На другой стороне Солнца

На другой стороне Солнца
роман

Гусеница
Она была длинная, толстенькая, вся перерезанная складочками и гадкая до невозможности. Мерно извивающееся белесое тельце на коротеньких выступах-ножках с черной шевелящейся головкой. Она сидела на зеленом блестящем листе и ела его, вгрызаясь в самую мякоть, в нежную серединку, оставляя сухое кружево жестких обглоданных прожилок-костей. Скелет листа медленно проявлялся, как на рентгене.
Мерзкая тварь подняла круглую головку с блестящими выпуклыми глазами и, пристально глядя на Сашку, четко произнесла:
- Лист - это твоя душа. Я ем ее. Денно и нощно. Скоро от души останется лишь скелет, и тогда ты умрешь.
Сашка закричал от ужаса и проснулся. Обессиленный, лежал, задыхаясь, прислушиваясь к ночной тишине спящего дома, к беспокойному скрипу маминой кровати в соседней комнате, чувствуя, как медленно, болезненно стягивая кожу, высыхает холодный пот на спине и плечах.
Потихоньку пришел в себя, поняв, что это лишь сон, выдохнул и перевернулся на спину. Мутный спросонок взгляд шарил по темному пространству комнаты, чуть подсвеченному снизу уличными фонарями. На белом круглом плафоне, похожем на прибитую к потолку Луну, обвивая его, раскачивалась призрачная гусеница с выпуклыми бычьими глазами на черной головке:
- Спи, - снисходительно разрешила она, - до косточек еще далеко. – И озорно подмигнула красным безумным оком.
- Издеваешься?! - напрягшись изо всех сил, закричал Сашка и замер, поняв, что не спал. Страх сжал до последней клеточки – тело забилось, стремясь выпутаться из холодных тисков. - Я убью тебя!!
- Я внутри тебя, - презрительно усмехнулась гусеница, - уничтожишь сам себя?
- Да! Так и ты умрешь, мерзость!
- Дурачина, - расхохоталось чудовище. - Мать родит тебя второй раз, и опять я буду грызть тебя! Уничтожь мать! Корень проблемы!
«Убегу! Куда угодно, хоть на край света», - тайком от самого себя подумал Сашка и, затаив дыхание, исподтишка глянул на монстра: услышала его мысли или нет?
Вроде нет, даже не пошевелилась, так же раскачивается анакондой, упруго свесившись вниз и жутко поблескивая немигающими глазами без зрачков. Почему-то именно эти ритмичные покачивания доводили до исступления, как неумолимо приближающееся острое лезвие раскачивающегося маятника.
«Решено! На край света! Где тут край?»
Глаза скользнули по школьной карте мира, висящей над кроватью. Последней перед пустым пространством необъятного океана змеилась Япония, верткая как эта гусеница. Внезапный план действий сам встал в голове – Сашка замер от счастья! Ух ты, как все великолепно складывается!
Уехать в Японию! И заманить туда мать! И спихнуть ее с края Земли на другую сторону! А потом убить мерзость и освободиться от постоянно сжирающего, мучающего страха!
Прекрасный план: простой, надежный и легко выполнимый! И главное – тварь даже не догадается, не помешает!
Сашка внутренне возликовал и уснул, первый раз спокойно за много месяцев.

Глава 1
Начало пути
Израиль, день 1

Наталья Петровна ехала в поезде в Тель-авивский аэропорт им. Бен-Гуриона, тепло одетая по японской сентябрьской погоде. В свитере и плотных брюках она изнемогала в израильском пекле, но внутри вагона чувствовала полный комфорт, потому что кондиционеры по-летнему работали в арктическом сумасшедшем режиме, заставляя полуголых израильтян кутаться в шарфы и с завистью поглядывать на плотную куртку, притороченную к ее чемодану.
 Старушка не верила своему счастью. Она летит! В Японию! Все-таки сделала себе лучший подарок на 70 –ый день рождения!
Вот он аэропорт наш замечательный имени Бен Гуриона, «Надбаг», как любят сокращать израильтяне. Об изящной словесности никто здесь не думает... Как, впрочем, уже и во всем мире... Поезд чуть дернулся, притормаживая и останавливаясь. Старушка схватилась за поручень: не упасть бы! Потом шагнула на перрон, точнехонько рядом со входом в зал вылетов.
«Экскурсовод Елена-с-непроизносимой-фамилией давеча сказала, что встречаемся у стойки «Катай Пассифик», - размышляла Наталья Петровна, вспоминая вчерашний разговор с гидом организованной группы. – И как это самое «Катай» выглядит? Как найти «Катай» в Бедламе?»
Упоминание знаменитого лондонского сумасшедшего дома было не случайным. Ибо в разноцветной шевелящейся куче людей с чемоданами и колясками, орущим варевом наполняющей зал вылетов, найти кого-либо не представлялось возможным. Догадливая старушка протолкалась к пологой лестнице и забралась на пару ступенек выше толпы, обозревая окрестности подобно полководцу на поле боя. В глаза бросилась ярко-оранжевая макушка какой-то мощной дамы, стойко прокладывающей себе путь в море пассажиров, словно ледокол в арктических льдах. Машинально проследив за ее курсом, Наталья Петровна уперлась взглядом в белый флажок с лаконичным изображением синей птицы и надписью «Cathay Pacific».
«Воистину Синяя птица моего счастья! – возликовала путешественница, пробираясь за оранжевой макушкой, маяком светившей в толпе. – Но боже мой, как можно мазать волосы в такой яркий цвет?! В незабвенные советские годы так красили морды электричек от несчастных случаев!»
Маленькая и полная как шарик Наталья Петровна шустро протолкалась через толпу к вожделенному флажку и обнаружила под ним блондинку со списками в руках. Классическая красота блондинки ошеломляла. Таких не бывает! Такие остались нарисованными на древнегреческих вазах, отчеканены на древних монетах и вырезаны на драгоценных камеях. В зале вылета Тель-Авивского аэропорта прямой греческий нос склонился над яркой пластиковой папкой с ворохом бумажек, а роскошные кудри были по-дорожному заплетены в тяжелые русые косы и заколоты дешевым гребешком.
«Афродита и Афина в одном лице! Не зря фамилия на греческую смахивает: Омфорос, - ахнуло в голове. - К такому облику полагается хитон и крылатые сандалии, а не ветровка с джинсами! Однако грубит она по-современному! А может, это не мой гид? Уж очень не вяжется античный лик с хамством по телефону!»
- Вы Елена из «Орбиты», гид по Японии? Я Наталья Петровна Романова, одиночка из группы. Вы мне звонили позавчера.
Синие глаза, оттененные идеальными дугами бровей, даже не взглянули на говорившую, чуть пухлые губы равнодушно шевельнулись:
- Романова тут! – белоснежная рука сделала отметку в списке. – О’кей! Почти все здесь. Не хватает только Розалии Семеновны Голопупенко, - короткий взгляд на часы, - запаздывает она!
- Вовсе не опаздываю, - обиженно прогудело сзади, и, оглянувшись, Наталья Петровна вновь была ослеплена огненной шевелюрой. – Давно тут стою, жду, когда вы от бумажек оторветесь и наконец-то группой поинтересуетесь!
Красотка с греческим стоицизмом не отреагировала на язвительный выпад, а равнодушно чиркнула еще одну галочку в списках:
- Готово! – она привычно взялась за объемистый красный чемодан, приткнутый к бесконечным ногам, и наконец-таки соизволила глянуть на своих подопечных синими волоокими очами: - Идите на регистрацию! Все остальные уже проходят багаж.
- А познакомиться?! – низенькая Наталья и гренадерша Розалия обменялись недоуменными взглядами сверху вниз, но воинственная Афина только огрызнулась через плечо:
- Времени нет! Вон очередь какая! В Токио прилетим, там и преставимся.
«Типун тебе на язык, дура! – ахнула про себя знаток русского языка. – Представимся, а не преставимся! Путает «познакомимся» с отправкой на тот свет! Ай да гид! «Великий могучий» зашкаливает! Видимо, ее русский – не родной...»
Решительная Ника Самофракийская, грудью разрезающая людские волны подобно шедевру из Лувра, потянула за собой громадный чемодан; изумленные дамы, пожав плечами, быстренько пристроились в кильватер ее экзотических духов. Это было мудрое решение! Околдованная неземной красотой, толпа сама расступалась с ее пути, даже замордованные семьей и рюкзаками мужики, провожали супермодель долгими тупыми взглядами и непроизвольно принюхивались к шлейфу обалденных духов. Девушка совершенно не обращала внимание на восторг у окружающих – привыкла, что ли? – и равнодушно рассекала толпу подобно суперзвезде на красной дорожке крутого фестиваля.
***
Чудовищный салон суперсовременного Боинга был заполнен до предела. Любознательная Наталья Петровна летала современными самолетами довольно часто, но такое великолепие эконом-класса видела впервые.
«Повезло!» - с удовольствием думала туристка, когда кукольная стюардесса в алом брючном костюме легко нашла ее место, с ловкостью жонглера из цирка забросила тяжеленную сумку в шкафчик над ним и солнечно улыбнулась, по-английски желая счастливого пути.
Наталья Петровна, запинаясь, ответила по-английски, угнездилась в удобнейшем ортопедическом кресле и огляделась.
Соседями оказались грациозная дама неопределенного возраста (то ли сорок, то ли двадцать) в ладном дорожном комбинезоне и рыжий, мощный как дуб парень, которому не хватало пространства даже в широком кресле. Грубый шерстяной свитер обтягивал мощные плечи, небрежно подогнанные брюки прикрывали ношеные кроссовки – видимо, парень не заморачивался модной одежкой. Да и стрижкой тоже: золотистые кудри почти сливались с каштановой короткой бородкой. По-видимому, они летели парой, потому что, глянув на пухленькую старушку и тихонько посовещавшись, поменялись местами так, что соседкой Натальи Петровны в центре оказалась миниатюрная девушка, а богатырь почти вывалился в проход.
Пересев, парень опять нырнул в раскрытый на дорожном столике ноутбук, уже подключенный к навороченному креслу, а девушка ласково улыбнулась соседке:
- Так вам будет покойнее! Полет долгий, важно удобно сидеть!
Доброжелательная улыбка очень красила миловидное худенькое личико с выступающими скулами и прозрачными серыми глазами с гротескно подведёнными ресницами. Длинная темная челка короткой стрижки «ежиком» оттеняла глубину и живой блеск глаз. Крохотные золотые сережки-гвоздики подчеркивали изгиб длинной тонкой шейки.
- Вы тоже летите на экскурсию? Может, мы в одной группе? – Наталья Петровна обрадовалась симпатичной соседке.  Получив утвердительный кивок, она назвала себя и вежливо добавила: – Очень рада знакомству!
- Мы с сыном вместе, - охотно поддержала беседу новая соседка. – Меня Сара зовут, Сара Годунова. А это мой Сашка, Александр Годунов.
«Ох ты господи, - ахнула про себя старушка, - а я-то думала, что парень с девушкой! Сынку-то, наверное, за двадцать будет, значит, ей за сорок как минимум! Ух ты, как молодо выглядит мать! Слава богу, я не ляпнула ничего!»
- Все царские роды России в Японию собрались? - улыбнулась Наталья Петровна. – Вы Годуновы, я Романова.
Грациозная дама рассмеялась:
- Ну, фамилия у меня по мужу, хотя он действительно потомок младшей ветви семьи. Так что мой Сашка – истинный Годунов, как и Скуратов-Бельский с другой стороны, потому и рыжий как огонь. А я – только сбоку припека.
- Ну да, - кивнула старушка. – Прямой род знаменитых Годуновых перевелся, это мы еще по Пушкину знаем. А над Малютой Скуратовым – проклятие страшное. Не боитесь? Или на младшие ветви родовые каверзы не распространяются?
Она шутливо улыбнулась, но новая знакомая лишь грустно вздохнула:
- Я сына Александром назвала в честь танцовщика балета, бредила в юности полетами и прыжками Саши Годунова. Так что, дай бог, не в предков пойдет! А вы действительно из царской семьи? Сейчас все так перепуталось в мире...
- Нет, просто однофамильцы, никакого отношения. Хотя мама, когда меня называла, специально подобрала имя дочери Петра Первого – Натальи. Она, младшая, его любимицей была, не то что Елизавета, которая императрицей потом стала.
- Вы, видимо, историю хорошо знаете, - уважительно произнесла хрупкая собеседница, - как это важно сейчас, молодежь все забывает!
- Я работала учительницей русского языка и литературы в ленинградской школе. А как репатриировалась в Израиль тридцать лет назад, так переменила специализацию на общую историю.
- Повезло вам, профессию себе тут нашли, - вздохнула Сара. – А я по специальности балерина, после окончания Вагановского в кордебалете Мариинки работала. Как пару лет назад на пенсию вышла, так и укатила с сыном на историческую родину. Мне спокойнее тут за него. А ему все равно, где учиться и работать: от компа не оторвать.
- И правильно сделали, - одобрительно закивала старушка. «Вот почему глаза так размалеваны, - мелькнуло в голове. – Привычный актерский грим!» – Но какая же вы пенсионерка, вы дитя еще совсем!
- Я на пенсию вышла с 22-летним стажем, даже больше, чем по закону для балерин положено. Мне 43 года, старуха уже! – соседки дружно рассмеялись, проникнувшись симпатией друг ко другу. - А Сашка мой - айтишник, все бы ему в электронике копаться. Вообще-то он домосед, учится в крутом хайфском Технионе и подрабатывает из дома, а тут вдруг загорелся в Японию! Сорвался на край света, хоть держи его! Пользуется тем, что до начала семестра есть месячишко. И меня с собой потащил, - она ласково поглядела на сына, целиком погруженного в экран персонального компьютера. - Повезло мне: в свои 24 года так зарабатывает, что и мать может по Япониям катать! Малёк мой!
- Почему Малёк? – улыбнулась старушка. – Вон, богатырь какой!
- Это Скуратовская порода виновата! – мать, вытянув руку чуть ли не до потолка, ласково потрепала сына по рыжей макушке. – Говорят, того Малютой прозвали именно из-за богатырского телосложения. Типа – малютка, маленький.
- Да-да! – закивала учительница и процитировала «Балладу о Робин Гуде»: – «Там был кузнец – Малютка Джон, верзила из верзил...»
 «Да уж, родословная видна во всей красе, - заметила про себя Наталья Петровна, исподтишка разглядывая могучего парня, в задумчивости теребящего каштановую бородку. – Даже в исторических хрониках отмечали царскую стать и рост Бориса Годунова, а Григорий Скуратов, Малюта, по преданию был рыжим как огонь. Вот все и соединилось. Только бы судьба обоих парню не досталась...»
Очень довольные знакомством туристки, чуть привстав над спинками кресел, оглядели других пассажиров:
- Кто в нашей группе? Вы тоже не знаете? Жаль, что не познакомили нас!
- Верно! Уж сколько летала, всегда процедура одинаковая: знакомство в аэропорту. А тут? – старушка недоуменно пожала плечами. – Странная наша гид, вам не кажется?
- Что-то задумчивая она. Ишь, как головушку повесила... Точно Жизель в последнем акте! Будто не хочется ей лететь...
Греческий профиль прилежно склонился над разлинованными бумажками, но отсутствующее выражение синих глаз выдавало полную отрешенность от действительности:
«Черт бы побрал дуру-координатора, составляющую в фирме расписание экскурсий! – вертелось в античной голове. - Видите ли, спрос на Восток большой, а заткнуть дырку некем! Меня, спеца по Италии и Испании пихнуть в японский тур! Идиотка! Ей бы мои заботы...»
- У нее, наверное, что-то произошло, более важное, чем работа... – негромко заметила догадливая учительница. - Боюсь, не повезло нам с гидом. Но хоть эрмитажной красотой полюбуемся, - старая ленинградка любезно улыбнулась соседке.
- И обалденные ароматы понюхаем, - кивнула Сара. – И где она такие духи берет? В театре только тальк да пыль от сцены и декораций.
Елена почувствовала на себе косые взгляды, откинула с лица белокурые пряди и взглянула на сидящих неподалеку туристок из ее группы. Сплетничают. И явно о ней.
«Ну их к черту, этих въедливых туристов!» - экскурсовод тяжко вздохнула и опять мысленно вернулась к единственному, что по-настоящему волновало ее: двум ярко-синим полоскам теста на беременность. Положительный ответ, наконец-то! Долгожданный! Но... тест косячит, или она действительно подзалетела? И если да, то надо ли сообщить об этом красавчику Менелаю? Или подождать?  Посмотреть, как пойдет дело? А то он, дурак, на радостях всем приятелям растрезвонит и, как всегда, сглазит, кретин! Надо притаиться и сделать вид, что ничего нет.
Девушка опять склонилась над ведомостями очередной поездки: «Вечно ты в историю вляпываешься, и в самую неприятную! Дьявол! А если на маршруте закровишь?! Или затошнит?! Твою ж!.. Это ведь не знакомая Италия с Европой, где без напряга журчи давно известную чушь, и все сойдет гладко! Только Японии ей не хватало! Хотя... медицина там продвинутая, куплю какую-нибудь таблетку для сохранения... Местный гид опять-таки поддержит, прикроет, если что... Вот прикол будет, если не выкину в сотый раз, а рожу!»
Она спрятала надоевшие бумажки и раскрыла подробную методичку по маршруту: хоть что-то подучить, никогда Востоком не интересовалась.
Самолет мягко взлетел. Наталья Петровна было прильнула к иллюминатору, любуясь удаляющимися небоскребами Тель-Авива, но вздрогнула: неожиданный басок из соседнего кресла прозвучал как гром средь ясного неба:
-У нас будет два гида!
- Что? Сашуль, что ты говоришь? – встрепенулась мать. – Ты о чем?
- Это Троянский конь, а не гид! С начинкой! – карие глаза под рыжими кудрями внимательно разглядывали экскурсовода. – Вы что - сами не видите?!
- Сашенька, объясни понятнее, - нахмурилась Сара. – Ты опять заговорил загадками, сфинкс мой ненаглядный!
- Чего ж тут непонятного? – отпрыск пожал могучими плечами. – Она же сама сказала, что зовут Елена Омфорос. То есть Елена Прекрасная по-гречески. Я ее через ИИ пробил, тот и перевел. Эх вы, гуманитарии, совсем языки позабыли!.. Хотя я лично никакой красоты не вижу, только черное пятно с каким-то шевелением внутри. Переливается в ней что-то, как начинка. Вы же сами видите! – прорицатель замолчал, будто прислушиваясь сам к себе. Потом сердито мотнул головой, не соглашаясь с услышанным, но озвучил: - Она из Эллады выпала. Или из Илиады. И не одна, а с гадостью внутри! Потому я и говорю – Троянский конь! Ловушка! Жди беды! – и современная Сивилла равнодушно нырнула в свой ноутбук. Там было интереснее, да и домашний проект скоро сдавать.
Наталья Петровна обескураженно молчала, ожидая продолжения и объяснения.
- Сын часто говорит загадками, - извинилась мать и сложила на коленях худые руки в покорной позе умирающего лебедя. – Но всегда абсолютно верно. И его слова неизменно сбываются. Сфинкс. О какой беде он говорит? Элладе? И черном пятне? Знать бы...
- Господи, ну и ассоциации у него, - подивилась соседка. – Ведь это прямо из Гоголевской «Майской ночи!», там панночка среди русалок распознала ведьму именно по черной начинке. Ваш сын что – Гоголя наизусть знает?!
Недоумевающая мать только махнула рукой:
- Откуда?! По литературе всегда двойки!
- Так, глядишь, и до Вия дойдем, - бормотала пораженная старушка. – В Японии все может быть с их ками!
- Что такое ками? – заинтересовалась балерина. – Это мы не проходили!
- О, это японские духи-боги. Живут в природе и могут делать все: и хорошее, и плохое, - объяснила начитанная учительница. – Главное -  их не обижать, тогда все будет хорошо.
Дамы помолчали, продумывая информацию о Троянском коне, но так ничего и не придумали.
- А вот ее я знаю, - на ушко соседке прошептала Наталья Петровна, кивая на оранжевую мишень в соседнем ряду. – Мы одновременно отмечались в списках у гида. Ее зовут Розалия Голопупенко.
Огненный затылок сиял перед иллюминатором, квадратные плечи, обтянутые синим самолетным пледом, занимали все пространство, мешая соседям любоваться видом.
- В группе еще мы и Сашка! Итого четырех человек уже вычислили! – прокомментировала Сара. – А гляньте-ка, что за маскарад рядом с этой крашеной сидит! Наша?
- Это интереснее, чем огненная макушка, - согласилась старушка. - Вы тут не одна из театра!
В соседнем с Розалией кресле свернулась клубочком пухленькая девушка лет 14-15 в наряде беленькой кошечки. Среди дорожных свитеров и джинсов белоснежная фигурка с аппетитными формами и ободок с треугольными ушками бросались в глаза не меньше, чем оранжевая макушка ее соседки. Впрочем, круглый задик в леггинсах был прикрыт длинной теплой юбкой, а на плечи накинута осенняя стеганая курточка. Тонкие пальчики в пушистых перчатках с золотыми коготками сжимались и разжимались, играя с приколотым к длинной юбке боа, выполняющим роль хвоста. Облик и повадки девушки напоминали игривого котенка. Девушка с интересом оглядывалась вокруг и рассматривала пассажиров – видно, летела впервые.
- Ай да пластика у нее! - одними губами ответила Сара, вглядываясь в Кошечку. - Так свернуться в кресле!
- Она не из нашей группы! – прошептала опытная учительница. - Типичный израильский самоуверенный подросток! Ишь как нахально забралась с ногами на кресло! Но глазки умненькие и хитрющие!
- А тот, рядом с ней? Гляньте! Этот-то чего в Японии забыл?
В соседнем кресле устало вытянулся худой и длинный израильтянин средних лет. Одетый в поношенную черную брючную пару и белую рубашку без галстука: обычный религиозный еврей в кипе, прикрывающей уже лысеющую макушку. Весь его неухоженный, помятый вид навевал уныние. Может, из-за седины, проступающей в черной бороде?
- Он, наверное, из «Бейт Хабада», миссионер, - решила старушка, вглядываясь в сухощавое лицо с короткой бородкой, сосредоточенное на телефонном разговоре. – Просвещает, как сочетать трудовую деятельность с еврейскими заповедями. Благое дело! Боже, он такой потрепанный - явно без семьи. Небось, в общинном центре живет да по странам мотается. К нам в школу такие приходили, рассказывали о просветительской деятельности «Бейт Хабад» за рубежом.
- Что? И до Японии уже добрались? – удивилась плохо знакомая с израильским бытом балерина.
- У них везде есть миссии. Тот, приходивший в школу, только вернулся из Индии, прямо с Гималаев спустился. Обалденный заводила был, пел и плясал с бубенчиками, не этот нудный тип. Дети бегали за ним косяками.
- Этот деловой, - кивнула Сара. – Браслетов с бубенцами нет. Без конца по телефону болтает.
- С Богом? – не удержалась язвительная старушенция. – Видеть «кипанутых» не могу! Добровольно остаться в 17 веке и принуждать к этому других! Но этот вроде бы продвинут, электроникой пользуется...
Классический образ религиозного еврея портили современные наушники, воткнутые в уши словно пиратские серьги, да поставленный на выпирающий живот ноутбук и навороченный телефон, в который он что-то безостановочно говорил.
Ортодокс почувствовал на себе пристальный взгляд, обернулся и вскользь глянул на судачащих дам, не переставая говорить на иврите. «Мы подпишем договор, как только я вернусь, - разобрала Наталья Петровна, - я постараюсь учесть все ваши пожелания!»
Дамы сконфузились. Нехорошо перемывать косточки ближнему, даже ради поисков соратников по группе.
 – Неужели по-русски понимает?! Ведь типичный израильтянин! Что за дурная страна: никогда не знаешь, кто на каком языке говорит! Сплетницы мы, позор!
- Это Елена Распрекрасная виновата, не представила друг другу!!
- Все равно, стыд и позор!
Обе сделали постную мину и демонстративно уткнулись в экраны, встроенные в спинку каждого кресла:
- Сашок, настрой-ка мне экран на киношку какую-нибудь веселую.
- А мне карту, пожалуйста! Хоть посмотреть, где летим! Если вас не затруднит...
– А сам домашку делай, бездельник! - скомандовала мать, заглянув в его светящийся экран. - Все лето сачковал, мол, за семестр устал, бедняжечка!.. Догоняй теперь! Новый семестр на носу!
***
Наталья Петровна проснулась от того, что кто-то настойчиво тряс ее руку:
- Защелкните его! – Сара пыталась натянуть короткий ремень на объемистое старушечье брюхо. – Объявили, что мы тайфун облетаем! Велели пристегнуться. Может потрясти.
- Тайфун? Где? – старушка выглянула в иллюминатор. Там стеклянно голубело небо, безоблачное и безмятежное. – Это опасно?
- Нет, не страшно, его путь в Осаку, а наш в Токио, - пояснила Сара. – Но пристегнуться надо. Стюардесса сказала, что это тайфун «Джаби», самый мощный за последние 25 лет!
Наталья Петровна огляделась по сторонам. Народ не впечатлился обещанным стихийным бедствием. Половина пассажиров откровенно храпели, вторая клевала носом у экранов на спинках кресел. Сашка-Малёк азартно щелкал клавишами, что-то бормотал сам себе и, казалось, вообще не замечал ни соседей, ни самолета. Полное отключение от действительности.
- Интересно, он и Японию будет изучать виртуально? – улыбнулась Наталья Петровна, ловко укрепляя свой смартфон на стабилизатор, специально купленный в поездку.
- Для него жизнь – там, за экраном, - сокрушённо поджала губы мать. – Совсем отдалился от меня, все один. Ни друзей, ни девушки... Даже разговаривает сам с собой... Иногда это пугает, - она вопросительно взглянула на учительницу. – Да?
- Проблема отцов и детей вечная, – пожала плечами подкованная учительница. - Еще с Тургеневских времен. О чем ему с нами беседовать? Мы ведь даже половины терминов не понимаем! А друзья и подруги, наверное, тоже виртуальные. Надо научиться отпускать их...
- Вы это умеете?
- Нет, увы! – Наталья Петровна нахмурилась. – Я всегда была слишком жесткой, слишком начальственной со своей дочкой. Собственно, как моя мама со мной... Сейчас я это понимаю, но уже поздно. Поезд ушел, время и Катька потеряны. А с ней и внуки. Боюсь, что безвозвратно... – Она опустила гаджет на колени. - Я не умела разграничить класс и дом. В результате дочка отдалилась от меня, а потом и вообще переселилась в другую страну, там и мужа-бездельника нашла. Изредка переписываемся по Вотсапу. Только так и узнаю, в какой они стране. Ужас! И внучат с собой таскают, перекати-поле, а не семья!.. Не может Катька простить мне деспотизм, хоть я давно раскаиваюсь.
Сара, потупившись, сочувственно кивала, видимо, сожалея о том, что нечаянно наступила на больную мозоль. Не к месту.
- Что это у вас к телефону приделано? – она деликатно перевела разговор, кивнув на соединенную со смартфоном непонятную ручку.
- Это стабилизатор для видеосъемки, - продвинутая старушенция оживилась, гордясь своими познаниями в электронике. – Там куча функций, ролики получаются почти профессиональные. Я хочу задокументировать всю поездку на видео... Ой! Что это?! Глядите!
Обе, перегнувшись через ручки кресел, выглянули в иллюминатор.
Там, на фоне стеклянно-голубого неба среди приветливых кудрявых облачков показалась тонкая, как лезвие ножа, темная полоска. Вначале серая и безобидная, она расширялась и темнела на глазах, превращаясь в широкую чернильную полосу с угрожающе бурлящей над- и под- ней серой накипью. Яркие краски неба угасли, становясь сумрачными и тревожными, как перед грозой. Даже яркое солнце померкло, сделавшись тусклым. Самолет стремительно приближался к непроницаемой зловещей мгле. Стало страшно: неужели вонзимся в эту кромешную темень?!
- Боже мой! Тайфун! – охнула Сара, подавшись к иллюминатору. – Господи, все-таки мы его увидели! Глядите! Самолет огибает его! По краю, по самой кромке летим! Ух ты!
- Красота какая! Обалдеть! Вот уж воистину – мощь природы! – восхитилась Наталья Петровна, прильнув к объективу. – Надо запечатлеть его со всех сторон! Вот повезло!
Вдруг аппарат с треском вырвался из ее рук и рухнул куда-то под сиденье:
- Что вы делаете?! – придушенно выдохнул бас над головой. – Нельзя! Она услышит! Отомстит! Спрячьтесь!
Женщины вжались в кресла. Мощное тело Малька козырьком нависло над головами:
- Вы что – не видите?! Она же ухмыляется! – это был почти хрип. Беззвучная мужская паника. – Она глядит из тьмы и хохочет! Как она узнала?!
Сара опешила, но не растерялась. С неожиданной ловкостью обеими руками толкнула сына назад в кресло и крепко прижала его к спинке:
- Опомнись! Сашка! Это просто туча! Там нет никого!
- Там гусеница! Глядит на меня! – парень задыхался, на побледневшем лице выступили крупные капли пота. – И глаз косит! И кровавый стал! Вы что – не видите? Она ведь в полный рост! Оттуда! Из темноты!
Наталья Петровна испуганно вгляделась в черную пугающую накипь, вороновым крылом заслоняющую полнеба. Под полосой яростно клубились серые вихри облаков, а еще ниже простиралось необъятное мерцающее море, тоже угольное от жутких туч. Даже с высоты самолета была видна бешеная пена прибоя вокруг далеких островов. Кораблей не было.
- Тут никого нет! – недоуменно пробормотала старушка. – Тучи! Длинные, как жгуты, тучи. Да, извиваются. Пугают. Но только темень и облака! И море снизу!
- Она погубит всех нас! - дико бормотал Сашка, не отрывая исступленный взгляд от иллюминатора и с нечеловеческой силой сжимая ручку кресла. -  Хохочет! Угрожает! Издевается!
Решительная Сара быстро схватила бутылку с водой, плеснула в перекошенное лицо:
- На! Пей! Тут никого нет!
Сын отпрянул от потока холодной воды, услышал мамин голос и оторвал взгляд от черного неба. Схватил бутылку и припал к ней. Перевел дух. Немного пришел в себя.
- Черт знает, что померещится! – отер лицо широкой ладонью, сконфуженно усмехнулся. – О’кей! – закрыл покрасневшие глаза и расслабился.
Мрачная Наталья Петровна, сурово поджав губы, осторожно шарила ногами под креслом в поисках упавшего гаджета: «Только бы не наступить! Чокнутые айтишники совсем с ума посходили! И мамаши тоже хороши: вместо того чтобы в ежовых рукавицах дитё ненаглядное держать, распускают до потери рассудка! Как теперь этот дорогущий телефон найти и выудить из-под кресла, когда тут так тесно, что не то, чтобы наклониться, руку не протянуть!»
- Не затрудняйтесь! Я сейчас! – гибкая как веточка Сара, изогнувшись, нащупала толстенькую рубчатую ручку и, сложившись пополам, пролезла между креслами. – Вот! Целый?
- Спасибо, - угрюмо буркнула старушенция, тщательно оглядывая гаджет. – Очень надеюсь.
- Что это? Откуда? – нахмурился очнувшийся Малёк. – Как это под креслом появилось?!
- Это мой, - огрызнулась Романова. – Вы выбили у меня из рук! И, наверное, сломали!
- Быть не может! Тут не было «приблуды»! – парень, казалось, видел гаджет впервые. – Вы что, снимали эту мерзость?!
- Не мерзость, а тучу. Обычный тайфун.
Но бедняга не слышал. Обхватил голову руками так, что только рыжие растрепанные кудри вились между пальцев и, монотонно раскачиваясь, твердил:
- Она смотрела прямо на меня! Догнала! Поймала! От нее шел ужас! – парень опять прильнул к спасительной бутылке с водой. -Жуть... Что делать?! Как уцелеть?!
Озабоченная мать, приподнявшись в кресле, быстро осмотрела пассажиров: не видел ли кто? Но нет, слава Богу! Она облегченно перевела дух и с тревогой взглянула на сына: «Откуда этот приступ паники? И что вдруг ему почудилось?.. Ох, комп его до добра не доведет, надо это как-то прекращать, вытаскивать его из Зазеркалья... Господи, думала, хоть поездка его образумит, ан нет...»
- Извините его, пожалуйста, - тихо попросила Сара рассерженную попутчицу. – Он весь мир видит по-другому. И слышит иначе. Он – слухач, для него картинка состоит из звуков, а не из образов, как у нас. Ему что-то почудилось. Простите великодушно!
Наталья Петровна, убедившись, что смартфон и стабилизатор целы, согласно кивнула. Инцидент был исчерпан.
***
В Токио прилетели уже под самый вечер. Готовые к обычному базару при прохождении паспортного контроля путешественники были приятно удивлены порядком в очереди.
Впрочем, строй как-то сам собой образовался при виде крохотной японки, стоящей на небольшом возвышении посереди приемного зала. Крепенькая, затянутая в форму полицейская в белых перчатках сурово смотрела на туристов из-под черного козырька фуражки и медленно поворачивалась вокруг своей оси, обозревая весь зал очень внимательным взглядом. Она ничего не делала, только стояла и смотрела, но галдящая толпа сама выстраивалась в тихую очередь по одному.
- Господи, как под дулом пулемета, - вздрогнула впечатлительная пенсионерка.
Под строгим взглядом горластые израильтяне безмолвно подходили к паспортной стойке, тихо протягивали документы, безропотно давали снять отпечатки пальцев и отсканировать сетчатку глаза, и так же смирно отправлялись за багажом, где тоже царил абсолютный порядок.
- Чудеса в решете! – полушепотом вымолвила привыкшая к зашкаливающему гаму учительница.
- Как в балетном классе! – подивилась Сара, с удовольствием обозревая вытянувшихся по линейке израильтян. – Ведь могут, если приструнить!
- Даже кошки тут не вякнут! – ухмыльнулся Сашок, кивнув на пушистый хвост, смирно замерший впереди. Приступ паники давно прошел, он уже забыл про животный ужас и снова стал довольным и насмешливым великаном.
После получения багажа группа устремилась к выходу. В небольшом зале за веревочным ограждением стояли встречающие деловитые японцы. Все как один в классических костюмах с галстуками. Неподвижные, словно манекены. Строго в шахматном порядке, чтобы не заслонять друг друга. У каждого в руках была однотипная деревянная табличка с надписью. После привычной израильской толкотни и неразберихи шахматный строй абсолютно одинаковых чиновников или посыльных смотрелся как солдатики из набора «Лего».
Высокий «солдатик» с табличкой «Орбита» сошел со своего места в первом ряду, коротко поклонился остающимся дежурным и направился к Елене. Его место тут же занял другой из второго ряда, которого сменил «солдатик» из третьего. И все принимающие опять замерли в терпеливом ожидании. Часовой механизм! Наталья Петровна вспомнила хаос тель-авивского аэропорта и вздохнула.
Вышедший из строя немолодой сухощавый японец отвел туристов в отдаленный уголок зала, чтобы никому не мешать.
Елена выстроила группу полукругом вокруг него и себя, будто в детском саду:
- Низкорослые - в первый ряд, высокие - во второй! Чтобы всех было видно!
- Прям центурион, а не гид, - шепнули в сторонке. – Александр Македонский в юбке.
- Ничего, и не таких окучивали, - спокойно произнес опытный баритон. – Сам прапорщик. По уставу плясать будет.
- Разговорчики в строю! – повысила голос Елена, и баритон осекся. – Внимание! Знакомство с японским гидом!
Тот опустил табличку, еще раз сдержанно поклонился ей и группе и проговорил русские слова приятным баритоном:
- Шаром! Почтительно приветствую вас в Стране Восходящего Сорнца! Меня зовут Цуда Сандзо. С госпожой Омфорос-сан я имел радость общаться уже.  Позвольте мне приятно познакомиться с каждым из туристов сейчас! - и он вопросительно взглянул на яркую папку в белых длинных руках.
- Цуда-сан будет нашим экскурсоводом все две недели путешествия, - лучезарная улыбка, обращенная к коллеге, была совсем не такая, как к туристам. – Прошу вас, Цуда-сан!
Гид-японец неторопливо вытащил из нагрудного кармана пиджака невиданные узкие и плоские очки, водрузил их на тонкий нос с аристократической горбинкой и раскрыл яркую папку.
Его худое длинное лицо, прорезанное глубокими морщинами, стало сосредоточенным:
- Я читаю имя и фамилию по списку. Поднимайте руку, пожалуйста!
Только сейчас группа наконец-то получила возможность обозреть друг друга и узнать имена. Но и с этим были проблемы. Романова-сан и семья Годуновых-сан откликнулись без задержки, но на «Реви-сан» никто не отозвался.
- Простите, - японец возвысил голос и недоуменно огляделся по сторонам. – Семья Реви, Ицхак-сан и София-сан присутствуют?
- Мы Леви! Поправьте, пожалуйста, в списке. Не Реви, – длинная худая фигура еврея в черном шагнула из толпы. – Я Ицхак и моя дочь Софья!
Девушка-кошечка достала из кармана юбки красный собачий поводок, пристегнула к своему ошейнику, одетому под куртку, передала другой конец отцу и пугливо прижалась к руке, держащей телефон. Тот успокаивающе погладил Кошечку между пушистых ушек:
– Наша фамилия Леви! Древняя еврейская фамилия, – для убедительности он покрепче пристегнул кипу на лысеющей макушке.
- Почтительно прошу простить меня, - гид поклонился чуть ниже, чем прежде. – Особенности звукопроизношения японского языка не позволяют правильно произнести звук «л», частый в русском. Вместо этого в некоторых словах – это зависит от фонетики слова! – я ошибочно могу произнести: «р». Например, столицу Великобритании японцы произносят как «Рондон». Часть слов я смогу произнести правильно, я напряженно учился этому. Еще раз прошу простить меня и понимать проблему.
Ортодокс согласно кивнул, выбрался из группы на всю длину красного ремешка-пуповины и опять прильнул к телефону: «Пожалуйста, оформите чек сегодня же, - настаивал он на иврите, - вторая сторона не будет ждать и потребует компенсацию за просрочку! Не доводите до суда!» Удивленная группа с почтением отодвинулась.
- Цуда-сан, позвольте выразить вам свое восхищение совершенным знанием столь трудного русского! – античная хамка была сама галантность. – Мы безмерно уважаем вас за ваше умение и приложенные старания! – центурион склонилась в классическом японском поклоне: абсолютно прямая спина согнута в пояснице, вытянутые руки скользят по швам брюк, голова опущена, но глаза наблюдают за визави.
- Черт возьми, - тихий баритон был еле слышен, - прям анекдот про прапорщика и самурая...
Синие глаза пальнули по направлению звука, и тот затих.
Наталья Петровна и Сара заледенели:
- Эти оба – наши?! – сплетницы перекинулись смущенными взглядами. – И понимают по-русски?! А мы... ой...
- И они вместе?! Пара?! Кавайная девочка и ортодокс?! – выдохнула Сара, наклонившись к уху Натальи Петровны. – Так они отец и дочь?
Учительнице показалось, что у нее едет крыша:
- Они не могут быть в одной семье! Либо заскорузлый ортодоксальный иудаизм, либо мировая молодежная культура! Вместе не существуют! И оба не могут быть в русском организованном туре!
- Почему? – шепотом спросила Сара, не до конца знакомая со спецификой израильской жизни.
- Позже объясню, - так же неслышно откликнулась опытная израильтянка, все еще не веря своим глазам. – Для начала, у ортодоксов очень строгий дресс-код и правила жизни, чужих не принимают. Остальное потом. Черт! Своими проповедями и требованиями к еде этот «кипанутый» нам всю обедню испортит! Еще и молится заставит: эти ортодоксы наглые и напористые! Ш-ш! Потом...
Продолжение переклички не заняло много времени. Каждый получал от гида приветственный взгляд, доброжелательную улыбку, учтивый короткий поклон.
Только оранжевая макушка вызвала некоторый беспорядок:
- Я – Голо-пупенко, а не Гора-пупенко! И не подлизывайтесь со своим – сан! – возмутилась мощная дама, видимо, упоминание «горы» задело ее за живое. И не мудрено, ведь ее размеры были под стать Мальку! – Не смейте меня так называть! Запомнили?!
Побледневший японец только мученически развел руками и поклонился чуть ли не до пола:
- Почтительно прошу извинить меня! Вы позволите называть вас по имени, Горапупенко-сан? Это не принято в Японии, но вынужденная необходимость... – он опять развел руками. - Имя Розалия я произношу верно?
Великодушно сменив гнев на милость, богатырша отпустила побледневшего гида, а тот, внутренне возблагодарив всех богов, непроизвольно встал подальше от громадной женщины-кайдзю, несомненно одержимой злым ками.
Самурай перевел дыхание и вернулся к исполнению своих обязанностей. Его вытянутое лицо с тонкими, словно щель, губами, тщательно выговаривавшими непроизносимые иноземные звуки, ничего не выражало. Узкие щелки глаз с хладнокровием анаконды переходили с одного невыразительного лица на другое, фиксируя натренированной памятью одинаковых европейцев.
Однако Наталье Петровне показалось, что внимательный взгляд чуть задержался на ее лице при произнесении фамилии.
«Неужели он отреагировал на Романову?! Дуреха! Показалось, конечно! – но опытная учительница чувствовала настроение собеседника с точностью сейсмографа и не могла ошибиться. – Почему? Не может же он знать русскую историю до такой степени!  Хотя – чем черт не шутит! Слышал о царской семье? – она подивилась и размечталась. – Культурный какой экскурсовод, просто профи! Не то, что наша Распрекрасная! И по-русски очень чисто говорит, почти академический язык! Обалдеть, как повезло с местным гидом!»
Она решила непременно поближе познакомиться с Сандзо Цудой – черт возьми, где тут имя, а где фамилия? - чтобы выспросить всю подноготную о современной Японии.
- Сашок, откуда ты знал, что у нас будет два гида? – Сара тихонько толкнула сына в бок. – Еще в самолете выдал.
- Это очевидно, - уклонился от ответа домашний сфинкс, и больше из него не вытянули ни слова.
Автобус вез группу в Токийскую гостиницу в полнейшей темноте.
«Ее фамилия – Романова, - думал японец, невозмутимо покачиваясь на переднем сиденье. – Неужели пришло мое время завершить дело предка? Неужели дождался? – и он поблагодарил свою судьбу за редчайший случай: – Я зажгу две ароматические палочки в Хаконэ-дзиндзя. Как странно! Такое сочетание целей не может не быть знаком Богов. И иностранка, и царская кровь: прямое продолжение дела предка! Сама судьба направляет меня на нужный путь!.. Хотя... Эта ужасная Горапупенко куда больше подходит для намеченной цели! Монстр, принявший женский облик. Отвратительный кайдзю, словно специально внедрившийся в группу, чтобы укрепить мой дух перед неотвратимым деянием. Уничтожить его было бы бо;льшим благом, чем выполнить волю предка, поскольку я поражаю сразу три, а не две цели: и чужестранца, и монстра, и ками, вселившегося в мерзкую оболочку. Надо подумать еще раз».
Только досконально рассмотрев решение и убедившись в его верности, Сандзо позволил себе расслабиться в автобусном кресле.
Закрыл глаза, ровно задышал, позволил мыслям течь в нужном направлении: «Удивительно! Самураев как класса давно нет, а Бусидо - путь воина, чести, долга и самоотверженности - не только остался, но и действует!  Утром ты еще мечтал и планировал, а сейчас – знаешь и готов к действию. Карма».
***
Последним событием, завершившим столь насыщенный день, было устройство на ночлег в токийской гостинице. Все пары благополучно разобрали ключи и, довольные, что можно наконец-таки отдохнуть, радостно поволокли чемоданы к лифту. Наталье Петровне особенно повезло: соседкой по комнате оказалась оранжевая макушка. 
«Ничего, после тайфуна я переживу и это! – умаявшаяся путешественница взяла деревянный брелок с ключом и повернулась к чемодану, чтобы не видеть грандиозное тело в красной плиссированной юбке, но огненный кружок все равно стоял перед утомленными глазами. – Все люди разные, она не виновата ни в росте, ни в толщине! И вообще, чья бы корова мычала, ты, худобушка!»
«Но хоть бы оделась иначе! – возразил внутренний голос. – Хоть минимальный вкус должен быть у человека! В ее-то возрасте! Хотя она вообще-то не старая, около сорока, по современным меркам – хоть замуж прыгай! Но так размалеваться... Не в цирке же!» - впрочем, внутренний голос мог ворчать сколько угодно: сил спорить с ним не было совсем.
Туристки поднялись на этаж, вошли в небольшой номер, состоявший из крохотной прихожей, отделенной от ванно-туалетного блока стеклянной перегородкой, и небольшой спальни, обставленной по-европейски. Две раздельные кровати, комод и низенький столик, окруженный положенными на пол плоскими подушками для сидения. Неглубокая токонома - ниша с изящным свитком гравюры и низким лаковым столиком, украшенным букетом осенних листьев в плоской вазе, - дополняла интерьер, создавая покой и уют во временном жилище. У входной двери приветливо стояли две пары черных кожаных шлёпанцев с непропорционально вытянутыми носками, на каждой из кроватей – аккуратно сложенное новое кимоно, бежевое с тонким рисунком одинокой сухой веточки и опадающего листа. Весь интерьер, даже традиционные татами на полу, были выполнены в красновато-золотисто-коричневатых тонах.
- Обалдеть, - с удовольствием оглядывая номер, произнесла Наталья Петровна. – Во всем подчеркнутый сентябрь. Принцип «кисэцу», внимание и уважение к природе! Какой вкус и чуткость к постояльцам!
- По мне так быстрее в душ и в постель, - откликнулась басом широкая спина, бестрепетно смявшая шелковое покрывало. – Вы пойдете?
- Нет, спасибо, проходите первая, я пофотографирую эту красоту.
Могучая фигура протиснулась в ванную и тут же раздался возмущенный рык:
- А как тут в туалет ходить?! Все стеклянное!
- Там должна быть штора...
- Нет тут ничего! Безобразие! Картину повесили, а занавеску – забыли!
- Не беспокойтесь, я в углу и вас не вижу!
- Я вижу, что не видите! Но это уродство! Уже поздно для скандала, я бы этим продвинутым япошкам показала!..
Наталья Петровна молча натянула на себя кимоно и крепко завязала его поясом: размер одежды был явно рассчитан на хрупких леди. Легла на свежайшие простыни, потушила свет над кроватью. Долго еще соседку ждать? Сколько можно чистить зубы?
- Тут и слив в раковине не работает! – с возмущением раздалось над ухом. – Я буду жаловаться! Извините, но пришлось плевать в ванну! Раковина засорена так, что кран не открыть! – минутная пауза. – Два крана! То есть оба! Вот что значит дешевая гостиница!
- Этого не может быть, - твердо ответила фанатка Японии, поднимаясь с кровати. – В номере не может что-то не работать! Смотрите, как он подготовлен к приему гостей!
- Ерунда! Халат и тапки не заменяют засоренную раковину! Хорошо, хоть унитаз сам сливает! У него даже ручки нет! Как им пользоваться?!
- Ложитесь спать, Розалия! Уже поздно, мы обе устали. Я попробую разобраться.
- Успехов! – язвительно раздалось из другого угла комнаты, и кровать тяжко хрупнула под мощным телом.
Наталья Петровна взяла пушистое полотенце и прошла за стеклянную перегородку. Все было именно так, как описывала ее соседка: стены стеклянные, заполненная мыльной водой раковина с двумя кранами, заплеванная зубной пастой небольшая ванна. Так. Это не по-японски! Надо искать секрет!
С кранами понятно. Это английская система, один горячий, другой холодный. Как в Лондоне. То есть в «Рондоне».
Плевки зубной пасты надо смыть – просто неприлично так все оставлять! Наталья Петровна взяла душевую лейку и смыла позорную пену. При этом толстушка неудачно повернулась в тесной кабинке, задев попой прозрачные стенки, и те тут же стали молочно-матовые. Одновременно зажегся теплый приглушенный свет над зеркалом, а унитаз защебетал голосами лесных птиц. И запахло хвоей. Изумленная путешественница провела рукой по стеклянной поверхности в другую сторону – прозрачное стекло. Обратно – матовое!
«Входит-выходит, - пропел в голове Винни-Пух. – Однако, странно, что гренадерша не задела стенки! Неужели моя попа толще?! О, нет... Может, плиссированная юбка так ее уродует? Ладно, не мое дело. Со стеклом разобрались. Что с раковиной?»
Она опустилась на ослепительный унитаз, чтобы осмотреть диковинную сантехнику с другого ракурса и заметила под раковиной блестящий никелированный краник. Бесстрашная старушка повернула его – и мыльная вода с озорным журчанием устремилась в слив.
- А ларчик просто открывался! - напевая от радости, Наталья Петровна совершила гигиенические процедуры (умный унитаз заработал сам, лишь только она встала со стульчака), вернула ванную комнату на исходную позицию и, очень довольная собой, забралась под хрустящие простыни.
«А я молодец! – думала она, засыпая. – Надо этой Горапупенке просто все показать. Видно в ее родном Мухосранске таких чудес нет... Или думать человек не умеет. Или и то, и другое вместе!» – Беспробудный сон затянул, как в воронку.


