Часть 1 Жить с мечтой

 
На улице стояла такая тишина, что слышно было, как падает чудом задержавшийся до января жухлый, пожелтевший и сморщившийся от зимней стужи лист.

Марина Александровна всегда вставала рано, чтобы до работы погулять с собаками, приготовить завтрак и успеть на автобус, когда пассажиров будет не особенно много.

Было еще темно, все небо, усыпанное звездами, только-только начинало светлеть. Крепкий мороз, глубокий снег, сменившие резкий порывистый ветер, бушевавший целую неделю и принесший холодный проливной дождь, который, казалось, никогда не закончится,  радовали жителей города. Наконец-то и у них наступила зима!

Медленно шла женщина вдоль железнодорожной посадки, наслаждаясь тишиной и свежестью зимнего воздуха. Ее собаки умчались вперед, увязая в снегу и оставляя за собой заметный след, по которому хозяйка могла определить их местонахождение.

Тишина навевала легкую грусть, не хотелось думать о работе, о проблемах, о деньгах, которых всегда не хватало, - ни о чем не хотелось думать.  А вот так бы идти, идти далеко вперед, к самому горизонту.

Остановил ее громкий треск, заставивший резко отскочить назад: прямо перед ней, в двух шагах, упал обломившийся сук дерева, не выдержавший тяжести налипшего снега.
Марина Александровна осторожно обошла сломанную тяжелую ветку и пошла дальше.  Сегодня она не спешила на работу и могла гулять с собаками дольше обычного.

И чем дальше она шла, тем больше поражалась тому, что видела вокруг.  На улице стало заметно светлее, и ее глазам открывалась одна картина с поломанными деревьями за другой. Ветер свирепствовал недаром: повсюду остались следы его деяний.

Вон там, в глубине посадки, она обычно отдыхала, сидя на склонившемся дереве, а собаки весело бегали по поляне.  А сейчас это дерево лежало, с вывороченным корнем. Безобразное мертвое растение наполнило душу идущей женщины беспокойством и еще раз подтвердило, что жизнь конечна.

Ах, как не хотелось стареть! Глядя на себя в зеркало, она все чаще обращала внимание на новые морщинки, появившиеся у глаз, на седые волосы, поблескивающие кое-где в ее прическе.
Как-то незаметно прошла жизнь, выросли дети, а она все чаще остается  одна со своими мыслями, несбывшимися мечтами, не угасшими еще надеждами. Женщина усмехнулась: какие мечты, какие надежды? И все-таки она продолжала жить ими. Правда надежды эти с каждый годом становились все виртуальнее, обретая очертания несбыточной мечты, а может, мечта растворялась в надежде?

Марина никогда не говорила дочери о страхе одиночества, который с некоторых пор поселился в ее душе. Где бы она ни находилась, глаза выхватывали из толпы то одиноко спешащую старушку, то ссутулившегося старика, идущего по улице с палочкой. С горькой тоской смотрели они вокруг…

Лай собаки оторвал ее от привычных уже мыслей, и она остановилась.
-   Джерри, что там? – окликнула она спаниеля.
Собака подпрыгивала, стараясь кого-то схватить, и залилась громким лаем. Хозяйка подняла голову: на дереве сидел маленький черно-белый котенок.
-   Джерри, фу! Нельзя! Смотри, какой холод! Он, наверное, замерз.   И как он только оказался тут? – она опять подняла голову. Рядом крутилась и другая собака Марины, норовя подпрыгнуть до ветки и схватить черно-белый комочек, приникший к стволу.
-   Грейс! – окликнула она боксера.
Собаки нехотя отошли от хозяйки и остановились чуть поодаль.  Едва дотянувшись до ветки, Марина тихонько тряхнула ее. Котенок упал к ее ногам и едва заметно шевельнулся.
-   Жив, он жив! – радостно воскликнула женщина и, подняв малыша, стряхнула с него снег и сунула за пазуху.
-   Домой! – приказала собакам и торопливо, насколько позволял глубокий снег, пошла к дому.  Ей стало холодно, словно она положила за пазуху не живое существо, а кусочек льда.
“Не выживет, - думала с горечью, - совсем замерз”. Собаки, продрогшие во время прогулки, быстро бежали впереди по своим же следам. Марина не успевала за ними.
-   Грейс, ко мне! – позвола она. – Стоять!
Собака остановилась, поджидая хозяйку. Она была очень умной, ее верная Грейс. Рядом, ожидая, примостился  Джерри, вопросительно глядя на Марину. Пристегнув поводки, хозяйка повела собак к дому.

