Патография философа-мистика Якоба Бёме

Якоб Бёме (1575-1624), немецкий теософ и философ-мистик, представитель пантеизма оказал большое влияние на немецкий романтизм. Мистика и натурфилософия Бёме пронизаны диалектическими идеями.
Прижизненное изображение Бёме не сохранилось. Известно, что «слабое телосложение сделало его непригодным к крестьянскому труду, и по решению родителей он был отдан в подмастерья сапожнику». (Беренс Б., 2003).
Уже в детском возрасте Якоб обнаруживает наклонность к мечтательности и легко смешивает грёзы с действительностью. «Его повышенный интерес к религиозным вопросам и мистическая настроенность вовлекали его в спор с окружающими, нередко относившимися легкомысленно к его исканиям. Это скоро побудило его хозяина изгнать такого “Hauspropheten” [домашнего пророка], и Бёме становится странствующим подмастерьем. (Лапшин И., 1992). В 1594 г. Бёме поселяется в Гёрлице в качестве сапожного мастера, где и женится. Он обладал невзрачной наружностью, был невысок ростом и с короткой жидкой бородкой. Хуже того, он рос болезненным, физически слабым и замкнутым человеком. Испытывал периодически экстатические состояния, которые поначалу не знал, как оценить. Наконец продал свою сапожную мастерскую и начал бродячую жизнь, которую поддерживали его покровители.
Его экстравагантные по тому времени суждения стал привлекать внимание духовенства. Когда он сдавал экзамен перед коллегией профессоров-теологов, то его попросту сочли не в своём уме. «Бёме считал, что Бог избрал его своим пророком для объединения церкви и провозгласил надвигающийся конец света. Патологический процесс психического состояния протекал в три фазы: 1) самообвинение (преимущественно сексуального характера), депрессия, страх смерти; 2) уход от окружающего мира, погружение в себя; 3) патологические зрительные восприятия, выраженное ощущение счастья, чувство вдохновения, чёткие идеи величия (ставил себя выше Христа). Сравнивал картину сотворения мира с картиной коитуса со всеми психическими и физиологическими компонентами последнего». (Lange-Eichbaum W., Kurth W., 1967).
Размах видений Якоба Бёме ошеломляет и включается в себя: «природу человека и Вселенной, Души и Бога, теософию, диалектику, доктрину Нового Рождения, символизм, теорию духовно-материальных начал, духовного единства времени и пространства…» (Гарин И.И. 2004).
Эволюция теологических взглядов Бёме протекала в несколько этапов и сопровождалась «духовными переломами». Первый такой «перелом» случился в 1600 году, когда он находился в своей комнате. Вдруг Бёме «увидел внезапно яркое отражение солнца на оловянном сосуде. Это красивое зрелище не только поразило его, но сыграло известную символическую роль в его последующей философии. Ему «в этот миг смысл бытия таинственный открылся». Он вышел прогуляться и увидел, что не только трава, но и весь окружающий его мир выглядели как-то по-новому. Десять лет спустя он вдруг снова почувствовал внутреннее озарение. На этот раз Бёме ощущал неудержимое влечение привести свои религиозные переживания в систематическую форму. Изложив их - не для других, а в виде «мемориала» для самого себя. Результатом этих стремлений явилась книга: «Утренняя заря в восхождении» или «Аврора». Это сочинение стало быстро распространяться в рукописях и привлекло внимание многих к странному «сапожнику из Силезии». С этого времени и началось составление необычного «свода его мистических учений». (Акройд П., 2004).
Творческая деятельность Бёме приобретает практически гипоманиакальный характер. «С начала января 1612 года он пишет свою первую книгу страница за страницей... Здесь встречаются даже пропуски букв и слогов, не говоря об орфографических ошибках. Часто поставлена "простая буква вместо прописной", и не по незнанию или небрежности, но потому, "что не было времени подумать с верным рассуждением про букву, но всё было подчинено Духу, который часто приходил в спешке, так что у пишущего дрожали руки от непривычки”». (Вер Г., 1998).