Глава 2
Токио и Хаконе
День 2

Утром ошеломленная Розалия Сидоровна была посвящена в тонкости пользования современными санузлами.
- Я знала, что тут все не как у людей, - оправдывалась пораженная туристка, - но, чтобы до такой степени! Ведь такое в страшном сне не приснится! Рассказать – не поверят!
- Вы просто не специалист, - примирительно ворковала соседка, не желая обострять отношения: с этой, прости господи, дурой еще две недели бок о бок жить. – А кто вы по специальности?
- Фармаколог! – гордо выпрямилась оранжевая макушка. – Преподаю фармакокинетику в медицинском колледже!
- Вы педагог?! – изумилась учительница. О боже! Такая непроходимая дура – и преподает?! Чему же она обучает?! Впрочем, от поперечнополосатого необъятного свитера действительно попахивало тошнотворной химией, значит, не врет. – Судя по названию, ваша наука изучает действия лекарств в организме?
- С точностью до наоборот! Преподаю действие организма на медицинский препарат, – гремело в маленьком номере. - Я доцент кафедры фармакологии Харьковского мединститута! В Израиле меня - со второй ученой степенью и 10-летним стажем! -  пустили только к медсестрам! В колледж! Безобразие! Дискриминация!
- Пойдемте, скоро уезжаем, надо успеть позавтракать, - практичная Наталья Петровна не стала пререкаться, а сразу же оделась по-дорожному и уложила смятое кимоно в виде сердечка: «Надеюсь, горничная поймет мое спасибо!»
Бесшумный лифт распахнул двери, и наши путешественницы очутились перед правильными рядами офисно одетых японцев, смирно стоящих как солдатики «Лего» лицом к дверям лифта. Плечом к плечу, аккуратно по линейке. Наши туристки прислонились было к стенкам, чтобы невежливо не поворачиваться спиной к попутчикам, но на следующем этаже новая партия «солдатиков» безмолвно утрамбовала их, заставив встать так же.
«Очень неприятно, когда тебе дышат в затылок, - подумала непривычная к муштре старушка, - но так действительно влезает больше народу. Ладно. С волками жить - по-волчьи выть!»
Она оглянулась на Розалию, возвышавшуюся на голову над всеми пассажирами и занимающую место для двух мужчин. Единственное свободное пространство было вокруг нее, а японцы по периметру замерли совсем уж с каменными лицами. Все молчали, даже телефоны не звонили.
Так, в гробовой тишине доехали до нулевого этажа, где все, соблюдая тот же порядок, дружно вышли и переместились в очередь у дверей столовой. Шустрая Наталья Петровна, очень боящаяся не успеть на автобус, попробовала как бы невзначай пробраться без очереди, но суровые взгляды узких глаз заставили ее не выпендриваться, а подчиняться правилам. Старушка устыдилась и пристроилась к Розалии, которая после испытаний в туалете даже не пробовала дернуться против течения.
- Маленькая какая столовая! – удивилась она, заглядывая в распахнутые двери. – По сравнению с нашими гостиницами – закуток!
- Зато никто не задерживается, - кивнула соседка. – Поел – и вышел. И очередь быстро идет. Глядите, все наши уже чавкают.
- И можно подсаживаться к занятому столику! – заметила Розалия. – Компактно сидят! И сами за собой убирают.
- Я вижу вроде две раздачи, - Наталья Петровна вытянула шею и поправила очки, вглядываясь в лотки с едой. – Левая с местной снедью, а правая вроде европейская? Что вы предпочитаете?
- Скажу вам по секрету, - гудело на весь этаж, - я хочу здесь похудеть. Собственно, для этого и приехала. На препаратах у меня не идет. В местном климате, еде и воде, надеюсь, что получится. Так что я иду налево.
- Очень может быть, - всерьез закивала седая голова. – Разумно! Попробуйте! А я, честно говоря, в путешествии больше всего боюсь проблем с желудком. Знаете, изменение воды, кухни, специй... Поэтому я буду консервативна. Встретимся за столиком.
Через пять минут Наталья Петровна уплетала классический омлет и булочки с кофе, а храбрая Розалия сражалась с водорослями, рыбой и супом мисо, запивая его взбитым порошковым чаем.
Еще через пятнадцать минут комфортабельный автобус увозил израильских путешественников вглубь страны.
***
Японского гида не было, поэтому ответственная Елена, честно проштудировавшая литературу о маршруте, сама вела экскурсию. Периодически выходили из автобуса, осматривали достопримечательности, опять рассаживались и продолжали путь, забираясь все глубже и выше в страну – в горы, за 100 км от Токио, стремясь в национальный парк Фудзи-Хаконе-Идзу.
Мудреные для непривычного слуха названия проскакивали мимо ушей, многие клевали носом, не отоспавшись после утомительного 18-часового перелета. Поэтому и непонятное слово «о;нсен» тоже осталось без внимания, а зря!
- Наш отель в Хаконе будет с о;нсеном! Бесплатным! Нам повезло! – возликовала Елена, прочитавшая буклет гостиницы, но необразованные туристы пропустили сообщение мимо ушей.
Гид повысила голос:
– Объясняю! О;нсен – это вам не баня и не сауна, это – уникальный СПА-комплекс. Слушайте внимательно правила поведения! При их нарушении вся группа вылетает из гостиницы белым лебедем!
Народ, убаюканный плавным покачиванием автобуса, не впечатлился страшной карой и дружно зевнул. «Что мы - идиоты? В СПА не были?! Да на Мертвом море их пруд пруди!»
- Первое, - экскурсовод, сверяясь с методичкой, загибала пальцы. - Купание раздельное, мужчины за синей занавеской, женщины за красной! Запомнили? Не перепутать! Второе: купание полностью обнаженными! Абсолютно! Допускается только полотенце вокруг бедер, да и то на стенке бассейна, не в воде! – при слове «обнаженка» туристы было навострили уши, но, сообразив, что разделение полов полнейшее, разочаровались и опять задремали. – Третье: никаких фотографий! Если вас поймают – а вас непременно поймают! – наказание вплоть до тюрьмы! Четвертое: никаких татуировок!
Кошечка почему-то обиженно мяукнула. Ее отец автоматически погладил пушистые лапки, закончил телефонный разговор и поднял голову, желая узнать, что обидело дочку.
Экскурсовод, заметив внимание слушателей, снизошла до пояснений:
 – Это связанно с тем, что в Японии татуировки были отличительными метками ниндзя. Чтобы убийцы не проникли к абсолютно голым невооруженным людям, вход с тату категорически воспрещен. Есть проблемы? – все молчали, и экскурсовод опять полезла в методичку: ничего не забыла сказать?
- Ты коньяк захватил или виски? В сауне кайф словим?  – Ицхак Леви неожиданно перегнулся через сиденье к могучему Александру и фамильярно подмигнул.
Сашка в это время с интересом обозревал живописные горы по сторонам шоссе. Не через экран, потухший на коленях, а просто в окно. Сара, с восторгом заметив интерес отпрыска к натуральным видам, сидела рядом тихо, как мышь, боясь сглазить.
Услышав приглашение ортодокса, айтишник онемел. Этот «кипанутый», пойдет в общий бассейн? Со светским?! С некошерной выпивкой?
- Никаких напитков и еды! Абсолютный запрет! – встрепенулась бдительная центурион. – И ничего свое не приносить! Все шампуни, средства гигиены и полотенца – все есть на месте.
Еврей в ответ только головой крутанул: «Ну, это мы еще посмотрим... – Скрытая усмешка змеилась в бороде, - сауна без водки! Ха! Держи карман...».
Автобус нырнул в подземный туннель, телефон отключился. Усталый Ицхак с удовольствием откинулся на изголовье удобного кресла и задремал.
 Минут пятнадцать автобус мчался по двух полосному, прекрасно освещенному туннелю, и выскочил на другой стороне горы в воздушный, играющий тенями и бликами бамбуковый лес, прорезанный игривыми горными речками с перекинутыми над ними алыми горбатыми мостиками. Пасторальный пейзаж! Но часть высоких золотисто-желтых стволов, как подкошенная, лежала ровными рядами на земле, образуя прямые, будто гребешком причесанные просеки.
- Во красота! – громко восхитилась Розалия. – Даже лесоповал у них по линейке! Как в лаборатории!
- Эти поваленные деревья – последствия тайфуна, - пояснила Елена, вглядевшись в карту маршрута. – Он вчера тут прошел.
- Класс! - мяукнула Кошечка, оживленно обозревая окрестности зазеленевшими от радости глазами. - А у тебя всегда такой развал в делах! – Она раздраженно взглянула на растерявшегося отца. - А еще хочешь бизнес с японцами делать! Даже не суйся!
Тот горько промолчал, но даже издалека было видно, как задел его упрек дочери. Туристы с интересом посмотрели на новоявленного бизнесмена. Тот обиженно поджал губы и опять прикрыл утомленные глаза.
Солнце то освещало разбросанные в долине деревушки со вспыхивающими стеклами парников и теплиц, то скрывалось за облаками, становившимися все плотнее и быстро накрывавшими округлые горные вершины темно-серой пеленой. Сначала из тумана еще торчали острые вышки высоковольтных линий электропередач, но скоро и они исчезли в сплошном озере молочно-белого тумана. Однако автобус продолжал забираться в горы с той же легкостью и скоростью, с какой мчался по солнечной долине, окружавшей Токио.
 Невозмутимый шофер-японец небрежно придерживал руль белыми перчатками.
- Однако, кабина у него навороченная, - с уважением прокомментировал Сашка, тщательно рассмотревший нафаршированную кнопками и огоньками приборную доску.
- Скоро взлетим, - сонным фальцетом откликнулся отец Кошечки, сидящий через проход.
- Александр, - протянул мощную длань рыжий верзила.
- Ицик, - окончательно проснулась потрепанная черная жердь.
- Не пью в сауне, - на тон ниже пророкотал басок.
- А кто пьет? – искренне удивился ортодокс и поправил кипу на лысеющей макушке.
И они обменялись понимающими взглядами.
***
В Хако;не – курортный город и туристический центр - приехали почти перед закатом. Сама гостиница находилась не в городке, а где-то в горах на природе. Поскольку ужин не входил в стоимость тура, автобус остановился рядом с небольшим супермаркетом, затерянном на развилке шоссе, ведущего к гостиничному комплексу.
Современный стеклянный магазинчик с названием «7/11», приветливо светящийся в сумерках, был доверху набит всякой всячиной, до крыши заполнявшей зал самообслуживания. Ценники были написаны и японскими иероглифами, и по-английски, поэтому туристам было легко сориентироваться в первом магазине на японской земле.
- Это сколько? – панически ойкнула Сара, увидев 300 иен на упаковке сосисок.
- Американский доллар 1:100 йен, - тут же подсчитала в уме фармаколог Розалия. – То есть почти килограмм сосисок стоит 3 доллара, по-нашему 9 шекелей! Дай-то бог, чтобы у нас так было!
- Мам, ну что ты как из деревни, - поморщился айтишник. – Дай свой телефон! - и в мгновение ока вывел на рабочий экран окно калькулятора и пересчета валюты. – Наводишь на ценник, «считалка» выдает в любых дензнаках. Я на шекели поставил. Пойдем, что-нибудь мясное поищем, жрать охота... – они дружно направились в отдел готовой снеди.
Прижимистая Наталья Петровна, решившая сэкономить на еде, чтобы купить реально сто;ящие вещи, пошла к открытым полкам холодильника с готовыми суши, где зависла перед выбором изделий из риса с ошеломляющими начинками. Некоторые наполнители были настолько экзотические, что даже английские названия ничего не объясняли. «Непереводимая игра слов». Поэтому осторожная старушка взяла знакомое: пару громадных рисовых треугольников с курицей и осетриной и большую бутылку колы, заплатив за все около 8 шекелей. Очень довольная грошовыми ценами она вышла из магазина подышать чистым воздухом и полюбоваться на темнеющие горы.
Годуновы тоже вышли наружу. Сара с недоумением трогала покупки, сложенные в большой матерчатый пакет и тихо шипела, отдергивая руку: готовую еду кассирша тут же разогрела в микроволновке, пока покупательница расплачивалась, и теперь потрясающий аромат пряного мяса и овощей благоухал на весь закат. Малёк озорно смеялся, норовил цапнуть упаковку и урвать кусочек, а строгая мать потешалась и шлепала балбеса по рукам, будто бы приучая к порядку: «Руки не мытые! В номере сядешь за стол и поешь как человек!»
Наталья Петровна пригорюнилась: «Почему у меня никогда не получалось так играть с Катькой? – горько грызла сама себя, краем глаза наблюдая за детскими шалостями мамы и сына. – Всегда у меня выходили окрики, как на школьных хулиганов, а девчонка в ответ обижалась, будто на завуча... А мне так всегда хотелось поиграть с ней, приласкать...»
Старушка отошла подальше и отвернулась, чтобы не слышать звонкие шутки и смех. Вгляделась в огромные витрины, манящие теплым золотистым свечением посреди безмолвных темнеющих гор. Через стеклянные стены кубика горела оранжевая макушка Розалии, задумчиво склоненная над упаковками с нарисованными цветами и травами. Рядом с ней озабоченная Елена что-то спрашивала, указывая на аптечную полку.
«Голова, что ль, у гидессы разболелась? Переработала девочка? - удивилась старушка, когда белые руки взяли целую пригоршню ярких коробочек. – Вообще-то наша Распрекрасная сегодня молодец: справилась, отлично все рассказала без японца. Интересно, куда он подевался?»
Она отошла подальше от шумной толпы попутчиков, с жаром обсуждавших диковинные товары, чтобы насладиться предзакатной тишиной кудрявых холмов, окружающих перекресток пустых дорог. Одно широкое шоссе уходило к возвышающемуся неподалеку гостиничному комплексу, другое, поуже и поплоше, петляя, вело к неизвестной деревушке, спрятавшейся среди пышных кустов и буйной растительности.
К этому плохонькому шоссе, сливаясь с ним, подходила непонятная грунтовая дорога, настолько широкая и ровная, что больше походила на просеку среди обступившего леса.
Почему-то эта широченная грунтовка привлекла внимание туристки, да так, что та замерла, всматриваясь в пологий холм, перерезанный этой дорогой. В серой дымке сумерек почудился поток людей в широченных штанах и соломенных шляпах, группами спускающихся и поднимающихся по каменистой, чуть заросшей травой утрамбованной почве. Мелодичный смех звенел из паланкинов, в которых сидели нарядные как бабочки дамы с зонтиками. Звонко цокали копыта боевых коней, несущих свирепых рыцарей в рогатых шлемах. Простые путники падали на колени, уступая дорогу.
Удивившись видению и вглядевшись в светящийся ночной путь, старушка заметила несколько прогуливающихся групп. Те неспешно шагали, тихонько переговариваясь. В тишине сумерек чуть слышны были журчащие голоса.
«Где-то я видела эту картину, - задумалась просвещенная ленинградка. – Ну очень знакомый пейзаж... На что похож? «Виды Токайдо» в Эрмитаже? Или в японском отделе «виды Фудзи»? Черт, память совсем дырявая стала! Надо сфоткать, чтобы потом поискать в каталогах», - руки сами потянулись к рюкзачку с гаджетом.
- Они все тут шли, - заговорил тихий басок над ухом. – Шли туда, чтобы погибнуть. И знали, что на смерть!
Наталья Петровна вздрогнула и оглянулась. Сфинкс Сашка стоял рядом и, пристально вглядываясь в просеку, по обыкновению говорил сам с собой:
- Многие тысячи. Десятки тысяч, – подумал, прочувствовал и, посмотрев на ошеломленную собеседницу, кивнул на темные холмы. – Этот лес стоит на крови. На костях. Победители нашли и добили всех, кто спрятался или пытался убежать...
- Простите, вы про кого? – выдавила из себя потрясенная Наталья Петровна.
- ...все лучше, чем от гусеницы, - отрешенно продолжал рыжий верзила, неспешно возвращаясь к автобусу и не отрывая пристального взгляда от белеющей уже в полной темноте старой дороги.
Прогуливающиеся пары растворились в сгустившихся сумерках.
Если бы не сияющий современный супермаркет и огни автобуса, возникло бы ощущение, что вы находитесь где-то далеко-далеко в безмолвном прошлом, освещаемом лишь неверным лунным светом, пробивающимся через бегущие облака.
***
Гостиница в Хаконе резко отличалась от токийской и размерами, и антуражем, и удобствами. Дизайн просторного номера с отдельной ванной комнатой, крохотной кухонькой и широкими кроватями был выполнен в японском стиле: раздвижные деревянные стены-сёдзи, в токономе - искусная каллиграфия и цветочная композиция, посреди комнаты – обеденный лаковый столик с четырьмя наборами чашек для чая, причем три были перевернуты донышком вверх на своих блюдцах, а одна как бы небрежно поставлена правильно. Вокруг низкого столика стояли, а точнее, «сидели» на деревянном полу стулья без ножек - полумягкие сиденья с притороченной к ним спинкой.
- Попробуем сесть? – Розалия заносила широкую корму то справа, то слева. – Тут прям спецкурс нужен!
- Я – пас, - твёрдо ответила Наталья Петровна, посмотрев на ее пробные па. – С этого я точно не встану. Хоть домкрат вызывай!
- Вы пойдете в местную баню? – её соседка достала из шкафа кимоно и банное широкое полотенце. – Там, говорят, пять кило за полчаса сбрасываешь!
- О, нет, увольте! Мне бы полежать. И поужинать, - пожилая дама включила электрический чайник и, поколебавшись, разрушила изящную композицию на лаковом столике, положив на тарелку рисовые треугольники, каждый величиной с лапоть. – Идите. Потом мне расскажите!
- Ну, как хотите, – мощное тело повернулось к двери.  - Чао!
- Ключ не забудьте! Я, наверное, усну, – но дверь уже бесшумно захлопнулась.
Старушка заварила пакетик с чаем и взяла в руки рисовый треугольник с оранжевыми прослойками лосося и темными листами водорослей. «Сэндвич» был упакован в пластик, один конец которого был с черной полоской. Продвинутая бабушка поняла, что надо за эту полоску потянуть, глядь «дверца и откроется!», но дурная упаковка не вскрылась. Она дернула сильнее – тоже никакого эффекта. Ну, не хотите по-хорошему, будет по-нашему! Специалист достала маникюрные ножницы и, топорно вскрыв вожделенный ужин, вонзилась в него зубами.
«Какой позор! – пронеслось в голове. – Даже суши открыть по-человечески не можешь! А еще над Розалией издевалась!»
Вторая лепешка с курицей была хирургически вскрыта на тарелке. Уф! Справилась! Сытно, однако! В сон потянуло... Теперь и полежать не грех...
Но бедняжка не успела расслабиться. В дверь поскреблись.
 «Говорила же, возьми ключ! – ворчала уставшая старушенция, с кряхтеньем выбираясь из удобнейшей кровати. – Господи, почему люди не желают хоть немного подумать о других!..»
На пороге стояла Кошечка. Без хвоста и ушек, в обычном гостиничном кимоно. Наталья Петровна ее даже не сразу узнала.
- Сорри, что я вламываюсь посреди ночи, - жалобно замяукало создание, - но меня не пустят, а ты их уговоришь.
Бывшая учительница понимала бессвязную речь подростков с полуслова:
- Куда?
- В онсен! – обрадовалась девушка и даже мяукать перестала. – Пойдем вместе, пожалуйста!
Наталья Петровна нахмурилась:
- Вообще-то я собиралась спать... А где твой отец? И почему ты думаешь, что тебя не пустят?
- Папа испарился, даже на телефон не отвечает. А не пустят из-за тату. Елена сказала, – девушка задрала рукав кимоно и показала громадную разноцветную змею, извивающуюся вокруг локтя.
Учительница только руками развела:
- И что тут поделаешь? Обойдешься без бани. Дома пойдешь! – она решительно повернулась к двери.
Жалобные звуки замяукали с новой силой:
- Онсен это не наше паршивое СПА! Я о нем всю жизнь мечтала! Я так хотела туда попасть! Ну кто ж знал, что тут идиотские правила!
- Попроси гида. Это ее обязанность разбираться во всяких ситуациях!
- Ее тоже нет! Никого нет... - казалось, девочка сейчас заплачет. На зеленые глазки навернулись слезы, и кнопка нос предательски покраснел. – Пожалуйста...
Старушке стало жалко бедное покинутое создание:
- Ну хорошо. Пойдем. Попробуем тебя пропихнуть. Ты хоть знаешь – куда?.. Веди, Сусанин!
«Чего это я вдруг так разнюнилась? – удивлялась сама себе строгая классная по дороге на нужный этаж. – Всегда «нет» было однозначным! И дочку, и всех вокруг к этому приучила, а тут вдруг?.. Или Катька меня никогда ни о чем не просила? Получила отказ - и пошла, словно и не надо, фыркнула – и хвост кверху! Всегда была гордой и дикой кошкой, гуляющей сама по себе. Вот я и не жалела дочку. А этот мяукающий котенок приласкался – и на; тебе!.. Может, не такая уж я и железобетонная?»
- Ты знаешь, кто такой Сусанин?
- Нет! Расскажи! – Черная кудрявая головка с искренним интересом заглянула в старческие глаза.
- Ну, слушай!.. Давным-давно...
Перед красными широкими занавесками, закрывающими вожделенные двери, забором стояла мощная стойка регистрации с прехорошенькой японкой в униформе гостиницы. Очаровательно улыбаясь, та, ни слова не говоря, протянула толстенькой старушке кимоно размера XXXL и тапочки и приветливо поклонилась, приглашая внутрь.
Наталья Петровна передала добычу обрадованной Кошечке и повернулась, намереваясь пойти спать, но японка вдруг стала суровой. Нахмурившись, она решительно вытащила одежду из рук девушки и отдала обратно старушке:
- No!  - было категоричным и сопровождалось понятным жестом: сложенными накрест руками.
- Why? Почему? – удивились обе туристки, искусно сделав вид, что не понимают.
Японка вышла из-за стойки и решительно задрала рукав девчоночьего кимоно, показав красивую наколку-змею.
«Откуда она знает? – изумилась старушенция. – Ясновидящая? Или опыт с молодежью большой?»
Она посмотрела на Кошечку. Зеленые глаза превратились в болотные лужицы. Того и гляди закапают. Бедняжка обеими руками зажимала кривящийся рот, чтобы не расплакаться.
«Лапка моя!..» - расчувствовавшись, бабушка перешла на корявый английский и стала умолять служащую нарушить правила отеля. Ответ был непререкаемый:
- No!
Старушка клялась, что внучка не является ниндзя, что по молодости, по глупости, как все, сделала себе татуировку. Вся западная молодежь ведь этой дурью мается! Уж простите беспутную!..
- No!
- Лапочка, твой английский лучше моего, попробуй объясниться сама!
- Откуда у меня английский, - девчонка окончательно поникла. Куда девался задор нахального котенка? – Мы же в школе не учим, и интернета нет...
 «Черт! Она же в религиозной школе!» - в боевой учительнице проснулась потребность защищать несмышленыша. Но как?
- Давай по-человечески попросим, вдруг сжалится? – мяукнуло дитя.
- Держи карман, - вздохнула знаток японских обычаев. - Она же на посту! При исполнении! Её хоть расстреляй!.. А, впрочем, чем черт не шутит...She save the grandmother! Для меня! Для бабушки! Only for granny! Поможет мне зайти в воду! Посидит снаружи, чтобы я не поскользнулась! Please!
В глазах Цербера проснулось уважение к почтенным сединам, английский стал понятным:
 - Только для своей бабушки? Девушка не войдет в воду?
- Yes!
- Вы лично обещаете? Да, уважаемая бабушка?
- Yes!
- Девушка, вы благородно клянетесь, что не оставите почтенную бабушку без присмотра?
- Yes! – ликующее!
Суровое лицо не подобрело, но вторые кимоно и тапочки очутились в руках Кошечки, которая чуть ли не затанцевала от восторга!
Счастливые, победители прошли за красную занавеску:
- Ну, пойдем, внученька, приглядишь за старенькой бабушкой! – рассмеялась учительница. - Как хоть тебя зовут?
- Софочка, - мяукнуло в ответ. – А тебя я знаю, ты Наталья?
- Ты должна ко мне на «вы» обращаться, - буркнула старушка. – Я знаю, что в иврите нет «вы», только «ты», но мы сейчас говорим по-русски, так что изволь соблюдать правила языка!
- Хорошо, прости, - потупилась девушка. – Я попробую научиться. Вон там переодеваловка! – она указала на гладкие деревянные скамьи перед стеллажом с ячейками для вещей.
- Раздевалка, - машинально поправила Наталья и огляделась по сторонам.
- Верно! – согласилась девушка. – Тут раздеваются, значит, «раздевалка». А в том, дальнем углу, одеваются, значит, там «одевалка»!
Учительница с подозрением взглянула на хулиганку: не ерничает ли, но, вспомнив, что русский язык для нее – иностранный, смягчилась.
В просторном, тускло освещенном зале было тихо, хотя онсен был заполнен десятками женщин. Некоторые догола раздевались при входе, некоторые неспешно мылись в душевых: невысоких, разделенных кафельными перегородками ячейках с решетчатым полом для слива воды. Каждая ячейка была оборудована ручным душем, низкой табуреткой для мытья сидя и полкой со всевозможными мылами, шампунями, масками... Только вымытый до зеркального блеска клиент имел право переходить ко всяческим бассейнам с проточной водой разной температуры: от обжигающей до просто горячей. Вдоль стен стояли деревянные бочки «Фурако» – классические японские купальни, куда человек стоя погружался по шею.
Все были абсолютно голыми, и Наталья Петровна аж задохнулась и потупилась, увидев в плоском бассейне мощное тело Розалии и хрупкое грациозное Сары – обе были в чем мать родила. Они мило ворковали, совершенно не обращая внимание на неглиже, видно, уже привыкли к облику друг друга.
«Это что же, мне раздеваться при этой пигалице?! На старости лет позориться?! – строптивая старушенция присела на деревянную лавку, надеясь, что ситуация сама как-нибудь рассосется. - И чтобы на меня все смотрели?! Я же хотела пойти спать! Может, уйти? Но тогда девочку выгонят. Все труды напрасно...»
Когда она пересилила внутреннее сопротивление и подняла глаза, то первое, что увидела, – очаровательную голенькую попку Софочки. С кошачьей наглостью девчонка подбиралась к глубокой бочке.
- Брысь! – вскочила Наталья Петровна, забыв про стыд. – А ну-ка убирайся оттуда!
- Почему? - удивилось нахальное создание, уже занося ногу внутрь бочки.
- Я же за тебя поручилась! – учительница проворно скинула с себя кимоно и, отпихнув негодяйку, живо забралась в бочку. – Ты ведь обещала не лезть в воду!
Девчонка жалобно мяукнула, обидевшись, но строгая классная дама была непоколебима:
- Мы и так нагло соврали, выдав меня за твою бабушку! Та девушка – просто ангел, что тебя пропустила! Ей влетит, если узнают! А ты хочешь подставить и ее, и меня?! Сядь и смотри, чтобы я в этом кипятке не окочурилась! Как обещала!
Неожиданный нагоняй сработал. Софочка завернулась в полотенце и смирно присела рядышком, обмакнув в воду лишь пальчик ноги:
- Верно, кипяток, - легко рассмеялась она. – Как ты в нем сидишь?
- «Вы»! – многозначительно буркнула Наталья Петровна. – Привыкла уже к кипятку. Хорошо. Расслабляет. Полотенце выше накинь, чтобы локоть закрыть! Вишь, все вылупились...
Через пару минут распаренные Розалия и Сара вышли из соседнего бассейна с блаженными улыбками побывавших в раю:
- И вы здесь, красавицы! За стеклянную дверь непременно пройдите! Там бассейн под открытым небом, непременно влезьте! Раскаленная ванна под осенним моросящим дождиком! Непередаваемое блаженство!
Бедная Софочка огорченно шмыгнула вздернутым носиком.
Дамы, совершенно не смущаясь неглиже, неторопливо проследовали в дальнее отделение, «одеваловку». Там можно было привести себя в порядок: уложить феном волосы, навести макияж...
Наталья Петровна искоса взглянула на стоящую к ней спиной Розалию, оранжевые пряди шевелились от мощного фена будто языки пламени:
«Ничего она не толстая, просто крепко сбитая! Ишь, какие плечи и бедра! Обычная украинская мощная баба, коня остановит. Но не вписывается в современные стандарты соплячек, а потому - комплексующая! Бедняга японец влип! Горапупенко его заклюет, если забудет ее по имени называть. Особенно на фоне грациозной Сары – обалдеть, как балерине кимоно идет! Изящество и хрупкость, будто фарфоровая статуэтка!»
- Я лягу спать, разомлела тут! - Розалия, по-древнеримски задрапированная в кимоно, дополненное несколькими банными полотенцами, подошла к бочке с распаренной соседкой. – У вас есть ключ? Нет? Я оставлю дверь открытой. Наслаждайтесь, – туристки ушли.
Новоиспеченные бабушка с внучкой помолчали, глядя им вслед.
- Скажи, почему ты переодеваешься в кошку, - нежно спросила разомлевшая в тепле старушка, ожидая услышать ласковое урчание кавайной игрушки.
- А как еще?! – крик был такой силы, что купающиеся как один обернулись. – Как забайтить его?!
- Тсс-с! Тише! Кого? Чего?!
- Отца!
- Что?!
- Из-за него я без мамы осталась! А он плюет на меня! В упор не видит! Хоть так спровоцировать, внимание привлечь!
Наталья Петровна не верила своим ушам:
- О чем ты?! Расскажи спокойно!
- Нечего тут рассказывать! – Софочка, озлобившись, отвернулась. Куда девался мурлыкающий котенок? – Они разбежались, когда мне было три года. Папа забрал меня к себе. Прямо из садика! Посадил на машину и увез. До сих пор помню, как из рук воспитательницы выдрал и к детскому креслу пристегнул! Я так плакала, а он унес меня! А мама исчезла! Вообще! Даже фоток нет! – девушка со злостью плюхнула ноги в горячую воду и зашипела, обжегшись. Ожесточенно поболтала красными ногами, будто получая удовольствие от боли, но быстро привыкла и немного расслабилась, затихла.
 «Этого не может быть! - крутилось в седой голове. – Что значит: «родители разбежались»?! У «кипанутых» ведь строже, чем у светских: суды, опекуны! И где другие родные? Бабушки, тетки? Не бывает в Израиле так, чтобы вокруг ребенка не толкалась куча взрослых! Что-то тут не так!.. Странно, что мать вообще не видится с дочкой, это незаконно! Может, она умерла, а отец скрывает?».
- Так ты вместе с папой живешь? Он тебя в школу водит, покупает все, что нужно?
- А куда он денется?! – зло засмеялась Кошечка, змея под полотенцем шевелились как живая. – Оторвал от мамы – изволь мне все, что хочу, предоставить! Иначе в полицию пожалуюсь!
- Так чего ж ты сочиняешь, что он внимания не обращает? Он заботится, любит тебя!
- Знаю! И балует, и терпит все мои закидоны! – девчонка зло болтала ногами в раскаленной воде. – Но от телефона и клиентов не оттащить! Даже здесь!.. Он же все время в делах своих бесконечных, и ночью, и днем!.. – круглая мордочка жестко усмехнулась. - А я специально выпендриваюсь, чтобы он хоть раз внимание обратил! Чтобы хоть отругал, если не разговаривает!
Наталья Петровна оглянулась по сторонам, опасаясь, что драматическая сцена нарушит покой отдыхающих, но тактичные японки отвернулись и сделали вид, что они глухие.
 По раскрасневшимся щекам катились обиженные слезы:
– Татуху ведь только для байта набила, чтобы он пожалел или отругал! А он чек выписал и в суд побежал, извини, опаздываю! На нормальную школу плюнула – вместо скандала по щечке потрепал, задонатил: «Купи, что хочешь!» и пристроил в свою, религиозную. По телефону. Только на кошку внимание и обращает, по ушкам гладит, добрее становится.
- Так ты переодеваешься, чтобы внимание привлечь... – прошептала учительница. – А он, наверное, решил, что ты играешь, маленькая еще... Да?
- Да, - девушка постепенно успокаивалась. – Как вы все понимаете! Игрушечного котенка где-то раздобыл огромного, мехового. Такие и не продаются... Сунул, мол, дружок тебе будет! И опять по клиентам помчался!
- Он ведь вас двоих кормит, конечно, ему некогда! Ты понимать должна, большая уже! А есть другие родные? Братья-сестры, бабушки?
- Нет! Спрашивала, где бабка с дедкой, как в сказках, говорит, мол далеко они, забудь... – девчонка грустно съежилась, плотнее натянула на плечи полотенце, будто отгораживаясь от злобного мира. Потом вскинулась: -  А мне никого и не нужно! Сама справляюсь! И в доме, и в школе! Пусть только попробует к папе подойти кто! В клочки порву! – она зашипела как разъяренная кошка.
Наталья Петровна вздохнула про себя: так маленький котенок по-взрослому изгибает спинку и грозно воет, угрожая обидчику. Но тут, видимо, не до шуток, у девчонки реальная травма. Куда смотрит школьный психолог?
Стало по-настоящему жарко. Бабушка и внучка перешли в открытую часть бассейна, наполненную проточной минеральной водой и освещенную лишь несколькими свечами. Девушка легла животом на бортик широкой ванны, опустила ладошки в воду с игривыми пузырьками, успокоилась и легко задышала.
Тихо потрескивали золотистые свечи в нишах на деревянных стенах, журчала вода в крошечном водопадике, наполнявшим плоский горячий бассейн, неслышно моросил сверху холодный дождик, добавляя острую осеннюю нотку в благодать тепла и покоя. «Жаль, что фотографировать нельзя, - сокрушалась Наталья Петровна, - Придется запомнить. Вернусь - такой же кайф дома в ванной устрою.»
Она утонула в бассейне по шею, расслабилась в проточной теплой воде, задумалась:
– Погоди-ка. Вы в общине живете, и ты в религиозную школу ходишь. Так?
- Да! – тонкие пальчики сонно ловили всплывающие пузырьки. - А что такого?
- Как же тебя пускают в школу с татуировкой? И в микве для омовений?
- Там все схвачено, - блаженно мяукнуло создание. – Я в школу в длинном платье хожу, руки закрыты. А в микве раббанит делает вид, что ничего не знает, но – хитрая! – молча отдельный бассейн открывает. Она очень папу уважает, вот я и делаю, что хочу! А хвост и ушки только дома ношу, для папы, то есть. Чтобы взглянул, приласкал! Ему нравится, он гладит чаще... Как кошку или котенка увидит на улице, добрее становится. И остатки еды – он их почему-то объедками называет, хотя это вовсе не объедение! - не выбрасывает, а отдает уличным котам. Знаешь, он даже разрешает въезжать на съём с кошками и собаками! Единственный такой! Соседи ворчат, но он стоит на своем.
- А поводок зачем?
- Как для зачем?! Хоть так за папу держусь! - Софочка опять обиженно надула губки. – Так он со мной! Чувствую его...
«Пуповину себе сделала! Как бедняжке матери не хватает! Что же там случилось, в ее детстве?»
- В Японию поехать ты напросилась? Дорогущая ведь поездка!
- Я! Папе только сказала: «Кинь Японию! Настоящий прикид хочу!» - он специально русскому агенту позвонил, чтобы не через своих ортодоксов, те бы некошерное не позволили. Обещал, что все, что захочу в Токио, купит, - девочка хвастливо оглянулась, мол, завидуйте мне все: - Я даже список написала. Длиннющий! Вот кайф!
Наталья Петровна вздохнула:
- Да тебе, лапка моя, не прикиды, а просто отцовское внимание нужно, любовь его.
- Ничего мне не нужно! Я и сама проживу! – задиристо фыркнула Кошка, но уже без злобы, просто по привычке.
- Ладно, стойкий оловянный солдатик, иди спать! Я понежусь еще, а ты иди, моя хорошая!
Девушка встала, длинно и гибко потянулась:
- Да, уж спатеньки захотелось. Хорошо как помурлыкать с тобой. Ой, прости, с вами! А как же...  э-э-э...  ты-вы ...  э-э-э...  тут одна? В кипятке этом? Не окочуришься?
- Иди, дорогая! – Наталья Петровна рассмеялась. – Твоя бабушка – крепкий орешек! Спокойной ночи!
Она посмотрела, как засыпающая на ходу девушка лениво сушит феном шелковистые темные кудряшки: «Интересно, от чего она так размякла? Неужели простая беседа – я же не психолог! – подействовала? Или впрямь онсен душевные раны лечит?»
- Стой, Софочка! Погоди! Давай вместе выйдем, чтобы не остановили тебя.
Девчонка встрепенулась и радостно подскочила к старушке, помогая выбраться из бассейна:
- Ай да бабушка у меня смелая и ловкая! Вот такую хочу! Будешь моей бабулей?

