно испугавшись чего-то, прижав уши, скакнула в сторону, увлекая за собой районного милиционера-кинолога. 

И только Малыш все бегал вокруг карьера, жалобно скуля и поглядывая на собравшихся людей, словно спрашивая, почему тут обрываются следы его Хозяйки.

Несколько раз прочесали лес, но поиски эти ничего не дали: лес всегда был большим другом женщины-легенды и умел хранить тайны.

Собравшись на опушке у Сулчанского поля, мужики уселись на траву, уставшие, опустошенные. Говорить ни о чем не хотелось. Молча сидели и курили, каждый занят был своими мыслями. Для них Анна была чем-то, что заполняло жизнь, не давая ей скиснуть, помогая увидеть прекрасное в том, что их окружало и чему они привыкли не удивляться.

-   А помните, в прошлом году Анна Ивановна вытащила из горящего дома Любки Брызы московских внуков? – заговорил Витька Шуруев. – Уже все горело, войти туда не было никакой возможности, а она прибежала и, не раздумывая,  бросилась в огонь и вынесла детей…
-   А в позапрошлом году, - вынув трубку изо рта, проговорил Тимофей Петрович, фермер, - Анна Ивановна спасла моего Ваську. Если б не она, утонул бы пацан.
-   Кха, кха, - прокашлялся Володька Уткин, - и меня с того света вытащила…
-   Да, что правда, то правда. Привезли, это, мы его в больницу, а он уже готов. Совсем застыл. Наталья Андреевна, фельдшер же, и то, и се – ничего не помогает. Помер. Анна Ивановна кого-то проведать пришла тогда…
-   Да тетку Катю, она ж с сердцем лежала.
-   Не перебивай, - расседился на Ивана Брынзына Серега “Колдун”, - дай закончить… Так вот, Анна Ивановна подошла к нему, - кивнул в сторону Уткина, - сумку с фруктами и прямо с горячими пирожками мне отдала, стала на колени  и ухо приложила к груди… А он уже коченеть начал… Так вот, приложила ухо к груди, потом головой покачала и стала на грудь давить, вот так, - положив руку на руку, показал Сергей. - Не помогает. Все стоят и смотрят, а сказать, что поздно, что уже ничего не поможет, никто не решился…. А она вдруг стала искуственное дыхание – рот в рот – делать… И ведь спасла же!
-   Это после моего спасения и стали ее ведьмой называть, идиоты!- затаптывая ногой брошенный окурок, произнес Володька Уткин.
-   И все-таки, мужики, ей пятьдесят пять было, на пенсию отправили, а на лицо – девочка! И что это, если не колдовство? – вступил в разговор рыжий конопатый Генка.
-   Тьфу! – сплюнул от негодования директор совхоза, Николай Иванович. – Ну и дурак же ты, Гена, прости, Господи! На сей счет бабки деревенские что говорят?
-   Что? – повернулся к нему Геннадий.
-   “Что?” – передразнил его директор, -  деревенкие бабки говорят: знать, планида у ней такая! Так-то! А почему “было”? Пока ничего неизвестно…
-   А может, ее инопланетяне забрали, - высказал свое предположение Витька Шуруев, известный в совхозе любитель фантастики.
Все молча уставились на него. Витька, размахивая от волнения руками, стал рассказывать о разных случаях, прочитанных им в газетах и журналах.
-   Ну, ты… Тут человек пропал, а ты… Вот ведь баран, еще со своими сказками! – не выдержав, выругался Серега “Колдун”.
-   Зачем забрали? – повернулся к Витьке фермер Тимофей Петрович.
-   Для опытов. Она же – феномен! А разве нет?
Все помолчали.
-   Слушайте, мужики, - вступил в разговор молчавший до сих пор и думающий о чем-то своем старый лесник Петрович. – Вы, конечно, можете считать меня сумасшедшим, но только я вам все равно расскажу, какую картину мне пришлось наблюдать… Вчерась вечером, часу, эдак в восьмом, как раз я “Новости”  по радио слушал… (Вовка, сын, транзистор свой отдал), - пояснил он. – Как завоет моя собака, аж мороз по коже пошел! “Ну, думаю, волк опять пришел!”
-   Или медведь, - подсказал рыжий Генка.
-   Какой медведь? Их у нас с войны, поди, нету!- возразил Витька Шуруев.
-  Да замолчите вы! – прерал спорщиков  Николай Михайлович. – Продолжай, Петрович.
-   Так вот, вышел, это, я, прикрикнул на Полкана, он в свою конуру и спрятался, а все равно воет, треклятый. Ну, что ты будешь делать? Я с крыльца спускаюсь, а Полкан мой из конуры выскочил, голову вверх задрал и даже завизжал как-то неестественно. Поднял и я голову, а над старым карьером - мать честная - шар висит. Здоровенный! И весь блестит, прямо сияет весь… А в аккурат посередке у него - кольцо огромадное, кругом шар-то этот опоясывает… Я так и сел на ступеньку. А от него, от шара, прямо на меня белый луч, как фара от машины, направился… И я сижу на крыльце, весь освещенный… А опосля - шар этот кольцом вот так покачал, - Петрович показал всем телом, как качался шар, - и растаял потом над елками, как дым…
-    Попрощался, значит, с тобой? – засмеялся фермер.
-   А может, не с ним одним, может, со всеми нами Анна прощалась? – задумчиво спросил, ни к кому не обращаясь, любитель фантастики Витька Шуруем. И никто ему не возразил.

Как по команде, мужики подняли головы.
Над ними синело ясное чистое небо, кое-где плыли бело-розовые облака, по-прежнему звонко и радостно пел верный спутник солнечного дня – жаворонок, пахло мятой, зверобоем, откуда-то пробивался тонкий запах почти исчезнувшей душицы…
Шел обычный июльский день...
2006 год