Открыв дверь квартиры, впустила своих четвероногих и быстро вошла следом. Расстегнув дубленку, вытащила черно-белый комочек, по-прежнему холодный и не подаюший признаков жизни. Обе собаки внимательно следили за руками хозяйки. Отряхнув снег, они улеглись на ковровую, тепленькую дорожку, внимательно наблюдая и не понимая, зачем Марина принесла домой этот холодный комок.
-   Нет, ребята, мы, кажется, опоздали, - сказала она, держа  черно-белый комочек в руках и часто дыша на него.  Под ее теплыми руками шерстка котенка стала мокрой и мягкой. Котенок шевельнулся и издал всхливывающий звук.  Он стал дрожать всем телом, и Марина поспешила укрыть его пуховым платком.
-   Ну,  что же, похоже, мы еще поборемся за твою жизнь, - она положила пуховый сверточек на подоконник в спальне (там было теплее) и вышла к собакам.
-   Пойдемте, покормлю вас и еще немного подремлю. Сегодня выходной.

Те привыкли, что хозяйка разговаривает с ними, и послушно пошли за ней в кухню. Иногда Марине казалось, что собаки понимают все, что  она говорит, о чем думает, потому что, когда она грустила и ей было особенно одиноко, подходил Джерри, клал голову на колени  и смотрел прямо в глаза, будто пытался успокоить хозяйку. И, странное дело, тоска отступала, на смену приходила легкая грусть, прогнать которую было значительно проще.  В такие минуты Марина гладила спинки собакам, чесала за ушками. И они замирали под ее руками, только хвосты  взлетали то вверх, то опускались, стуча по полу.

Джерри был очень ревнив и частенько облаивал Грейс, но взрослая собака совсем не обращала на него внимания. Она была старше и мудрее этого бестолкового, с ее точки зрения, спаниеля.

С ними в квартире жил большой сиамский кот Кеша, любимец хозяйки и ее взрослой дочери. Кот никогда не задирался, одинаково относясь к каждой собаке, и части делился с ними вкусной косточкой или кусочком котлеты.  А теперь вот еще какой-то мокрый холодный ком принесла хозяйка и оттаивает его в своем платке! ”Это все ты! – рыкнула на спаниеля мудрая Грейс. -  Залаял, как последняя шавка! Неизвестно еще, что из этого выйдет…”
Джерри беззлобно гавкнул в ответ: “Отстань! Хозяйка знает, что делает. И не одной тебе хочется полежать в теплой конуре!”
Позавтракав, собаки улеглись каждая на своем месте и вскоре, разомлев от тепла, заснули.
 
Разбудило их жалобное мяуканье. Сначала обе собаки решили, что вернулся с прогулки Кеша. “Ну, сейчас он задаст этому Черно-белому!” Джерри не раз видел, как дрался Кеша с чужими котами, только шерсть летела в разные стороны. Правда, он и сам часто приходил домой с разорванным ухом или поцарапанной мордой, но все уличные коты обходили его за версту.

Жалобное мяуканье разбудило и задремавшую было хозяйку. Развернув платок, она увидела, что котенок открыл глаза Он согрелся и лежал, свернушись комочком, продолжая дрожать то ли все еще от холода, то ли от страха.
-   Ну, что, Малыш, согрелся? Может, тебя уже надо покормить или напоить теплым молочком? – И Марина попыталась поднять котенка, но тот схватился коготками  за платок и никак не хотел отпускать его.
-  Хорошо, хорошо! Полежи еще немного, пусть все клеточки твоего маленького тела отогреются, -  погладила котенка хозяйка собак и вышла в прихожую. – А вот и Кеша наш пришел, сейчас познакомитесь, - открывая входную дверь, закончила она,

Кеша вальяжно зашел в квартиру, подошел к Марине, потерся о ее ноги и вдруг замер:  у них был чужой! Прыгнув на диван, куда Марина перенесла  котенка, кот медленно подошел к нему. Руки хозяйки лежали на незнакомом черно-белом комочке и гладили его. Значит, это Марина принесла его в дом. Тогда другое дело. Кеша оглянулся и посмотрел на собак. Те терпеливо ждали, что будет дальше. Кот самодовольно облизнулся и спокойно обнюхал найденыша. Тот замер от страха. “Не бойся, - мурлыкнул сиамкий кот, - я тебя в обиду не дам!” И гордо отошел, выразительно посмотрев на хозяйку.

Марина поняла, что Кеша не станет обижать малыша, и погрозила пальцем собакам: “Смотрите у меня!”. Те недоуменно переглянулись: мы-то тут причем?

За выходные котенок, которого Катя, дочь Марины Александровны,  назвала Котявкой (это была кошечка), совсем осмелел, стал бегать по дивану, играть хвостом Джерри, взбираться по ковру на стену. Ел он не только молоко, но и картошку, хлеб, кашу, и все поняли, что у них появился еще один жилец.