Глава 3
Музей современного искусства и плачущий дракон
Хаконе, день 3 (утро)

На другое утро перед посадкой в автобус Елена-гид подошла к Наталье Петровне, прилежно снимающей на кинокамеру окрестные кудрявые горы и современные, блестящие стеклом, гостиничные корпуса:
- Госпожа Романова! - старушка вздрогнула от официального обращения, но низкий с хрипотцой голос звучал на удивление ласково. - Если вам нужна сопровождающая в онсен, вы не стесняйтесь и говорите! Турфирма договорится с дирекцией отеля. Это же безопасность клиента! Собственно, это входит в мои обязанности, жаль, что вы не предупредили заранее, - она обиженно поджала губы.
- Да? Вы сможете сделать так, чтобы Софочку пускали в онсен?! Легально? Она сможет купаться?
- Разумеется! Сопровождающая нужна именно в воде: поддержать и уберечь от падений! – Елена деловито пометила что-то в записной книжке. - Я договорюсь?
Хитрая старушенция онемела от восторга. Сработал вчерашний трюк! И как ловко! Ай да я! Где ее нареченная внучка бегает? Рассказать, обрадовать ребенка!
Когда горланящие израильтяне наконец-таки собрались, погрузились и расселись в автобусе, Елена решительно взяла микрофон:
- Все хорошо спали, да?! Так знайте, что вам всем крупно повезло! Только чудом группу не выгнали ночью из гостиницы! Всех! Взашей! – синие глаза Афины Воительницы метали молнии. - Я не буду тыкать пальцем в наглых мужчин, по-хамски нарушивших все правила поведения! Возмутительно!
Женская половина группы недоуменно переглянулась, не понимая, что к чему.
- Я ведь предупреждала о недопустимости фотографирования и распития алкоголя в онсене! Безобразие! - косы на античной голове шевелились от ярости, как змеи у Горгоны Медузы. - Благодарите турфирму, что замяла дело и уломала администрацию не выставлять группу посреди ночи на улицу! И не вызывать полицию! В следующий раз вам это с рук не сойдет! – Горгона зло швырнула микрофон в кабину шофера и плюхнулась на переднее сиденье спиной к туристам.
Бедняги прикипели к своим креслам, ошарашенные «строгачом».
Только смеющиеся глаза Сашки стрельнули в сторону постной рожи длинного Ицхака:
- Видно, вчера в мужском СПА оттянулись на славу, а мы, дураки, проспали...
- Ты что-то слышал? – ортодокс недоуменно пожал костлявыми плечами. – Я после целого дня был как убитый! – и хитренько подмигнул.
Кошечка перегнулась через сиденье к Наталье Петровне:
- То-то я ни папу, ни гида вызвонить не смогла! Видно, им не до меня было! – она заговорщицки хихикнула.
- Только нас им обоим не хватало! – шепнула озорная старушка. – Но теперь тебя будут пускать в онсен как мою няньку, - и добрая фея рассказала новоиспечённой внучке утренний разговор с Еленой.
 - Ого! – зеленые глаза девушки стали квадратными. – Япошки уже настучали?!
- Ответственные! А что ты ожидала?! Долг перед фирмой превыше всего!
- А чего же нас та пустила? – нахмурилась Кошечка. – Видно, не так уж долг исполняют?
- Наоборот, - объяснила спец по Бусидо. – В кодекс чести самурая входит обязательное почитание предков и родителей, правило «ствола и ветвей». Вот оно и сработало.
- А почитать надо всех предков? – задумалось бессовестное создание. – Даже чрезмерно занятых идиотов?
- Всех без исключения! – твердо ответила учительница. – Тем более, что твой папа – просто ангел! За терпение к твоим выходкам и сверх работоспособность ты ему в ножки должна кланяться! Человек, пренебрегающий сыновней почтительностью, не есть самурай! Забыть это – никогда не постигнуть добродетели!
- Круто! – вздохнула Кошечка и с сомнением взглянула на сидящего рядом отца, сосредоточенно выискивающего что-то на сайте налогового управления. – Я подумаю!
***
Толстый японец-шофер грузно поднялся в автобус, коротко поклонился туристам, угнездился в космической кабине и натянул белые матерчатые перчатки. Автобус чуть вздрогнул китообразным телом и стал осторожно выбираться с разлинованной гостиничной парковки.
Наталья Петровна и Софочка, одновременно оглянувшись, увидели персонал, выстроившийся в линейку перед роскошным крыльцом отеля. Как по команде, каждый низко поклонился уходящему автобусу.
- Спасибо им! – расчувствовалась старушка и приветливо помахала через стекло. – Мы вели себя как свиньи, а они благодарят и кланяются! Позор нам!
- Мне хорошо тут, - грустно мяукнула девушка. – Тут меня любят... Хочу остаться... Может, мне стать самураем?
- Сначала научись уважать окружающих, тогда и тебя зауважают, - автоматически буркнула классная дама. – Обними отца и поблагодари за поездку!
Девчонка послушно обняла руку в черном пиджаке.
Ицхак удивленно покосился на ласкающуюся дочку, нежно улыбнулся, неловко прижал к себе, потом чуть отстранился и нахмурился:
- Какой питон? – устало проговорил в телефон по-русски. – Да, в договор входит разрешение на содержание домашних питомцев. Но не на змей!.. Ах, он – домашний? В ванной живет? А, если домашний, то почему сбежал?..
Автобус вывернул на вчерашнее шоссе и бесшумно покатил по нему, все наращивая и наращивая скорость. Наталья Петровна, не отрываясь от объектива, снимала через окно, желая запечатлеть пасторальную атмосферу провинциальной Японии: и ухоженный гостиничный комплекс посреди пологих зеленых гор, и перекресток со стеклянным кубиком и неоновой вывеской «7/11», и широкую, утрамбованную тысячами ног древнюю дорогу.
В кадре вдруг возник бетонный въезд в дальний поселок с крупными иероглифами и буквами по-английски: «Sekigahara village».
- Что?! Сэкигахара?! – ахнула учительница, оторвавшись от объектива. – Этот там – Сэкигахара?!
Какой пасторальный покой? Здесь место величайшей битвы?! Японское Куликово поле, Ватерлоо или Бородино?! Сражение, изменившее судьбу страны на столетия!
Не помня себя от волнения, она, цепляясь за ручки кресел мчащегося автобуса, пробралась к первому сиденью гида:
- Мы находимся рядом с Сэкигахарой? Той, настоящей?! И не заехали туда?
В волооких глазах появилось некоторое замешательство, длинные пальцы сами потянулись к планшету с методичкой:
- Чего? Се-хи... Куда не заехали? Мы идем точно по маршруту!
Подкованная учительница вспомнила, что с античной красоткой разговаривать бесполезно, нужно искать местный источник информации:
- Когда к нам присоединится японский гид?
Бездумный взгляд стал осмысленнее, пальчики перелистали путевой блокнот:
- Программа третьего дня: художественный музей Ха-ко-не. Потом озеро Аси, «Пиратский корабль» и фуникулер до «Черных яиц О-ва-ку-да-ни». После обед и возврат в гостиницу. Экскурсионное сопровождение: местный гид проведет по озеру Аси и храму эээ... «Ха-ко-не-дзи-дзай», – хрипловатый голос запинался на сложных названиях, но с чёткостью логопеда проговаривал все дикие звуки.
- Спасибо! – разочарованно вздохнула фанатка Японии, поняв, что рассчитывать можно только на собственные знания: «Гид проведет по озеру! Он умеет ходить по воде?! Повезло нам!»
- Госпожа Романова, - озаботилась воспитательница детского сада, - пожалуйста, не ходите по автобусу во время движения! Это опасно для вашего возраста! Я боюсь за вас!
- Спасибо! – еще раз вздохнула пенсионерка, пробираясь обратно.
 «Фуникулёр до черных яиц» - классно сказано, ее перлы записывать надо! Ладно, хоть от травм оберегает - и то хлеб, заботливая вы наша, Распрекрасная!»
***
Автобус забрался уж совсем вглубь каких-то гор, и остановился на, как всегда, идеально расчерченной парковке, напротив крохотного плоского одноэтажного строения. Явно входа куда-то.
Куда – туристы по иероглифам не смогли определить, но заинтересовались современной двигающейся конструкцией, состоящей из переплетающихся никелированных труб и блестящих лопастей, возвышающейся метров на пять из небольшого круглого водоема. Под сильными порывами пронизывающего ветра конструкция крутилась и сверкала, как сбесившаяся ветряная мельница. Народ опасливо отошел в сторонку, поплотнее застегивая куртки и плащи.
С окружающих гор нещадно несло холодную морозь. По низкому небу мчались серые хвостатые тучи.
- Остатки тайфуна, - мрачно кивнула на них Елена, ежась и натягивая капюшон куртки на высокую корону из русых кос. – Повезло нам с погодой.
«И с гидом тоже», - пробормотала Наталья Петровна и повысила голос:
 - Куда мы приехали? Объясните, что за место?
Но вежливая гид не ответила. Хлопоча, как курица-несушка, она собрала группу перед стеклянными тонированными дверями и, вручая каждому входной билет на неизвестный объект, приговаривала:
- Музей! Только на три часа! Не опаздывайте! Через три часа автобус уедет! Японцы не ждут!
- А где здесь туалет? – рявкнула приплясывающая на месте Розалия. Видно было, что бедняжка героически сдерживается от пробежки в кусты.
- Внутри! – автоматически ответили прекрасные губы. – Только три часа!
 Оранжевая макушка опрометью метнулась к дверям.
- Я прочел, куда мы попали, там английская вывеска есть, - первопроходец Годунов наклонился к Саре и Наталье Петровне, цепляющихся друг за друга, чтобы не улететь под сильными порывами ветра. – Это музей современного искусства. Называется «Лес скульптур». Прикольнись, мамуль, какой у них логотип! – он с усмешкой протянул дамам входные билеты.
На каждом красовалось стилизованное изображение кентавра, а точнее, кентаврихи. Изящная длинноногая фигурка с выпуклыми грудями и задорно вздернутым хвостиком между округлыми девичьими ягодицами. Игривость символа музея несколько обескураживала.
Туристы протиснулись в тонированные двери, за которыми обнаружили девушку-билетершу перед эскалатором, спускающимся в преисподнюю темного бетонного туннеля. Группой поехали вниз.
 Внезапно мрак распахнулся в широченное открытое пространство, слепящее глаза. Холмы, покрытые изумрудными газонами с воткнутыми там и сям современными скульптурами, казались райскими неохватными просторами. Сам бублик музея располагался в низине между гор, отчего ни пронизывающий ветер, ни свинцовые тучи не попадали за бетонные высокие стены. О, блаженство теплой погоды!
Елена, спустившаяся с эскалатора первой, рассеянно оглядела газоны и вдруг подпрыгнула, изумленно хлопнув себя по стройным ляжкам:
- Mamma mia, это же Генри Мур! Его скульптуры!
Экскурсовод вдруг ожила. На мраморных щеках появился румянец, глаза жадно раскрылись, словно хотели захватить все множество разнообразных объектов на газонах, дорожках, холмах.
- Мур говорил: «Скульптура – это искусство открытого пространства!» Святая Мадонна, как он прав! – гид почувствовала себя в родной стихии современного творчества Рима, Милана и Турина и с восторгом оглядывалась по сторонам. – А это кто? Неужели... Боже, тут же кладезь шедевров!..
- Мать честная, - подивилась Сара, - она даже держится по-другому! Какая спина! Какие руки! Затанцевала девочка! Ну-ка, Сашок, чаще левой! Поближе к спецу! Это дело она знает!
Но Малёк и не думал вливаться в общее стадо. Моментально просканировав окружающее пространство, он, удовлетворенно хмыкнув, уверенно направился к небольшой дверце в бетонном бублике, окружающим открытое музейное поле.
- Ребенок сбежал! – панически всплеснула руками мамаша. – Сашка! Ты куда?
- Я буду здесь, мама, - откликнулся спокойный басок. – На обратном пути загляни. Тут... – он что-то сказал по-английски.
- Чаво? Фиг разберешь этот айтишный сленг! Да скажи попросту, что тут? – закудахтала наседка, напряженно вглядываясь в размашистые иероглифы у двери. – Хоть бы перевел кто-нибудь! – она обреченно вздохнула и отпустила мальца в электронный рай.
Подошла к Наталье Петровне, замершей при виде бронзового Бетховена, яростно вырывающегося из литого постамента:
- Вы только гляньте, как японцы воспринимают Бетховена, - потрясенно выдохнула старая петербурженка. – Вот это мощь!
В ответ раздался гомерический хохот, и испуганные дамы обернулись. Это Кошечка потешалась над садовником, чистившим водоем со знаменитым фарфоровым лицом «Плачущего ангела», обрамленным прической из живого плюща:
- Морда такая прикольная, а чувак чистит ее железным скребком! Вот он бы еще Мону Лизу тряпочкой протирал! Кринж! Скоро к стрижке перейдет! Умора!
- Веди себя приличною. Ты в музее! – сердито дернул за поводок отец, оторвавшийся от бесконечных телефонных разговоров и с удивлением разглядывающий нестандартные скульптуры.
- Что хочу, то и делаю! Особенно тут! – девчонка, сбесившаяся от выносящих мозг художественных решений, сорвала с шеи тормозящий поводок, взлетела на какой-то высокий постамент и завертела головой. Увидела за холмиком что-то выдающееся: – Ого! Обалдеть, какие кубики! Я там! – и умчалась в неизвестном направлении.
Отец было рванул за ней, но Елена, вглядевшись в план музея, выданный вместе с билетами, решительно преградила дорогу:
- Там инстилляции по изменению пространства для детей и подростков. Пусть потешится. Мы там будем через час-полтора. Не беспокойтесь, потеряться здесь невозможно: всюду камеры слежения.
- Она же без меня! - опешил родитель, недоуменно разглядывая повисший в руках поводок. – Это... как... а я?..
- Ну и хорошо! Немного побудет одна! – рассудительно пожала плечами гид. – Не все ж за папу цепляться! Да и вам отдохнуть на культуре не мешало! К искусству приобщиться.
- Э, да мы все неправильно поняли, - шепнула учительница на ушко Саре. – Не девочке папа нужен, а наоборот: это он ее не отпускает!
- Оба они хороши, - отмахнулась опытная мамаша. – Вон Сашке 22 года, студент уже и зарабатывает сам, а все равно пиявкой вцепился, не отодрать! Я-то с 10 лет в училище одна лямку тянула, а эти...
Недоумевающий Леви повертел в руках ненужный поводок, свернул его колечком и сунул в карман куртки. Растерянно огляделся. Не ответил на очередной звонок и зло выключил телефон. Потом опомнился, включил и прорычал:
- Борька, я сейчас в музее! Говорить не могу! Поработай в кои-то веки! – прислушался к ответу и тихо и внятно проговорил: - Олух! Ты понял? Ты знаешь, что такое музей, идиот? Сейчас я тебя вытаскивать не могу! Сам отдувайся, не в котловане, дурак! Выплывешь!
И решительно выключил телефон.
Поминутно оглядываясь в направлении исчезнувшей дочки, ортодокс неохотно поплелся за группой. Как, кроме бизнеса есть еще и природа?! И искусство?! И Борька-олух справится без него?!
Елена профессионально набрала побольше воздуха в грудь и помчалась вперед, уверенно рассказывая о современных знаменитостях и их произведениях.
- Вот что искусство животворящее делает, - ахнули туристы и понеслись за впавшим в раж гидом, попавшим наконец-то в родную стихию.
Песчаная дорожка причудливо извивалась между разбросанных в живописном беспорядке кустов, пригорков и небольших клумб. Туристы трусили за разговорившимся экскурсоводом, впитывая дух модернизма, кубизма, абстрактной, кинетической и концептуальной скульптуры, а также ленд-арта.
- А вот и поп-арт! – радостно провозгласила Елена, указывая на возвышающуюся впереди пятиметровую квадратную женщину на слоновьих ногах, облаченную в современный разноцветный пиджак, яркую, как балаганный шатер. В исполинской руке была зажата синенькая сумочка в горошек.
- Какое же это искусство? Цирк сплошной! – хрупкая Сара задумчиво оглядела грандиозную фигуру. – В глазах рябит.
- Гадость! – уверенно подтвердила пенсионерка. – Просто плюнуть хочется! Где Фидий, Микеланджело? Канова, мой любимый?
- Вот теперь я чувствую себя на пьедестале! – ликующе загремело сзади и, оглянувшись, дамы увидели догоняющую всех Розалию Голопупенко. – И меня в модели записали! Ура!
- Именно! – одобрительно закивала Елена Прекрасная. – Мы видим «Мисс Черная Власть» из серии гигантских женских статуй скульптора Ники де Сен-Фалль. Де Сен-Фалль создавала их, чтобы вылечиться от послеродовой депрессии. В ее работах женщины возрождаются как богини, полные свободы и радости.
- Истинно так! – гренадерша Розалия ликовала как ребенок. – Вот понимают люди толк в кайфе! Ей только надо мою оранжевую прическу сделать вместо скучной черной стрижки! Знаете, как повышает настроение? – она радостно вертела головой из стороны в сторону, хвастаясь сопричастностью с истинным искусством, пока не наткнулась взглядом на господина Леви.
Тот замер, не в силах оторваться от квадратной скульптуры поп-арта, крохотной черной головки, монументального тела. Потом перевел отрешенный взгляд на гордящуюся собой громадину и робко улыбнулся:
- Это действительно красиво, - серьезно произнес религиозный еврей, ласково кивнув удивленной Розалии. – Мощь и грация! Как моя мама! Настоящая женщина! – смущенно потупился и быстро прошел вперед.
Приветливая дорожка, посыпанная золотистым песком, всё вела и вела вперед неутомимых путников. Но после пары кубических Венер Милосских, прильнувших друг к другу, туристы не выдержали – перерыв!
- Нет проблем! – очаровательно улыбнулась Елена Прекрасная. Она все еще была свежей как огурчик. – Вот вам онсен под открытым небом! Специально для отдыха после этой беготни! Садитесь, погрузите ваши усталые ноженьки в термальную воду и расслабьтесь!
И действительно! Рядом с каким-то двухэтажным массивным зданием струился, журча, ручеек, на его отделанных плиткой берегах живописно лежали плоские подушки для сиденья.
Но посидеть и расслабиться не получилось: длинноногая спец. по искусству, закаленная километрами ватиканских музеев и Уффици, без устали вела туристов дальше.
Белый музейный параллелепипед, примыкающий к журчащему ручейку, оказался наполнен скульптурами Модильяни, Родена, Бурделя и Миро. Голова шла кругом, мозги плавились, ноги подкашивались, но это было только начало. Отупевшая от шедевров группа перешла в другой, отдельный громадный музей керамики, гравюр, скульптур, полотен: крупнейшее в Японии хранилище Пикассо, созданное Ольгой, дочерью Мэтра.
Раздавленные количеством шедевров на единицу площади, очумевшие путешественники по песчаным дорожкам переползли в детский отдел музея. Софочку нашли в нагромождении больших стеклянных кубов, пирамидой поставленных один на другой. По внутренним коридорам, пронизывающим кубы, можно было лазить словно червяку в стеклянном яблоке, наблюдая, как природа и скульптуры изменяются при разных ракурсах и освещении.
- Детям до 13 лет! – Ицхак прочел английскую надпись и горделиво улыбнулся, наблюдая за кругленькой дочкой, с увлечением пробирающуюся по внутренним коридорам. – Ей 15, но она пролезла! Гибкая как веточка! – отец задумался. – Так во всем! И в школе, и с соседями, и в синагоге! Ловко гнется, но не ломается умница моя, всего сама лаской добивается... А я так не могу, я жесткий, несгибаемый, - он вздохнул.
- Вы всегда вместе? – откликнулась Розалия, стоявшая неподалеку.
- Да! Никогда не расставались. Как мать ее бросила, так я и подхватил. Вот с тех пор на руках и баюкаю!
- Мать бросила? – удивилась подошедшая Наталья Петровна, вспомнив вчерашний разговор в онсене. – Не наоборот?
- Что наоборот? – удивился потрепанный папаша. – И дочку, и меня бросила. Испарилась в неизвестном направлении.
Розалия удивилась, но ничего не сказала. Не ее дело. Нечего вмешиваться. Но шокированная учительница задумалась: «Мать бросила, а бабки-дедки нет?! Так в Израиле не бывает! Ох, этот «кипанутый» мутит воду!..»
Папаша заботливо, как у песочницы, подобрал небрежно брошенные на скамейку хвост, ушки и перчатки, аккуратно сложил в валяющийся тут же розовый рюкзачок и привычно накинул его на плечо черного пиджака:
- Вы же со своими детьми тоже не расстаетесь, верно? - он приветливо улыбнулся монументальной собеседнице. – Даже выросшими! Как же иначе? Они же дети!
- У меня нет детей, - хмуро ответила Розалия и резко отвернулась. – Я не замужем.
Ицхак запнулся, посмотрел на оранжевую макушку и промолчал. Повернулся к нагромождению стеклянных кубов, внутри которых черноволосая красавица-дочка, затянутая в белый комбинезончик, ловко переползала по невидимым каналам.
- Вот она, черная головка, - прошептал сзади прерывистый басок. – Извивается, ползет... Издевается... Белая с черной головкой...
- Привет, Александр, что это вы бормочите? – оглянулся Ицхак. – Где вы пропадали? Я не видел вас в музее!
Айтишник тупо посмотрел на него словно впервые увидел:
- А вы где? Там такой классный видеозал, полно геймеров. А вы тут дурью маетесь!
Он болтал, из всех сил подавляя в себе возрождающийся страх. Боясь, что волна ужаса вырвется из него и затопит все вокруг. Пот предательски заливал глаза, вены на шее вздулись, он чувствовал их биение. Куда убежать? Как спрятаться?
Быстро отвернулся от жуткого чудовища, словно оно не корчилось рядом, стремясь вырваться из стеклянных трубок. Не прожигало черными выпуклыми глазами, правый из которых издевательски косил, уродуя и без того отвратительную сущность.
Не видеть. Дышать. Глубоко. Вспомнить только что испытанный восторг в игровом зале... Сашка облегченно перевел дыхание: вроде получилось. Руки потеплели, пульс перестал молотом быть в виски.
 Но Малёк знал: ужас холодным темным спрутом продолжал обитать в его безднах. Продолжал шевелиться, нацеленный на живую ранимую душу. Беззащитную! Нежную, словно зеленая мякоть молодого листочка.
***
В автобус вернулись ровно через три часа.
- Что тебя понесло на «белую с черной головкой»?! – сквозь зубы, чтобы никто не услышал, выговаривала Сара, наклонившись к уху сына. – Что опять вспомнил?
- Гусеницу.
- Ну что ты плетешь?! Какую?! Где тут в Японии гусеницы?
Сын мрачно молчал, зная, что мать никогда не поймет его.
- Позоришь меня перед всеми! Околесицу мелешь! И в самолете, и тут! Что люди скажут?
Сашка угрюмо потупился. Люди! Какое мне дело до них? Их не сожрут заживо! Не оставят от души один скелетик!
-Ааа, ты вспомнил ту, рогатую, зеленую, что тебе за шиворот в детском саду забралась? Так выбросили же ее тут же! Ты даже испугаться не успел!
- Тут другое! Ты не понимаешь, мам!
- Да если и другое! – в голосе матери послышались жесткие нотки. – Даже если что-то мерещится, держи себя в руках! Всех всегда что-то пугает! Не вырастает человек без страха! – она вспомнила, как просыпалась ночью в холодном поту. - Думаешь, мне в училище легко было? Да чтобы мотыльком по сцене порхать, знаешь, сколько боли и страданий надо пройти? Сколько пота и пыток? А страх перед сценой? Перед неверным движением?.. И ведь терпела! Чуть оступишься, плие неглубоко, соте невысоко – сразу по башке получишь! И молчишь! И жаловаться на обиду некому!
- Тут другое, - опять выдавил из себя хмурый сын.
- Другое-недругое – молчи! Не позорься и меня не позорь! Нишкни! – сердитая мать отвернулась от набычившегося сына и демонстративно уставилась в окно.
***
Высокая фигура японского гида ждала автобус на берегу озера Аси. Точнехонько там, где открывался знаменитый вид на гору Фудзи и красные ворота-тории, стоящие посреди воды.
Народ фотографировал красные колонны с перекладиной и недоуменно озирался в поисках обещанной святой горы, но ее не было. Весь горизонт затянуло тяжелое одеяло из серых мокрых туч, отчего вода в озере стала свинцовой, неприветливой и покрылась мелкими волнами, противными, как пупырышки на коже. Сделанный под старинную каравеллу парусник, намертво пришвартованный к деревянному причалу, мелко дрожал в дергающихся в разные стороны злых волнах; толстые морские канаты были натянуты, словно сухожилия.
Местный гид подошел к выпорхнувшей из автобуса Елене (наблюдательные туристы уже обратили внимание, что в присутствии подтянутого японца наша Распрекрасная становится грациозной и приветливой), что-то негромко стал объяснять, показывая на небо и воду, безнадежно разводил руками.
Центурион решительно собрал когорту:
- Дорогие господа, есть изменения в маршруте. Наш тайфун вызвал волнение в озере, поэтому катанья на «Пиратском корабле» не будет. Сейчас господин Цуда расскажет об озере Аси и официальной религии Японии - синтоизме, а потом мы поднимемся в знаменитый храм Ха-ко-не-дзи-дзай, где вы сможете помолиться. Пожалуйста, Цуда-сан!
- Конничива;! Добрый день! - японец вежливо приветствовал туристов и начал рассказ о месте уникальной исторической и религиозной значимости.
Его язык был академически правильный, только построение фраз и легкий акцент выдавали иностранца. Даже звук «л» звучал почти по-русски, бедняжка очень старался. Никто из туристов, даже самых задиристых и ерничающих, не улыбался и не передразнивал его ошибки, понимая, как трудно столь совершенно овладеть русским языком.
Наталья Петровна, ещё дома проштудировавшая достопримечательности по маршруту, с удовольствием убедилась в своей подкованности. Поэтому ее больше интересовало не то, что экскурсовод говорит, а то, как он работает с группой.
«Он успевает видеть каждого туриста! Ай да гид! – удивлялась бывшая учительница. – Всем корпусом наклонился к группе, смотрит на реакцию каждого! Наша Распрекрасная и в подметки ему не годится! А какая четкая дикция! И ударения правильные, хотя русские акценты обычно на последний слог, а японские – на первый. Сколько же он учился? И как усердно! Воистину снимаешь шляпу перед таким профессионалом!»
Гид закончил рассказывать о вулканическом происхождении местности, о святой горе, которую он уважительно называл Фудзи-сан.
Оглядел небо, пытаясь найти просвет в тяжелых тучах, сырой ватой придавивших красивейшие горы и скрывающие ажурные очертания взмывающего ввысь конуса. Виновато развел руками, мол, ничего не поделаешь, такое часто случается. Даже в 17 веке бывало...
Прочитал романтичное трехстишие Мацуо Басё, словно специально написанное о сегодняшней погоде:
За дождями-туманами
Не видно Фудзи...
Как она там?
(здесь и дальше перевод с японского Виктора Райкина)
- Хайку сосредоточенно на одухотворенности природы, не так ли? – обронил, внимательно следя за реакцией туристов: «Может, среди них найдутся культурные люди, способные оценить изящество сочетания лирики и философии?» Мысленно отметил изумленное восхищение на лице Романовой-сан. Понимает! Чувствует! Что ж, это естественно, с ее-то образованием. Но это ей не поможет, судьба есть судьба.
Затем перешел к легенде о драконе, обитающем на дне священного озера Аси:
- В древние времена свирепый дракон терроризировал жителей прибрежных сел, но храбрый монах Манган изгнал злого ками из дракона, приковал чудовище ко дну озера цепями и поныне кормит, оставляя еду рядом с воротами-ториями, которые вы фотографируете столь примерно. При отливе от берега до ворот открывается узкий путь без дорожного покрытия, по которому монах и доставляет мешки с рисом.
- Он плачет, - вдруг перебил Сашка, пристально вглядываясь в свинцовые воды. – Ему холодно и страшно.
- Кому?! – нахмурился гид. – Го;дунов-сан видит дракона?! Не может быть! Простите, но обычным людям это невозможно никак!
- Чего ж тут невозможного? – искренне удивился айтишник и ткнул пальцем на середину озера. – Вот он! Сидит себе на дне. Только я цепи не вижу. Он сам сидит. Смирно. Может, расковали его? – и Александр сердито отмахнулся от надоедливой мамаши, свирепо дергающей за куртку и шипящей что-то нечленораздельное.
- Прошу простить меня, Го;дунов-сан, но этого не может быть никак!
- И плачет! Слезы из глаз текут! Бедный! – Сашка задумчиво чесал в рыжем затылке, не обращая внимание на оскорбленного синтоиста. Потом задумался: – Не понимаю! Он же в воде, как же слезы видны? Они с водой смешиваться должны... Неужели разная плотность у жидкостей?
- Сколько голов? – нетерпеливо рявкнул рассерженный японец. Этот невежественный варвар осмеливается рассуждать о священном драконе? Оспаривать мнение сенсея?! Какая наглость!
- А шут их знает... Много... Шеи переплетены, не могу сосчитать... Позвольте... – Сашка походил в разные стороны, меняя ракурс и вглядываясь в какую-то точку в центре озера. – Вроде семь или восемь... Так перепутано, и рябь на воде отсвечивает...
- У дракона Аси-но-ко девять голов. Девять! После изгнания злого духа дракон раскаялся в своих поступках и стал плакать. Из его слез образовались воды озера. Так правдиво гласит предание.
Господин Цуда подавил в себе раздражение, закончил рассказ об озере и вежливым жестом пригласил группу следовать за ним на каменную лестницу в поднебесье, прорезающую прибрежный лес:
- Прошу за мной!
- Если исходный материал озерной воды – драконьи слезы, то они одного состава и плотности, - бормотал айтишник, поднимаясь по серым ступенькам, стертым миллионами ног. – Почему же они видны? Не понимаю! Может, есть подводные ключи, разбавляющие озеро? Интересно! Надо пробы брать.

Глава 4
Храм Хаконе-дзиндзя
Хаконе, день 3 (продолжение)

