ТОчка

Земля родилась в огне, и в огне ей суждено было погибнуть. Огромный булыжник мчался к ней на сумасшедшей скорости. Ученые объявили, что столкновение неизбежно и никакие принятые меры не помогли. Сильные мира сего поспешили укрыться в подземных бункерах. В мире царил хаос: мародерства, пожары, массовые оргии прямо на улицах. Из каждой щели повылезали проповедники, призывающие молиться и каяться в грехах.

Давида Ивановича массовая истерия не коснулась. Выйдя на пенсию, он с женой поселился в доме на отшибе, подальше от людей. Здесь, в тишине и покое, он посвятил почти всё своё время написанию романа, над которым трудился вот уже тридцать лет и никак не мог закончить. Постоянно переписывал отдельные страницы и целые главы. Писал он ручкой на бумаге, так и не сумев подружиться с технологиями, и белые листья падали, как снежинки, в открытый рот письменного стола. Роман этот назывался «Авессалом», в нём рассказывалось о том, как сын раввина ушёл из религии и стал светским человеком. Теперь оставалась только концовка. Спустя долгие годы разлуки раввин и сын встречаются и… бросаются друг другу в объятия. Нет, так не пойдёт. И скомканный лист отправляется в печку. Они… кричат, проклиная друг друга последними словами. Нет, не так. И ещё один лист летит в жадный огонь. Они… коротко глядят друг на друга и молча проходят мимо. Тоже не то.

В кабинет зашла жена и принесла жасминовый чай с миндальным печеньем.
— Зачем ты пишешь? Даже если кто-то и уцелеет, твоя книга всё равно сгорит, и никто никогда её не прочтёт.
— Ты не понимаешь, я должен её закончить, должен поставить точку. Тридцать лет моей жизни, все мои мысли здесь, на этих страницах.
Жена пожала плечами и молча вышла.
Вдалеке горит деревенька, люди сами подожгли дома и пляшут вокруг.
Если бы Давид Иванович выглянул из окна, он, возможно, бы увидел появившуюся в небе маленькую точку, точку, на которую в это время смотрели миллиарды глаз по всему миру. Но Давид Иванович не отрывает голову от бумаги. Сын падает отцу в ноги… нет, отец сыну. И снова лист пожирает танцующее пламя. Сломалась ручка, он в ярости швырнул её в стену. Взял другую.
Огненный шар летит по небу, кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то молится, кто-то застыл в оцепенении, кто-то сливается в последнем любовном акте.
Давид Иванович вывел на листке: отец и сын пожали друг другу руки. Точка.
Сгорели города и страны, сгорели церкви, мечети и синагоги, деньги в банках и и под матрасом, сгоревший танк сгорел ещё раз, сгорели картины в музее, сгорел банан, приклеенный к стене, сгорели бункеры глубоко в земле и вся тысячелетняя история человечества. Сгорели все бабочки и даже все тараканы не выжили. Сгорел маленький домик Давида Ивановича. Сгорел он сам. Сгорела его книга.

— Так вы за этим создали человечество, — спросил ангел у Бога, — чтобы они написали идеальную книгу?

— Да, — ответил Всевышний. — Шесть тысяч лет им должно было хватить. Вот эту написал некий Давид Иванович Фридман. Забавно, забавно, весьма забавно. Но не то.

И книга полетела в огромную кучу к прочим.