Собаки недовольно порыкивали, когда Котявка приближалась к ним, но обидеть ее не смели. Им ничего не оставалось, как смириться с ней.

Котенок играл с Кешей, вылизывал ему шерсть, взбирался на спину Джерри и только белого цвета боялся, как огня.
Сидя на окне, Котявка смотрела на улицу и дрожала всем телом.  Видно, для нее белый цвет стал символом смерти, от которой спалсла ее Марина.

Незаметно пролетела зима, но и март не принес тепла.
-   На улице холодно, как у меня на душе, -  сказала как-то Марина дочери.
-   Мамочка, а чем ты недовольна? – удивленно спросила Катя. – Егор женился. У него все прекрасно и на работе, и в семье…
-   Да-да, - согласилась Марина Александровна, - это я так… А знаешь, все-таки обидно как-то: не заходит, не спросит, как мы тут без него. Я всегда думала, что он не сможет обойтись без нас, а он живет в чужой семье, и ничего, доволен…
-   Мам, тебе было бы лучше, если б приходил сюда и жаловался на жизнь?
-   Что ты, что ты! Нет, конечно. – покачала головой Марина. – Я очень рада за него, и все-таки…
-   Мама, - обняла ее сзади Катя, - но у нас ведь все хорошо?

Марина Александровна кивнула. Она не могла объяснить дочери своего одиночества, не могла и не хотела задерживать ее по вечерам, понимая, что ее маленькаяя девочка уже выросла и имеет право на собственную жизнь. Мать знала все это, но, оставаясь одна, задумчиво смотрела на звезды, часто вспоминая свою мать, ее жалобы, что ее все забыли.. Тогда, лет двадцать назад, ей казалось, что мама просто капризничает, требуя к себе больше внимания, а может, даже ревнуя дочь к Вадиму, к детям. Тогдашняя Марина считала это вполне естественным: это была извечная проблема "отцов" и "детей". И только теперь поняла мать, но было слишком поздно.

И в юности, и теперь Марина писала стихи, рассказы. Их печатали в местной газете. Это помогало развеять непрошенную грусть, забыть о возрасте, отвлечься от проблем. Часто она разговаривала с матерью, глядя на портрет, висящий в спальне. Сейчас стихи родились сами собой, и женщина поторопилась записать их.

“Прости меня, моя родная,
Что в свой земной последний час
Ты, смерть спокойно принимая,
Все еще ожидала нас.
Все верила, что мы приедем
И обо всем поговорим.
И глаз не отвела от двери
До самой утренней зари…
Проходят годы, и все чаще
С тобой веду я разговор.
И сердцем чувствую скорбящим
Печальных глаз твоих укор.
Прости меня, моя родная,
Что в буднях вечной суеты,
Обняв, ни разу, не сказала,
Насколько дорога мне ты.


-   Давай поговорим  с тобой, мама! Ты, конечно, все простила, как прощала всегда и резкое слово, и проделки мои в детстве, и поздние возвращения со свиданий… Ах, как же мне не хватает сейчас вас с папой! Уже столько лет я живу одна, не жалуясь, не обвиняя никого, принимая жизнь такой, какую дал мне Бог. Но как же бывает порой одиноко, как хочется прижаться к твоему теплому плечу и услышать ласковый голос: “Все обойдется, девочка моя!” Ты знаешь, совсем недавно я встретила в посадке старушку, странную такую… Почему странную? Да я и сама объяснить не могу…
По утрам я выхожу гулять с собаками в пять часов. В это время обычно никого не встретишь. Иду. Темно, собаки убежали вперед, а я спокойно шагаю следом. И вдруг из-за дерева выходит старая женщина. Я даже вздрогнула от неожиданности. И Джерри, он же никогда никого не пропустит, чужого за версту чует, а тут промчался, словно не заметил… Старушка эта спросила, который час и не опоздала ли она на первую электричку.
-   Покажи мне, как пройти к платформе, - попросила она.
-   Да вы почти уже дошли, - отвечаю. – Еще несколько метров и по ступенькам вверх.   Как это вы одна не побоялись идти по посадке? – удивилась я.
-    Но ты же ходишь одна,- и смотрит на меня.
-   Нет, я не одна, я с собаками. Как это они промчались, даже не облаяв вас? - удивилась я.
Она засмеялась каким-то скрипучим смехом:
-   А я твоих собак не боюсь... Во рту горчит, нет ли у тебя кусочка хлеба?
А у меня в пакете был пирожок (Джерри упрямый, иногда капризничает, приходится брать ему что-нибудь вкусненькое, чтобы подозвать, когда домой возвращаться надо). Я протянула ей пирожок, она съела, поблагодарила  и пошла, потом повернулась, окликнула меня:
-   Даст Бог – и твоя мечта скоро исполнится!
Я повернулась, хотела спросить, какую мечту она имеет в виду, но ее уже не было. Видно, повернула к платформе, хоть так быстро дойти до тротуара в ее возрасте… Ты ведь теперь все знаешь! Если б ты могла ответить, мамочка”.
 