Широкая и длинная лестница из серого камня вела в святилище Хаконе-дзиндзя, расположенного, как и полагается синтоистскому храму, высоко на склонах заросшей лесом горы. Изначально храм был построен на этом месте еще в пятом веке нашей эры, а может, и раньше. Исполинские стволы древних криптомерий (японских кедров) обрамляли дорогу, видимо, еще с основания храма. Их шарики-шишки, похожие на кипарисовые, и высохшие длинные иголки покрывали толстым шуршащим ковром всю землю вокруг святого комплекса, но сами широкие пологие ступени и каменные фонари по сторонам лестницы были тщательно выметены.
Туристы неторопливо поднимались от берега озера вверх в небеса, фотографируя колонны древних кедров и красные светильники, формой похожие на крупные скворечники. Тишина и полумрак привносили ощущение таинства. Длинная лестница и неторопливый подъем настраивали на торжественный лад.
- Будто в готический храм входишь, - благоговейно прошептала Сара, молитвенно сложив руки.
- А воздух какой, - негромко откликнулась Розалия, с восхищением оглядываясь по сторонам. - Хвойный и прохладный, аж зеленым светится! А чистота!.. И как тихо, хотя много людей. Райское место!
Многочисленные посетители святилища были одеты в основном в традиционную одежду: разноцветные женские и приглушенные мужские кимоно, на ногах – плоские сандалии дзори с ремешками между большим и вторым пальцами стопы. Носки таби тоже были с разделенными пальцами, это было непривычно и немного потешно.
Наталья Петровна, задыхаясь от довольно крутого подъёма, прервала привычный репортаж с места событий, положила в рюкзачок навороченный телефон и подождала гида, замыкавшего группу:
- Господин Цуда, простите, можно вопрос? – она остановилась, переводя дыхание.
- Да, Романова-сан, - уважительно поклонился японец и замер в вопросительной позе. – Почтительно слушаю вас!
- Вы всех знаете пофамильно?! - не сдержавшись, охнула туристка, забыв о вопросе.
- Разумеется, - в свою очередь удивился гид. – Как же иначе? Это моя обязанность!
- Простите, я хотела спросить... -  речь сбивалась от волнения. - Мы тут уезжали из отеля, и в автобусном окне я увидела надпись: «Сэгихивара». Вроде указателя соседней деревушки... Это что - та самая Сэгихивара? При которой сражение было?
- Да, Романова-сама! Та самая! Вы знаете историю поразительно! – Гид почтительно поклонился туристке, назвав собеседницу сама вместо привычного сан: высшая степень уважения. – Битва Сэкигахара-но-такатай состоялась 21 октября 1600 года, победили войска восточной коалиции, возглавляемой будущим военным правителем - сёгуном Токугавой-но Иэясу. Извините, что повторяю сведения, которые вы, конечно, знаете.
- Мать честная! В голове не укладывается, что я была в долине самого масштабного сражения Японии, изменившего ход истории! Неужели именно ее сняла на камеру? Сделаю репортаж «Виды долины Сэгихивары»!  Всем хвастаться буду! Это ж как на Куликовом поле побывать! И еще: я видела рядом какую-то дорогу. Древнюю. Мне так показалось.
- Верно, мое почтение, повторяю! Это есть сохранившийся участок Токайдо, «восточного морского пути», между императорского города Киото и Эдо, теперь Токио, в старину владения рода Токугавы. Именно по нему войска Токугавы-но Иэясу шли на битву, верно.
- Да-да! Я все поняла правильно! – старушка, услышав одобрение гида, по-детски обрадовалась и разболталась. – А еще я помню Знаменитые «53 станции Токайдо» художника Хиросиге, обожаю его гравюры! И стихи Мацуо Басё!
- У вас острый взгляд и обширные знания, госпожа Романова! – вежливо улыбнулся гид. Глаза его непонятно блеснули.
«Чего это старуха упомянула великого Басё? И на хокку о Фудзи отреагировала с пониманием. Может, она не так проста, как выдает себя? Надо быть скрытным и внимательным! Не выдай себя раньше времени. Варвары хитры!»
– Наверное, в вашей уважаемой семье ценится образование? Немногие европейцы читали Басё! Вы получили высокое образование?
- Семья? – удивилась старушка и задумалась. – Видимо, вы правы, хотя я больше как-то сама... Читала, интересовалась с детства... Мама в книжном издательстве работала, литературные и художественные раритеты домой приносила, я любила их разглядывать! – неожиданно старческое лицо осветилось детской лучезарной улыбкой. - Знаете, однажды даже металлическое зеркальце один журналист мне из Японии привез! Подарил на день рождения! Любила смотреться в него, когда девочкой была.
Узкое лицо Цуды внезапно посерело:
- У вас есть зеркало? Аматерасу?! Здесь? С собой? – он на мгновение запнулся, но сразу же взял себя в руки: - Простите, я должен догнать группу! – И прибавил шагу, через две ступеньки обгоняя неспешно поднимающихся туристов.
«Что это с ним? – удивилась старушка, глядя ему вслед. – Так мило разговорились, а он сбежал! Так невежливо! Не по-японски... Будто вспомнил что-то? Или... словно испугался чего-то? Очень странно! Как бишь он назвал то круглое зеркальце? И откуда вообще знает про него? Чудеса в решете...»
«О боги! Неужели я ошибся? Неправильно определил цель? Императрица не может торговать книгами! – Сандзо Цуда почувствовал холодную волну паники, захлестнувшую мозг. – Выполнение долга опять уходит?! Ведь зеркало Аматерасу непременно защитит ее! Мне не одолеть Ята-но кагами!..»
Через несколько биений сердца привычный к повиновению организм успокоился и стал действовать разумно. Гид с панического бегства перешел на рациональный шаг: «Вот откуда у старухи ясный ум и внутреннее спокойствие. Это может быть только от зеркала Аматерасу, подаренного в детстве. Все понятно!.. Но кто же дарит зеркала?! Безумец! Это так опасно!»
Японец обогнал группу и сухой жердью застыл на верхней площадке лестницы, поджидая отстающих.
И тут же был атакован уродливой великаншей с непроизносимой фамилией, которую и госпожой-то трудно назвать! И вела она себя как взбесившийся кошмар:
- Где здесь туалет?
От грубости вопроса, целиком под стать жуткой образине, выдержанного японца передернуло:
- Внизу! – коротко рявкнул он и тут же устыдился своей несдержанности: «Ты ведешь себя как никчемный дикарь! Уродина не виновата, что Боги дали ей такую внешность! И не научили цивилизованному поведению!»
Уродина в ужасе охнула: «Так далеко?!» - и через две ступеньки помчалась вниз, распугивая степенно поднимающихся паломников. Те, видя мчащуюся на них оранжевую торпеду, загодя отскакивали в стороны.
Гид перевел дыхание: «Вот почему столь разумно было полностью закрыть Страну Богов от варваров! Великий Токугава-но Иэясу был поистине мудрым и дальновидным правителем! Самоизоляция – лучшее спасение Страны от скверны Запада!.. – Узкие глаза самурая решительно сверкнули. - Я исправлю эту ошибку императора Мэйдзи! Император не виноват, его принудили проклятые дикари-американцы. Мой глубокочтимый предок пытался это сделать, но счастье отвернулось от него. Карма! Но он достойно умер, даже в тюрьме оставшись самураем. Я продолжу путь предка! Истреблю царя варваров! Принцип «ствола и ветвей» жив и будет соблюдаться до последнего воина!»
Гид, внутренне болезненно сжавшись, проводил уродину взглядом и тут же был вознагражден видом хрупкой госпожи Годуновой, поднявшейся наверх на площадку перед входом в храмовый комплекс. Даже в дорожной куртке и мешковатых джинсах она выглядела грациозно, словно фарфоровая статуэтка. Крохотная нежная женщина изогнулась в полупоклоне святому месту. Ее поза выражала восторг и почтительность, подобающие великому святилищу. Тонкое лицо светилось от восхищения. Сын-великан перестал нести ахинею и спокойно застыл рядом, осматривая древние постройки.
Сандзо Цуда величаво замер на верхушке лестнице, поджидая остальных туристов из группы, но мозг продолжал бешено работать:
«Романова-мать работала! Бабка сама призналась! Как же так?! Не может императрица работать, да еще в презренной торговле! Даже в Советской России! Даже с книгами – ведь она роняет лицо! Что-то тут не то! Неужели я действительно ошибся в цели? Хотя у варваров все наперекосяк, их трудно понять. Надо сосредоточиться и еще раз проанализировать все, что мне приказывает карма. Мне нужен царь! Нельзя ошибиться!»
Он поглядел на двух кома-ину, скульптур ду;хов, сидящих перед главным зданием, словно сторожевые собаки с выпученными глазами, и продолжал размышлять: «Ками Хаконе-дзиндзя не зря привел меня к себе, - Цуда поискал глазами скрытую в лесу кумирню, «святая святых», с обитающим там духом храма и мысленно хлопнул в ладоши, призывая того. - Спасибо тебе, незримая сущность! Терпение и сосредоточенность в выполнении долга – вот суть Бусидо!..»
На просторную, засыпанную гравием площадку перед открытыми для посетителей храмовыми постройками наконец поднялась вся группа. Варвары шумно, как паровоз, успокаивали дыхание, бесцеремонно трогали грязными руками скульптуры. Непочтительно горланили и тыкали пальцем, удивляясь непривычной архитектуре.
«Мой долг гида научить невежественных варваров вести себя в стране богов, не оскорбляя их. Начинай!» – потомок самурая сосредоточился на выполнении своей основной обязанности.
Экскурсовод заговорил о древней и вечно живой религии Синто:
- В каждом природном явлении, в каждом живом объекте есть невидимая составляющая – ками. Спрашивают, что это такое. Объясняю! Ками можно описать как внетелесную суть вещи или природного объекта. Внетелесная суть! Поэтому нельзя сказать, что один ками делает добро, а другой – зло. Нет! Все зависит от взаимоотношений человека и духа. Если они основаны на добре и любви, ками будет помогать. Если дурной человек совершает плохие поступки по отношению к растениям, природе, зверям, – они будут мстить! По-моему, это справедливо! – гид позволил себе улыбнуться.
Народ проникся синтоизмом и согласно закивал.
- Вот вы, например, уважаемая госпожа Реви!
Туристы завертели головами, отыскивая неизвестную мадам Реви, и с удивлением обнаружили, что гид обращался к потешной девчонке.
– Ваше преображение в Кошечку, несомненно, вызвано ассоциацией с манеки-нэко – ками кошки, приносящей удачу и доход. Этим вы хотите помочь вашему отцу и родным, не правда ли?
Удивленная Софочка пожала плечиками, закутанными пушистым хвостом. Нежные лапоньки привлекали грацией и красотой, и отец их тоже любит, вот она и балуется. При чем здесь бизнес?! Она тупо молчала.
Гид вежливо подождал ответа, не услышал его и продолжил, объясняя свою мысль:
- Почитание старших родственников есть священный долг детей. Я рад отметить, что вы ведете себя по-японски, госпожа Манеки-тян! – гид ласково улыбнулся ощетинившемуся подростку. – Вы позволите мне обращаться к вам «тян», как к юной девушке? У меня дочка очень похожа на вас, мы в семье до сих пор зовем ее Марико-тян.
- Я не знаю, насколько я помогаю... – набычилась Кошечка, потихоньку отстегнула ремешок от шеи и отступила от стоящего рядом отца. – Я просто так... И в мыслях не было...
- Не скромничайте, Со;фи-тян! Вы можете и не осознавать этого, но ваш вклад в семью неоценим! – примирительно поклонился японец. – Я знаю, что эта поездка дорогая для туристов очень. Если ваш отец смог купить ее, значит его бизнес идет хорошо! И в этом несомненна заслуга вашей манеки-нэко!
Туристы посмотрели на зардевшуюся девушку с почтением. Ошеломлённый Ицхак уставился на рядом стоящую дочку так, словно видел ее впервые.
Гид немного удивился отношениям отец-дочь, но, вспомнив, что у западных дикарей все может быть, деликатно переменил тему:
- Прошу сюда, к месту для омовения рук. Вход в святилище и молитва возможны лишь духовно и физически чистому человеку. Поэтому каждый должен вымыть руки, умыться и сполоснуть рот, смотрите, как я это делаю! Повторяйте за мной, пожалуйста, иначе вы не сможете войти внутрь!
Туристы перешли под широкий навес над длинной раковиной с фонтанчиками для мытья рук и лица и отдельной решеткой для сплевывания грязной воды, и усердно, как школьники, стали повторять движения гида.
Ортодокс отошел подальше, чтобы не согрешить, находясь в языческом месте. Но сказанное гидом поразило его: «Может, Сонюшка действительно хочет помочь? – Ицик, не веря сам себе, задумчиво чесал лысеющую макушку. – А я, идиот, решил, что она играется! Бизнес-то можно по-разному вести... Я с клиентами жилы рву, а она по-женски подошла, маза;ль, удачу привлекает!.. Сколько уже Сонюшка так одевается? Года два? Ну вот, как меня консультантом в мэрию пригласили!.. Ай, умница! Что бы приятное малышке сделать?»
 Уверившись в своем решении, еврей поправил ки;пу на макушке и решительно догнал дочку, уже совершившую тщательные омовения и готовую что-то просить в храме.
- Сонюшка, я не могу войти в чужое священное место, ты ведь знаешь, - извиняющимся голосом заговорил ортодокс. – Но ты входи, если хочешь!
Дочка с удивлением слушала слова, обращенные не в телефон, а к ней! Нечасто это бывает! Да не просто приласкал, а разрешил пойти не в синагогу, а в чужое святилище и делать то, что хочешь! Круто! Может, действительно местные боги – каким бишь ником японец их обозначил? ками? – такие всемогущие и помирят меня с отцом?
- Ты хочешь поставить в этом... эээ... молитвенном доме свечку для японских духов? Или тут что другое нужно для молитвы? – наклонившись к темным кудрям, прошептал Ицик дочке. – Прости, я не знаю, как это назвать тут, ты уж сама... На, возьми пятьсот йен, пусть тебе радость будет!
Задира привычно поджала губы, яркие от ледяной воды для умывания, но вдруг что-то дрогнуло в хорошенькой мордочке:
- Это мне важно, пап! Надо зажечь палочку с благовониями, – неловко прошептала она, радостно цапнула с ладони деньги и помчалась к киоску, продающему ароматические палочки. – Спасибо, папа!
Отец охнул про себя, он не помнил, что хоть раз слышал благодарность от дочки: значит, в точку попал! А может, она благодарила, да он за переговорами прошляпил? Ух, как здорово выключить телефон! У него потеплело на душе.
Умиротворенный Ицик подошел к Александру, рассеянно слушающего объяснения гида у следующего объекта, фонтана Девятиглавого Дракона:
- Ты что, и вправду дракона видел?
- А то, - пожал плечами айтишник. – Чё я – врать буду?!
- Похож на этого? – Ицик ткнул пальцем в чашу, на которой торчали девять бронзовых драконьих голов ужасающего вида. Из каждой хищно разинутой пасти струйкой била чистейшая вода.
- Ага, держи карман... - усмехнулся провидец. - Это так, игрушка для туристов. Тот совсем другой.
- Другой? А какой? И как он там, в озере? На дне сидит?
- Не, не на дне, - нахмурился Сашка и завис в каких-то своих мыслях. – Он... Как бы выразиться...– Сфинкс поглядел на собеседника невидящими глазами. - А! Понял! Он на другой стороне озера... Потому и слезы видны...
- Ну! – Ицхак нетерпеливо пнул пальцем собеседника, поощряя к дальнейшему разъяснению. - Я ж талдычу тебе – на дне!
- Да нет же! Какой ты бестолковый! Дно – это часть самого озера, как у коробки! Сечешь? А дракон - на другой стороне всей системы.
- Чего?! – Ицхак вгляделся в карие глаза, потемневшие от раздражения. – Объясни!
- Чего ж тут не понять, - сердито буркнул Сфинкс. Он не любил ничего объяснять: если собеседник умный, то сам поймет, а перед дураком лясы точить... Этот вроде не глупый... но недогадливый... Ладно, последняя попытка. – Слушай! У каждой вещи есть две стороны – лицевая и обратная. Так? Взять, например, рубашку. Так? – Он ответно ткнул пальцем в живот Ицхака. Тот с интересом посмотрел на кругленькое брюшко, обтянутое футболкой. – Я сейчас вижу ее лицевую сторону. Изнанка рубашки прилегает к твоему телу. Обратная сторона. Так? Уже под обратной стороной рубашки находишься ты сам. Понял?
- Ну! Я и говорю: дракон на дне!
- Тупарь! – вздохнул потомок мудрого Годунова. – Дно – это часть озера, изнанка его. А дракон сидит под изнанкой! Как твое тело под! Не в рубашке, а под ней. Дошло?
- Дошло. Но не понимаю, – еврей напряжённо чесал в короткой бороде. Высокий лоб с залысинами избороздили напряженные морщины. – Вот я, риелтор, сдаю людям квартиры. Люди живут внутри дома, так?
- Нет, конечно! В дом вообще нельзя войти, это ж не программа или музыка... Вот те, кто слушают музыку или дышат ароматом – они внутри мелодии или запахов, - сфинкс вздохнул. - Ладно. Потом поймешь. Давай японца слушать. Он что-то прикольное рассказывает.
- Финтишь ты, парень, - неодобрительно нахмурился Ицхак и отошел. – Зашкаливаешь!
Экскурсовод между тем продолжал:
- Священные воды озера смешиваются со слезами дракона и становятся целебными. В киоске вы можете купить пустые бутылочки и самостоятельно наполнить их священной водой из фонтана Девятиглавого Дракона, чтобы взять с собой. В киоске есть и дощечки для пожеланий, служитель поможет вам написать их иероглифами. – Гид подумал и негромко прибавил: - Будьте очень внимательны к своим желаниям: одно и то же может оборачиваться и добром, и злом!
Прищурился на крышу неприметного домика кумирни, надежно скрытого от чужих глаз за частоколом выше главного храма, и промолвил:
- Великий Басё писал:
Из года в год
Сквозь маску обезьяны
Проступает обезьяна.

«Что он хочет этим сказать? – задумалась проницательная старушенция, внимательно наблюдающая за японцем. – Что-то с ним происходит! Задумал, что ль, дело какое-то? Уж очень неровно дышит!»
Гид вышел из транса, навеянного стихотворением хайку, и вновь вернулся в грешный мир:
- Пока мы здесь, во дворе, в преддверии входа в наружное святилище, я обращаю ваше внимание на старейшую криптомерию, отмеченную соломенной веревкой. Ее зовут Анзан, и она является телом ками семьи и безопасных родов. Вы видите, как много девушек и женщин оказывают почет и уважение духу, живущему в священном кедре.
Туристы оглянулись. Действительно, одна из гигантских криптомерий была заботливо перевязана веревкой с бантиком, рядом с ней фотографировались несколько хорошеньких японок в красочных кимоно. Нарядные девушки тихонько щебетали как птички, приветливо улыбались всем вокруг и с удовольствием давали себя щёлкнуть с иноземцами и без.
Елена-гид вдруг проявила живейший интерес к экскурсии:
- А как надо молиться ками? Как ублажить его? – она замялась и тут же подозрительно быстро поправилась: - Я имею в виду не из этого дерева, а вообще...
- Сейчас покажу, - японец понимающе кивнул и жестом пригласил группу за собой под красный навес над открытым входом во внешнюю часть святилища:
- После омовений надо войти внутрь. Поклониться. Опустить через специальную решетку – вон она в глубине – монету. Два раза громко хлопнуть в ладоши, чтобы ками обратил на вас внимание и произнести просьбу про себя. В смысле в сердце своем. Как правильно сказать – молча? Под конец опять поклон. Это укороченный ритуал, – он оглядел внимательно слушающих туристов. – Все поняли? Короткого вполне достаточно для нас с вами.
- Этого хватит для исполнения? – деловито осведомилась Елена, доставая кошелек.
- Дальше уж ками должны решать, - философски пожал плечами синтоист. - Или ваша карма...
Но последнее замечание мало кто услышал. Народ бросился врассыпную: столько дел надо успеть сделать!
Громкие хлопки по-театральному зазвучали под красной черепичной крышей, град монет полетел между прутьев древней бронзовой решетки, небольшой киоск осадила возбужденная толпа чужестранцев.
Пораженный обилием и натиском варваров, румяный служка растерянно вертел круглой головой, ни слова не понимая в дикарском гаме. Оглушенный воплями наседающих вандалов, он призвал на помощь японца гида.
Спаситель на диковинном языке разъяснил, что купленные таблички с надписью от руки владельца имеют такую же силу, что и оные на японском:
- Отстаньте от служки и просто купите то, что хотите! И сами все напишите! Видите, сколько табличек уже висит? – он кивнул на специальный щит под особым навесом с деревянными крючками, стоящий в преддверии храма, очень похожий на советскую «Доску Почета». И такой же красный.
Народ успокоился, накупил и бутылочки для местной святой воды, и пустые дощечки для пожеланий, и, приткнувшись кто куда, занялся делом, продумывая и пряча от посторонних глаз самое сокровенное.
- Я что, опять все пропустила? – раздался панический крик, и оранжевая макушка заметалась между Девятиглавым Драконом и служкой с бутылочками. – Это лестница – уродство! Безобразие! Лифт не могли сделать, а еще культурная страна называется! Пока там внизу туалет нашла, да не знаю, как им пользоваться, да обратно бегом вверх по ступенькам!..
Умиротворенная молитвой Елена подхватила бедняжку под локоток:
- Не волнуйтесь! Самое главное вы успеете сделать! Идите сюда! – Она подвела гренадершу к украшенному дереву: - Это женская святыня. От всех скорбей! Помните, о чем мы с вами в магазине шептались? Так вот, я попросила, помолилась, и теперь чувствую себя гораздо лучше! Прямо сейчас! Давайте, действуйте!
Розалия благоговейно воззрилась на криптомерию и начала бить земные поклоны, как в православной церкви.
Поднимающиеся по лестнице паломники уважительно обходили ее стороной.
- Сашок, тебе только табличку или воду тоже? – суетилась Сара у киоска, дергая сына за рукав куртки.
- Мам, это все туфта, - отмахнулся почтительный сын и направился к Цуде, одиноко стоящему перед решеткой наружного зала.
Синтоист, полузакрыв глаза, о чем-то напряженно размышлял, застыв в классической позе: плоская прямая спина напряжена, тело согнуто в пояснице, вытянутые руки замерли на коленях. Он целиком ушел в себя, полностью отрешившись от бренного мира. Вроде, даже дышать перестал.
Сашка почтительно подождал, пока молящийся окончит беседовать с богами и вновь придет в себя. Разогнётся. Хлопнет в ладоши. Посмотрит по сторонам.
– Извините, можно спросить?
- Да, - вздохнул синтоист, все еще приходя в себя.
Постоял, вздохнул полной грудью, возвращаясь в действительность, потом вывел туриста из-под навеса, чтобы разговорами не мешать другим.
- Вы все время говорите, что то, что мы видим – внешнее святилище. Значит, есть и внутреннее?
- Да. Безусловно. Мы сейчас находимся в хайдене, павильоне поклонения. Но синтай, так называемое тело божества, нельзя выставлять напоказ. Оно находится в Главном павильоне, хондене. Туда, несомненно, вход разрешен только высшим служителям и только в главные праздники, чтобы не беспокоить ками впустую. Хонден огражден, скрыт от глаз и стоит отдельно, – японец машинально взглянул на частокол выше, на склоне горы.
- Так я и думал, - удовлетворенно кивнул айтишник, проследив за взглядом гида. – Самого главного глазами не увидишь!
- Что вы тут Экзюпери вспомнили? – удивилась подошедшая Наталья Петровна, в руке у нее был храмовый конверт с вложенной внутрь дощечкой. – О чем речь? Тело божества? Как такое возможно? Божество - реальный физический предмет?
- Да, уважаемая Романова-сан, - повернулся к ней японец. Голос его был непривычно холоден. – Иногда синтай, тело ками, это природные явления или объекты, как скалы, лес... Иногда - предметы, в которых находится божество. Как, например, регалии японских императоров: зеркало, ожерелье и меч.
- Зеркала? Все?! Любое?! – ахнула старушка. – И мое... А как же... То самое...
- Да, уважаемая госпожа. У вас подобие священного зеркала Аматерасу, - гид умолк и неодобрительно покачал головой. – Это странно, потому что дарить столь энергетически насыщенную вещь очень опасно! Очень! Особенно, если подарок предназначается человеку, обладающему реальной властью, например, члену царствующей семьи! – японец вновь сердито покачал головой. –  Просто безответственный поступок! Видимо, тот журналист, даритель, хоть и вернулся из Страны Богов, но ничего не понял в Синто! Не хотел же он сознательно навредить вам или вашей матушке, Романовой-сан, императрице!
- Но моя семья вовсе не царская! – воскликнула изумленная Наталья Петровна. – Мы с царем однофамильцы! Никакого отношения!
Длинное лицо Сандзо Цуда посерело:
- Однофамильцы! – он почти пошатнулся. – Как я не подумал об этом!
Самурай во все глаза смотрел на кругленькую старушку, словно пытался проникнуть внутрь нее. «О великие Боги, не дайте обмануться! Не шутите, ками!»:
 - А как же ваши царские имена, соединение Натальи и Петра?
- Просто так получилось! Романовы – распространенная фамилия! – старушка так искренне всплеснула руками, так чистосердечно смотрела в глаза, что Цуда почти поверил. - И, если вы читали историю России, всех членов императорской семьи убили большевики.
- Я изучал историю дома Романовых, - медленно проговорил Цуда. – Убили не всех. Они распространились по миру.
«Может, это ответ ками? Ее устами? Не зря молился... Оберегает от ошибочно выбранной цели? Или, наоборот, смеется, уводит от моей кармы? Может, духи на стороне Романовых, не хотят гибели последнего из царской семьи? Как и тогда в Оцу не хотели, отвели меч? Как понять? Где правда?» - мозг лихорадочно метался, пытаясь постичь истину.
Неожиданно Романова рассмеялась, вызвав оторопь задумавшегося японца:
- Если вы ищите истинно царского отпрыска, то вот господин Годунов вам больше подходит! - старушка подтолкнула стоявшего рядом Малька. – И телом и духом! И происхождением!
- Го;дунов-сан? – поразился гид. – Каким образом?
- Боярский род! Упомянут еще при Иване Первом Калите, великом князе московском! – охотно рассказывала бывшая учительница, очень довольная, что учит всезнающего гида.
- Рюриковичи мы! – айтишник хохотнул и расправил могучие плечи, хвастаясь родством. – Кого хошь древностью рода за пояс заткну!
Сашка веселился, не замечая, как изменился японец. Узкие щелки глаз уподобились лезвиям, длинное и сухое тело часто и непроизвольно кланялось: «Вот она, правда! Спасибо Хаконе-дзиндзя! Вразумил! Не дал совершись ошибку!»
Чуткая Наталья Петровна тихонько подпихнула веселящегося Сашку и отвела его подальше от впавшего в транс гида: «Ишь, как на истинно верующих Синто действует! Кто бы мог подумать?»
Старушка отошла к «Доске почета», повесила табличку на торчащие из нее крючки, поклонилась и отошла, радуясь, что сделала важное и нужное для себя дело: «Теперь отношения с Катькой восстановятся, уверена в этом! Поскорее бы! Будут у меня и дочка, и внучата! Теперь уж поумнею, не оттолкну их!» - пело сердце.
Между тем Сара, мать-наседка, квохча, подхватила сына под руку:
- Малёк! Где тебя носит?! Ты будешь писать табличку или нет? Сколько можно впустую тратить драгоценное время? Скоро ведь уезжаем!
Айтишник задумчиво поглядел на опять впавшего в транс синтоиста, перевел глаза на высокий забор со скрытой кумирней и решительно направился к киоску:
- Да! Я напишу! А вдруг поможет? Может, местный Дракон под озером сильнее той мрази?

Глава 5
Черные яйца Овакудани
Хаконе, день 3 (продолжение)

В автобус загрузились усталые, но довольные, с чувством выполненного долга.
- Следующая остановка «Черные яйца О-ва-ку-да-ни»! – громогласно объявила Елена, предварительно посовещавшись с японским гидом. – Из-за сильного ветра и сплошной облачности фуникулёр не работает, мы подъедем к яйцам на автобусе.
Туристам было плевать. Лишь бы не пешком. Вымотанные утомительным подъемом и спуском, отягощенные впечатлениями, бутылочками и дощечками, они дрыхли, лишь изредка открывая глаза и лениво наблюдая за серпантином петляющей горной дороги, утонувшей в лесном массиве.
Через некоторое время массив стал редеть, заметно похолодало. Обочины дороги облысели, открывая фантастический вид на дымящуюся долину гейзеров. Она была не горизонтальная, как на Камчатке, а поднималась по склонам вулкана почти вертикально. Из коричневато-багровых скал Овакудани, «Великой кипящей долины», то тут, то там вырывались белые столбы пара. Голые, без малейших признаков жизни ржавые скалы, горизонтальные заслоны от оползней и мрачные клубящиеся облака, плотно сидевшие на вершине гор, создавали жуткое зрелище.
- Вход в Преисподнюю, - прошептала учительница. – Дантов Ад.
Сияющий современный автобус подъехал почти вплотную к визитной карточке уникального места: монументальной куче камней, окружающей трехметровое черное яйцо с белыми иероглифами. Когда туристы, ежась от сбивающего с ног пронизывающего ветра, сделали пару шагов к нему, то почувствовали сильный запах сероводорода.
- Клевое местечко! Ну и вонь! - усмехнулся еврей, натягивая на макушку теплый капюшон пуховой куртки, надетой на черный пиджак. Кипу, чтобы не улетела, он еще в автобусе предусмотрительно сунул в карман. – Прям курорт! Мальдивы, блин!
Бо;льшая часть группы, едва высунув носы на природу, осмотревшись и нюхнув местных ароматов, тут же нырнула обратно в автобус, теплый и надежный. Даже призывные вопли центуриона-Елены не помогли.
Умный японец не стал драть глотку – он не варвар. Спокойно дождавшись, когда стучащие от холода зубами согреются в мягких автобусных креслах, гид негромко заметил:
- По легенде знаменитые черные яйца, будучи съеденными, продлевают жизнь. Каждое на 3 года, причем есть можно не более двух за день. Купить уникальный предмет, как и остальные сувениры и целебные чаи, а также пообедать, можно вон в том домике на склоне – всего-то двадцать метров вверх от автобуса! Там же есть туалет! - как бы невзначай добавил опытный экскурсовод.
Двужильные туристы ломанулись на объект, зажав носы и преодолевая жестокие порывы ветра. Вершина и магазин-кафе были покорены единым натиском, как Рейхстаг! Знай наших!
Богатырь Сашка, «самоварчиком» подхвативший под руки мать и Наталью Петровну, бульдозером взволок дам наверх к турбазе. Мощным рывком распахнул входную дверь – порывами ветра ее вжало внутрь - и впихнул дам в укрытие.
Очень просторное помещение с покатой, образованной стеклянными фрамугами крышей, было разделено стеллажами с товарами на несколько зон: кафе, сувенирная лавка, место отдыха за бамбуковыми ширмочками. Тепло и очень уютно. Тихо, хотя посетителей национального парка набилось довольно много: из-за тайфуна прогулки по «Кипящей долине» пришлось заменить шоппингом. По-европейски пахло кофе и свежей выпечкой. Улыбчивые продавщицы-японочки в униформе с вышитым черным яйцом на лацкане быстро и вежливо обслуживали покупателей.
- Гениально сделали крышу, - профессионально осматривая помещение, заметил риелтор Леви, вновь пришпиливая сбереженную от ветра кипу. – Тотальная безопасность: дождь стекает по скатам, ветер обдувает вокруг, виды на горы и долину гейзеров потрясающие. Когда, конечно, видны горы, а не этот чертов тайфун! Интересно, поблизости сдаются квартиры?
Дамы рухнули на мягкие креслица в кафе и перевели дух:
- Спасибо Александру, - заметила старушенция. – Без него бы сбило с ног ветром! Катилась бы по склонам клубочком... – она представила себе картинку и озорно хихикнула.
- И меня сдуло бы, - поддакнула Сара. – Вместе бы катились!
- Нет, вы бы над долиной порхали белым перышком, будто на сцене!
- Сашка-бульдозер спас! Кстати, где он? Куда исчез? - обе всмотрелась в заполненное многочисленными туристами пространство.
Наталья Петровна была выше крохотной балерины, поэтому, вытянув шею,  вела репортаж:
- Кошечка и наша Распрекрасная в кафе. «Кипанутый» пристает к японцу, интересно, о чем бы им говорить? Все наши выстроились в очередь за яйцами, как в голодные 90-е годы в Питере, – старушка тщательно осмотрела переполненные сувенирные лавки. – А вот дорогую Розалию я не вижу... Даже яиц не покупает!
- Она, разумеется, в туалете, - Сара смущенно усмехнулась. – Что она сегодня на завтрак съела, если каждые полчаса животом мается?
- Вместе омлет взяли, - недоуменно пожала плечами Наталья Петровна. – Вполне по-европейски. Я - кофе с круассанами на десерт, а она зеленый чай кисточкой взбалтывала. На диете. Все похудеть мечтает. Ее, наверное, от чая поносит.
- Комплексует бедняжка, хотя она совсем не толстая, а просто крупная, - сочувственно кивнула Сара и поежилась. – Как ужасно быть в конфликте с собственным телом! Я бы этого точно не пережила!
- Да, - философски заметила учительница. – Вот почему-то на душе прыщ вскочил - никто не стесняется и даже бравирует, а чуть с телом что не так – трагедия! Телом-то гордимся и выпячиваем его на обозрение больше, чем душу!
- Тело виднее, - пожала плечами Сара и осеклась, заметив позади неслышно подошедшего и прислушивающегося к их разговору Ицхака.
«Как невежливо! С его стороны подслушивать, с нашей сплетничать. Но в самолете это мы неприлично косточки ему перемывали... Что ж, сейчас мы квиты!»
Сделав вид, что просто поправляет растрепавшиеся волосы, Сара повернулась спиной к риелтору и тут же обнаружила на крыльце рыжую, шевелящуюся от ветра гриву:
- Вон Сашка стоит! Снаружи! Он же простудится на таком ветру, дуралей! – мама поспешила к двери. - Малёк!..
Богатырь стоял один-одинешенек на площадке перед входом в магазин, но, казалось, даже не замечал непогоды, полностью поглощенный собственными мыслями. Пристальный взгляд был устремлен на клубящиеся струи белого пара, с ревом вырывающиеся из-под земли и упруго колеблющиеся под свистящим ветром, губы сами собой бормотали какие-то слова. Мать, стоя в дверях, замерла, пораженная поведением сына. Ветер завывал, закладывал уши, уносил в сторону часть слов, она, укрывшись за дверью, напряженно прислушивалась к обрывкам фраз.
- ...запах дьявола! Серы. Разложения и гнили! ...Они все здесь, на этом входе в ад, - словно сомнамбула бормотал Сашка, неотрывно следя за извивающимися хвостами пара. – Но это не ад, это другое... – ветер сдувал слова. - ...думал ли я что сподоблюсь найти вход в другое измерение? Неужели ками услышали меня, привели?
Он отошел на пару шагов, сменив ракурс. Сара нырнула глубже за стеклянную дверь и сжалась, боясь быть замеченной. Но сын был словно слепой.
- Как хорошо видна обратная сторона Земли, - продолжал бормотать сам себе Сашка, удивляясь все больше и больше. – Изнанка! Дышит. Трепещет. И как громко! Отчетливо! Вот они, изначальные вибрации добра и зла! – он пристально вгляделся в какую-то точку и поправился: - Нет, только зла! Добра здесь нет. А может, и есть, леший знает!.. Что это за провалы? Глубже? Эге! Там вроде вода, блестит что-то... Или это лед? Пар шевелится?.. А, я понял! Это вода все время колеблется из жидкого состояния в газообразное и в лед, она-то и создает вибрации, они-то и булькают! Дурак, не сообразил сразу... – Айтишник задумчиво натянул пуховый капюшон куртки на лохматую шевелюру, но тот сорвало порывом ветра. Парень, погруженный в созерцание изнанки Земли, даже не заметил этого. – Но как же вода может быть одновременно в трех состояниях?! Или... там нет ни температуры, ни давления?!
Он перешел на другое место, к нагромождению ржавых валунов, из-под которых с шипением выбивалась струйка седого вонючего пара, присел к основанию коричневой пирамиды:
- Вроде пещерка там? Чем она кишит?.. – порыв ветра унес слова. - ...а вот и они - гнезда зла! Ух ты, какие! До чего мерзкие! Плотные яйца, набитые икринками лиха. Они глубже, чем муравейники желаний, но под таким же плотным панцирем! Их не уничтожить. Черт! Совсем недоступны!.. О, да внутри полно частиц, они поблескивают, как россыпь черного пепла и кристаллов. Красиво, черт побери!.. – Парень прислушался, по-птичьи наклонив голову. - И трещат! Может, это яйца лопаются изнутри, когда переполняются, или зерна лиха вываливаются, создавая этот неумолчный треск?.. И вылетают на поверхность с этой белой вонью! Грани зерен острые, наверное, они ранят людей, чтобы заразить злом!.. Может, Андерсен их и имел в виду, когда описывал разбившееся зеркало троллей. А звук разбитого зеркала – это он изобразил треск гнезд зла. Интересно, испугался ли он, бедняга? Он ведь щупленький был, хилый... Но в «Снежной королеве» описал их очень верно, прям с натуры! Неужели пещеры троллей все-таки существуют? Где он мог их увидеть в Дании? Они же в Норвегии!
Сашка потоптался, вздохнул:
 - Такое увидеть – жесть! Бедняга Андерсен! Тогда, наверное, в него зерна зла и попали! Немудрено, что он упал с кровати, а потом у него рак открылся. Ух, какие они острые и злые!..
Сашка поднял голову и посмотрел на серые тучи, плотным ковром покрывающие верхушки холмов:
- Этот тайфун набит гадостью. Под завязку! Теперь я понимаю, что слышал из самолета. Это был не гром – треск! Тучи трещат! Плохо! Их не изолировать. Они разлетятся! – потом опять поглядел под ноги и возликовал: - О! Привет! А вот и моя гусеница! И ты сюда добралась, сволочь! Вишь, как из этих зерен вылупляется, корчится вся. Ишь, как черной головкой вертит, ухмыляется нагло в глаза! Мерзость!
Сашка решительно заговорил с кем-то вслух, в полный голос, и замершая от ужаса Сара услышала:
- Да, помню, что ты говорила мне, гадина! Сволочь, пугать вздумала! Меня! Я те дам!.. Ты во мне – это верно! И я доберусь до тебя, – он задумался. - До себя!
Повертел всколоченной головой, рыжая шевелюра шевелилась от ветра, как языки пламени. Прищурился на затянутое туманом далекое свинцовое озеро Аси:
- Надо под изнанку самого себя пробраться, как этот дракон под озеро. Интересно, как он влез?  Может, отсюда норы идут? Пробраться на другую сторону самого себя и оттуда промыть наружную сторону! Как мама дома окна моет, протянув руку с другой стороны! Да! Промыть материнскую плату души первозданной водой, той внутренней, что и лед, и пар одновременно! Вот избавление! – он решительно топнул ногой, повернулся к дому и резко вошел внутрь, сослепу чуть не ударив мать стеклянной дверью. – На краю земли все первозданное изливается наружу через край! И я здесь! Я это сделаю! Растворю гадину в первичной воде!
Потрясенная Сара вернулась в кафе и тихо присела за свободный столик. Спряталась от самой себя.
Наталья Петровна, с тревогой наблюдавшая за обоими через пространство зала, тихо подошла, поставила на столик два бумажных стаканчика с кофе и тарелку с пухлыми аппетитными пирожками:
- Поешьте! Вы ничего не ели с утра!
Сара машинально отпила кофе, поморщилась: тот был горячий. Посмотрела на сердобольную старушку отсутствующим взглядом, надкусила пирожок:
- О! С капустой! – только и произнесла, отходя от потрясения. – Как дома... – слезы навернулись на подведенные серые глаза, делая их кукольными.
- Что случилось? – шепотом спросила Наталья Петровна. – Что он там говорил? Я не слышала.
Но мать только горестно махнула тонкой рукой – жест безнадежности и беды.
- Долина Дьявола, - тихо вымолвила Наталья Петровна с беспокойством глядя в окно на бешено завивающиеся от ветра, прыгающие в неистовой пляске серые столбы пара. – Адское место! И зачем только мы сюда приехали?..
Сара, свернувшись креветкой, горестно уткнула лицо в острые колени. На тонкой шее по-детски выпирал позвонок, вызывая жалость и желание помочь. Худые ладони вздрагивали.
«Обручального кольца нет, - приметила старушка. – Наверное, как из училища выпустили в 18 лет, так и забеременела по наивности. А красавчик, небось, тут же бросил... Бедняжка! Досталось ей!.. И то ли еще будет!..»
- А мне?! – громадная лапища ухватила пирожок. Веселый Сашка нахально хлебнул мамин кофе и потянулся за следующим. – А мне чего не купили?!
Мать поспешно проглотила готовые капнуть слёзы и раскомандовалась, чтобы скрыть смятение:
- Брысь от моего пирожка! – она выхватила из сумки кошелек: - Купи всем нам по обеду! Большую порцию себе, мне, как обычно, и нормальную Наталье Петровне! И быстро! Чтобы мы успели съесть! Шницели, рис, салаты, что будет. И соку прихвати: сколько можно минералку пить! Поворачивайся! – Малёк шутливо козырнул и исчез. Сара, вздохнув, посмотрела на безмолвствующую соседку. – Может, все образуется, а? – она почти просила...
- Ну конечно! – учительница постаралась говорить, как можно убедительнее хотя сама была встревожена не меньше. – Мальчишка просто надышался сероводородом, вот мозг и отреагировал!
- Да? – в серых глазах проснулась надежда, поникший одуванчик поднял головку и робко потянулся к небу.
- Разумеется! Вспомните греческую Пифию в Дельфийском оракуле! Она ведь тоже не просто так вещала, а находясь под парами газа, ведущего из горной расщелины! Пятый класс, История Древнего мира!
- О? – удивилась балерина. Одуванчик ожил. – А мы в школе не проходили...
- Треножник Пифии стоял над курившейся расщелиной, вокруг которой и был построен Оракул. Дельфы ведь тоже в горах!  Вулканических, как и местная «Кипящая Долина». После последнего извержения – уж не помню точную дату - расщелина закрылась, здание оракула разрушилось и его не стали восстанавливать. Так же и ваш Сашка: отойдет, продышится свежим воздухом, поест нормально, как мужик, и все будет хорошо!
- Что, еще лучше будет? – богатырь с воодушевлением взгромоздил на стол тяжеленный поднос, уставленный тарелками и бутылками.
Перед мамой поставил японскую порцию: кусочек речной рыбы на пару, немного тушеных овощей, зеленый чай с лимоном. Себе – лапоть жареного цыпленка с картошкой и грибами. Наталье Петровне – вполне ленинградский обед: парны;е тефтельки с пюре и салатом. Счастливо рассмеялся:
- Глянь, сколько жратвы за ерундовые деньги! И тебе – будто в театральной столовой для спецработников! Лафа нам! И еще кланялись и благодарили, что купил! Налетай!
***
Автобус пропах сероводородом черных яиц.
Шофер-стоик молча врубил вентилятор на полную катушку и открыл окно в кабине. Но это не помогло: от тошнотворного запаха так просто не отделаешься. Цуда решил проблему кардинально: его подкинули до ближайшей железнодорожной станции, и счастливчик отчалил на свежий воздух, вежливо пожелав туристам счастливого пути.
 Ехали неизвестно куда. Все до такой степени устали, что никто и не спрашивал. Куда-нибудь да привезут!
- Ты их купила? – радостно возбужденная Софочка перегнулась через спинку кресла к Наталье Петровне. – Я – целую упаковку! Буду жить до конца света!
- Ты и так будешь наслаждаться долгой и счастливой жизнью, деточка, - старушка расчувствовалась при виде блестящих глаз, упругих щечек и радости, бьющей через край.
- Я и папе купила, только ты меня не выдавай! – леденцовые глазки заговорщицки стрельнули по сторонам, голос перешел на шёпот. – Он ведь у нас еврей, ему в Синто верить нельзя! Да и яйца хоть и куриные, но некошерные – нельзя!
- А как же он съест, если нельзя?
- А я ему тишком в бутерброд с тунцом положу! Он всегда его на работу берет. Сверху кунжутным соусом полью, вот папа и не заметит! Мерзкий соус любой запах перебивает! Ненавижу его, он горчит, а папа любит - съест! Я хочу, чтобы он жил долго!
- Умница! – расчувствовалась нареченная бабушка. – Никому не скажу, честно! Ты о папе заботится стала, молодчинка?
Но эгоистичное создание не оценило похвалы, а равнодушно пожало плечиками, обернутыми боа-хвостом:
- Мне же нужно, чтобы он жил долго! – логично рассуждала Кошечка. – Кто будет меня содержать? Замуж я не хочу – это одни обязанности! Вкалывать с утра до ночи! И работа, и с детьми, и хозяйство, и на молитвы не опоздай, и в микве! Ужас! И беременная постоянно! А жить когда?
- Тогда тебе учиться надо, специальность осваивать, - рассудительно произнесла учительница. – Сама зарабатывать будешь, сама и жить сможешь, как хочешь.
- Учиться тяжело, - капризно мяукнула Кошечка. – Не хочу! Да и неинтересно! Все Танах, да Тора, да молитвы, да еврейский народ во всех видах. Сколько можно?!
Бывшая учительница печально кивнула, вспомнив, что в религиозных школах акцент делается именно на иудаизм, а общих и современных знаний почти нет. Как быть? Жаль девчонку! Умненькая и нестандартно мыслит!
- А ты учись тому, что интересно! Сама для себя! Япония тебе интересна? Вот и учи – историю ее, язык, рисование, иероглифы.
- А как же это учить?
- По интернету! Все найти можно! Я вот английский сейчас учу, чтобы мозг тренировать. И разные фотопрограммы осваиваю, коллажи делаю. Очень интересно!
- Так у нас же нельзя... Есть специальный интернет для верующих, папа другой мне не дает...
- Может, если узнает, что ты учиться хочешь, а не ерунду разную смотреть – даст? Ты поговори с ним! Кошечкой переодеться дал, а языки учить и историю – нет? Не верю! Он так тебя любит!
Бунтовщица серьезно задумалась, видно, мысль о солидной учебе по интернету была для нее откровением:
- А для чего?
- Потом сможешь экскурсии водить, или язык преподавать, или просто жить здесь. Весь мир перед тобой!
Девчонка аж задохнулась от неожиданных перспектив:
- Ух ты! Верно! – она очень серьезно посмотрела на старушку. – Спасибо, моя бабушка! – мурлыкнула и, как котенок, потерлась шелковой щечкой о сморщенную ладонь.
Успокоилась и, продолжая счастливо мурлыкать, отцепила от папы поводок и перелезла к старушке. Свернулась в клубочек на соседнем сиденье и затихла, радостно улыбаясь своим мыслям.
Наталья Петровна, расчувствовавшись, укрыла беленькое тельце теплой курткой, взгрустнула: «Когда ко мне так ластилась дочка? Как бы хотелось сейчас пригреть, песенку спеть, понянчить! Но тогда было не до этого: все бегом с работы на работу... Ради малой копейки! Так и проворонила Катьку. Да и та не слишком ластилась: знала, что мать занята, кроме «погоди» и «сделай сама», ничего не дождешься. И я огрызалась, задерганная работой...»
Ночь в уже знакомой гостинице в Хаконе прошла без приключений. Вышколенные мужчины смирно парились в «японской бане» и не смели и помышлять о голых фотках и запрещенном распитии. Софочка, официально сопровождавшая новоявленную бабушку, открыто наслаждалась уже знакомым онсеном.
Розалия, намучившаяся от ежечасной беготни по туалетам, решила, что лучше умереть толстой, чем жить в уборной. И вообще – таких женщин, как она, на пьедесталы в музеях ставят! Понимающие, разумеется, люди. Как Венеру Милосскую! Как Джоконду! Сама видела! К черту проклятый чай для похудения! Решительно выбросила упаковку и пошла в онсен – наслаждаться жизнью такой, как она есть.