Следует подчеркнуть отстранённость философа от своих произведений. Он считает, что его рукой водит некий дух, а сам он является лишь пассивным исполнителем. Бёме заявлял: «Объявляю перед Богом, что я сам не знаю, как это делается; воля моя в этом не участвует; я даже не знаю, что должен писать. Я пишу потому, что меня вдохновляет дух и сообщает мне великое дивное знание. Часто я даже не знаю, находится ли мой дух в этом мире и действительно ли я тот счастливец, который обладает верным и прочным знанием». (Рибо Т., 2001). Если прибегнуть к теории и терминам Карла Густава Юнга, то феномен «руководства Духом» можно интерпретировать как «активизацию бессознательного». (1953)
В своём главном сочинении «Аврора», которая составляют восемь увесистых томов, Бёме заявлял: «о своей способности становиться невидимкой и претендовал на абсолютную непорочность. Он также утверждал, что при желании может годами воздерживаться от еды, питья и всего остального, что нужно обычному человеку… За эту книгу он получил выговор от магистрата Гёрлица, и ему велели оставить перо в покое и вернуться к своему ремеслу, чтобы его семью не перевели на пособие по бедности». (Маккей Ч., 2003). Якоб Бёме до такой степени вдохновлялся своими экстазами, что стал видеть «в себе человека, способного к духовному обучению других. Цель его книг – не столько проинформировать читателей о своих видениях, сколько направить их на путь внутреннего развития». (Гарин И.И., 2004).
Следует заметить, что в будничной жизни Бёме «был робким и легко поддающимся запугиванию человеком… Но в тех случаях, когда речь шла о том, чтобы декларировать свою программу в диспуте или полемической беседе, он оказывался смелым человеком, сознающим свою пророческую миссию». (Вер Г., 1998).
Немецкий поэт Новалис написал стихотворение, в котором Якоб Бёме от своего имени излагает свои чувства:
 «И записал я нелукаво,
Что рай души обетовал.
Я нищ был, и гоним неправо,
И Бог меня к Себе призвал».
Немецкий классик философии Людвиг Фейербах писал в 1847 году: «Яков Бёме является самым поучительным и в то же время самым интересным доказательством того, что тайны теологии и метафизики находят своё объяснение в психологии, что метафизика не что иное, как "эзотерическая психология", ибо все его метафизические и теософические определения и выражения имеют патологический и психологический смысл и происхождение».
Более современный философ Николай Бердяев считал, что «Якоб Бёме должен войти в нашу духовную жизнь как вечный элемент, ибо никогда ещё гнозис человеческий не поднимался до более сверхчеловеческих высот». (1994 г.).
Анализ некоторых патографий часто представляется обманчиво лёгким. Сравнительно несложно психопатологически квалифицировать те или иные расстройства психической деятельности. Например, если у Якоба Бёме вдруг «зелень, трава, весь Божий мир выглядели как-то по-новому», то можно предположить, что речь идёт о синдроме дереализации (переживание утраты реальности окружающего мира). Но определить, является ли конкретный психопатологический феномен пусковым механизмом того творческого процесса, который превратил «сапожного мастера» в гениального философа, неизмеримо сложнее. Представляется вероятным, что у Бёме данный факт мог иметь место, учитывая дополнительные влияния преморбидной личности типа «Verschrobenheit» (шизоидные черты с гиперстенией, патологической аутистической активностью и странностями в поведении). Состояние Бёме, описанное биографами и относящееся к январю 1612 г., можно уверенно назвать маниакальным и эвропозитивным. Предположительный диагноз – шизотипическое расстройство. Немецкие психиатры предполагали у него наличии у него системной парафрении или параноидной формой шизофрении. (Lange-Eichbaum W., Kurth W., 1967).
C мистической точки зрения, речь идёт не столько о больном человеке, сколько о великом духовидце, владеющего способностью «автоматического письма». Именно о таких гениях, как Якоб Бёме, Сведенборг или наш Даниил Андреев польский психиатр Антони Кемпинский писал: «У лиц, которые благодаря своему художественному таланту, до болезни были способны легко погружаться в мир фантазии, шизофрения обычно протекает несколько отличным образом не только в силу большего богатства их внутреннего мира и большей лёгкости их экспрессии, но также вследствие меньшего расхождения между фантазией и реальностью. Такие лица… как бы легче адаптируются к психотическому миру…» (1998 г.).

2025 г.