Пронзительный лай спаниеля отвлек Марину. Она услышала звонок в дверь. Выйдя из спальни, торопливо пошла в прихожую, на ходу запирая собак в ваннной.
-   Здравствуй, Сашенька! – приветливо кивнула  молодому человеку, стоящему в дверях. – Входи, входи, собак я закрыла, - и посторонилась, пропуская высокого юношу, ставшего им почти родным после свадьбы сына, на которой Саша был дружком Егора.
-   Здравствуйте! – молодой человек по привычке поцеловал Марину Александровну в щеку, снимая с плеча тяжелую сумку. – Вы одна дома?
-   Да, Катя побежала за хлебом. Сейчас вернется. Раздевайся.
Собаки, услышав знакомый голос, стали скрести лапами дверь, просясь к гостю, и хозяйка выпустила их.

Радостный визг спаниеля, его желание отличиться были известны гостю, и тот спокойно принял принесенные собакой тапочки
-   Молодец, Джерри, умница! – погладил он собаку. – Здравствуй, Грейс!- Саша взял протянутую ему лапу боксера. – Хорошие у вас собаки…. – и не закончил свою мысль, потому что пришла Катя, и собаки бросились к ней.
-   О, какие люди! – шутливо приветствоала юношу Катя. – Что-то тебя долго не было видно. Женился что ли?
-   Ну, что ты, зайка! Надо же денежки зарабатывать.
-   ? – девушка повернула к нему гоову.
-   Я же тебе говорил, что помимо должности врача, работаю еще в одном месте, где платят больше, правда, и уставать там приходится гораздо сильнее.
-   Ребята, мойте руки, будем ужинать, - появилась с полотенцем Марина Александровна.
-   Ой, я же совсем забыл! – Саша вытащил из сумки пакет с фруктами, три больших красных помидора и коробку с яйцами.
 -   Саша, - удивилась Марина Александровна. – а это зачем?
-   Катюха очень хотела жареных яиц с помидорами. Я ей сейчас быстренько их приготовлю.
-   Нет, дружок, сейчас мы будем есть то, что приготовила я. А вот если вы не наедитесь, то изволь: жарь яйца с помидорами.
После ужина (яйца с помидорами, конечно, жарить не пришлось) Саша повел Катю в кино. Дочка долго собиралась и, наконец, вышла, высокая, стройненькая, красивая.
-   Ах, какая ты сегодня красавица! – улыбнулась мать. - Саша, ты только посмотри на нее.
-   Не буду!
-   Почему? – удивилась хозяйка.
-   Не хочу!
-   Да почему?
-   А вдруг влюблюсь в нее?
-   А разве ты еще не влюбился?
-   Но ведь мы с Катюшкой друзья, правда, зайка? А друзья всегда остаются друзьями.
Говоря это, парень  даже не поднял головы: он сосредоточенно зашнуровывал ботинки.
Катя стояла, посмеиваясь, и торопила Сашу. Они ушли, захлопнув за собой дверь, и в квартире стало тихо.
 
Марина Александровна подошла к окну. На улице стояла темнота, по асфальту гуляла поземка, больше похожая на метель, которая бросала в лицо редким прохожим пригоршни колючего снега. Голые деревья стонали, сгибаемые почти пополам порывам резкого воющего ветра.
-   Господи, ну куда вот они пошли в такую погоду? – сокрушалась мать, разговаривая то ли сама с собой, то ли с собаками. -Ведь и слушать не захотели! “Нельзя не идти, я пообещал Пашке! Он ждать будет,” – передразнила Марина Сашу.

 Она лукавила сейчас, потому что всегда уважала людей, верных данному слову. И Саша ей очень нравился. О своей симпатии к этому молодому человеку часто говорила дочери, но что на уме у Кати, одному Богу известно.

Раньше Марина Александровна любила оставаться одна со своими мыслями,  раздумьями, мечтами, но чем старше она становилась, тем тягостнее было для нее одиночество.  Глядя на свое отражение в зеркале, она обводила его пальцем: “Ах, стать бы снова молодой и начать все сначала!” И вздыхала, твердо зная, что этого никогда не будет. Ей вспомнилась вдруг старуха, встреченная в железнодорожной посадке, ее странное появление и еще более странные слова.
-   О какой мечте она говорила? Да и что она может знать обо мне, о моих мыслях? – проговорила женщина, удивленно пожимая плечами, и пошла к телевизору.