Глава 6
 Инцидент в Оцу
Путь Хаконе-Киото. День 4

- Сегодня едем в Киото! – громогласно объявила в автобусе Елена, возвышаясь перед своим маленьким войском. Она заглянула в путевой лист и огласила: - Озеро Би-ва и О-цу, храм Рё-ан-дзи с Пятнадцатикаменным садом, прогулка по Киото и тамошняя гостиница. Досыпайте пока!
- Для экскурсовода - на удивление косноязычна, - прошептала Наталья Петровна, наклонившись к ушку Сары. – «Пятнадцатикаменный» сад! И ведь не выговоришь такое!
- Это потому, что ничего не понимает в экскурсии! – кивнула Сара. – Не потренировалась девочка, сразу видно. Без экзерсиса ее бросили.
- Елена, мы опять будем без местного гида? – привстав, недовольно спросила Наталья Петровна во весь голос.
- Он встретит нас в этом - как бишь его? – храме. Который с камнями. А что?! – вскинулась волоокая и синеглазая. - Я прекрасно знаю материал!
- Скромница и просто красавица, - пробормотала учительница, садясь на место. – «Храм с камнями», о Боже...
Громадный полутораэтажный 50-местный автобус мчался на юго-запад. От пронесшегося тайфуна не осталось и следа: яркое солнце, высокое с белыми легкими облаками небо, синеющие рисовые поля и темные хвойные леса, извивающиеся бурные горные речушки с перекинутыми горбатыми красными мостиками для пешеходов и мощные бетонно-стальные монстры автострад. Современность и пастораль в одном флаконе!
- А Япония-то – одноэтажная, - с удивлением заметила Сара, обозревая пролетающие мимо поселения. – Даже в городах больше двух-трехэтажных зданий, чем небоскребов. А деревушки вообще выглядят дачными, на наш взгляд. Деревянными.
- Не забывайте про постоянные землетрясения! – со значением произнесла учительница. – В интернете написано: трясет до 1500 раз в год! Ужас!
 - И смотрите! Перед каждым домиком, пусть самым маленьким – крохотный садик с деревцем или клумбой! – умилилась Сара.
- Ухоженно. И с какой любовью! Каждая травинка продумана, каждый кустик! Словно по Царскосельским паркам гуляешь! - ностальгически вздохнула бывшая петербурженка. – И чисто! А в Израиле по обочинам дорог горы мусора! Позор! Святая земля называется!
 Группа была небольшая, человек 20-25, поэтому для наилучшего обзора туристы расселись не парами, как в начале путешествия, а по одному, уткнувшись в окна. И по взаимной симпатии: ведь за пару нелегких дней все уже успели перезнакомиться.
- Можно я к вам поближе? - улыбнулась Сара, с утра пораньше подсаживаясь к Наталье Петровне. – С Сашкой не пошушукаешься!
- Разумеется, дорогая, - старушка охотно переставила маленький рюкзачок, освобождая сиденье. – Как он после вчерашнего?
- Вроде отошел, - пожала плечами мать. – Больше об адском месте не заикался. И спал как убитый. Просто мертвый сон. Даже вставала послушать: дышит ли...
- Вы заметили, что он совсем забросил свой компьютер? – Наталья Петровна оглянулась на широкие задние сиденья, где богатырь вольготно вытянулся во весь рост, думая о чем-то. Рыжие кудри и каштановая бородка удачно гармонировали с серой обивкой автобусных кресел. – Красавец! Интересуется природой, по достопримечательностям бегает! Как вы и хотели. Поездка удалась!
- Да, - кивнула мать, но без особой радости. – Скорее, это меня тревожит. У него уже были периоды сверх-активности, когда совсем забрасывал учебу, неделями метался из страны в страну. Словно за ним гнался кто-то.
- Мания преследования? – как бы вскользь спросила опытная учительница.
Мать вздохнула и не ответила.
- Я к тебе хочу, - обиженно мяукнуло сбоку и, повернув голову, Наталья Петровна обнаружила прехорошенькую мордочку, улыбающуюся ей через проход. – А у тебя занято!
- Мы были с тобой вчера весь вечер, помнишь? В онсене? Как хорошо было! Теперь я хочу посмотреть в окно! Смотри, какое красивое озеро!
- И громадное, - удивилась девушка. Она по-детски взобралась на сиденье с коленками, чтобы расширить обзор. – А синее какое! И кораблики! Хочу покататься!
- Скажи это своему отцу, он живо организует! Кстати, где он?
- Там, впереди сел! Опять у него какие-то проблемы, из переговоров не вылазит, аж посерел весь. Прикинь! Сдавал квартиру полностью меблированную: с занавесками, холодильником и цветочком на окне - а новые съемщики вопят, что заехали в абсолютно пустую коробку! Не по договору, давайте деньги обратно! Оказалось, что предыдущие жильцы всю начинку вывезли, даже двери. Голые окна на петлях болтаются: снять не смогли! Полностью распотрошили, одни стены оставили. Теперь отлавливай прошлых и деньги с них тряси! Прикольнись! Бедный папа разруливает. Меня вообще не видит! – Софочка обиженно поджала губки. - Ну его!
- Давай-ка я тебе расскажу сказочку, - сдобным голосом начала бабушка. Кошечка тут же свернулась клубочком и с готовностью навострила ушки. – Давным-давно в некотором царстве, некотором государстве жила-была женщина. Она очень много работала, а когда приходила домой, валилась с ног от усталости и не могла быть ласковой ни с ее мужем, ни с маленькой дочкой. И все считали ее скверной Бабой Ягой. Муж думал-думал, да и ушел от нее: зачем мне, мол, такая жена, что ни поговорить, ни обед сварить? Осталась женщина одна с дочкой...
Теплый голос журчал, успокаивал, за панорамным окном синели просторы необъятного неба с облаками и бесконечного озера Бива с островами и рыбачьими лодками. Зеленые леденцовые глаза не отрывались от старческих узких губ. Сара, замерев, впитывала простые слова, историю немудреной жизни, такой непохожей на ее собственную. Розалия, вжавшись в кресло сзади и стараясь сделаться невидимой, думала о том, что ее вековая мечта о семье – ох, какая непростая! При таком раскладе – никаких многодневных исследований, симпозиумов, конференций, преподавания... Ты уверена, что хочешь ее? Может, мудрая судьба оберегает тебя от семейной жизни? Ведь наука для тебя – всё!
Наконец голос замолк.
- Это ты о своей дочке, да? Я догадалась! Я умная! – котенок потерся шелковой щечкой о холодные старческие пальцы. – Ты не бойся, я тебя всегда буду любить, - в леденцовых глазах стояли слезы. – И защищать! И папу не буду ругать, пусть себе работает! Смотри! - непоседа оглянулась по сторонам. – Мы в какой-то городок въехали! Какие у них смешные кованые фонари с драконами! Ух ты, и с кошками на вывесках!
Сара облегченно вздохнула и погладила сморщенную руку:
- Спасибо, - выдохнула она. – А я-то думала, что гастроли и спектакли – тяжкое бремя. А я, оказывается, по сравнению с обычной семьей - как сыр в масле...
Розалия ничего не сказала. Глубоко задумавшись, она не видела ничего вокруг.
***
- Мы проезжаем город Оцу! – гид взяла микрофон, развернула методичку и приготовилась читать. – Это место известно тем, что здесь 11 мая 1891 года во время визита в Японию будущий царь Николай Второй был атакован японским полицейским.
Через широкое автобусное окно Елена оглядела практически пустые тротуары и единичные машины на улице, словно желая удостовериться в собственной безопасности:
 – Полицейский стоял в почетном ограждении улицы, по которому ехали наследные принцы: русский Николай Александрович, греческий Георг и японский А-ри-су-га-ва, - последнее имя Елена медленно прочла по складам, чтобы не дай бог не ошибиться и тем не вызвать международный скандал. – Принцы посещали озеро Би-ва, на котором мы сейчас быви-эээ-били-были, и возвращались в Киото, резиденцию императора Японии. Полицейский Цу-да Сан-дзо - опять чтение по складам, - успел нанести два удара саблей русскому принцу, причем один удар пришелся по голове. Раны не были тяжелыми, но наследника госпитализировали в Киотскую больницу, где его посетил сам император Мэйдзи с супругой – беспрецедентный случай в истории Японии!
- Чего?! – изумленный басок с заднего сиденья перебил мерное журчание экскурсовода. – Наш гид проткнул русского императора?! Что за бред!
- Почему - наш гид?! – осеклась Прекрасная и еще раз глянула в методичку, проверяя. – Тут не написано – наш гид!
- Нашего зовут Цуда Сандзо, как того нападающего. Жесть! Он что – однофамилец?
Елена опешила. Она только сейчас осознала факт и зависла.
«Есть ли в Японии однофамильцы вообще? Спросить самого гида? Может, это невежливо, и тот обидится? Не опасен ли он для группы? Вдруг нападет на меня, как на принца! Кто их знает, этих японцев, что у них в голове? Господи, как просто в Италии или Испании! И имена человеческие, и поступки понятные...» - тут в голове сами собой всплыли Макиавелли, Борджиа и Медичи, и несчастная Елена только вздохнула: «Черт, и посоветоваться не с кем! Не в фирму же звонить? Скажут – паранойя!»
- А что с этим полицейским сделали? – вдруг выкрикнул Леви, перекрывая шум автобуса. – Повесили или распяли? Лучше, конечно, четвертовать! Или погром ему устроить!
Ошарашенная выкриком Елена снова заглянула в методичку:
- Ни то, ни другое! Здесь цивилизованная страна, господин Леви! Приговорили к пожизненному, но тот через несколько месяцев сам помер в тюрьме. Что вы несете?! Все, даже император России, были удовлетворены этим приговором. Вот тут написано, что «по мнению Верховного суда приговор был правильным, Цуда не стал героем-мучеником и не спровоцировал патриотов-шовинистов мстить иностранцам»! – Афина-Воительница с интересом вгляделась в туриста. – Однако, вы жестокий, господин Леви! Просто чудовище! Средневековое! Не ожидала от вас!
- Я - злодей?! – поразился риелтор. – Вы думайте, что говорите! В 1891 году наследника саблей по голове долбанули, а в 1904 году он, будучи царем, Русско-Японскую войну начал! Связь не улавливаете? С развеселыми, черт возьми, последствиями: Порт-Артуром, битвой при Мукдене, Цусимой и последующей революцией 1905 года! – еврей выпрямился в полный рост и оглянулся на остальную группу, слышат ли они? - И жуткими погромами по всей России! Вы знаете цифру жертв погромов? Хотя бы приблизительную? А? Вы знаете, что такое, когда на тебя прет пьяная гогочущая толпа? Когда с хохотом жгут твой дом? Когда охотятся и бьют смертным боем на улицах? – голос осекся, еврей сел.
- Вы имеете информацию по истории, господин Леви, - Елена сухо поджала губы, обрывая разговор.
Русско-японские отношения и погромы начала века ее не интересовали: это не античность, не западное искусство и не собственная беременность. Кстати, вроде никак не проявляющая себя! Девушка прислушалась к своему телу: «Бегаю по музеям, словно козочка, мотаюсь по автобусным маршрутам, ем, что попало без тошноты! Неужели таблетки деревенщины Розалии, купленные в паршивом «7/11», работают? Или ду;хи, сидящие в большом дереве древнего храма с непроизносимым названием? Не зря молилась? Не зря табличку в нем повесила? Ай да Япония! Вот будет прикол, когда мой распрекрасный Менелай и вся Когорта узнает!»
Воительница взбодрилась и опять взяла микрофон:
 – Мы на пути в храм Рё-ан-дзи, там будет остановка, туалет и гид. Отдыхайте пока!  - Елена выключила микрофон и села.
- Слушайте, она и вправду дура, - тихонько прошептала Наталья Петровна на ушко Саре. – Русский принц царевичем называется, наследный – цесаревичем! Царь со времен Петра Первого – император! Она же гид! Дипломированный!
- Она, наверно, выросла в Израиле, - откликнулась Сара, - у нее речь – калька с иврита или английского. Но она и вправду безмозглая!
- Она не идиотка! – прошелестело сзади. – Она просто беременная! Потому и тупит!
Наталья Петровна и Сара резко повернулись назад и чуть не столкнулись лбами:
- Кто?!
- Ее тошнит всю дорогу, - тихонько продолжила Розалия, для конспирации наклонившись между креслами так, что видна была только оранжевая макушка. – Она постоянно выкидывает, всю жизнь. Сейчас боится, что растрясет. Потому и не соображает ничего!
- А вы откуда знаете?!
- Аптекари, как и врачи, всегда все знают! – усмехнулась гренадерша. – Когда я чай для похудания покупала в магазине в Хаконе – помните, вчера из уборной не вылезала? – она со мной советовалась, что для сохранения помогает. Я ей подобрала цветочные сборы, кстати, неплохие... – доцент задумалась, мысленно анализируя состав средства. – Но они могут затормаживать общую мозговую деятельность. Вот она и зависает.
- Мать честная! – изумилась Сара. – Вы помните, как Сашка выдал, что у нас гид с начинкой? Что будут два? Вот, что он имел ввиду!
- Он сказал, что она наполнена черным, - заметила Наталья Петровна. – Я еще обратила внимание – как ведьма в «Майской ночи» у Гоголя.
- Ваш сын?! Он что – того? – отшатнулась Розалия. – Мерещится ему? И голоса слышит?
- Прекратите! – вспылила мать и тут же перешла на придушенный шепот, чтобы никто не услышал. – Ахинею несете! Еще ученая, как не стыдно! – Сара с негодованием отвернулась.
- Но ведь это клиника... – побледнела Розалия, испугавшись своих мыслей. – Простите, я никого не хотела обидеть... Само вырвалось... Это, конечно, совпадение... – гренадерша опять постаралась стать невидимой.


Глава 7
Храм Рёан-дзи, сад пятнадцати камней
Путь из Хаконе в Киото, день 4

Знаменитый храм Рёан-дзи, «имеющий большое культурно-историческое значение и входящий во Всемирное наследие ЮНЕСКО», как написано в методичке, совсем не был похож на предыдущие святилища. Ни кружевных многоярусных пагод с изящно изогнутыми крышами, ни устремленной ввысь лестницы-пути, ведущего к святыне. Плоская, утопающая в садах местность, невзрачная крохотная парковка перед глухой каменной, увитой плющом белой стеной. Все маленькое, низенькое, деревянно-бежево-серое с пятнами густой, все окутывающей зелени.
Туристы один за другим спрыгнули с высокой ступеньки автобуса на парковку и тут же испуганно замерли. От хруста. Под ногами вместо обычного асфальта был гравий. Бело-серый, крупный, слышный за версту.
- Черт, в сандалиях ходить неудобно, - поморщилась Розалия, сложившись пополам и пытаясь освободиться от острого камешка, тут же попавшего под пятку.
- Вон дальше дорожка из каменных плит. Но до нее еще нужно добраться... Позвольте помочь вам, - Ицхак галантно поддержал под локоток прыгающую на одной ноге даму. – У вас нет с собой кроссовок? Закрытая обувь удобнее для путешествий!
- Есть, но они в чемодане. Как и носки. Думала – солнце, жарко будет.
- Хотите, я попрошу шофера открыть багажник, и вы переобуетесь?
- Да, спасибо! – изумлению Розалии не было предела. Ей помогали, ее принимали всерьез!
Высокая фигура японского гида, даже в простых джинсах и футболке с курткой выглядевшая аристократично, отделилась от неприметной будочки у ворот и, шурша длинной лентой входных билетов, пошла навстречу стаду иностранцев.
- Коничева;, доброе утро, - гид учтиво поклонился группе. – Прошу за мной! – он направился к деревянным воротам, мощью и поперечными балками напоминающих Тории, но с тяжелыми створками, которые, в отличие от символических Торий, и открывались, и закрывались. Серьезное оборонительное сооружение!
Пройдя ворота и отдав билеты охраннику, руководитель остановился рядом с турникетом, пересчитывая проходящих по одному туристов. Убедившись, что все находятся за надежной оградой, гид отвел группу в сторону, чтобы не мешать проходить другим посетителям, и начал:
- Я буду говорить об особом месте, куда мы пришли сейчас. Это – буддийский монастырь, отражающий учение Дзен. Не синтоистское святилище, в котором вы были уже! Устроен он по-другому из-за другой цели. Синто – это единение с природой, поэтому храм открыт и не имеет ограды. Задача Буддизма – уединение и самопогружение, поэтому монастырь заперт за мощными стенами, ограждает молящихся и медитирующих от любого вмешательства. – Гид обвел глазами туристов: все ли понимают? - Вы заметили, что монастырь окружен шуршащим гравием, как боевые крепости и дворцы императора? Это защита! От любого врага, пытающегося незамеченным подобраться к стенам.
Высокий гид увидел школьную экскурсию, входящую в ворота, и сделал знак рукой, призывая задние ряды подвинуться, чтобы пропустить ребятишек, увенчанных яркими желтыми панамками. Щебечущие детишки тут же смолкли и уважительно поклонились, увидев работающего гида: «Сенсей учит, не мешать!» И тихо как мыши прошли дальше, к невысоким постройкам, куда уходила выложенная каменными плитами дорога, переходящая в пологую лестницу.
Стояла золотая осень. На тёмно-зелёном фоне подстриженной туи полыхали бордово-алые клены, открывая осенний период «любования красными кленами», столь же почитаемый, как и весеннее «любование цветущей вишней», японской сакурой.
Путь к монастырским постройкам огибал заросший камышами берег причудливо изогнутого озера с небольшими островками. Холодная вода неподвижным зеркалом отражала великолепие ландшафтного парка. В глубине полянок или под лапами невысоких пушистых сосен прятались фигуры Будды, высеченные из громадных валунов. Рядом с некоторыми из них в каменных вазах белели букетики цветов. Паломники, идущие к храму по другой стороне озера, тоже отражались в неподвижной воде и казались дополнительным украшением места, вызывающего покой и размышления. Яркие детские шапочки желтыми пятнами мелькали в голубой воде как веселые рыбки, оживляющие пасторальную картину.
- Храм Рёан-дзи есть действующий буддийский монастырь школы Мёсин-дзи дзен. – Цуда шел по тропинке, огибающей озеро, и негромко говорил через микрофон, прикрепленный на лацкане куртки. - Основан в 1450 году и славится на весь мир садом камней «сэкитэй». Сад является частью монастыря. Это не есть привычный европейский парк. По сэкитэй нельзя гулять. Цель сада – медитация, отстранение от мирской суеты. Пройти в него можно через террасу зала размышлений, – японец чуть повысил голос и оглянулся по сторонам, все ли хорошо слышат: - Разумеется, при входе необходимо снять обувь как в любом японском доме и буддийском храме.
- Фотографировать можно? – грубо оборвал чей-то голос.
- Да, можно! Но так, чтобы не потревожить других посетителей. Без вспышки и звуков, извините.
- Так вперед, чё плетемся как черепахи?
- Прошу вас проявлять терпение, - гида аж внутренне передернуло, насколько резкий окрик и сама манера перебивать рассказчика не соответствовала духу смирения и покоя, который уже вошел в него после пересечения священных ворот. – Вы должны знать, что вы увидите, и знать, как себя вести в столь необычном месте.
Подумал, остановился и, повернувшись к группе, внятно проговорил:
- На территории монастыря Дзен надо молчать, чтобы не помешать покою и размышлениям других.
«О Будда, дай мне смирение, - про себя взмолился японец. – Как можно позволить топтать Землю Богов варварам, для которых нет высшего состояния духа? Сколько цивилизаций пало, растоптанные вторжениями варваров! Поистине, высшее благо – закрыть въезд в Страну восходящего солнца, как сделал мудрый Токугава-сама. Или хотя бы отпугнуть их от этой земли, и это сделаю я! Чего бы не стоило!»
- Название «Рёан-дзи» состоит из трех иероглифов, обозначающих понятия священный, покой и дракон, – стоически продолжил Цуда. – То есть название монастыря переводится «Храм покоящегося дракона».
- Опять дракон? Сколько можно! Надоело! – Тот же голос взорвал тишину. – Приехали по магазинам прошвырнуться, а тут бодягу тянут...
«Терпение – основа Бусидо! – ни один мускул не дрогнул на лице Сандзо Цуда. Он прикрыл глаза и внутренне сосредоточился. – Я – самурай! Потомственный! Не дай вывести себя из состояния «ва» - гармонии и избегания конфликтов!»
Разъярённая Елена коршуном пала на кого-то в толпе, решительно отгородила от остальной группы и тихо прорычала что-то. Потом повернулась к побледневшему японцу, низко поклонилась:
- Я почтительно прошу прощение за неподобающее поведение. Оно не повторится. Группа и фирма приносят нижайшие извинения, – темные от гнева глаза метали молнии. - Продолжайте, пожалуйста, Цуда-сан!
- Ай, молодец, - тихонько ахнула Сара в спину Наталье Петровне. – Зауважала ее.
- Тсс! – Старушка даже не повернулась. – Всё! Молчим!
Группа вновь потекла по пасторальным каменным дорожкам среди осенней золотой листвы.
- Итак, сад камней представляет из себя небольшую площадку 10 на 30 метров, вытянутую с востока на запад перед террасой молитвенного зала. Площадка засыпана мелким белым гравием. На ней сгруппированы 15 необработанных валунов по три в каждой группе. Итого пять групп, каждая из которых окружена пушистым мхом и рисунком «волны» по гравию. Отсюда другое название сада – «сухие горы и воды». Каждый валун и его группа имеют свой характер и смысл, которые созерцатель стремится постигнуть. Сад ограничен забором из древней глины, строгая хаотичность рисунка зелени на стене и ее пятен оттеняют рисунок камней и гравия.
Гид посмотрел на иноземцев, окружавших его, и подумал, что надо говорить проще и меньше. Те, кому интересно – сами прочтут, кому скучно – не услышат. В Нагорной проповеди их Иисус сказал – «не мечите бисер перед свиньями»! Мудрый способ сохранить свою внутреннюю гармонию! Соответствует принципу «ва»!
- Мастер, создавший сад, расположил группы камней так, что увидеть одновременно все 15 камней не удается никому, в этом   секрет мастера. Говорят, что единственная возможность созерцать все 15 камней одновременно - это воспарить над садом и увидеть его сверху, – Цуда остановился, давая обдумать сказанное. - То есть достигнуть Просветления.
Народ тупо молчал. То ли размышлял, то ли не понимал.
Японец подождал вопросов или реакции, не дождался и прибавил:
- Неподалеку от террасы стоит каменный сосуд с водой для омовения рук. Вокруг его отверстия написано: «Каждый уже имеет то, в чем он нуждается». Запомните это мудрое изречение! Попробуйте постигнуть смысл этой максимы, когда будете любоваться садом с веранды молитвенного зала. Прошу!
Группа послушно двинулась за экскурсоводом, но возмущенный Ицхак преградил всем дорогу:
- Это как? Как это «Каждый уже имеет то, в чем он нуждается»?! А чего же я работаю, задницу рву, ни днем, ни ночью покоя нет? Для того, что у меня уже есть?! – он свирепо оглянулся по сторонам, ища сочувствия туристов. – Я что – слепой?!
Японец замер, выслушивая гневную тираду, потом низко поклонился пораженному еврею:
- Благодарю вас, Реви-сан! Вы уловили самую суть, ради которой мы пришли сюда! Осознать, для чего живем, чего нам не хватает, в чем наше сокровенное желание – это одна из целей сада созерцания! Попробуйте войти в самого себя! – Гид загадочно улыбнулся и мягко повторил: - Прошу всех, следуйте за мной!
Группа продолжила движение, огибая черную фигуру в кипе, застывшую словно жена Лота. Ицхак тупо смотрел в пространство, полностью погруженный в себя.
- Не может быть, - потрясенно прошептал верующий еврей и безотчетно стал раскачиваться всем телом, как во время молитвы в синагоге. – Не может быть... Неужели я слеп до такой степени?
***
Софочка с любопытством оглядела прикольную площадку перед деревянным помостом, на котором располагалось довольно много разных людей: японцев и туристов, взрослых и детей, в традиционных кимоно и в европейской одежде. И устроились они по-всякому: стояли, опираясь спиной на поддерживающие навес колонны, устроились по-европейски, свесив ноги в неглубокий проем, отделяющий помост от стенки сада, многие сидели по-японски на коленях, кто-то медитировал в позе лотоса. Лицо каждого – и негромко беседующего, и покойно созерцающего, и полностью отключившегося от мира, - было повернуто в сторону белого пространства неподвижного моря гравия, омывающего зелено-бурые островки.
Софочке захотелось привычно свернуться в клубочек на теплых досках помоста и замурлыкать, настолько приятно было здесь находиться. Но тут не дом, а святое японское место, значит и вести себя надо по-другому. Но как? Смышленая девушка понаблюдала за японками в кимоно и повторила их позу: села на пол, попку на пятки, руки на сжатых коленях, спина прямая. Удивительно, как удобно!
Девчонка обрадовалась успеху и продолжила копировать: закрыла глаза, медленно и размеренно задышала, стараясь думать о поразившим ее «каждый уже имеет то, в чем он нуждается»:
«Чего у меня нет? И шмотками, и игрушками, и приколами я завалена по уши! Единственное, чего недостаёт – внимания отца. Но все кругом говорят, что он реально меня любит и балует. Значит, не это. Что еще? У всех есть мамы, братья-сестры и родня разная. У меня нет. Может, мне не хватает большой семьи? Но сказано: она есть, просто ты не видишь. Оглянись по сторонам!»
Девушка вышла из раздумья, открыла глаза и увидела сидевшую неподалеку Наталью Петровну:
 - Вот и появилась! Фокус-покус! Ай да Япония!
Шаловливая девчонка от радости опять превратилась в беззаботного котенка, встала с колен и начала тихонько пробираться по террасе, пытаясь с разных ракурсов поймать неуловимый 15-ый камень:
- В прятки задумал играть! Не убежишь! Поймаю!
Она счастливо засмеялась.
***
Старушка с кряхтеньем опустилась на край помоста, свесив натруженные ноги в проем перед площадкой и неторопливо оглядела сад. Плоский, почти бесцветный, беззвучный. Еще раз неторопливо обвела его взглядом. Удивилась, какой он неподвижный: ни ветерка, ни качающихся веток, нет даже тени от пробегающих облаков, но при этом – удивительно! - крайне динамичный. В нем не скучно! Как так? Она попыталась анализировать.
Движется взгляд. Постоянно. Скользит по расчерченным волнам гравия. Перепрыгивает с вершины на вершину валунов. Огибает, стараясь связать в единую картину, зеленые пятна мха на камнях. Рассматривает неприметные трещины и шероховатости окружающей стены: ежику понятно, что каждая щель и пятно – результат глубокого и вдумчивого размышления. Может быть – векового! Гениального в своей простоте!
- А ведь это шедевр! - любительница прекрасного с удовлетворением выдохнула. - Ради этой гравированной площадки 30 на 10 метров стоит лететь на край земли! Никакими роликами не передать глубокое спокойствие и блаженство этого места! – она убрала в сумку приготовленный было гаджет для сьемки: лишнее это здесь, чужое.
«Ай да мастер, ай да сукин сын, - с удовольствием подумала учительница, перефразируя Пушкина. – Да еще эта загадка со скрытым 15-м! Надо посчитать, вдруг обманывают? – она внимательно оглядела пять куч совершенно непохожих друг на друга камней. – Нет, вижу только три группы вместе, надо голову поворачивать, чтобы остальные рассмотреть. Вроде, как в классе сидишь, где балбесы какую-то пакость спрятали. Воспарить, что ли? Ох, озорник мастер!»
Она посмотрела на медитирующих паломников и вспомнила «каждый уже имеет то, в чем он нуждается».
Старушка вздохнула: «Отвлекись от искусства, подумай про себя саму. В чем я нуждаюсь? Здоровье? Раз такую утомительное путешествие выдерживаю – грех жаловаться. Пенсионерская бедность, видимо, тоже относительная, если позволила себе кругленькую сумму на приключение выложить. Одиночество? - она оглянулась на стайку мелкоты в желтых панамках, негромко щебечущих в углу террасы. - Да! Очень хочется приласкать, задорно посмеяться, опекать их как в классе. 47 лет в школе – это не фунт изюму, дорогие мои! Но будь честна с собой: ты бы могла сейчас, в 70 лет так же беспокоиться, трудиться, понимать их? Новое поколение, говорящие на незнакомом сленге, играющее в неведомые игры, мечтающее о непонятном тебе?
Внуки уйдут, даже, если ты их выпестовала с пеленок. Дочка сама в своем мире живет и справляется, не жалуется, не клянчит – значит, ты смогла воспитать полностью самостоятельного человека! Отлично, гордись!
Но чего-то не хватает... – взгляд упал на гибкое тельце с кошачьими ушками, прилежно медитирующее в отдалении. – Тебе не хватает быть кому-то нужной. Вот оно! Слово произнесено! Быть нужной! Но и это у тебя есть – лапочка, которой ты действительно необходима!»
Наталья Петровна успокоилась. Можно расслабиться и наслаждаться гармонией и покоем сада!
***
Гладкие доски помоста напомнили Саре обычную театральную площадку, только без привычной разметки для артистов. Она огляделась и поморщилась: театр! Обычная сцена, на ней посетители-кордебалет, впереди оркестровая яма, отделяющая сцену от гравированной площадки-партера, на гравии сидят зрители-камни. Сгруппированные, ведь всегда люди ходят в театр компаниями или семьями. И чего из спектакля раздули икону? Она разочарованно вздохнула. Так надеялась на высшую помощь, на умиротворение буддистского монастыря...
Балерина не захотела участвовать в растиражированном действе, а укрылась за кулисами: прислонилась в сторонке к теплой каменной стеночке, закрыла глаза и задумалась.
«Каждый уже имеет то, в чем он нуждается» - какая чушь! Единственное, что ей надо – здоровье сына. Его нет, это она не только поняла, но и всеми силами пыталась исправить, достучаться до хоть какой-то медицины. Впустую. «Для получения амбулаторной психиатрической помощи взрослый больной должен обратиться сам по доброй воле. Для принудительного лечения необходима угроза жизни самому больному или его окружению» - таков бредовый закон. Идиотизм: чтобы получить медпомощь нужно убийство или самоубийство?!
Так что же – я уже имею угрозу своей жизни от Малька?! Или он готов покончить с собой?! Что за чушь!.. «А может... – мать похолодела... - Может, это указание, что совсем скоро произойдет непоправимое? Предупреждение, что уже близок кошмар, требующий госпитализации? Или того хуже?..»
Сару затрясло от отчетливого ощущения надвигающейся беды. Перед глазами встало кипящее черное варево тайфуна, надвигающееся и неотвратимое, безжалостно пожирающее голубое небо, и она в панике оглянулась: где Сашка? Где он?! Где-то слышен его голос?
***
- Там не 15, а 16 камней! – внезапный басок был настолько неожиданный, что Цуда не вышел, а выпал из медитации.
 «Блаженство быть наедине с собой – редкое счастье в суетном мире, - японец вздохнул и сосредоточился на говорившем. –Помнится, в Хаконе-дзиндзя сведущая Романова-сан раскрыла его истинно царское происхождение, а парень подтвердил. Неужели ками древнего святилища прямо указал на истинную цель, а сейчас боги подтверждают и напоминают?»
- Простите, что вы сказали, Го;дунов-сан?
- Я вижу 16 камней, а не 15! Почему всех обманывают?
«Шестнадцать?! Обычному человеку и пятнадцать видеть не дано! Царь варваров считать не умеет?» - экскурсовод не стал пререкаться, а подвел богатыря к небольшому макету сада, стоящему в молитвенном зале монастыря:
- Посчитайте! Пять групп с тремя валунами в каждой. Пятнадцать.
- Я не про площадку говорю, - насупился юноша. Рядом с сухощавым японцем он выглядел пугающим гигантом. – Вид сверху правильный, хотя вот этот небольшой валун, по-моему, чуть больше скошен с другой стороны. Тут на макете он чуть отклонен от настоящего, или это так мох разросся? Землетрясение сместило?
- Вы видите все 15 камней одновременно? – уточнил японец, про себя отметив мощное нагромождение мышц. На «возвышенного» не похож.
- Разумеется, - удивился богатырь. – А как же иначе? Вы же сами говорите, что их можно видеть, если воспаришь. Я воспарил, но увидел 16!  Почему врут про 15?
- Где вы увидели 16-й?
- Под всей системой! – богатырь ткнул пальцем в сад. – Там! На другой стороне площадки! Он их и двигает! Для смотрящих с земли 15-ый не виден потому, что убегает от взгляда. Тот 16-й его толкает, – парень прислушался. - Этот 16-й даже чуть скрежещет, смазки, что ли не хватает? Вы что – не слышите?! На нем и эта мерзкая гусеница сидит. И хохочет, сволочь!
«Если парень смог воспарить, то может понять и суть», - японец растолковал подробности:
- Авторство сада приписывают мастеру по имени Соами, садовому архитектору, жившему в эпоху укрепления дзен-буддизма в Японии. Считалось, что камни представляют собой силуэты учеников Будды, которых было 16. Один камень отпустили, чтобы общее число было нечетным и образовало триаду 3-5-7, почитаемую японцами. Тут нет случайных элементов!
- Нее! Его не отпустили, а опустили вниз, господин Цуда! – перебил непонятный парень. – Он - основа, как поворотное колесо. Я вижу его под всей системой! Я слышу его! Он реально скрипит! Разве вы не слышите?!
Внешне Цуда не проявлял никаких эмоций, хотя все в нем кипело от дерзости чужестранца, посмевшего оспаривать шедевр древних мастеров. Да еще и критиковать его! Камень скрипит, какая наглость! Воистину, варвар достоин немедленной казни! Жаль, что отменили самурайские мечи!
- Не думаю, что иноземцы способны полностью осмыслить значение понятия карэсансуй, «сухие горы и воды».  Тем паче - увидеть скрытое! – холодно добавил гид, но монстр кипел от желания перебить и вставить свое!
«Спорить, а не слушать, доказывать, а не думать – это ли не дикость! При всех так унизить себя и ближних! Да еще в Дзен-буддийской святыне, в месте умиротворения и самопознания!» – Цуда задержал дыхание, стоически сохраняя «ва».
Снова попытался объяснять:
– Камни для японца имеют магическое значение. С доисторических времен они считаются застывшими духами, телом ками.
- Именно! – возликовал турист. Да так громко, что окружающие недовольно оглянулись. – Именно! Они-то духи и есть! Они и движутся, и наводят морок на людей! И, если я это вижу, я – Император Японии! Истинный!..
Японец заледенел от ужаса, вспомнив благословенного предка, рубанувшего принца саблей: «О, как я его понимаю! Боги, пошлите мне самурайский меч! Немедленно!»
– ...нет, я не хочу им быть!.. – сокрушался дикарь, потеряв разум от «Сада камней». – Этот шестнадцатый перемелет меня как жернов! Ему смазка нужна! Гусеница вмажет меня под него...
- Сашок, ты что бузишь? – выскочившая откуда-то Сара тревожно заглянула сыну в лицо, обхватила обеими руками, прижала к себе. – Извините, господин Цуда, что он расшумелся. Это по незнанию...
- Никакого незнания нет! – вырывался богатырь. – Я все прекрасно вижу! Лучше всех вас! Тут хохочут духи! Морочат и водят всех за нос! С Гусеницей во главе! Она ведь Сатана! А вы приводите им все новых и новых! Они перемалывают всех сухими камнями... Это ужасно! – богатырь оторвал от себя цепкие материнские руки и угрожающе навис над худым японцем. – Я, Император, запрещаю вам это!
- Пойдем-ка со мной! - храбрая мать решительно вклинилась и оттащила сына ко входу в зал. – Посиди на свежем воздухе. Успокойся! Где ты оставил башмаки?
- Мам, там и гусеница моя! – Сашка порывался обратно внутрь. – Не помню, где обувь, отстань! Она так и ухмыляется, так и ползает под камнями! Душу грызет! Под камень затягивает! Она не имеет права издеваться над Императором!..
Сандзо Цуда печально смотрел вслед:
- Что случилось? Демон Они вошел в него? Или карма открылась в священном месте, где и проявляется все скрытное? Ох, царское происхождение – царские грехи. Быть беде!
Долгим взглядом посмотрел на бумажную стену сёдзи, украшенную размытым изображением гор и сосен:
«А почему, собственно, беде? То, что должно случиться – пусть случится! – японец повернулся лицом обратно - к белой поверхности гравия с пробегающими по нему сухими волнами. Мысленно слился с ними. - Этим завершится давно назревшее и освободит мир от скверны. Карма выполнит три предназначения одновременно».
Он вышел из зала на террасу, опустился в позу созерцаний, закрыл глаза:
«Первое: я довершу начатое предком, выполню обязанность истинного самурая. Второе: дам возможность несчастному разуму освободиться от злого демона Они, которое его терзает. Душа переродится в лучшем теле. Это благо! Третье: хрупкая госпожа избавится от ужасной участи, уготованной ей».
Самурай еще раз продумал решенное:
 «В храме Синто боги показали мне ошибку выбранной цели. Здесь, в храме Будды они показали истинную цель. Боги дважды высказали свое желание! Я на верном пути! И действительно имею все, в чем нуждаюсь!.. Надо пойти, поклониться священному источнику и испить воды!»
Просветленный, Цуда поспешил к северной части веранды, где у дома настоятеля Рёан-дзи был разбит еще один сад, но не каменный, а пейзажный.
Там находился неприметный сосуд, темный, круглый, с квадратным отверстием посередине, похожий на старинную монету. Тонкий ствол бамбука, нависающий над квадратным отверстием в каменной чаше служил водостоком, из которого тонкой непрерывной струйкой лилась кристально чистая вода.
Два крошечных бамбуковых ковшика с длиннющими ручками лежали по бокам от квадрата, на сторонах которого, почти заросшие мхом, были видны древние иероглифы, образующие надпись: «Каждый уже имеет то, в чем он нуждается». Сама каменная чаша находилась очень низко над землей, настолько, что, чтобы зачерпнуть воды, надо было поклониться или присесть на корточки: проявить уважение к источнику.
Вокруг было пусто и тихо, лишь хрустальная струйка, протекала по стволу бамбука и с мелодичным плеском падала в темную глубину воды. Журчание воды. Шелест деревьев. Покой.
На каменных плитах, окружающих чашу, на коленях стояло белое мраморное изваяние – Цуда видал такие на туристических проспектах из Афин. Образец совершенной античной скульптуры. Услышав хруст гравия под ногами подошедшего, прекрасная статуя вспорхнула с колен и обратила к гиду счастливое лицо:
- Во мне есть все, что мне нужно! Есть! И будет! Я верю! – радостно смеясь, греческая нимфа упорхнула между деревьями.
Цуда проводил Елену глазами, подождал, пока затихнут ее шаги по гравию, и поклонился источнику. Замер, еще раз взвешивая умозаключения и моля богов помочь в их свершении. Зачерпнул ковшиком ледяной воды и выпил ее, окончательно подтверждая свое решение.
***
- О чем вы думали, глядя на сад камней? – учтиво осведомился Ицхак, вежливо подсаживая Розалию в автобус.
- Ни о чем, разумеется, - удивилась мощная дама, не нуждающаяся в помощи. Но ей было приятно! – Ни о чем! Мне такие игрушки не интересны! Вот формулы, дозировки, конкретное действие и метаболизм препарата – это да! Это завораживает! – Она плюхнулась на ближайшее сиденье. – А вы?
Ицик подумал, и сел рядом, чтобы продолжить разговор. Кошечка, шедшая за ним, замерла в проходе от изумления: папа говорил с человеком?! Живым?! Не по телефону?! Не о работе?! Мир перевернулся! Ай да сад! Она проскользнула по проходу поближе к своей бабушке, устраивающейся в задних рядах автобуса, рядом с молчащей, словно заледеневшей Сарой.
Отец удивленно проследил взглядом за белой фигуркой с ушками, ощупал поводок в кармане и смекнул, что девчонка игнорирует шлейку уже сутки. Да и цивильное носит, без хвоста, ушки только пристраивает, но больше так, для понту. Адонай всемогущий, может, настало время его отпуска? Передых? Можно заняться чем-то кроме ее капризов и требования постоянного внимания?
Он повернулся к оранжевой макушке:
- Ну, внутрь я, разумеется, не заходил, а в парке очень понравилось! Чисто, просторно, спокойно. Без суеты. Я очень ценю порядок и организованность. Так легче работать. И жить.
- Ах, вы об этом? Разумеется! В этом японцам не откажешь!
- Как ваша нога? Не повредили гравием?
- О, спасибо! Вы вовремя мне помогли! Кроссовки – это наше всё! - сочно накрашенные губы аж причмокнули от восторга, и в ответ серое лицо под кипой немного просветлело. – Теперь я без кроссовок – ни шагу!.. Я... честно говоря... не люблю их потому, что подошва толстая, делают меня еще выше... А куда уж выше... – Розалия обреченно пожала плечами.
- Вы преувеличиваете, у вас отличный рост! – очень серьезно проговорил риелтор. – Подавляющее большинство женщин, с которыми я работаю, очень сетуют на низенький рост! Ни до верхних полок не дотянуться, ни лампочку ввернуть, ни окна вымыть! А это, знаете ли, проблема в ортодоксальных семьях, помешанных на чистоте. Они бы завидовали вам!
- Вот уж не думала о росте с такой точки зрения! – ухмыльнулась Розалия.
- Нет, я вам правду говорю! – мужской голос звучал с абсолютной убежденностью. – Высокая и видная женщина – это благо! И рожает легко, и с детьми управляется лучше, чем пигалица и вообще... – Он смущённо улыбнулся, - это красиво! Все мужчины о таких мечтают! Моя мама была высокой, и все ее очень любили!
Гренадерша с интересом взглянула на собеседника:
«Почистить бы его и пыль сдуть – отличный мужик бы стал! Работящий и любящий, вон дочка у него как сыр в масле... Надо бы его пригреть и в парикмахерскую сводить. Хотя он же верующий, у них столько правил и ограничений, хуже, чем в фармакодинамике! – она внутренне усмехнулась. – Я-то справлюсь, если захочу. Захочет ли он?..»
- Я бы очень хотел, чтобы моя жена была высокая и статная, - мечтательно вздохнул Леви. – Только где же такую взять?
- А что случилось с вашей женой? С мамой Софи? – Розалия постаралась предельно смягчить голос, но он все равно звучал как кавалерийская труба. – Если, конечно, вы не против...
- О, нет! – пыльное лицо стало еще серее от воспоминаний. – Все очень просто и очень давно. Перегорело уже. Когда у меня лет десять назад выявили инфекционный гепатит, благоверная просто ушла от меня. Не захотела быть женой зараженного. Ей сказали, что гепатит «С» передается... – ортодокс запнулся, стесняясь слова «секс».
- Да, я знаю, это действительно так, - помогла фармаколог.
- Она бросила и меня, и дочку. Просто собрала вещи и исчезла. Я вернулся с работы домой – пусто! И до сих пор не знаю, где она! Честно! Мы тогда были светские, в гражданском браке, без свадебной «хупы», так что даже развод не понадобился. Я тогда богохульник был, оторва, смеялся над религией, верующими. Видно, Бог и покарал. И болезнью, и предательством жены.
- Боже мой! А малышку-то за что...
- Бывшая сдуру решила, что дочка тоже заразилась... Из садика вечером позвонили, почему мы не забираем ребенка. Я примчался, взял испуганную кроху на руки, она так прижалась ко мне... понес в машину... И с тех пор она у меня на руках все время, – Ицхак быстро отвернулся к окошку, плечи его вздрагивали, но он справился с волнением. - После этого я вернулся к религии отцов. А потом вылечился. Только вот печень увеличена осталась, все потешаются над моим брюхом – мол, пьяница...
Розалия посмотрела на приколотую к макушке матерчатую кипу, на потертый воротник темного пиджака, на короткую, явно самостоятельно подстриженную бородку с пробивающейся сединой.
«Досталось тебе, - подумала она. – Вот мерзкая баба! Ведь все это лечится! И дочку бросить – это уж вообще ни в какие ворота. Надо поласковее с ним, да и девчонка ничего, хоть и капризная, но это - явно посттравматический синдром. Ладно, посмотрим, чем можно помочь...»
***
- Где вы были? Я не заметила вас на террасе сада! – говорила Наталья Петровна, усаживаясь на соседнее с Сарой место. – Как вам тут понравилось?
Та отрешенно молчала и хмурилась, думая о чем-то. Пустой взгляд не отрывался от окна. Видимо, она даже не услышала вопроса.
Старушка оглянулась назад, увидела на задних сиденьях мертво спящего Сашку и подумала, что что-то, наверное, произошло. Вроде, она слышала какой-то шум на террасе сзади себя, но так была поглощена созерцанием, что все прошляпила.
***
Все туристы неспешно расселись внутри громадного автобуса, он легко тронулся с места. Усталый Цуда упал на первое кресло, предназначенное для экскурсоводов. Оно было ниже рядов для пассажиров и отделено перегородкой, что создавало видимость отдыха.
Японец прикрыл глаза и постарался отрешиться от крика, пронзающего мозг: «Я – Император Японии! Истинный!».
«Понятно, что устами Годунова говорил демон. Это, несомненно, классический О;ни: огромен, обладает колоссальной силой, обожает мясо и ненависть, любит превращаться в людей. Ужасно, что Они вошел в сына бедной Годуновой-сан. Но... неужели мне придется сражаться с демоном?! Смогу ли я?.. Однако, не надо волноваться - все решит карма», - самурай полностью расслабился: сейчас не время думать, надо отдохнуть. Завтра - Рокуон-дзи, очень непростое место...
Елена, неожиданно бодрая и даже улыбающаяся, взяла микрофон и оглядела притихшую группу:
- Что? Как вам «Сад 15 камней»? Размышления утомляют, да? Сейчас продолжаем путь в гостиницу Киото.
- А обедать когда? – раздались недовольные голоса. – И по магазинам? Ужин купить и вообще!
- Вот вселимся в гостиницу, а оттуда уже и в кафе, и по магазинам, что кому нужно. О’кей?
Народ удивился: центурион оказалась удивительно сговорчивой. И даже не хамила! Видимо, буддистская концепция смирения и избегания конфликтов передается воздушным путем. Простым вдыханием. Как спрей от астмы или насморка. Надо бы прихватить воздуха побольше. В бурлящем Израиле пригодится!

Глава 8
«Золотой павильон» Рокуон-дзи
Киото, день 5

Утром туристы собрались в автобус вовремя – выспавшиеся и готовые к новым приключениям. Видимо, вчерашний вечерний расслабон дал настоящий отдых. А может, уверенность в том, что «у тебя есть все, что нужно», снизила градус напряженности и тревоги, всегда царящий среди израильтян.
Елена красиво причесанная и надушенная, улыбающаяся и довольная жизнью, встала и взяла микрофон:
- Мы продолжаем осматривать окрестности Киото. Сейчас едем к Золотому павильону «Кин-ка-ку-дзи», строению в знаменитом буддийском комплексе Ро-ку-он-дзи! -  жуткие названия не поддавались ни запоминанию, ни произношению.
Цуда, сидевший рядом, уважительно качнул головой: «хоть по складам, а прочла правильно! Молодец, девочка! Трудно ей, но она не сдается! Уважаю!».
Он дал знак шоферу начинать движение, причем доехали на удивление быстро – за полчаса. Выгрузились и прошли к берегу полюбоваться на открыточный вид золотой виллы, отражающейся в неподвижной серой воде причудливо изогнутого озера.
- Как вам тут, Софи-тян? Нигде нет таких маленьких островов, валунов с изогнутыми соснами и золотого домика! Словно игрушечные! Вам нравится?
- Нет! Как на любой картинке! – строптивая девчонка капризно пожала округлыми плечиками. –Тысячи таких видела!
- Верно, - по-доброму рассмеялся гид. – Приелось. Как Фудзи-сан. А знаете что... Попробуйте отойти от стандартного места для сьемок или... – он задумался, потом лицо просияло: - Вы видите, что крыша Павильона увенчана золотой птицей Хоо, японским Фениксом.
- Отсюда плохо видно, - заметила девушка. – Далеко. Отсюда - просто золотой петушок. Как в русских сказках.
- О чем вы разговариваете с моей дочкой? – Леви тихонько встал рядом. Японец уловил ревнивые интонации в голосе.
- Софи-тян жалуется на скуку, и я рассказываю о птице Хоо, сидящей на крыше Павильона, - гид развернулся, вовлекая отца в общую беседу. – Хоо символизирует благородство и возвышенность мыслей. Софи-тян права: вид на золотой храм со стороны озера настолько растиражирован, что навевает уныние. Место чересчур прекрасно.
- Ну не плясать же здесь! – рассеянно пожал плечами Ицхак. Видно было, что какая-то мысль тяготит его.
- Нет, плясать не надо! Но моя дочка всегда предпочитает осмотреть знакомый вид с другого ракурса. Например, разглядывать эту птицу с разных сторон: сбоку, сзади, ее корону, подбрюшье. Это прикольно, так Марико-тян выражалась!
- Клево! - обрадовалась Софочка. – А что у нее под хвостом?! Надо сфоткать золотую задницу! – И девчонка умчалась.
Мужчины посмотрели ей вслед и улыбнулись: игривое дитя!
***
Впрочем, Леви тут же сосредоточился:
- Уважаемый гид. Вас зовут Сандзо Цуда? – японец поклонился. – Но ведь так же звали полицейского, напавшего на Николая Второго, когда тот был наследником. Наша экскурсовод так сказала. Вчера. Проезжали маленький городок на большом озере. Она ошиблась?
- Город Оцу на озере Бива, - согласно кивнул гид. – «Инцидент в Оцу». Под этим названием эпизод вошел в историю двух стран. Елена права.
- Вы – однофамилец того полицейского?
- Нет. Я имею честь быть его прямым потомком. И носить его имя.
 Религиозный еврей ошарашенно посмотрел на японца:
- Вы гордитесь поступком, повлекшим столь катастрофические последствия? Войну? Погромы? Смерти? Я потрясен! Вы можете это объяснить?
- Охотно, - спокойно кивнул Цуда и жестом предложил собеседнику путь по дорожке, огибающей озеро. – Но прошу вас пройти за группой, чтобы разговором не задерживать всех. Бо;льшая часть группы уже на другой стороне.
- ...меня интересует сам его поступок, причина! – настойчиво продолжал ортодокс, шагая рядом с японцем. - Почему полицейский напал на цесаревича? Ведь он, как блюститель порядка, не мог не понимать последствий нападения на представителя императорской семьи!
- О’кей. Сейчас объясню, – охотно кивнул японец. - Наша семья Цуда – древний самурайский род, живущий духом Бусидо. Веками. Поэтому, хоть в революцию Мэйдзи в 1868 году сословия и были официально упразднены, мы не забыли ни предков, ни чести семьи.
- Самураи ушли в подполье? - Леви усмехнулся, но тактичный японец оставил колкость без ответа и продолжал:
- Безусловная преданность господину является одной из ключевых добродетелей воина. У Сандзо-сан даже были стычки в армии на почве абсолютной верности императору, – гид глянул на внезапно напрягшегося собеседника. – Вы понимаете мои пояснения, Реви-сан?
 - Понимаю, но не согласен! Категорически! Человек предан только Богу! Лишь он, Адонай, – Господин мира.
- Мы живем по законам Синто, политеистической религии, Реви-сан. Богов много, они равны, а центральное место между богами занимает богиня Солнца Аматерасу и Император Японии, ее сын. Для Сандзо Цуда восторженные почести русскому принцу оскверняли дух преданности японскому императору. Чрезмерные приветствия чужаку унижали его лично. Сандзо не был гражданином в европейском понимании – он был преданным самураем. И выполнил свой долг до конца, как мог, как понимал. Я глубоко чту его за это!
- Но он был убийцей! - недоумению ортодокса не было предела. – Точнее - хотел им стать! Как аристократ-самурай может стать преступником?
- С его точки зрения осквернили его святыню. Что вы сделаете, если ваши святыни будут поруганы? Кладбища, синагоги, свитки Торы?
 Еврей представил себе эту картину и зарычал.
- Вот видите, - удовлетворенно кивнул японец. – Именно так визит принца Николая отображался в голове Сандзо-сан. И он встал на защиту Императора, так, как понимал свой долг. Видите ли, у европейцев и японцев разные понятия о злодеянии, - как можно мягче произнес гид. – По верованиям японцев лишение жизни не является смертным грехом, если это не жизнь Тэнно, Небесного Государя.
Синтоист спокойно посмотрел на насупившегося собеседника и продолжил:
- Жизнь и смерть нерасторжимы и являются двумя сторонами бытия. Смерть – это не трагедия, а выход из жизни. Добровольный, осознанный выбор человека. Так считают и буддисты, и последователи Синто. В отличие от христианства, запрещающего лишать человека жизни.
- И иудаизма! - воскликнул ортодокс. – Шестая заповедь. Абсолютный запрет на убийство! И самоубийство.
- Выбор всегда более гуманен, чем отсутствие его, - тихо заметил философ. - Если человек не в состоянии жить так, как его обрекла судьба, всегда есть выход: лишить себя этой жизни и перейти к следующей. Это правильнее, чем жить с позором или в невыносимых мучениях.
- Какой может быть выбор?! – кипятился еврей. - Жизнь – это дар Бога. Его частица! Какой бы она ни была. Жизнь ценится выше всего на свете!
 - Жизнь и смерть это одно и то же, - пожал плечами синтоист. – Это так просто!
- Тогда почему преступника не казнили? Это было бы справедливо!
- Повторяю: по закону он не совершил смертного греха, заслуживающего смертной казни. Его присудили к пожизненному заключению. Даже русские были удовлетворены приговором, хотя после удара принца мучали мигрени. Но мой предок, уважаемый Цуда Сандзо, остался верен Бусидо: сам себя казнил. Через три месяца умер в тюрьме. Официально – от пневмонии. Но в 36 лет здоровый мужчина, тренированный воин вряд ли умрет от воспаления легких. Говорят, он уморил себя голодом. Его выбор. Я глубоко чту своего предка за мужество совершить сеппуку даже тогда, когда это практически невозможно.
- Сепукка? – Ицхак удивленно взглянул на гида. – Что это?
- Вы называете наш обряд добровольного ухода из жизни «харакири». Это одно и то же, просто иероглифы, составляющие слово, читаются в другом порядке.
- Человеческая жизнь бесценна, - убежденно проговорил еврей. – Выше ее ничего нет, только Бог.
- Я никому не навязываю ни свою религию, ни свою точку зрения, - безучастно пожал плечами японец. – Вы просили меня объяснить поступок предка и моего отношения к нему. Я это сделал!
«Пусть тебя не уговаривает искуситель, что могила станет твоим убежищем», - вспомнил еврей текст древней «Мишна», части Талмуда.
«Смерть – это неотъемлемая часть жизни», - подумал идущий по Пути Воина.
Мужчины молча продолжили путь по дорожке парка верховного правителя, по собственному желанию ушедшего от всеобъемлющей власти в буддийский монастырь. Его выбор.
***
Группа под предводительством Елены подошла вплотную к золотому дому, рассматривая его со всех сторон. Вблизи он стал трехэтажным, да и листами чистого золота оказались покрыты стены только второго и третьего этажа. Туристы недоуменно разглядывали неприглядную обратную часть виллы – потертую, словно задники декораций. Некоторые тайком выискивали лазейки в заборе, чтобы подойти поближе и потрогать:
- Это действительно листовое золото?
- Неее, туфта... Китайская поделка с Али-экспресса, видел там!..
- Классно блестит! Золото какой пробы?
- Отковырять чуток...
- И откуда у япошек столько богатства? Небось, позолотили ерунду какую-нибудь, а выдают за настоящее...
Елена стойко отвечала на град дурацких замечаний. Все они уже были описаны в методичке и от группы к группе повторялись с упорством, достойным лучшего применения.
Она устала. Душевный покой и радость, проникшие в каждую клеточку тела при созерцании «Сада камней» прошли, она вновь почувствовала себя разбитой, изможденной. Все раздражало, даже ослепительная красота места: «С такой же бредятиной пристают и в Риме, и в Мадриде... Что было, то и будет, как говорил еще Екклесиаст! И в Японии, на краю света, одно и то же!»
- Достали вас, - усмехнулась Наталья Петровна, наблюдая за выражением вечной скуки и усталости, застывшем на лице работающего экскурсовода. – «И повторится все, как встарь», как писал Александр Блок.
- Nil novi sub luna! – огрызнулась Распрекрасная по-итальянски. Она почувствовала себя духовно выпотрошенной и вновь начала хамить.
- Ничто не ново под Луной, - по;ходя откликнулась на латинскую фразу ученая доцент.
На данный момент ее больше всего интересовал Ицхак, и она тайком оглянулась, ища черный силуэт с кипой на макушке. Где же он? А, вон! Как вцепился в японца на том конце озера, так до сих пор наговориться не могут! Интересно, о чем?
***
Уже на выходе из парка туристы миновали чистенький домик размером чуть ли не со спичечный коробок, почти скрытый в тени деревьев.
- «Прямо по курсу порядка пятидесяти метров»! Древнее очко на одного! - загоготал кто-то, и Елена зло шикнула на него:
- Вы в буддийском монастыре! Стыдитесь!
- Пряничный домик! Сказка! – Кошечка, мурлыкнув, промчалась мимо, вильнув круглым задиком.
- Прелесть какая! – хрупкая Сара остановилась перед плетеной калиткой и с умилением заглянула за невысокую ограду. – Вот там бы жить! Тишина и покой!
- Этот кукольный домик построен специально для вас, - улыбнулась старушка, любуясь широкой террасой из отполированного дерева, покрытой низким навесом. В глубине виднелась комнатка с затенённым окошком и низким полированным столиком, окруженным подушками для сидений.  – Для вас и вашей кошки. Больше никто не поместится. Даже холодильник!
- Это – грёзы! – мечтательно вздохнула балерина. – И никого больше не надо!
- А Сашка? – удивилась Наталья Петровна, не отрываясь от сьемок.
Она перегнулась через забор и вытянула руку с камерой как можно глубже внутрь крохотного дворика, чтобы заснять токоному с гравюрой, но та, хоть и висела напротив входа на самом почетном месте, скрылась в глубокой тени. Мудро утаена от посторонних глаз. «Все загодя продумали!» - старушка досадливо хмыкнула и убрала любимый смартфон.
 Потом вновь обратилась к спутнице:
– Его куда? Кстати, где он? Что-то не видно вашего богатыря!
- Дрыхнет в автобусе. Не стала будить, у него иногда сбивается распорядок сна. То сутками работает, то почивать изволит его величество. Нее, жить в этой благодати надо в одиночестве! Вон, золотой храм рядом! Ему, Императору, самое место там, - обе грустно рассмеялись. – А мне спрятаться бы от всего мира и закрыться на большой висячий замок! В этом кукольном домике! Даже без кошки!
- А здесь что? – устало обронила торопящаяся в автобус Елена и заглянула в методичку: – Образцовый чайный домик 17 века.
- Но, позвольте... – недоуменно начала Наталья Петровна, однако экскурсовод уже была далеко. – Как же в нем церемонии проводить? Туда же и комар не залетит! Тесно!
- Внутри вполне удобно для людей, спокойно сидящих на подушках, - учтиво поклонившись, ответил Сандзо, подходя сзади. – Домик действующий. Там и сегодня можно провести чайную церемонию с Мастером чая тясё, отведать зеленый порошкообразный чай маття и японские сладости. Это очень запоминающееся событие!
- Еще бы! – мечтательно вздохнула Сара. – Хоть бы на минуточку зайти, хоть на веранде посидеть... Такой покой, так и тянет туда... Так выглядит рай...
- Вы – истинная Нихондзин-дзёсей! Желаю вам в будущей жизни родиться в Нихон, Стране восходящего солнца, - гид с удовольствием поклонился хрупкой фигурке: – Моя семья отмечала тут день рождения дочки, особый праздник для девочек. Тут мы впервые завязали ей взрослое оби, широкий пояс для кимоно. Семилетие – символ взросления. Марико-тян до сих пор хранит это оби отдельно, как очень дорогой подарок. Годуновой-сан очень подошло бы кимоно с оби!
Самурай залюбовался утонченным силуэтом на фоне плоских каменных плит, ведущих ко ступеням на террасу. Представил ее сидящей рядом с низеньким лаковым столиком. Обратил внимание на чуткие пальцы – как грациозно они сжимали бы фарфоровую чашку с нежными цветами и тонкими линиями цветов и птиц... Вот истинная красота! Неужели ее растопчет грубый демон, живущий в отвратительном варваре – ее сыне?! Нельзя допустить этого! Я не допущу! Это мой выбор!
- Кстати, где ваш сын? Я не видел его у озера и павильона! - Цуда нахмурился, озабоченно огляделся по сторонам, убедился, что отстающих нет и пошел догонять группу.
***
- О чем вы так долго беседовали с японцем? – Розалия, мило улыбаясь, подошла к Ицхаку и заглянула тому в перекошенное лицо. И отшатнулась. -  Боже, что случилось?!
- Они просто варвары! – еврей был потрясен. – Я думал, тут современная страна, а они в Средневековье! Я думал, что харакири, самураи и кодексы чести остались в 15 веке, а они – здесь и сейчас! Цветут и пахнут! На фоне атомных технологий и вселенской вежливости! Ё-мое...
- Но... Вообще-то вы должны быть к этому готовы, - очень осторожно начала Розалия. – Камикадзе, атакующие американский флот в 1944 году, те же самураи! Император, сын Солнца, живет в Токио, здравствует и глубоко почитаем. Самоубийства у молодежи – те же харакири, только другим способом. Это всем известно! Что именно вас так удивило?
- Что они оправдывают это! Живут этим! Как можно?! Сейчас 21 век, а не 16-ый!
- А что – в Израиле по-другому?! – вдруг взорвалась Розалия. – Как можно транспорт по субботам не пускать?! Кафе и кинотеатры закрывать? Работать людям не давать даже, если это необходимо? Вы знаете, сколько раз мне запрещали эксперименты только потому, что показатели надо было снимать в субботу?! – видно, проблема наболела и неожиданно прорвалась.
Ортодокс стоял пораженный как обухом по голове.
- А магазины закрывать? Когда работающим всю неделю людям пройтись по суперам?! Я холодильник не могла купить неделю! – она закашлялась в праведном гневе. -  Ерунду в школе учить такую, что дети потом работать в современном мире не могут? У меня была пара аспирантов-ортодоксов, они электронную почту не могли послать: ни английского, ни компьютеров! От армии сбегать, хотя она единственная, кто охраняет страну от антисемитизма всего мира?!
- Нас Бог охраняет! – мужской голос дрожал от ярости. – Он и только он!
Леви бешено крутанулся на каблуках и бросился к автобусу, по пути разыскивая дочь в толпе туристов.
«О боже, ну чего же я, дура, мелю! – в отчаянии Розалия готова была растерзать себя на куски. – Ведь я совсем не то хотела сказать! Я же приласкать хотела! А такое сморозила!»
Она в отчаянии застыла посреди дороги.
- Вы похожи на окаменевшую жену Лота, - Наталья Петровна и Сара неспешно подошли сзади. – Что-то случилось? Неужели столь прекрасное место навело вас на грустные размышления?
- Тут каждый сходит с ума по-своему, - с чувством буркнула гренадерша. Ошарашенно глянула на расслабившихся дам и взвыла сиреной: – Просто дурдом какой-то!..
Сорвалась с места и помчалась в автобус, красная плиссированная юбка пламенем металась из стороны в сторону.
Сара застыла на месте:
- А ведь уродина права! Даром, что доцентша! Правду чует... – она с изумлением смотрела на убегающую оранжевую макушку. – Тут будто все потаенное всплывает! Из самых темных закутков!
- Страна восходящего солнца, - задумчиво проговорила Наталья Петровна. – Меняющегося! Из ночной тьмы все потаенное выходит на свет божий. И не только проявляет скрытное, но и изменяет существующее. А уж когда само Солнце меняется – вся природа трансформируется. В том числе – и человеческая...
- Ой нет, - Сара поглядела на садящихся в автобус туристов. – Солнце встает везде, в любой стране. Уж сколько я по гастролям ездила, сколько и потом путешествовала, где только не бывала... Нет! Не знаю почему, но именно в этой группе мне так тревожно и боязно. Будто по тонкому льду ходишь, и не знаешь, где он проломится!
- Это не из-за группы, а из-за Саши, - боясь выговорить вслух, прошептала проницательная старушенция. – Сейчас у него ухудшается состояние, и вы это видите и чувствуете. Скрытая болезнь выходит на свет. Признайтесь сами себе, что он болен. Тяжело болен.
- Нет! – вскинулась мать. – Нет! Это временное! Это пройдет! Он просто не выспался, надышался, голодный, бог весть что... Он не болен! – она с ненавистью топнула ногой и помчалась к автобусу. – Не смейте говорить так! Он абсолютно здоров! Это группа виновата, она – дурацкая!
«Да что происходит?! Все переругались, бегут, скандалят! - Наталья Петровна аж похолодела на солнце. – Монастырь покоя и размышлений, а ощущение бурлящего вулкана!»
***
Довольная видами и парком Софочка первая забралась в автобус, чтобы с кайфом усесться и не торопясь рассмотреть прикольные фотки. Надо решить, чем похвастаться в школе, что поместить в альбом, а что она никому не будет показывать – свое, святое! Она тихо мурлыкала, перебирая фотографии в галерее телефона.
Автобус, тихонько заурчав, тронулся с места и, все набирая и набирая скорость, помчался по автостраде.
Злая Елена, еще не остывшая от дурацких расспросов о золотой вилле, решительно взяла микрофон:
- Напоминаю! Вечером авторская экскурсия по знаменитому кварталу Киото, обители чайных домиков. Может, удастся увидеть гейш и майко. Все сдали деньги за экскурсию в Гион? – она открыла списки записавшихся.
Сзади на автобусной Камчатке сдержанно зашуршали и захихикали:
- Это местный квартал красных фонарей? – с ехидцей спросили сзади. - Развлечемся?
- Гейши – не проститутки! Какая наглость! – издерганная гид мгновенно взорвалась: быдло! После всей сегодняшней утонченной красоты – какими были, такими и остались, уроды! – Они актрисы! Это просто позор, что вы говорите! Примитив! Прошу прощения, уважаемый Цуда-сан! – кипя от злости, экскурсовод приподнялась на цыпочки, выискивая глазами говорившего. Тот мгновенно и бесследно испарился. – Пойдете на экскурсию, и все узнаете! – Горгона с отвращением выключила микрофон и плюхнулась на переднее сиденье рядом с японцем. – Еще раз почтительно извиняюсь за невежество!
Тот молча кивнул, принимая извинения, и отвернулся с каменным лицом: «На варваров не обижаются».
Софочка оторвалась от фотоальбома в телефоне и оглядела сидящих. Ого! Опять изменения! Да что происходит?!
Папа демонстративно одел наушники и сосредоточенно работает, даже в окно не смотрит. «Борька, ты что – не сообразил все распечатать?! – шипит в телефон. -  А теперь твари будут утверждать, что договора не было, пойдут в суд и будут правы!» Почему он не выгонит своего напарника: этот Борька такой дурак?! Правильно его папа олухом называет. Олухом царя небесного! Бедный папа! Один. Как всегда. Пойти приласкаться?
Его краля с оранжевой макушкой уселась по диагонали от отца и делает вид, что поглощена созерцанием природы, хотя краем глаза косится в его сторону. Выражение топорной морды – как у провинившейся собаки. Еще немного, и скулить начнет! Ну и ну!
Ее любимая бабушка одна-одинешенька грустно просматривает рекламу Золотого Павильона на английском, выданную вместе с билетом. И думает о чем-то своем. Нерадостном. Может, пересесть к ней и помурлыкать? Она любит, когда я ласкаюсь...
А где же бабушкина подруга-красавица? А, она перешла назад и свернулась на автобусном кресле отдельно ото всех. Пригорюнилась, словно сестрица Аленушка над братцем Иванушкой. Папа такую картинку мне в детстве показывал, печальную... Или нет? Бедняжка Аленушка там одна на валуне сидит, в воду смотрит, утопиться желает. Иванушки на картине нет.  Как и в автобусе! А где же ее «братец»? Где рыжий богатырь? Ааа, вон, сзади! Аленушка умирает, глядя на верзилу-сына, мертво спящего на длинном заднем сиденье. Что? Он так и продолжает дрыхнуть? С утра?! А ночью что делал?! Папа на таких сонь говорит: «Царство небесное проспит!» Вот умора!
Как, однако, изменилось все... Словно открылась другая сторона знакомых людей. А всего-то вчера на полчаса на сад камней посмотрели, сегодня по парку с озером погуляли да ту золотую задницу сфоткали! Неужели буддисткие монастыри так действуют? Меняют людей, раскрывают характеры?! А так бывает?
***
Киотская гостиница, к которой добрались днем, была похожа на Токийскую – маленькие, компактные номера в европейском стиле, крошечная столовая, онсена нет. Жаль!
- Главное сейчас – пообедать и отдохнуть перед гейшами, - деловито заметила Розалия, доставая из чемодана пижаму и зубную щетку. – Ночью поздно вернемся, надо заранее подготовиться.
- А вы пойдете? – спросила старушка, тяжело опускаясь на застеленную кровать. – Боюсь, у меня нет сил. Даже за едой пойду попозже. Ноги отваливаются.
- Пропустить квартал гейш?! Ну уж нет! Это как в Париже в Мулен Руж не сходить! Выскочу за продуктами заморить червячка, сосну малость – и в строй!
- Успеха, - кивнула уже дремлющая старушка. – Ключ не забудьте!
- А то! – и дверь громко хлопнула.
Но уснуть бедняжка не успела. В дверь постучали.
- Дежавю, - стоически вздохнула старушка, нашаривая шлепанцы.
За дверью стояла Сара с авоськой. Виновато улыбаясь, как бы извиняясь за минувшую вспышку гнева, она предложила:
- Наталья Петровна, вы не хотите в соседний магазин за едой выскочить? Сашка проснулся голодный как волк. Мы с ним решили в номере поесть, а не в ресторане, так дешевле.
- Да, конечно! Секундочку. Оденусь. – На отекшие от утомительной ходьбы ноги опять полезли кроссовки.
- Тут за углом я «7/11» заметила. Повезло нам, - рассказывала успокоившаяся Сара, заходя в распахнувшийся лифт. – В таком уже бывали, освоились.
- Верно, - охотно поддакнула старушка. – В европейских магазинах понятнее. Действительно повезло нам. А где ваш сын?
- Малёк опять в компьютере утонул! Отошел от вчерашней вспышки в «Саду камней», проспался и весь в действии! Учится, пол-домашки настрочил! - счастливая мать тряхнула кошелкой. – Сказал, чтобы я побольше еды принесла. Мол, император проголодался! Шутить изволит!
- На охоту мать послал? А помочь принести добычу? Не царское это дело? – учительница поддержала шутливый тон, хоть и насторожилась при упоминании об императоре. Парень по-прежнему в состоянии мании величия? И деятельный? Началась активная фаза?
Обе, очень довольные восстановленной дружбой, вышли из подъезда гостиницы и сразу же раскрыли зонтики, по неписанной питерской традиции всегда хранившиеся в сумке:
- Моросит! Люблю!
- Да, наша погодка!
- Знаете, я 30 лет живу в засушливом Израиле, а зонтик до сих пор только летом в шкаф из сумки перекладываю. Так он неизменно со мной.
- Естественно! – удивилась балерина. – Если забыл дома – непременно дождь пойдет, даже и летом! Питерская примета. Работает на сто процентов по всему миру! Как же без него?!
Они завернули за угол гостиницы и шагнули на крыльцо современной многоэтажки, внизу которой был продуктовый магазин. Под карнизом у входа возвышались замысловатые металлические конструкции с табличками, украшенными подробными поясняющими картинками: эта – для велосипедов, эта – для корзин на колесиках, эта – для зонтов.
- Чего? С зонтиками нельзя?! – туристки замерли перед диковинной этажеркой. – А куда ж их?
- Вы впервые в магазине? – подошедший Цуда сложил длинный прозрачный зонт-трость, привычно сунул его в специальное отверстие в стойке и защёлкнул на электронный замочек. – Никто не возьмет, но, если боитесь, вот локкеры.
- А у меня складной, - пискнула Сара. – Я его люблю, не хочу отдавать!
- И мой еще из Питера! Японский, фирмы «Три слона»! Маме вместе с зеркальцем привезли! Ему лет сто!
- Нет проблем! Вот специальные мешочки для зонтиков. Положите внутрь мокрый зонт так, чтобы с него на пол не капало, и можно заходить, - гид умело показал, как это сделать. – Уважение к чистоте магазина.
Он по-джентельменски открыл дверь перед дамами, и тут же наших туристок оглушил трубный вопль:
- Как вы смеете?! Я полицию позову! – у кассы мелькнула оранжевая макушка.
- Эге, да мы вовремя! - гид тигром бросился в зону бедствия. – Что случилось? – он затараторил по-японски.
Дамы незаметно скользнули за полки в магазине, проворно пряча упакованные зонтики в сумочки:
- Бьюсь об заклад, наша громадина вошла с мокрым зонтиком!
- Или накапала на прилавок!
- Или и то, и другое вместе!
- Да что же она – слепая?! Там же ясно нарисовано! Не заметить невозможно!
- С ее-то ростом? «Но тому, кто так высок, нелегко сорвать цветок», обожаю Маршака! – дамы тихонько рассмеялись и скрылись за стеллажами с товарами. – Без нас разберутся!
У прилавка еще некоторое время вовсю трубила русская речь, примиряюще журчал мужской говор и звенели возмущенные женские выкрики по-японски. Потом хлопнула дверь, восстановились тишина и покой.
Героический Сандзо подошел к притаившимся за полками туристкам.
- Зонтик? – не сговариваясь, спросили они.
Мученик только рукой махнул, переводя дух.
- Штраф? Или отобрали зонтик? И тут же сожгли и четвертовали? – азарт дам зашкаливал. - Полиция? Тюрьма?
- А вы кровожадны! Как и ваш Реви-сан! – удивился японец. – Нет, обошлось. Счастье, что рядом гостиница, продавщица уже привыкла к иностранцам. Что милые дамы хотят купить?
- Еду! Что вы нам посоветуете?
- О! Я уже нашла! – обрадовалась Наталья Петровна, протягивая руку к полкам открытого холодильника, заставленного лоточками с разнообразными рисовыми треугольниками. – Вот этот, с курицей – объеденье!
- Вы умеете есть ониги;ри? – удивился гид. – Это не просто!
- Что же тут мудреного? – в ответ удивилась Сара. – В Париже весь кордебалет только ими и питался. И сытно, и дешево, и не толстеешь!
- В Париже они были немножко другие, - улыбнулся гид. – Я не знаю их состава там, может быть, и такой же как в оригинале. Но защита продукции не японская! В этом я уверен!
- Что?! Защита продукции?! Это вы об обертке?  – старушка, чуть покраснев, вспомнила, как позорно вскрывала ножницами прочный пластик. - Она здесь – жесть!
- Покупатель должен потянуть вот за этот угол, - гид сделал неуловимое движение, - и вместе с наружными вытягиваются внутренние перегородки, сохраняя целостность продукта!
- Обалдеть, - с чувством произнесла Наталья Петровна. – Век живи, век учись!
- И дураком помрешь, - мрачно добавила Сара. – Что взять моему Мальку? Ему посытнее что... Помясистее... А то все время жалуется, что гусеница его ест. Вроде, от глистов еще в детском саду избавились! – мать грустно усмехнулась шутке.
- Вы мраморную говядину пробовали? – поинтересовался гид.
- Нет! Только слышали о ней. А можно? Она, небось, жутко дорогая?
- Ну, для кого - как... Надо будет вам устроить поход в специализированный ресторан. Я закажу в фирме. Включим в программу за счет поездки. Почтительно извиняюсь, вечером увидимся повторно, – голодный японец цапнул что-то и испарился.
- Сашок требует мяса, и побольше! Как тут поймешь, что – где? - Сара внимательно оглядывала забитые под завязку ряды бесконечных полок. - Единственные понятные слова «made in Japan»! Хорошо, что картинки есть!
Нагруженные пакетами с вкусно пахнущей снедью, разогретой на месте, дамы вернулись в гостиницу – наконец-то отдохнуть и наесться от пуза!
***
В номере стояли европейские стол и стулья, так что Наталья Петровна и вернувшаяся раньше нее Розалия уселись обедать по-человечески.
- Что вы купили? – поинтересовалась старушка, умело разворачивая свой ониги;ри с курицей. – Мне очень нравятся местные суши. Намного сочнее, чем в наших псевдо-азиатских ресторанах. И вкус совершенно другой!
- Взяла готовое рагу: овощи с рыбой и креветками, - Розалия, дуя на пальцы, поставила на стол горячий керамический горшочек неописуемой красоты. – Внутри даже грибы есть. И соусы дали, несколько, угощайтесь! – она вывалила на стол несколько разноцветных запаянных мисочек. – Но без бузы не обошлось! Придурки! Все не как у людей!
- Приятного аппетита! – учительница всегда пыталась сгладить углы, поэтому не отреагировала на брюзжание. Но на этот раз увильнуть не получилось.
- Я вижу, что вы здесь все видите через розовые очки, - с вызовом начала собеседница, - и не хотите слушать о недоработках, но я вам все равно расскажу, чтобы вы сами не попали впросак!
- Что-то случилось? – наивно подняв брови осведомилась пожилая леди, поняв, что историю про зонтик придется-таки выслушать.
- О, это был кошмар! – несмотря на боевой дух, Розалия с аппетитом хлебала благоухающее набэ. – Я взяла этот горшочек, полезла за кошельком – а его нет! Исчез! Испарился!
- Кошелек? – Наталья Петровна похолодела.
- Нет! Горшочек! Я так тщательно выбирала рисунок, а его куда-то сунули! Выбросили! Я кричу продавщице по-английски, где мой горшок, а она не понимает! Я перетряхиваю весь прилавок в поисках, а та начинает вопить по-японски! Разоралась на весь магазин, а я всего-то какую-то безделушку опрокинула, оттуда что-то высыпалось.
- Что?! – ахнула фанатка Японии. Разбить талисман, стоящий на прилавке?! «Повинен смерти!»
- А фиг его знает, что это было! Наверное, что-то важное... она так кричала!.. Потом оказалось, что глупая баба мой горшочек в печь поставила нагреваться, а мне не сказала! А может, сказала, да я профукала... Не в микроволновку, что за прилавком стоит, а в дальнюю духовку для керамики! Кто ж знал! Брякнула потом горячее передо мной, я обрадовалась, схватила, чуть руки не обожгла! – Розалия посмотрела на красные пальцы. – Дура! Я же не просила разогревать!
- Как же вы донесли его до дома?
- Горячее поставили в особый двойной пакет – наружный слой холодный, внутренний – сохраняющий тепло. Навороченный! С собой возьму как сувенир. И горшок тоже! Не зря выбирала!
- Вот видите, повезло вам, сэкономили на подарках, - Наталья Петровна с удовольствием ела свой ониги;ри, тихо радуясь, что избежала подобных неловкостей. - Вообще-то, это прямая обязанность гида помогать делать покупки! Елена прогуливает!
- Именно! – опять воспламенилась Розалия. – Тем более, что этим дело не кончилось! Когда я поняла, что еду разогрели и упаковали, то на радостях дала чаевые. Это естественно, ведь продавщица заслужила! Боже! Что тут поднялось! Она чуть ли не в лицо швырнула мне эти пятьдесят иен! С криком! Вспыхнула, что твой самовар!
- Нельзя давать чаевые, - кивнула Наталья Петровна, еще до путешествия проштудировав отзывы бывалых путешественников. – Это оскорбление.
- Как деньги могут обидеть? – работяга недоверчиво посмотрела на старушку.
- Чаевые для японца - это не подарок. Это подачка! Если вы дарите деньги, то их упаковывают в конверт с бантиком и пожеланиями, как презент! – доцент аж поперхнулась от изумления. – Подачкой вы показываете свое превосходство: типа, вы больше зарабатываете, вы щедрее. Что хозяин не ценит работника, платя ему меньше, чем полагается. И так далее. Чаевыми вы оскорбляете и работника, и его хозяина.
- Мать честная... -  пластиковая ложка опять заработала. – Повезло, что наш гид, Цуда, вмешался, разрулил ситуацию. А я-то, дура, не поняла, думала, продавщица больше хочет, еще стала совать...
- А как вы с зонтиком разобрались? – как бы вскользь спросила Наталья Петровна.
- А с зонтиком другая история, - совсем успокоилась гренадерша. – Его продавщица еще на входе перехватила и в мешок сунула, я и шагу не успела ступить. Так, поворчала малость потом, но без ругни... А вы откуда знаете?
Наталья Петровна, смеясь, рассказала, что именно они с Сарой запустили гида на место битвы.
- Ничего! – подбодрила учительница. – Сегодня у вас день учебы. Опыт приобрели и в магазине, и с чаевыми, и с зонтиками – все базовые предметы! Проверка боем!
- Да, - вдруг загрустила Розалия. – И в человеческих отношениях тоже опыта поднабралась. Век живи...
Наталья Петровна смекнула, что речь идет о чем-то личном, и не стала расспрашивать. Только плача в жилетку ей не хватает! Отдохнуть бы... вытянуть спину, поднять на подушку ноги! Убрав ошметки упаковки, она со стоном повалилась на кровать:
- Наконец-то! Слава Создателю!
- Вы что – не пойдете на вечернюю экскурсию? – удивилась Розалия, доставая из чемодана теплую куртку. – Пропустите гейш?
- Мне не до охоты на красоток, - закряхтела старушка, укладывая очки на прикроватную тумбочку. – Ключ не забудьте!
- Отдыхайте! Чао! – дверь захлопнулась.
«Зря я про ключ вспомнила, - посетовала старушка. – Уже выяснила, что это плохая примета! Ведь не дадут поспать!»
И точно! Через десять минут в дверь поскреблись.
***
На пороге стояла заплаканная Сара. Глазки под колючей челкой несчастные, носик красный, изломанная фигурка умирающей Жизели.
- Вы не хотите немного погулять под дождем? – умоляющее. – Вспомнить питерскую погодку...
«Ну, разве откажешь?» - старушка, кряхтя, полезла в шкаф за курткой.
В гостиничном лобби уже базарила их группа, собравшаяся на охоту за гейшами. Ждали автобуса. Оранжевая макушка мелькала в бурлящей толпе молодежи. Озабоченная Елена, отвернувшись ото всех, что-то кричала в телефон про исчезнувший автобус.
Приплясывающая от нетерпения Кошечка жалась к папе, пытающемуся увильнуть из толпы:
- Ну нельзя мне, - умоляющим голосом взывал религиозный еврей. – Куда ты меня тянешь? В вертеп, да еще на женщин смотреть! Ты с ума сошла! Давай, Розалия Семеновна тебя стеречь будет, а я дома посижу, а? Она хорошая!
Оранжевая макушка с изумлением повернулась к дорогому Ицику: «Я – хорошая? Он мне дает на сохранение свое сокровище?! Простил мою безбожную ругню? Святой!»
Цуда вернулся с улицы, издалека сделал знак Елене, громко, перекрикивая израильский галдеж, объявил:
- Автобус приехал и ждет! Садитесь, пожалуйста! – возбужденная толпа хлынула на улицу.
Леви мученически возвел очи го;ре и поплелся за скачущей впереди паровоза девчонкой. Красный поводок, намертво пристегнутый к черному рукаву, натянулся. Кто кого ведет? Воистину святой!
Наталья Петровна и Сара терпеливо ждали в сторонке. Когда громкоголосое стадо вывалилось наружу, замыкающий Цуда как всегда оглядел пустой холл и заметил тихих женщин.
- А вы что же не садитесь? – он подошел и с беспокойством вгляделся в зареванное тонкое личико: «Неужели демон Они опять показался? Это становится опасным! Мне надо поторопиться!»
- Мы лучше в тишине погуляем, - бодро ответила Наталья Петровна.
- Помощь не нужна? – встревоженный японец не отставал от Годуновой-сан. – Вы в порядке? Где ваш сын?
- Да-да, все хорошо, - поспешила заверить старушка, но гид пошел к дверям только после кроткого и грустного кивка Сары:
- Спасибо! Сын отдыхает в номере. Дождик такой милый, мы решили погулять...
С гостиничного крыльца они проводили взглядом удаляющиеся красные огни автобуса, раскрыли зонтики и неспешно пошли в другую сторону.
Было очень тихо. Вечерняя улица, освещенная золотистым светом высоких уличных фонарей, пробивающимся сквозь густую листву крепеньких лип, была практически пуста. Единичные прохожие под мокрыми прозрачными куполами зонтов, редкие машины, бесшумно проезжающие по сырой и блестящей мостовой, яркие неоновые иероглифы, причудливо отражающиеся зелеными и красными бликами на мокрых плитках тротуаров. На перекрестке мигают поперечно, а не вертикально повешенные светофоры. Красный желтый и синий, вместо привычного зеленого. Огоньки создают атмосферу новогоднего вечера – мокрого, холодного, праздничного. С мигающими гирляндами, редкими пешеходами и тепло светящимися в темноте окнами 3-4 этажных домов... Тихий шелест, и прозрачный блеск моросящего дождя...
- Ощущение, что по Петроградской идешь, - улыбнулась Наталья Петровна, беря под руку свою спутницу. – Где вы жили?
- Как раз на Петроградской, рядом с Владимирский церковью. Каждый день на Семерке-троллейбусе до Публички, оттуда бегом до Вагановского. Каждый день. Туда и обратно. Годами.
- А я - на Красной улице, что бывшая Галерная, а училась на Невском, в школе №210, той, «что при артобстреле наиболее опасна». - обе петербурженки рассмеялись, вспомним памятную доску на Невском-14, оставшуюся со времен блокады Ленинграда, и перефразированную остроумными ленинградцами. – А потом, когда в Педагогическом институте училась, в Герценовском, мы в той же школе практику проходили, в моей родной! Представляете? Вот незабываемые впечатления! У своих же учителей училась и преподаванию. Словно на другую сторону кафедры стала – не учеником, а учителем!
- И как это - быть на другой стороне? – Сара внутренне напряглась.
- Очень странно. Вначале очень неловко, ничего не понимаешь. Это пугает. Потом привыкаешь, уже странность как норму воспринимаешь. А потом и вообще обратно не вернуться!
- Вот и Сашок так же, - вздохнула Сара, отходя.
Видно было, что все ее мысли вертятся только вокруг сына, его чудовищного состояния, которое мать не хотела и боялась принять, но и отказаться от родного дитя не могла:
 – Вы понимаете? Он где-то не с нами. Вроде физически тут, а душа и разум на другой стороне, как в Зазеркалье. Самое страшное для меня – это понимание, что ему уже не вернуться. Он там безвозвратно.
- Давно это с ним? – осторожно спросила учительница.
Ей страшно было даже подумать о душевной болезни, но остро хотелось помочь несчастной матери. Хотя бы через разговор, через возможность вместе подумать о немыслимой катастрофе, случившейся с сыном.
- Лет десять. Трудно сказать. Вроде еще в школе... На улицах оглядывался, под козырьком бейсболки прятался, но у подростков чего только не бывает... – Сара смахнула выступившие слезы и резко переменила тему: - О! наш «7/11» еще открыт!
- Естественно, - охотно поддержала Наталья Петровна. – С семи до одиннадцати работает, как и указано в названии. Хоть и нет посетителей. Хотите зайти, кофе выпить? От дождика отдохнем немного. Как в родной питерской кофейне.
Они умело сунули мокрые зонты в специальные мешочки и, гордясь собой, сухие и чистые, подошли к прилавку. Круглолицая продавщица в белом фартуке и шапочке вопросительно улыбнулась. Дамы показали на автомат для варки кофе за ее спиной и пошли выбирать упакованные круассоны, которые были тут же разогреты и красиво уложены на тарелку.
В стороне у витрины стояла пара столиков на барных ножках и высоких стульев. Балерина вспорхнула на один из них. Старушка, вцепившись руками в столешницу и балансируя, угнездилась, надеясь не свалиться с высоты. Уравновесилась, перевела дыхание и подвинула к себе тарелку с пышными булочками.
- Что сейчас случилось? Вечером? – спросила Наталья Петровна, осторожно дотрагиваясь до горячего бумажного стаканчика. Она помнила красные пальцы соседки по комнате. – Осторожно с кофе, боюсь, он горячий.
Сара печально зависла над аппетитными круассонами, не видя их:
- Сейчас он отказался есть то, что я купила. Буркнул, что я хочу его отравить. Так и завалился спать. Голодный.
- Он же просил вас купить горы!
- Да. А когда принесла – швырнул все на пол и растоптал. Ногами. – мать передёрнуло при воспоминании. - Шипел, что я все отравила, чтобы от него избавиться. И бухнулся, не раздеваясь, на кровать лицом к стене.
Помолчали.
Мать сдержала прерывающееся дыхание, отпила глоток и отставила стаканчик:
– Я решила, проспится – поест. Собрала с пола все, что смогла, положила в холодильник, мусор в ведро выкинуть хотела. Крышку с урны сняла... а там... там... – голос прервался, по худому горлу прошла судорога.
- Что? – Наталья Петровна заледенела.
- А там – его комп! Любимый! С которым он не расставался! – Сара свернулась креветкой на барном стуле и закусила высокий ворот свитера, чтобы не разреветься в голос.
- Александр выбросил свой компьютер?! – Учительница не верила свои ушам. – Он ведь любимый! Дорогущий!
Некоторое время мать молча покачивалась на стуле, удерживая рыдания, потом перевела дыхание:
- Да... Выбросил... Хорошо, что не разбил... Повезло, что я посмотрела в урну: так бы завтра уехали без компа! Какой ужас... Это конец... Конец всему...
Наталья Петровна задумчиво погладила ее по тонкой руке, казалось, состоящей из одних только косточек и сухожилий:
- Слава богу, скоро вернемся, там в Израиле медицина...
- Нет! – Сара резко выпрямилась. – Нет! Нет никакой медицины! Вы думаете, я не обращалась? Не стучалась во все двери? – она почти кричала. - Не рассказывала, как он сам с собой разговаривает, как смеется, как бродяжничает, как учиться не может, как голоса слышит? Не била во все колокола?!
Наталья Петровна потрясенно молчала: «Как она с этим живет?.. Как у самой крыша не поехала?..»
- Нет! Никто не может принять! Ни поликлиничный врач, ни частный профессор! Надо, чтобы он сам обратился! Взрослый должен сам прийти!
- Но больной не может прийти! Это абсурд! - ахнула старушка. – Он же тем и отличается от здорового, что не осознает, что болен. Для него: он здоров, а вокруг все ненормальные!
- Да! Говорила! И психиатрам, и психологам, и терапевтам! Боже, до кого я не добиралась, до каких высот! Умоляла частным образом, все оплачу... Нет! «У нас не советская принудительная медицина! У нас только добровольно!» – бедняжка закашлялась, повертела в пальцах лаковый круассон, не видя его. - Чтоб они сдохли...
- Твою ж мать... – С чувством выдохнула учительница и подвинула к холодным пальцам теплый стаканчик с кофе. – Бред сивой кобылы!
- Собственно, потому я и поехала сюда. Он потащил, я и согласилась, хоть никак не могу бросить ансамбль перед праздниками. Слышала, что путешествие благотворно влияет на психические отклонения. От депрессии лечит. Эмоции, новые впечатления... – она механически куснула сладкую булочку и скорчилась, как от горечи.
- Ну да, ему же стало лучше! – тут же поддержала Наталья Петровна. – Помните, он от компа оторвался, по храмам бегал, интересовался всем.
- Сначала я так обрадовалась! - изящная головка клонилась от горя будто цветок под снегом. - А потом хуже, и хуже... Ахинею понес... Но хоть общался со всеми в группе, с Ициком вроде сдружился... А сегодня вечером... Это конец...
- Вы... не боитесь ночевать в одной комнате?
- Наоборот! Хоть приглядеть за ним. Если бедняге кошмар приснится – рядом быть.
- А за себя не боитесь? – Наталья Петровна боялась сказать самое страшное. - Бывали случаи...
Но у матери и в мыслях не было возможности опасности от собственного ребенка:
- Что вы! Нееет! Сашок и мухи не обидит! – Сара заулыбалась будто ясно солнышко, залпом допила остывший кофе. – Он очень добрый, очень преданный. За меня – горой! – она заботливо завернула остатки круассонов в салфетку, поспешно встала. – Пойдемте, вдруг он проснулся. Хоть булочек поест, всегда их любил, Малёк славный...
- Завтра мы в очередной храм едем, - Наталья Петровна тяжело сползла с барного стула. – Помолимся. Я помолюсь. И за него, и за вас. Дай Бог, поможет!
- Спасибо! – Сара с благодарностью поддержала ее под руку. – Больше надеяться не на кого!

Глава 9
«Храм чистой воды» Киёмидзу-дэра
Киото, день 6

После ночной экскурсии туристам разрешили поспать. Не вскакивать в 6:30 утра как на работу. Не бежать сломя голову в гостиничную столовку, распугивая деликатных японцев. Не набивать рот завтраком, стараясь проглотить схваченное, вызывая отвращение присутствующих поспешным и небрежным приемом пищи.
Наконец-то наши путешественники почувствовали себя в отпуске: лениво поваляться в уютнейшей постельке, насладиться бодрящим утренним душем, спокойно выбрать и с удовольствием смаковать деликатесы, каких не увидишь даже в специализированных израильских ресторанах.
В 12:00 блаженствующие туристы заполнили подкативший автобус. Белые бока сияли особенной чистотой, а темно-зеленый ковролин аж распушился после пылесоса. Видно, шофер не терял утро даром, а съездил на мойку и теперь с видом довольного языческого божка восседал на своем навороченном троне. Белые перчатки на жирных лапищах блестели будто шелковые.
- Все собрались, можно ехать? – Елена, просматривая какие-то бумаги и не глядя на группу, рассеянно взяла микрофон, готовясь сделать объявление.
Цуда кивнул шоферу, мол, можно начинать движение.
В ответ толстый японец важно нажал несколько кнопок на приборной доске автобуса. Тот чуть вздрогнул и вздохнул.
- Стойте! – раздались истошные крики, и из дверей гостиницы выскочили растрепанные Сара с сыном. Сашка бегом волок за собой чудовищные чемоданы, их колесики жалобно взвизгивали по-поросячьи.
Водитель недовольно поджал губы, став похожим на упитанного мопса, остановил автобус и открыл дверь, Сара мотыльком порхнула внутрь салона. Шофер поднял исполинское крыло багажника. Богатырь легко забросил раздутые чемоданы в забитое нутро и было навострился впрыгнуть в салон, но свирепый бульдог жестом полицейского остановил его и что-то прорычал.
-  В чем дело? – растерялся турист. – Я забыл поклониться?
- Доброе утро, Го;дунов-сан! – Цуда наклонился к нему со своего кресла. – У вас грязная обувь. Смахните глину и листья вон той щеткой, пожалуйста!
Удивленный турист тупо посмотрел на сырые кроссовки с комьями прилипшей земли и жухлой травой, потом на сияющие ступеньки, ведущие в вылизанный салон, и разглядел прикрепленный к стенке небольшой домашний веник с примкнутым к нему совком. Рядом красовалось плоское ведерко для мусора с притертой крышкой.
Чувствуя себя полным идиотом, Император тщательно обмел подошвы, собрал горку мусора на пластиковый совок и молча опрокинул его в плоскую емкость, точно подогнанную по ширину совка. Взял себя в руки и, не торопясь, загнал веник и совок в предназначенные им гнезда. Скрупулёзно осмотрел тротуар – не осталось ли еще грязи, и вопросительно взглянул на жирного шофера, высокомерно наблюдающего за процедурой с высоты кабины. Тот надменно кивнул, и Сашка царственно, как по красной дорожке, взошел по ступенькам в салон. Взял у Елены микрофон:
 - Коничева всем господам-самам! С добрым утречком! Вперед к очередному Будде! – поклонился по-японски и важно прошел к своему месту в глубине.
Народ одобрительно засмеялся. Сашка высокомерно надулся. Автобус медленно тронулся с места.
Елена опять взяла микрофон:
- Сегодня нас ждет очень насыщенная программа! Сейчас мы едем в храм Киё-ми-дзу-дэ-ра, основной достопримечательности города Киото. Цуда-сан расскажет о нем. После храма вы прогуляетесь по торговой улице, – кто-то, не удержавшись, радостно загоготал, но тут же был пресечен суровым взглядом. Горгона помолчала, потом еще раз сурово оглядела паству. Народ смиренно внимал. – Цуда-сан, микрофон ваш.
- Коничева! Доброе утро! Я приветствую туристов, начавших говорить по-японски! – гид учтиво улыбнулся, Сашка возгордился еще больше. – Мы с вами посмотрели много уже! И я благодарю вас за ваше внимание и интерес к своей стране. Я просил фирму, и сейчас получаю разрешение на посещение обеда в традиционном ресторане Якинику-я. Там можно поесть мраморную говядину вагю – исключительное японское кушанье. Фирме нужно знать: во-первых, кто хочет пойти, во-вторых, как вы предпочитаете сидеть: на подушках или на стульях, и в-третьих, какого размера порции хочет каждый. Можно заказать 100, 200 или 300 грамм мяса. Хочу предупредить, что 100-граммовые порции – подарок фирмы, бо;льшие куски вы оплачиваете сами. Стоимость я постигну, связавшись с рестораном, когда будут известны остальные вопросы по списку. Почтительно прошу заполнить бумагу! – он передал туристам отпечатанный лист и приготовился продолжить рассказ о святилище с непроизносимым названием «Киёмидзу-дэра».
Однако народ настолько впечатлился перспективой обожраться на халяву, что полностью утратил способность к цивилизованному общению. Мудрый синтоист, проникнутый принципом «ва», не стал портить гармонию в своей душе, а дал возможность чужестранцам полностью проявить их низменные инстинкты.
«Отдайте кесарево –  кесарю, а Божие – Богу», как говорят их христиане! - стоя, он философски наблюдал за оживленными дискуссиями, вспыхивавшими то тут, то там по мере продвижения листка по рядам кресел.
Как только начался всемирный галдеж, Розалия с ловкостью ниндзя перескочила на соседнее с Ицхаком пустое место. Тот с готовностью перевесил куртку на спинку впередистоящего кресла, освобождая сиденье рядом с собой.
- Господин Леви, простите меня, что нагрубила вам вчера! – тут же по-школьному выпалила доцент. – Я не хотела! Ей-богу, не хотела! Просто так меня достали эти вечные запреты и разрешения, которые нужно всё время выцарапывать!..
Ортодокс чуть подвинулся, чтобы рукава его пиджака не задели мощной длани внушительной женщины:
- Ну что вы, - смущенно потупился он. – Я и забыл... Я, знаете ли, с разными людьми имею дело, и в такие ситуации попадаю...
- Так вы не сердитесь? – по-детски обрадовалась Розалия. – А я ночь не спала, себя грызла!
- Ну конечно нет! – рассмеялся Леви и первый раз взглянул прямо на нее – застенчиво и несмело. – И прошу вас, называйте меня Ицик, не так официально, как все. Мне это будет приятно.
- Ицик, с кем вы все время по телефону разговариваете? – расхрабрилась гренадерша. – Разве вам по работе не полагается отпуск?
Леви рассмеялся так заливисто, что в седеющей бороде блеснул ряд ослепительно-белых зубов, сделав потрепанное лицо моложе и привлекательнее:
- Отпуск? Вы шутите? Отпуск у меня только в шаббат и по праздникам, когда никто не звонит. Да и то, если нет экстремальных обстоятельств, – он усмехнулся, вспоминая какие-то случаи. – Как я могу отвлечься от работы? Я – риелтор. В нашей общине есть 30 квартир на съем, и на эти деньги община живет. Моя задача – выгодно сдать недвижимость и удержать клиентов.
- Это трудно, Ицик?
- Ну... – благодарно улыбнулся Леви и решительно положил наушники в карман пиджака. – Когда как... Разные люди попадаются. По-разному себя ведут! - Розалия покраснела, вспомнив свой вчерашний наезд. – Не смущайтесь! Я, в отличие от других посредников, стараюсь не столько содрать с клиента, сколько помочь ему. Большинство моих клиентов - бедные и многодетные семьи. Удастся для них дотации выбить от Министерства благосостояния, так и плату за съём квартиры могу назначить повыше. Помогу получить пособие от Пенсионного фонда – клиент богаче, и я богаче. Я не альтруист, работаю за деньги, но бедняки мне ближе, сам таким был. Сам такие мытарства преодолел...
- Ну да, - закивала оранжевая макушка. – Вы огонь и трубы наших Министерств прошли, и другим с этим опытом помогаете. Какой молодец!
- Спасибо, что понимаете меня, - смущенно потупился делец. Видно было, что бедняга не привык ни к уважению, ни к благодарности. И уже давно не ждал их. – А то чего про посредников не болтают... Стыд и срам! Хотя, это часто справедливо, чего греха таить... Все время надо разруливать ситуации: то соседей мирить, то дотации выбивать, то за съемщиками следить, чтобы не разбомбили и разворовали квартиры... Ужас просто, что с народом делается, как они друг друга ненавидят и насолить хотят! А почему? Сами ведь в том же положении! Не уразумеваю!
- Конечно вам на дочку ни времени, ни сил не хватает, - сочувственно закивала Розалия, тщательно скрывая интерес к личной жизни намеченной жертвы. – Но, конечно, вам кто-нибудь помогает? Родные? Школа?
- Да нет никаких родных, - вздохнул Ицхак и отвернулся к окну. Посидел молча. Потом опять повернулся к собеседнице: - Мы оба с Сонечкиной мамашей по программе «НААЛЕ» для подростков в Израиль приехали. Мои родители в Авдеевке остались, в родной станице, ее тоже. Нам обоим по 17 лет было, здесь в светском интернате учились и жили, оба в Университет хотели поступать... А тут – ребенок! Ну совсем ни к чему! Как моя бывшая узнала, что беременна, то тут же захотела избавиться. Но я заставил ее сохранить и родить Сонюшку. Бывшая от армии освобождение получила как кормящая мать, но не кормила, а сразу учиться пошла. По-моему, недостаточно ухаживала за дочкой. Ну, я и впрягся в отцовские обязанности по полной!
Он с удовольствием рассказывал, вспоминая счастливое время с малышкой, с семьей:
- В армии мне разрешили служить поближе к дому, как молодому отцу. Так даже во время службы я был при малышке вместо няньки! Как демобилизовался, начал работать у соседа-риелтора. Он – дай Бог здоровья! - поддерживал как мог, отца мне заменил. Верите, я даже работал с малюпуськой наперевес, привяжу к себе переноску – и по клиентам! Кормил, подгузники менял прямо в маклерской конторе на рабочем столе; сосед манежик в конторе поставил. Нас двоих все любили, игрушки ей приносили, ползунки... Даже просто так заскакивали, потетёшкать дитятко. Еврейский народ ведь добрый, отзывчивый!  А малышка и вправду Соней была: тихая, улыбчивая, не плакала, «поест – и спатки», как моя мама говаривала. Так что я - отец на полную ставку.
- Ох и хлебнули вы... – Розалия потрясенно выдохнула.
- Почему хлебнули? – искренне удивился Ицхак. – Я счастлив был! Самое дорогое время: ее к себе прижимать, от всего защищать...
– А потом?
- Моя бывшая – даже имени не хочу называть! – окончила Тель-Авивский Университет, диплом по высшей бухгалтерии получила. Сонюшка подросла немного, улыбчивым ангелочком стала, в садик пошла. Думали – конец трудностям. Но однажды я неудачно улицу перешел, под машину попал. Хвала Всевышнему, что один, без малышки был; воистину Бог уберег радость мою! – он шепотом прочитал благодарственную молитву. - Понадобилось переливание крови. Перелили инфицированную гепатитом «С». Ошибка лаборатории. Страховки, суды, то-се... Конечно, компенсацию выбили, но гепатит-то я получил! И последствия его тоже! Рассказывал я вам.
- Да! Говорили, что мать бросила вас с дочкой из-за этого.
- На этом я сломался. Как вернулся в пустую квартиру из садика с Сонюшкой на руках – не помню. Действовал, как на автомате. Это был шок, – Ицик опять отвернулся к окну и замолчал, тихонько покачиваясь, как во время молитвы.
Розалия, словно мышь, съёжилась и затихла. Досталось мужику! Вот и создавай семью – гнездо предателей! Что только людям в судьбе не выпадает!
Леви вернулся к разговору и заметил слезы, дрожавшие в карих глазах:
- Бог помог. Бог и дочка! - просто сказал он. – Мой хозяин-риелтор узнал, что общине верующих нужен маклер на полную ставку, и порекомендовал меня. Так я вернулся к Богу, «вернулся к ответу», как у нас говорят. Стал ортодоксом. Бог помог мне, а я помогаю общине.
- И ваша община разрешает Софе вести себя по-другому, чем у них принято?
- Да! Ее любят, балуют, по-моему, даже чересчур. Нежат и потакают еще с тех пор, как у меня в переноске на груди висела. И меня до сих пор кличут «папа-кенгуру». А уж платьицами, туфельками и куклами просто завалили. Хоть самому носи! – он с удовольствием рассмеялся.
- Как же вас, такого заметного и всеми любимого, не женили? – смущенно улыбнулась Розалия. – Ведь по Закону еврей не может быть холостым!
- Ну, это по-разному, - очень серьезно ответил ортодокс. – По Торе брак способствует выполнению заповедей, особенно «плодитесь и размножайтесь». Но в конечном итоге это личный выбор. Я не тороплюсь.
- Еще бы! После вашего отрицательного опыта... – Розалия сочувственно покивала.
«Тяжелый случай. Но мужик такой симпатичный! И добрый, и работящий, и по росту годится. По всем параметрам подходит, кроме одного. Религиозный! А значит, жить надо по жутким и жестким дурацким правилам 17 века. Совершенно невыносимым для современного человека!» - бедняжка чуть не заплакала: ну почему все, на кого она глаз положит, ей абсолютно не подходят?!
До их ряда наконец дошел передаваемый из рук в руки «мясной» список.
- Мы заговорились, а тут дела поважнее, - Ицхак, улыбаясь, галантно передал даме листок бумаги и ручку. – Что вы предпочитаете?
- А вы?
- Я – как вы скажете! Сидеть-то все равно за одним столиком! – он быстро и серьезно взглянул в карие глаза. – Если вы не против, конечно?
- С удовольствием, Ицик, - еле слышно произнесла гренадерша и потупилась. Мать честная, ее не отвергли! Что происходит в этой стране?!
***
Кошечка, ревниво наблюдавшая за разговором отца и «этой бабы», решила отомстить и пересесть поближе к своей бабушке, но та очень серьезно и тихо разговаривала с красавицей-балериной.
Девушка посмотрела на две склоненные друг ко другу головы – одну седую с короткой стрижкой «под старого большевика», другую с мальчишеским ежиком на тонкой шейке – и вздохнула:
«Какие могут быть проблемы, если фигура, словно с журнальной картинки, терпение, как у слона, а любят и помогают все вокруг – от моей бабушки до чопорного японца! Она с сыном смотрится как девушка с парнем. Кайф! Парень-то настолько красивый, что даже стерва Елена на него поглядывает с интересом и ни разу не обхамила. Фартит некоторым! Поласкаться, чтобы тоже внимание обратили? Или попозже, уж очень всерьез разговаривают? Может, тихонько подслушать, а? Это, конечно, кринж, но ведь я чуть-чуть...»
- Сарочка, дорогая, что случилось? Почему вы опоздали на автобус?
- Ничего не случилось! Проспали! Вернее... Сашка проспал. Не смогла добудиться вовремя.
- Не похоже на него! Что, ночью не спал?
- Нет! Спал как убитый. – Сара глянула назад, где сын одиноко сидел, отрешенно глядя в окошко. – Как мы вернулись с прогулки, я тут же хотела булочками его накормить. Теми, из «7/11». Глядь – а он спит. Глубоко. Не раздеваясь... – голос перешел на шепот. - Это всегда у него после приступа. Отрубается. Я тоже спать легла. А ночью... – Сара осеклась и подняла голову, почувствовав посторонний взгляд.
- Простите, что мешаю вашу беседу, - японский гид неслышно подошел и наклонился над ее креслом. – Откуда у Годунов-сан такие грязные туфли?
- Не знаю! – искренне удивилась Сара. – Наверное, вчера гулял где-то. Где мы были вчера? – Она растерянно оглянулась на Наталью Петровну. – В голове все путается...
- Мы были днем в «Золотом павильоне», а вечером в квартале «Геон», - сухо заметил гид. – Там нет куч тех мертвых листьев и грязи, какими облеплены его кроссовки были. Кроме этого, ваш сын не был ни там, ни там.
- Спросите, что полегче! – пожала плечами мать и обессиленно откинулась на спинку кресла. –Понятия не имею!
- А почему вы спрашиваете? – Наталье Петровне не понравилась озабоченность обычно невозмутимого японца.
- Ерунда! – тот легко рассмеялся, умело скрывая подозрительность и все возрастающее беспокойство. – Просто по «Новостям» передали, что кто-то сегодняшней ночью попробовал проникнуть в древний буддийский храм, который есть рядом с вашим отелем. Храм на реставрации, поэтому опечатан и обнесен проволочной сеткой. Утром рабочие обнаружили, что проволока на древних воротах порвана. Один из деревянных Нио – это гигантские фигуры чудовищ, охраняющих вход, - поврежден. Полиция говорит, будто злоумышленник пытался проникнуть к нему и разбить. Там заброшенная территория и вечером шел дождь. Осталось много следов: кто-то топтался по земле, листьям, старым щепкам.
- Вандалы! – возмутилась учительница. – Надеюсь, их найдут и покарают!
- Да, - коротко кивнул японец. – Я тоже надеюсь. Простите за беспокойство! – и он отправился на свое место.
Дамы задумчиво проводили его глазами.
- Часа в два ночи Малёк проснулся с криком, что часы идут в другую сторону, - на ухо соседке тихо-тихо прошептала Сара. Перышки ее длинной челки вздрагивали, громадные глаза блестели. – Встал и пошел искать другую батарейку. Я тут же провалилась спать, – тихий голос дрожал.
- Ш-ш, - прошептала старушка и оглянулась, не слышит ли кто? И тут же натолкнулась взглядом на леденцовые глаза юной шмакодявки. Негодница подслушивала! – А ты что здесь делаешь?!
- Я помурлыкать пришла, - сладко мяукнуло создание. – И рассказать о гейшах. Ты ведь не пошла вечером!
- У нас с Сарой важный разговор, - строго сказала учительница. – Иди к отцу, посиди с ним. Извинись за свое вчерашнее поведение!
- А что такое? – тут же надулась девчонка. – Ничего я не сделала! Даже не капризничала вообще... Ну так... пару раз... Он сам виноват!
- Иди к отцу и извинись! В пятнадцать лет надо понимать, что религиозный еврей не может посещать чайные домики и смотреть на женщин-актрис! Это противоречит заповедям, которые он обязан соблюдать! Ты отлично могла прогуляться с группой без него. Он сам просил тебя об этом! А ты вела себя как эгоистичный ребенок! Сядь у окна и подумай о своем поведении! – Наталья Петровна решительно отвернулась.
Кошечка надулась, как мышь на крупу, обиженно пересела в другой ряд и свернулась клубком на сиденье. «Я Кошка, хожу, где вздумается и гуляю сама по себе!» - это еще папа читал ей маленькой. Из Киплинга. Она помнит! Еще до его перерождения в этих мерзких «кипанутых», которые ему житья не дают! Гадость какая!.. И никакая бабушка ей не нужна! Сама все знаю! И буду вести себя как хочу! Нечего меня учить!.. Она уткнулась шмыгающим носом в пушистое боа и отвернулась от окружающего мира. Назло всем!
Сара и Наталья Петровна, уже забыв про капризную девчонку, озабоченно переглянулись и, едва не свернув шеи, вывернули головы назад, где на задних сиденьях хмуро сидел богатырь. Не спал. Мрачно смотрел в окно, что-то говорил сам себе. Брови сердито сведены, руки нервно теребят всколоченную бородку.
«Один сидит, - заметила Наталья Петровна. – Раньше с молодежью переговаривался, а теперь все подальше пересели, словно от прокаженного. Даже компанейский Леви к нему не подходит. Чувствуют что-то...»
- Ох, голодный он! – всполошилась мать. – Дрых все утро сном праведника, не хотела будить. Он не успел позавтракать! Сейчас круассоны вчерашние ему дам! – она полезла в объемистую дорожную сумку.
- Погодите! В автобусе, наверное, есть нельзя. Шофер чистоту блюдет, облает нас. Погодите, я у гида разрешение спрошу.
- Только вам не хватало во время движения ходить! Еще ударитесь! - возмутилась балерина. – Нет! Я сама! Сидите!
Она, ладно цепляясь за ручки кресел, скользнула к первому ряду, где Цуда и Елена оживленно обсуждали полученный «мясной» список, поговорила и вернулась с большим термосом и специальным подносом, приспособленным для еды в автобусе. Плюхнула его на мосластые Сашкины колени, открыла вчерашний кулек, налила горячего чая в колпачок термоса.
 Малёк очнулся от транса, с удивлением поглядел на сердитую мать и с аппетитом принялся за угощение.
- Ты где ночью шлялся? – жестко спросила Сара.
- Я? Когда? – изумление чада было настолько искреннем, что мать застыдилась своей подозрительности.
- Сегодня ночью. Когда разбудил меня из-за часов.
- Какие часы? Я всю ночь спал как убитый! Даже снов не было – вот странно! – Сашка впился зубами в круассон. – Этот с шоколадом? Вкуснотища!.. Что за часы? – он с недоумением посмотрел на свои электронные навороченные на запястье.
- Которые шли не в ту сторону!
- Тебе что-то приснилось, мама...
- А рядом с буддистским храмом не был? Входного великана не трогал?
- Ты чё, мам?! Кого я трону?! Он сам напал, дубина стоеросовая! Я-то тут при чем?.. А кофе нет? Только чай? А где сахар?
Между тем автобус бесшумно мчался по почти пустой автотрассе. За окном мелькали привычные опрятные домики, окруженные парниками, искрились на солнце речушки и рисовые поля. Вырастали на глазах кудрявые горы с воткнутыми в них линиями высоковольтных передач.
***
Экскурсионный автобус припарковался в ряд к другим на асфальтированном пятачке в конце старинной улочки, образованной двухэтажными домиками с конусообразными крышами. Нижние этажи домиков были забиты всяческими магазинчиками, забегаловками, сувенирными лавками и аж шевелились от снующего разнообразного народа, переполняющего их. Вторых этажей вовсе не было видно из-за навесов и рекламных растяжек. Видимо, вся деревушка и состояла из этой улицы, ведущей от разлинованного пятачка до громады храмового комплекса, вздымающегося над людским муравейником, словно феодальный замок.
Японский гид первым шагнул на асфальт, озабоченно осмотрел ряды других автобусов и шепнул что-то Елене. Та заволновалась:
- Пусть каждый сфотографирует номер и эмблему нашего автобуса, чтобы потом найти его!
Народ удивленно пожал плечами, мол, чего его искать – вот стоит!
– Нет! – настаивала мудрая Афина. – Он переедет! Видите, вновь прибывшие автобусы паркуются с краю площадки, а по мере освобождения места по очереди продвигаются вперед к выезду на шоссе. Вы не узнаете свой автобус через те пару-тройку часов, когда мы вернемся.
- Я не советую вам нечаянно сесть в чужой! – негромко прибавил Цуда.
Народ вспомнил встречающих в токийском аэропорту, словно шахматные фигурки, передвигающиеся из задних в передние ряды по мере освобождения места. И все на одно лицо, различаются лишь таблички! Эге! А ведь старшо;й прав! В объемный альбом фотографий прибавились еще и портреты автобуса: ан фас и профиль.
- Не разбегайсь! – повысила голос центурион. – Слушай мою команду! Порядок таков: все вместе идем наверх, осматриваем достопримечательность, потом каждый сам спускается вниз на эту улочку и до обеда делает, что хочет. У вас будет достаточно времени.
Цуда заметил пару-тройку глаз, заблестевших в предвкушении вожделенного шоппинга, и тут же предупредил:
- Вы, конечно, можете сразу делать, что хотите! Но обратите внимание, что посещаем не просто буддийский монастырь! Мы идем в Храм Чистой воды, где исполняются все желания. Поэтому подумайте, что каждому важнее, пожалуйста!
«Свобода – это осознанная необходимость», говаривали классики философии и были правы. Осмыслившие важность задачи туристы сами построились римским клином, на Руси именуемый «свиньей». С Цудой во главе и Еленой замыкающей центурия пошла на штурм храма.
По дороге гид говорил в болтающийся на шее микрофон, так, что каждому туристу был хорошо слышен через выданные наушники:
- Итак, мы идем в Храм Чистой воды, Киёмидзу-дэра, самый знаменитый среди японских храмов. Разумеется, внесенный в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Он основан еще в 8 веке н.э., еще до основания Киото, но строения, которые вы увидите, 17 века, восстановленные после пожара. Храм и монастырь – буддийский. Однако на территории комплекса есть и синтоистская кумирня, в которой живут несколько ками, в том числе и ками любви, поэтому многие приходят сюда простить любви своих возлюбленных.
- Местный балкон Джульетты? – вдруг живо заинтересовалась Елена из арьергарда.
- Примерно, - учтиво ответил гид. – Но обычай несколько другой. В синтоистском зале находятся два камня, в которых живут два ками: один любви и другой верности. Если с закрытыми глазами пройти между двух камней, то непременно встретишь своего суженого, и брак будет крепким.
- Вы проведете нас туда? – забеспокоилась Прекрасная. – Это актуально!
- Если вы пожелаете, - немного удивился Цуда, подумав, что столь красивой по европейским меркам женщине странно разыскивать возлюбленного. Как он успел заметить, многие мужики становится тупыми и кроткими в ее присутствии.  Этого Цуда не мог понять, на него чары не действовали. А женщины держатся подальше и огрызаются. Очень странно! Надо будет продумать эту аномалию.
Цуда опять сосредоточился на группе:
– Мы зайдем туда, поскольку вы выражаете желание. Это небольшое отклонение от общего маршрута.
Язвительная Наталья Петровна чуть толкнула Сару под бочок:
- Вот странно! Беременная девушка ищет любви! Что-то не так!
Сара хотела ответить, но тут группа подошла к подножию священной лестницы, ведущей на вершину холма к главному комплексу.
- Ну и Пропилеи! – ахнула Распрекрасная, задрав голову: высота была немалая. – Прям Афинский Акрополь! Что ль с Греции слизали?!
- О, нет! Только не это! – застонала старушка, тоскливо глядя на высокую и длинную лестницу. – Мои колени... Тут сзади нет хоть какого подъемника? Лифта грузового? Ослика? – она в тщетной надежде озиралась по сторонам.
- О, нет! Опять языческий храм! – застонал ортодокс, оглядывая громадный красный комплекс с дорожками, проложенными внутри залов. – И не войти невозможно... Не обойти его...
- Нет! – запаниковал Сашка, увидев в начале лестницы традиционные буддистские ворота с великанами Нао, охраняющими вход от злых духов. Плечи его тряслись, рот кривился. – Мне туда не пройти... Мама, они меня не пустят! Он опять начнет!.. Мам...
Крохотная Сара, встав на цыпочки, крепко охватила богатыря за плечи и тряхнула:
- Ты хочешь пройти? Да? - она заставила сына смотреть ей прямо в глаза. Тот перестал дрожать и по-детски прижался к маме. - Сейчас мы их обманем! Эти деревянные дураки не умеют считать. Они не отличат одного от двух! Понял? Ты спрячешься за меня, для них мы будем одним целым! – она тихонько отпустила могучие плечи сына и, отступив пару шагов, замерла в первой позиции. - Давай, Сашуль, «стульчик»! До самого верха! Покажем поддержку! Ап!
К всеобщему изумлению, грациозная фигурка в дорожном комбинезоне вспорхнула на мускулистые руки сына, а тот, по-балетному зафиксировав крохотную попку на широкой ладони одной руки и надежно обхватив тонкую лодыжку другой рукой, высоко поднял невесомое тельце и с триумфом вознес на самый верх лестницы, сорвав театральные аплодисменты всех присутствующих. Заискрились вспышки фотоаппаратов.
- Ну, ребята, вам на сцену пора! – ахнула Наталья Петровна, пытаясь отдышаться после утомительного подъёма. – Вы прямо как в «Щелкунчике», в последнем акте! Жаль, что не успела сфоткать вас!
- Моя мама – самая лучшая и самая красивая! – с гордостью ответил Малёк, целуя зардевшуюся от удовольствия худую щечку. Подумал, и добавил: - И самая умная!
- И самая любящая, - вздохнув, ответила мать. – Видишь, мы всех победим! Вместе надо быть! И мозгами работать! Пошли дальше!
Сандзо Цуда поклонился героям, победившим тяжелый подъём, провел группу внутрь на широкую площадку перед главным зданием, почему-то закрытым исполинским полотнищем с изображением фасада. Остановил всех и объявил:
- Нам не повезло! Центральное здание обновляется, – гид оглядел группу. - Почему никто из вас не спросил, как мы в 21 веке можем видеть постройки 17 века и раньше? Вся древесина за 200 лет рушится: пожары, тайфуны, древесные жучки и прочие несчастья жизни.
- Консерванты, - равнодушно пожала плечами фармацевт. – Элементарно!
- Подделка и ремонт, - отмахнулся риелтор. – Но очень качественные!
- Охраняются государством? – предположила учительница. – Но это очень дорого!
- Неужели декорации?! Просто искусство! – ахнула Сара. - Не может быть!
- Живые лиственницы, как в древней Трое. Небось, так и растут из земли, не срубленные, - убежденно произнесла Елена. – Под Иерусалимом целая роща была, еще со времен Тита Флавия осталась.
- А вы остроумны! - оценил японец. – Но нет, все гораздо проще. Эти стволы сохраняются несколько десятилетий. Каждые двадцать лет специальная комиссия осматривает здание, намечая одно или пару бревен, нуждающихся в замене. Их меняют на абсолютно идентичные: обработанные и срубленные теми же старинными методами и инструментами, что и прежние. Таким образом в целом все здание не меняется, верно? Оно осталось прежним, только как бы с маленькой заплаткой, не отличимой от основы.
- Браво! – ахнула группа. – Технология, однако...
- Подумаешь, - разочарованно обронил Сфинкс. – Как у человека... – и, видя непонимающие лица, пояснил: - В живом человеке все клетки обновляются. Постоянно. Вы сейчас ведь не состоите из тех клеток, с которыми родились!
Народ, разобравшись, согласно закивал.
- А потому человек бессмертен! Как эти храмы! В нем все время замещаются детали! Ведь человек все время обновляется! Старение – это видимость, фикция!
Туристы тупо молчали. Сара прижалась к сыну, защищая от косых взглядов.
Цуда продолжил объяснение:
- В случае глубокого ремонта, как мы видим сейчас, фасад объекта покрывают специальной сеткой, предохраняющей ремонтируемый фрагмент. На сетке рисуют его изображение, чтобы посетители могли представить себе храм во всем великолепии.
Народ загудел, рассматривая гигантский занавес. Снизу и издали картина казалась настоящим зданием.
Сашка, не слушая гида, с восторгом повернулся к Саре:
- Ты поняла, мам? Просто поменять детали! Дрянь выкинуть и вставить новую, работающую. Японцы обновляют постройки, как мы в компьютере блоки! Как в автомобиле запчасти!
- И что? – Сара с тревогой посмотрела на загоревшегося сына.
- Как что? Если гусеница съест мою душу, то нужно просто вставить новую! Один клик – и душа на месте! И ты живешь вечно! А уж потом мелочи: подогнать наладку, отшлифовать настройки...
Туристы, опасливо покосившись на мелящего ерунду парня, обошли того стороной.
- Сашок, сфинкс мой ненаглядный! Как можно поменять душу? Что ты несешь?
- Вставляют же новые почки, - айтишник громко рассуждал сам с собой, забыв об окружающих. – Или суставы меняют. Или диски и платы - начинку компьютерную. Почему нельзя душу?! Их вон сколько там, по другую сторону... Я же сам видел! Аж шевелится все! Надо попросить их... Потом только настройки отработать...
Сара резко побледнела и отошла подальше, чтобы не слышать пугающее бормотание.
Цуда невозмутимо продолжил говорить в микрофон:
- Итак, в главном зале мы, к сожалению, побывать не сможем, там идет реконструкция! – с высоты роста он зорко выискивал хоть какие-то входы внутрь. – Коридор в кумирню любви идет внутри, так что тоже отпадает. Очень жаль! Но ничего не поделаешь! К водопаду придется идти наружной галереей. Прошу за мной!
Экскурсовод свернул на опоясывающий здание широкий деревянный балкон, висящий над отвесной скалой.
Елена обиженно надулась: «В кои-то веки попросила и облом! - говорили ее поджатые губы, - Ведь явно есть другие пути... Что, я старинных замков не знаю? Всегда есть потайные ходы... Гид-скотина не хочет напрягаться...»
Вид с парящей в поднебесье галереи был такой, что половина группы замерла от восхищения, а вторая тут же начала бешено работать фотоаппаратами.
На алых ажурных столбах, поддерживающих широкую крышу балкона, покачивались на ветру крупные бумажные фонари причудливой формы, а за ними распахивался воистину безграничный вид. Древний Киото, всеми пагодами, храмами и парками раскинувшийся в лесной долине, переходил в далекие туманные горы, а те – в бескрайнее небо, покрытое белыми облаками-барашками. Более классического вида на средневековую Японию трудно было найти.
- Боже, просто открытка! – восхитилась Розалия, непрерывно фотографируя, наперегонки с остальными туристами.
- Давайте-ка я вас на этом фоне, - Леви протянул руку к аппарату, удивляясь сам себе.
- А давайте вместе! – Розалия зарделась от смущения. – Ицик, простите, это я от восторга. Такая красота тут! Вам, наверное, нельзя?
- Почему же? – в свою очередь удивился ортодокс, с готовностью переводя фото на режим «селфи». – Красота никому не запрещена. Она славит Создателя. Особенно человеческая красота души! – он со значением улыбнулся Розалии. Мягкий голос дрогнул. – Как приятно, когда к тебе обращаются как раньше мама... – он хотел еще что-то прибавить, но раздался девчоночий визг:
- А меня, а меня! – запрыгала Кошечка, ввинчиваясь между взрослыми, вызывая смех у туристов и сдержанное неудовольствие японских посетителей: «Что за гомон, беспорядок и суета в буддистском храме... неуважение к священному месту! Ох уж эти иноземцы!..»

Глава 10
Водопад Отова
Киото, день 6

Обогнув по галерее главные здания храма, туристы вышли к небольшой, почти квадратной площадке, одной стороной обрывающуюся в парк вокруг комплекса. На другой стороне площадки со стороны горы возвышалась крытая терраса. Ее козырек поддерживался двумя колоннами серого камня, похожими на ворота Тории, и упирался в горный склон, возносящийся в небо. Поверх козырька параллельно друг другу были проложены три длинных желоба-водостока. С заднего склона горы, где, полускрытое кустами и забором, спряталось жилище ками, три сильные струи воды стекали по желобам и падали в небольшую плоскую чашу под террасой. И терраса, и ступеньки были заполнены смирно стоящими паломниками.
Цуда остановил свою группу вдали от общей очереди, чтобы никому не мешать:
- Итак, куда мы пришли? Перед вами - водопад Отова, что переводится как «Водопад чистой воды и звуков». Водопад разделен на три струи, каждая из которых обладает особыми свойствами. По японским верованиям, одна дарует долгую жизнь. Вторая – успехи в карьере. Третья дает гармонию в отношениях. Вы видите, что на парапете террасы напротив каждой струи лежит традиционный японский ковшик. Каждый посетитель должен выбрать для себя самое важное из этих трех свойств, наполнить бамбуковый ковшик водой из нужного потока и выпить ее, одновременно прося ками источника выполнить его желание.
- Повторите, пожалуйста, что за что отвечает! – раздались крики из группы. – Какая струя для чего?
- Брось, не заморачивайся! - одернули спрашивающего. – Хлебай отовсюду! Делов-то!
- Нет! – живо откликнулся Цуда. – Это в корне неверно! Из трех возможностей можно попросить только две! Если просишь больше, это жадность, и ками может справедливо покарать жадину! Не думаю, что кто-то хочет попасть под месть ками!
- Ой, - пискнул кто-то, явно испугавшись. – Так повторите, пожалуйста! Помедленнее!
- Повторяю суть! Европейскими терминами! Одна струя – здоровье, вторая – богатство, третья – любовь. Можно просить только о двух!
- Так бы сразу и говорил, - проворчали в толпе. – А то – «гармония в отношениях», «успехи в карьере»... Прям кроссворды решай из трёх букв!
Японец понимающе кивнул:
- Прошу учесть, что японские представления о богатстве, работе и любви не во всем соответствуют привычным вам европейским. Например, слова «любовь» в японском языке нет, ему соответствуют разные понятия, которые можно перевести как преданность, ответственность, привязанность, забота.
- В Советском Союзе тоже не было секса, - кто-то грубо захохотал.
Цуда привычно взял себя в руки. Ты ожидал другого? Ты надеялся, что в продвинутой израильской группе дикари будут культурнее?
- В японском языке выбор слова для выражения любви зависит от контекста и глубины чувств. Например, словом «кои» можно обозначить романтические выражения, а «аи» широкий спектр привязанностей. Вообще, как вы, наверное, уже успели заметить, японцы сдержанны в выражении чувств, даже прямое признание любви у нас очень редко.
Гид посмотрел на прозрачные струи чистой воды и негромко прибавил будто сам для себя:
 - Я верю в принцип фугендзико: «действия говорят громче слов». – он замолчал, давая возможность имеющим уши проникнуться мудростью выражения.
Розалия замерла, потрясенная простой и умной фразой:
«Вот оно! Слепая! Поступки, а не обещания! Помнишь неловкого парня-соседа, пытавшегося помочь тебе поднести тяжелые авоськи, которого ты отшивала из-за боязни насмешек: мол, такая громадина, а сумку дотащить не может? Вспомни, как симпатяга-препод приглашал в научное общество, а ты, дура, решила, что он издевается: мол «велика Федора, да дура»? А тот неказистый аспирант, наладивший тебе вечно барахлящий рН-метр и обучивший работать с нано-весами? Эх!.. Все жаждала, чтобы носили на руках, как Дюймовочку, розы да стихи дарили, а на тебя засматривались совсем другие парни. Не то, что более приземленные, а... как бы сказать... больше ценящие преданность и надежные отношения, чем розовые бантики и штампованные сердечки. А ты проворонила! И сейчас, идиотка, проворонишь, если будешь ждать слюнявой романтики, к которой этот работяга совсем не способен».
Розалия оглянулась, нашла длинную черную фигуру в толпе. Тот тихо перешептывался с дочкой, с сомнением поглядывая на струящийся каскад.
«Все! Решено! Ай да гид, зауважала его! Знаешь, что? Тебе нужно унять эмоции и успокоиться насчет своей внешности. Такая дана, прими ее. Значит, нужна не карьера и не любовь. Проси здоровье: разум поборет дурацкий комплекс неполноценности, калечащий всю жизнь. А с ним и настоящие чувства придут, мечта всей жизни! А с милым и в шалаше рай, особенно, если он риелтор и обеспечит вполне комфортный шалаш. Итак, решено! Мои желания: первое - здоровье, второе - любовь!»
Она оглянулась по сторонам: хоть кто-нибудь внял глубокой восточной философии? Нет! Глухие. Что ж, каждому своё.
Народ привычно базарил, фотографировал виды, топтался перед террасой как перед городским фонтаном. Но недолго!
Генерал Елена немедленно всех построила и пресекла «разговорчики в строю»:
- Быстро все в очередь! По одному! Не толкаться! У нас еще большая программа! Выпил, помолился, и вниз на выход!
Варвары послушно встали по линейке и замолчали, наконец-таки проникнувшись моментом. Задумались. Что важнее: здоровье, деньги или любовь? О чем просить? И ведь не посоветуешься! Сам ворочай башкой, а к этому ох как не привычны! Хорошо, что очередь длинная, заранее выберешь. Впрочем, не такая уж и длинная, быстро продвигается! Но вот выбор сложный... Черт, изуверская философия!.. Кому, к чертям, нужен выбор?! По линейке жить гораздо проще!
***
- Чего тут думать, - легко рассмеялась Софочка, поспешно отстегивая ремешок от рукава папы и впрыгивая в очередь. – Любовь и деньги, что еще нужно? Здоровья и так хоть отбавляй! – она радостно глядела на красивейшие виды: пагоды, леса, синий горизонт. – И буду свободна от тебя, от общины! Что хочу, то и делаю! Вот везуха!
- Сонюшка моя, - отец расчувствовался, прижал девушку к себе. – Дай бог, чтобы всегда здоровья было навалом... – он тяжко вздохнул. – Проси счастья, это такая редкость... Остальное приложится... – Папа вопросительно заглянул в леденцовые глаза. - А мне что попросить?
- Тебе, конечно, здоровье! – очень серьезно ответило юное создание. – И... знаешь что? Давай любовь!
- Любовь?! Чего придумала! – изумился риелтор и задумчиво почесал седеющую бороду. – Стар я для любви! Вот деньги – это всегда нужно! Тебя на ноги поставить, нам нормально жить...
- Нет, папа, - девушка по-взрослому нахмурилась. – Я вырасту и уеду, как ты один будешь? Со своими из общины? Они хоть и хорошие, но чужие. Нет! Тебе кто-то близкий нужен, такой как ты сам. Проси любовь! Договорились? Тебе здоровье и любовь, мне любовь и деньги! Не перепутай!
Но потрясенный отец, казалось, не слышал:
- Ты уедешь? Станешь большой и бросишь меня?
Он впервые осознал неизбежность взросления: «Его милая Сонечка будет без него? Я буду без нее?»
Голова закружилась, ноги стали как ватные.
- Пап! Ты что?! – перепугалась девчонка. – Пап, приди в себя! Это не скоро будет! – она с испугом смотрела на внезапно побелевшее родное лицо. – Я тут, рядом! На, попей! – она сунула в отцовскую руку флягу с горячим чаем.
И осознала, что действительно вырастет, точнее, уже выросла, если отстегивает ремешок, не капризничает, заботится об отце. Бог мой, как я изменилась за эти дни! Ай да Страна восходящего солнца! Солнце действительно вздымается, изменяя все, что освещает! И меня тоже.
***
Сара задумчиво глядела на каштановый затылок сына, возвышающегося впереди. В ушах все еще звенели безумные слова: «...Нужно просто вставить новую душу! Один клик – и ты живешь вечно!» Нет! Сейчас не время и не место переживать!
Сара встряхнулась и сосредоточилась: «Тебе надо просить не о нем. О себе! Помни это». Но как это возможно?! Вот уж более двадцати лет он – часть меня! Причем – бо;льшая часть. Только о нем и думаю.
- Проси за себя! – внутренний голос, очень похожий на мамин, стал требовательным. – Что тебе лично нужно?
«А что мне нужно?.. Единственное – чтобы он выздоровел. Эта болезнь – смерть. И ему, и мне».
- Оставь его! Подумай о себе в кои-то веки!
«Мне, конечно, здоровье: спина совсем полетела. Ведь, собственно, потому и репатриировались в Израиль, что операцию надо делать, позвонок менять. И - работу, карьеру! Без денег – полный каюк, а где их взять? Еще и на его лечение нужно, ведь в таком состоянии он не может работать! Комп выбросил...»
- Опять ты про него!
«А моя жизнь? Ведь совсем я молодая еще, 40 лет! Только время на личную жизнь появилось. Но... – она вспомнила назойливые взгляды и руки, прикосновения и поцелуи, близость и букеты, преследующие всю жизнь. – Нет! Это выматывает похуже спектаклей. Хватит любви! Пора и отдохнуть от поклонников. Баста!»
Главное сейчас, да и потом – это душевные силы и терпение. Где их взять? А ведь с каждым его поступком они тают, исчезают как ночной туман в «Жизели». Не осилить мне этой ноши, не выдержу креста, взваленного на плечи. Отвалятся от корсажа приколотые серебристые крылышки из белой шопенки, стихнет прекрасная мелодия, останется от девушки только могилка с цветами, и никто не придет на нее... – Сара в ужасе тряхнула головой, отгоняя видение и печальную мелодию. – Нет! Вода вольет в меня живительные силы! «Чистая вода и звуки» – это жизнь, здоровье, танец!
- Итак, решила?
- Решила – здоровье и деньги! – спина победно выпрямилась, но одинокая мысль все еще жужжала в голове: «...И помолиться о сыне, ведь он – единственное, что есть у меня... ками поймет, поможет...»
***
Александр Годунов был совершенно спокоен. И чего народ суетится, планы строит, потеет и бледнеет?! Вон, даже мама, такая ласковая и спокойная, места себе не находит! Стоит в обычной очереди, а чувствует себя будто на Страшном суде! Бредятина! Будто и впрямь чего-то зависит от выбранной струи? Они же все текут из одного источника, идиоты! Они все одинаковые, эти каскады! Источник этого водопада – громадное подземное озеро, в корень надо смотреть!
- А что там? Внутри? В озере? – он сосредоточился на еле видимом жилище ками, почти скрытым кустами высоко над источником.
«А вот этого я не вижу. Там нет дна. И нет другой стороны! Ух ты!  Куда я попал?! Это не примитивное озеро Аси с ручным драконом на цепочке!»
Гляди внимательнее, вглубь! Вода под землей такая чистая, что кажется черной. Прозрачный хрусталь, звенящий от внутреннего напряжения – вот откуда звуки! Тут нет хруста лопающихся зерен зла! Только мелодичный перезвон чистоты. В ней ничего не растворено, ничего не мешает ей быть только водой, химически чистой, как говорила наша учительница химии. А значит – и памяти у нее нет. Никакой. Только первоначальная основа, первозданная.
«Вот оно – начало всех начал! - Сашка вздрогнул, будто проснулся. – Первоисточник! Нашел! Изничтожить вредоносные программы и входы! Закрыть душу от вирусов, троянов, бэкдоров, разной гадости, накапливающейся в дерьмовой жизни. Только первородная вода первоисточника может растворить гусеницу, убить эту мерзость и изгнать ее остатки из моей души! Сатана — это же червь, баг, автономная разрушающая программа!»
Надо пить! И выпить как можно больше! Промыть материнскую плату! Первородная вода – единственное лекарство от гусеницы-убийцы! От смерти, в конце концов!
«Как повезло, что поехал в Японию! А ведь просто хотел убежать от самого себя, ан - бегу-то в правильном направлении! Высшие силы берегут меня как настоящего Императора. Значит, верно мне голоса сообщают! И все громче и настойчивее! Надо их слушать!» - Сашка громко и радостно рассмеялся сам с собой.
 Стоящие в очереди испуганно покосились. Сара вздрогнула. Цуда пристально взглянул.
***
«В какую категорию укладывается ребенок?» - недоумевала Елена, глядя как посетители один за другим поднимаются на галерею, подходят к перилам, ловят тугую струю крохотным ковшиком на длиннющей ручке и пытаются, не опрокинув чашечку, донести ее до губ. «А ведь это не так просто!» - отметила экскурсовод.
 «Итак, дано: карьера, здоровье, любовь. Выбор за тобой. Но ведь ничего же не подходит! Вообще ничего! Ребенок – это минус по всем статьям: здоровье, бюджете, поездках, любви. Это кандалы на ногах и ярмо на шее! Уродующий молодость, красоту, фигуру... Опаньки: с ребенком ты лишаешься и приятелей, и власти в «Когорте Дружных». Становишься просто бабой!
- Зачем это тебе?! Ответь сама себе честно: зачем тебе нужны сын или дочь?
«Может, просто, чтобы быть «как все»? Теткой! Не красавицей, перед которой падают все кретины? Не генералом, повелевающим и разруливающим? Не знатоком Ренессанса, кучи языков и Европы? Просто сесть на кухне, рядом с дитёнком, помочь ему делать уроки, пойти на выходные в зоопарк, заплести косички...»
Елена вытянула лебединую шею, наблюдая за действиями пьющих воду: пьют несколько глотков, хлопают в ладоши и тянутся этим же ковшом к другой струе воды. Осушают второй ковшик и, счастливые, спускаются на землю. Ок. Там и сделаю. Но для чего?
За тридцать лет играть в Елену Прекрасную, вокруг которой ссорятся боги и умирают герои, надоело! Это не жизнь, а вулкан. Вон, даже в этой группе все началось с дурацкого тайфуна, продолжается ненавистью японца к туристам (как я ни стараюсь исправить придурков), бредом идиота и надвигающимся твоим выкидышем. Не зря крестец ноет, уже проходила это, и не раз! «Привычный выкидыш», как сказал гинеколог, - ее судьба. Чувствуешь себя троянским конем, из которого вываливаются кишки. Дурдом! А хочется тихой гавани, семьи и детишек.
- Итак, какую воду пить? А может, вообще не пить? Пусть все идет само собой?
***
Наталья Петровна поднялась на несколько каменных ступенек и очутилась под козырьком колоннады. Хорошенькая японочка в розовом кимоно с зеленым оби, стоящая перед средней струей, аккуратно положила бамбуковый ковшик на парапет колоннады, негромко хлопнула в маленькие ладошки, почтительно поклонилась воде и мелко просеменила на выход, стуча деревянными сандалиями-скамеечками гэта.
Старушка шагнула на освободившееся место и взяла в руки длинный шест, оканчивающийся небольшой чашечкой.
Тонкая водяная пыль, как от настоящего водопада, стояла в воздухе, холодила лицо и руки. Журчащие звуки струящейся воды создавали постоянный мелодичный шум, и было странно, что всего-то три тонких потока звучат мощно, будто целый каскад. Лучи полуденного солнца играли в воде, преломлялись в бассейне, ослепляли так, что хотелось зажмуриться. Почему-то вспомнилось детство, бьющие во всю мощь золотые фонтаны Петергофа, бесконечная, все захлестывающая радость от игры с прохладной водой, шумная зелень парков и сырой, пронизывающий ветер с Балтики.
Младенческое счастье охватило старушку! Все напряжение судьбоносного выбора исчезло! Неожиданно для самой себя она рассмеялась и уверенно ухватилась за влажный тонкий шест.  Тот не слушался: подрагивал в руках, норовил выскользнуть, крохотная чашечка неловко моталась в воздухе, шарахаясь от крепкой, сбивающей струи воды.
- Ах ты хулиган! – рассмеялась учительница, вспомнив летние каникулы, гомон детей на пляже и лодочные баталии в пионерлагерях. – Все равно поймаю!
Еще на ступеньках она решила, что не нужно ничего загадывать. Ками, если умный, сам поймет, что старушке надо. Если не поймет, нечего и загадывать, все равно не получится так, как хочешь. Ей нужно все: и гармония отношений, и физические силы, и благополучие. Сейчас и большой ложкой! Да! Она жадная! Да! Она хочет всего – ведь сколько ей еще осталось активной жизни, будем честны перед собой... Выпью, что смогу. А ками пусть сам разбирается! Это его проблемы.
Через несколько минут ощутимых усилий шест стал послушным и дал подставить чашечку под среднюю струю. Теперь следует подтянуть полутораметровую палку до самых губ, не расплескав воду. И это удалось! Черная вода колыхалась в глубокой чашечке, прыгающей в дрожащих от напряжения старческих руках. Наталья Петровна заглянула в глубину узкого цилиндрика: на дне его смеялся солнечный зайчик. Она выпила ледяную воду – всего несколько глотков! – и прислушалась к своим ощущениям. Кайф! Получилось! Радостная, она вытянула руку вправо, там каскад ближе, и уже увереннее зачерпнула новую порцию. На вкус вода была точно такой же: вкусной, родниковой, сводящей зубы от холода.
Очень довольная ловкостью и удачей, Наталья Петровна глянула с высоты террасы на гравированную площадку перед бассейном и обнаружила японского гида, одиноко стоящего чуть поодаль от притихшей толпы уже напившихся.  Тот, как всегда, внимательно следил за поведением своих туристов. Он заметил ее, и приветливо кивнул. Озорная старушенция хлопнула в ответ. Тот одобрительно улыбнулся.
Наталья Петровна неторопливо сошла с пьедестала и подошла к японцу:
- А вы не пили?
- Я часто бываю здесь, - улыбнулся Цуда. – Не надо жадничать.
Гид разрешил всем спускаться к автобусу через улицу с магазинчиками:
- Не ждите отстающих, возвращайтесь к автобусу. Во время шоппинга не забудьте про сдержанность, вежливость и тишину! И упаси вас Бог оставить хоть иену на чай! Повторяю, берите сдачу полностью до последней монеты!
Освобожденный народ радостно поскакал вниз по песчаной дорожке, картинно извивающейся между кустов и деревьев. Старушка, все еще улыбаясь детскому ощущению счастья, неторопливо пошла следом.
Рядом с дорожкой, повторяя ее изгибы, струился ручей. За очередным поворотом Наталья Петровна увидела, что поток расширяется, образуя ухоженный прудик, красиво окаймленный осокой и водными растениями.
Старушка, выравнивая дыхание, остановилась у приветливого озерца, любуясь склоняющейся плакучей ивой. Истинно японская миниатюра: пара розовых лотосов на темной поверхности крохотного озерца, длинные узкие листья ивы, пальчиками гладящие волнистую рябь, красно-белые толстомордые карпы, неторопливо проплывающие в прозрачной воде. Покой и умиротворение.
Неожиданно из колышущихся на ветерке тонких веточек вышла маленькая белая цапля. Замерла, внимательно оглядывая оцепеневшую от неожиданности старушку, потом подняла длинную черную лапу и, привычно балансируя на другой, принялась чистить желтый клюв. Белый тонкий хохолок на изящной головке вздрагивал в такт движениям, темный, обведенный черной линией глаз внимательно изучал пришельца. Потом длинная шея грациозно изогнулась, острый клюв деликатно поковырял что-то в воде, внимательный глаз опять уставился на чужака.
- Ты пришла от ками? – замирая от радости, прошептала Наталья Петровна, привычно нащупывая в сумке камеру, но замерла, побоявшись спугнуть красивейшее чудо. – Он тебя послал? Все будет хорошо, да?
Цапля мигнула одним глазом, повернулась и церемонно покачивая длинной шеей исчезла в зарослях лотоса.
Счастливая старушка продолжила неторопливое движение вниз по дорожке, вдыхая чистейший воздух, прислушиваясь к гомону птиц, невидимых в густой зелени трав и кустов, шелесту деревьев на легком ветерке. Ах, как хорошо! Век бы здесь гуляла!
 Вторая группа жаждущих шоппинга дробно проскакала вниз и исчезла. Время от времени другие посетители храма обгоняли пожилую женщину, вежливо огибая её и раскланиваясь. Умиротворенная, она кланялась в ответ.
Неожиданно сзади послышался протестующий женский вопль:
- Но это нельзя! Ты сбесился, что ли?! – и мимо на полной скорости промчался красный как самовар Сашка. За ним растопырив руки, будто ловила курицу, летела его мать: – Стой! Стой, зараза!
Оба пронеслись так быстро, что Наталья Петровна едва отскочила в сторону. Господи, что еще?!
Стремительно шагающий вслед за ними Цуда замедлил ход:
- Романова-сан, вы последняя! Все хорошо? Вы не устали так много ходить? Вас подождать?
- Нет, спасибо! Я просто наслаждаюсь местом, благодарю вас... А... Что произошло? Я тут Сару с сыном видела...
- О, мелкое недоразумение, - учтиво ответил гид, хотя узкие глаза возмущенно глядели вслед промчавшейся парочки. – Боюсь, что вы не успеете купить сувениры в магазинах внизу. Почтительно советую вам поторопиться!
Наталья Петровна закивала и хотела было узнать подробности недоразумения, но Цуда корректно пресек попытки посплетничать:
- Я прошу вас извинить меня, я должен догнать группу. Не задерживайтесь, пожалуйста, автобус должен уйти по расписанию! – белая футболка исчезла за деревьями.
«Интересно, что случилось? - Любопытная старушенция остановилась и оглянулась по сторонам разыскивая, кого бы спросить, но обнаружила, что она одна-одинешенька в пронизанном солнцем парке. – Ой! Который час?.. О боже, побежала! Хорошо, что вниз!»
Она довольно быстро добралась до наполненной народом торговой улочки и, протискиваясь среди толп пестрого народа, устремилась к парковочной площадке, замыкающей шумную улицу. Но глаза косили в сторону: на бесконечные сувениры, зонтики, футболки, лотки с готовой едой, развевающимися кимоно, шляпами, картинами с видами Фудзи и драконами.
«Вон уже видны и автобусы! Быстро добежала! И еще десять минут есть! Успею схватить что-нибудь в соседнем магазинчике!»
В набитой всевозможными сувенирами крохотной лавчонке было очень тесно. То есть, видимо, изящные японцы чувствовали себя вполне комфортно, но толстенькая старушка боялась повернуться, чтобы не опрокинуть стеллажи с бесчисленными манеки-неко, зонтиками вагаса, палочками и чашками для еды, куколками кокэси и сарубобо... Глаза разбегались.
Туристка заметила круглый стеклянный колокольчик, позвонила в него и была очарована мелодичным звуком. Подоспевший хозяин лавчонки тут же молча вынул шарик из его гнезда, упаковал в пупырку, потом в жесткий каркас, потом в картонную коробочку. Ту запихнул в красивый конверт с видом храма Чистой воды, перевязал фиолетовой ленточкой и пришпилил визитную карточку магазина с иероглифами адреса и телефона. Конверт с ленточкой утонул в шуршащем пластиковом мешке. Подал потрясенной старушке и поклонился.
Наталья Петровна раскрыла кошелек и протянула его продавцу, мол, сам возьми, сколько надо. Тот вытащил какую-то монету и направился за прилавок к кассе.
Счастливая старушка выпорхнула из магазина и помчалась к уже пофыркивающему автобусу, на ходу дивясь шуршащему мешочку. Она не прошла и полпути, как сзади раздались отчаянные крики. По-японски. Значит, не ей. Она уже почти подоспела к автобусу, как что-то сильно ударило по плечу. Оглянувшись, увидела красного, как рак, негодующего продавца, со злостью пихающего ей в руку какие-то монеты. Несколько возмущенных восклицаний, и сердитый японец помчался обратно в магазин.
Мрачный Цуда высунулся из двери автобуса:
- Вы не взяли сдачу, Романова-сан! А я предупреждал, что надо. Этим справедливо возмутили хозяина. Проходите, пожалуйста, на свое место, мы должны продолжить маршрут.
***
В императорский Киото возвращались почти молча.
Каждый обдумывал свой выбор выпитой воды, сердился, что о таких важных вещах не предупредили заранее! Что за дерьмовая организация поездки! Это уж ни в какие ворота не лезет!! Судьба решается, а их не предупредили! Гид вообще не работает! Безобразие!
Наталья Петровна, все еще сжимая в ладони металлические кружочки с круглой дыркой посередине, приходила в себя от шока, полученного на улице. Ее ударили! На нее накричали! С ней вели себя неуважительно! Дожили!
Немного отдышавшись, она подумала, что, если бы в где-нибудь в родном Тель-Авиве за ней стремглав бросился торговец с целью всучить забытую сдачу, она была бы не в меньшем шоке. Но уже по обратной причине. И если бы в культурном Питере толкнули и обругали, она бы даже не обратила внимание.
Усмехнувшись про себя азбучной истине о быстром привыкании ко всему хорошему, учительница немного пришла в себя и обратила внимание на тишину и пустоту в автобусе. Израильтян не видно и не слышно?! Так не бывает! Старушка оглянулась по сторонам.
Народ, распространившись по всему объему автобуса, а не сбившись в кучу как всегда, завис в думах каждый о своем.
***
Сашка, надувшись, как мышь на крупу, молча уставился в окно, демонстративно повернув к матери золотую корону затылка.
Та демонстративно смотрела в противоположную сторону, злобно сжав зубы, переплетя в клубок ноги и руки, свернувшись креветкой, подобно свирепой фее Карабас. Нет! Не как фея! Та разбрызгивала ярость во все стороны, а эта, пожалуй, наоборот – всеми силами сдерживает фонтан гнева. К сыну?! К обожаемому Мальку?! Опаньки, приехали!.. Тут распря, и, похоже, на века. Надо бы выяснить, что произошло у источника.
***
Правоверный еврей с большим удовольствием рассматривал метровую статуэтку кошки с поднятой правой лапой, высоко держащей золотую монету. Белая упитанная кошка в красной накидке сладко улыбалась в золотые усы, обещая несметное богатство и великую прибыль. Упакованная в прозрачные пакеты и перевязанная золотыми и лиловыми лентами, она выглядела очень убедительно.
- Какая симпатичная! – Розалия перегнулась через кресло к улыбающемуся Ицхаку. – Мане;ки-нэ;ко? Так, кажется?
- Именно так! Поставлю ее себе на рабочий стол, пусть все видят!
- А вы некошерным изображением не испугаете клиентов? – осторожно спросила ученая дама.
- Нет! Думаю, что наоборот! – риелтор хитренько ухмыльнулся в бороду. – Снимают и покупают квартиры, как правило, семьи. Детей девать некуда, поэтому в контору вваливаются все, от мала до велика. А тут такая игрушка! Яркая и единственная! Успех у детей обеспечен, а значит – и у их родителей!
- А вы - бизнесмен! – оценила доцент. – Надо вас приобщить к моему бизнес-плану на кафедре! Ловкач! - прибавила Розалия и тут же неуклюже поправилась: - В лучшем смысле этого слова,
Риелтор задорно рассмеялся, сразу помолодев лет на десять:
- Вы умеете говорить комплименты! Отлично! А что купили вы?
В громадных, как лопаты, ладонях затрепетал изящный шелковый веер:
- Для концертных залов и конференций. Там не всегда достаточно сильные кондиционеры, да и духи некоторых коллег... Как бы полегче выразиться...
Леви понимающе кивнул:
- Да уж! С запахами в нашей стране... Эти восточные ароматы... Не всегда из «Тысячи и одной ночи»! А вы любите концерты? Где, позвольте спросить?
- В Консерватории Беер-Шевы очень неплохой симфонический оркестр. И это недалеко от Университета, где я преподаю. Вечерком заскочить... У меня и абонемент есть на классическую музыку.
- Так вы с юга! Привет, Беер-Шева! - откровенно обрадовался Ицхак. – А я из Офакима, почти рядом! Всего-то полчаса езды до вас. Не возражаете, если к вам заскочу? Я довольно часто по работе подпрыгиваю в Беер-Шеву.
«Так не бывает, - пронеслось под оранжевой макушкой. – Только попросила любви – и вот она! Такого просто не может быть! Он прожжённый риелтор, вся жизнь строится на выкачивании денег из ближнего. Что ему от меня надо? Доцентская зарплата? Так он в день зарабатывает как я за год! Ну, положим, это я загнула: не за год, и не за день... Ох, будь осторожна!»
Леви увидел заминку на топорном лице, почувствовал панику старой девы и чуть отодвинулся на сиденье. Подумал. Потом порылся в бумажнике, вытащил визитную карточку, привычно протянул как клиентке:
- Вот мой телефон. Позвоните, если надумаете. Я очень люблю классику и кляйзмеров. Мой папа всегда играл на скрипке, отправляя нас, детей, спать. – Он неожиданно рассмеялся. – Правда, наша Мурка всегда ему мешала: вскакивала на плечи и лапой ловила смычок! Но папа не прогонял, продолжал пиликать в такт ее мурлыканью.
Крупная рука помедлила, но взяла лаковый кусочек картона:
- О’кей, - Розалия сдержанно улыбнулась. – Пойду отдохну, извините! – она пересела на дальнее кресло и закрыла глаза, притворившись спящей.
«Не хочу ни с кем говорить! – пронеслось в голове. – Надо привести себя в порядок. Мысли и чувства. Чудес не бывает! И не может быть! Даже в Японии!»
Ицхак проследил глазами за перемещениями крупной фигуры, за скептическим выражением, застывшим на грубом лице, и тоже решил, что надо не штурмовать, а хорошенько все обмозговать. Все плюсы и минусы. И в синагогу зайти, с ребе посоветоваться. Он умный мужик, практичный и хваткий. Плохого не посоветует.
«Интересно, как ребе отреагирует на ситуацию? – умиротворенный, Ицик закрыл глаза и расслабился. – А может, позвонить ему, чтобы не терять времени?»
Риелтор глянул на экран телефона, на котором красовалось 28 пропущенных звонков только за утро! Из них треть от Борьки-олуха. Тонет в котловане. Нет, пусть плавать учится, не маленький. Леви проворно выключил телефон, чтобы вовсе забыть о нем:
«Бог с ними! Пусть партнёр напряжется в кои-то веки, хватит одному пахать, Роза правильно сказала, отпуск у меня! – он аж осекся. – Роза? Я уже называю ее по имени? Ну, парень, ты даешь!»
***
Наталья Петровна оглянулась на сиденье сзади и обнаружила Софочку, уютным клубочком свернувшуюся в кресле. На круглых коленках, обтянутых модными рваными джинсиками, а не юбкой с хвостом, лежала толстенькая книжка, в которую девчонка ушла с головой.
«Опаньки! А я с утра и не заметила смены имиджа! Когда она успела?! Однако, ушки и лапки остались, оно и понятно: такие симпатичные, сама бы одела! – удивилась учительница. – Эге! После водопада девчонка решила переродиться! И штанишки явно местные купила! Интересно, как папаша терпит?»
- Привет, - негромко спросила бабушка. – Что читаем?
Нежные мягкие ручки в перчатках с золотыми коготками подняли небольшой томик так, чтобы обложка оказалась перед лицом бабушки, но зеленые леденцовые глаза продолжали бегать по странице.
«Не очень вежливо, - поджала губы старая леди. – «Но современно», - отозвалась учительница и нашарила в сумке футляр с очками для чтения.
«Японо-английский, англо-японский словарь»! Ни фига ж... – слов у учительницы не осталось. Одни междометия.
- Успеха! – прошептали сморщенные губы.
- Угу! – произнесли пухлые девичьи.
И опять воцарилась тишина.
***
- Вы не спите?
«Черт! Только задремала! Низкий, чуть с хрипотцой голос. Кто это может быть?» - Розалия немного приоткрыла правый глаз.
Над лицом нависли всколоченные льняные локоны, волоокие глаза казались громадными из-за вот-вот польющихся слез.
- Что-то случилось?
- У меня так спина болит... – красиво очерченный рот мученически кривился. – И тошнит – сил нет!
Встревоженно открылись оба глаза:
- Растрясло вас в автобусе, может быть? Съели что-то не то?
- Нет! Это проклятая вода! Как выпила, так и понеслось...
Розалия отчетливо увидела прошедший по дыхательному горлу спазм и машинально откачнулась: «Только рвоты в автобусе не хватает», - с неприязнью подумала она.
- У вас на что-то есть аллергия? Давно началось?
- Это вода... Из проклятого источника... Она, наверное, отравлена... Или, может, что-то в нее попало... – девушка с трудом сдерживала тошноту. – Может, там лягушки, или накакал кто... – в руках мелькнула гигиеническая салфетка.
- Идите-ка к окошку! – приказала фармацевт. – Высуньте голову под свежий ветер, пусть продует вас!
- Дайте мне таблетку, - выдохнула страдалица, обеими руками растирая крестец. – Спина отваливается.
- Нет! Нельзя сейчас! Если вы выпьете хоть глоток, вас сразу вырвет! – мощные руки решительно поволокли обмирающее тело к шоферу. – Дышите спокойно! Не дергайтесь!
– Попросите водителя открыть окно, - скомандовала доцент встревоженному Цуде.
 Тот мгновенно вскочил, уложил Елену на оба передних места, сунул под голову сумку и направил на лицо струю кондиционера:
- Может, остановка и туалет вам, Елена-сан?
- Нет, скоро доедем... Я полежу... Так легче... Спасибо...
- Будьте рядом, Горо... Розалия-сама, пожалуйста! - попросил японец и что-то пролаял шоферу.
Тот мгновенно распахнул переднюю дверь автобуса и нажал на газ.
Розалия бочком пристроилась рядом, гид присел на ближайшее кресло, готовый вскочить и помочь, водитель, озабоченно поглядывая в зеркало заднего вида – не вырвет ли пассажирку? - гнал на максимальной скорости. Ураган из распахнутой двери мигом продул весь автобус.
Девушка затихла и ровно задышала, спазмы прошли. Розалия свернула ее куртку валиком и подсунула под судорожно сведенную поясницу. Мышцы расслабились, Елена благодарно улыбнулась своей няньке.
- Постарайтесь задремать, это расслабляет, - негромко произнесла доцент. – Я посижу рядом. Все будет хорошо!
Цуда с благодарностью поклонился Розалии, облегченно выдохнул и разрешил водителю закрыть дверь: «Хоть штраф за опасную езду не схлопотали. Может быть. Потом узнаем. Тут полицейские камеры на каждом перекрестке».
«А великанша - ничего! – думал японец, с интересом наблюдая за уверенными движениями больших рук, внимательному взгляду на топорном лице, ловким поворотам в тесном автобусном пространстве. – Она не монстр! Не кайдзю, какой увидел ее сначала. Да, она некрасива, но не безобразна! И умна! И не паникует, что редкость среди женщин. Надо признать, что и среди варваров попадаются на редкость цивилизованные люди!»
За неотложной помощью наблюдал не только гид.
«Да Роза просто умница! – с восторгом размышлял Ицик. – И заботливая, и сообразительная, и ласковая! Как моя мама, та тоже всем соседям горчичники ставила да занозы вытаскивала. А какие красивые у нее руки... У них: и у мамы, и у Розочки моей...» – перед глазами возникла благоухающая кастрюля огненного борща и крупные руки с громадной поварёшкой, наливающие ему, маленькому, целую миску густого вкуснейшего варева! Повторить бы!.. – «Интересно, она варит борщи? Наверное, да, ведь всю жизнь дело с рецептами имеет. Не с теми, конечно, но ведь научится, раз других учит...»
Ицик блаженно закрыл глаза и расслабился. Вспомнил уютную детскую, наполненную нежными звуками отцовской скрипки, теплыми запахами яблочного пирога, тихим постукиванием подножки швейной машинки: вечером мама всегда шила, наклонив абажур лампы так, чтобы не мешать детям спать. Мохнатый бублик свернувшейся в ногах кровати кошки, греющей вечно холодные ноги. Тот уют, что он всеми силами пытался создать для дочки, но вроде ничего не получалось с этой вечной работой... Может, Роза заменит мать?
И тут же вновь напрягся: «Чем я ее спугнул? Она ведь испугалась! Странно! Обычно именно матери семейства мне особенно доверяют».
 Он представил себе толстых, окруженных мелкотой религиозных баб, командующих своими послушными мужьями, старшими дочерями и хулиганистыми сыновьями-подростками, становящимися шелковыми от одного материнского взгляда. Роза такая же крупная, уверенная и громкоголосая. Такие его не пугаются, наоборот! Сразу находят общий язык и нужную квартиру. Тут что-то не то! Что? Опытный риелтор прикрыл глаза, анализируя клиента. Еще раз представил многоголосое бурлящее семейство, шумных подростков и младенцев, смирных отцов и бессловесных старших дочерей, умелых помощниц во всем.
И тихонько усмехнулся про себя. Понял. Разгадал. Она не мать семейства, хотя по всем статьям давно должна быть ею. Роза ведет себя как незамужняя старшая дочь. Умелая, опытная в ведении хозяйства и управлении, но пугливая и стеснительная. Значит, и обращаться с ней нужно так же: без резких движений. Отлично! Сделаем! Только... Как мачеха с падчерицей справится? Ведь разругаются, наверное? Оно мне надо?
Он задумался всерьез. Посмотрел на Сонюшку, с энтузиазмом уткнувшийся в только что купленный словарь, и потеплело на душе. И новые штанишки ей очень идут, какое удовольствие одевать и баловать дочку! Благодарю тебя, Господи, что дал дочь, а не сына!
 «Прорвемся!.. Интересно, что девчонка в словаре понимает, ведь английский практически на нуле? Хотя она – умненькая, схватывает на лету! Может быть, перевести ее в городскую школу? Может, не сожрет меня община? Хотя, конечно, проблемы будут, и немалые, могут даже с работы выгнать. Клиенты, конечно, уйдут, особенно упертые, ультра разные... Это – как пить дать! Да и примут ли малышку в обычную школу, и какого ей там будет, не знающей ни математики, ни английского? Сложно все. Надо как следует обдумать. И с ребе поговорить, он реально толковый! – Ицхак устало глянул в темнеющее окно. – Где это мы? Вроде город уже. Киото, кажется?»
***
- Как вы себя чувствуете, Елена-сан? – Цуда наклонился к задремавшей девушке. – Мы уже в Киото! Никуда не ходите вечером, отлежитесь за ночь. Завтра насыщенный день!
Те, кто сидел впереди, услышали обещание японца и похолодели. Обессиленные, они мечтали только о возвращении в родные номера гостиницы. Хватит! Ей-богу достаточно этих достопримечательностей!
- Вчера еще по гейшам шлялись, а сегодня даже на шоппинг сил нет, - мотнул головой бывший прапорщик. – А я-то думал, что уделаю центуриона в два счета... Ай да баба! Но даже она не выдержала, эвон, блюет рядом с шофером. А он молчит, сука! Нашего парня в грязные тапки носом тыкал, а этой валяться на сиденье разрешил! Везде дедовщина, даже тут! Ну и черт с ними: сейчас пожрать, да завалиться...
- Сил от этого путешествия нет! – вторил юный фальцет. – Хоть бы в компе зависнуть малость, да на диване поваляться! А то все география, да история, да философия. Синто, Дзен, Будда такой, Будда сякой, поклоны, драконы! А отдыхать когда?! На каникулах же!..

Глава 11
Плакучая сакура и песик-самурай
Киото День 7

Утром все как штык были вовремя в автобусе. Отдохнувшие и готовые к покорению новых высот.
- Как вы себя чувствуете, Елена-сан? – Цуда наклонился ко все еще бледной девушке. – Может, оставить вас в гостинице, чтобы вы окончательно выздоровели? Я проведу маршрут сам.
- О, нет, спасибо, Цуда-сан! – Елена была тронута вниманием японца. – Мне лучше. Не тратьте время, программа уж очень насыщенная. Я в автобусе отлежусь. Да и помогу, если что...
- Понял вас, почтительно приветствую ваше решение! – японец повернулся к водителю и растолковал тому график движения.
Шофер кивнул и послушно свернул на набережную реки Камо, живописному и любимому месту отдыха жителей Киото, чтобы дать возможность туристам полюбоваться панорамой города, старинным зданием театра Кабуки, знаменитым замком Нидзо, построенном из кипарисового дерева, многочисленными пагодами. Потом автобус проехал в старинную часть города к святилищу Ясака, где и припарковался. Елену оставили отлеживаться в автобусе под наблюдением бдительного шофера.
Туристы во главе с японским гидом стороной миновали громадные красные Тории, вход в синтоистский комплекс, и вошли в соседний парк: просторный, зеленый, очень светлый и радостный.
Этот парк, хоть и был привычным, с деревьями и дорожками, но отличался от обычных европейских. Чем?
Наталья Петровна оглядывалась по сторонам, стараясь сформулировать, что же не здесь так. Уж, слава богу, парков она насмотрелась, и каких! И Павловский в родном Питере, Версаль, и чудесный Грин-парк в Лондоне, и дивные Ватиканские сады... Но тут по-другому... Широкие зеленые газоны и купы кустов есть везде, но тут?.. Может, деревья низкие и не заслоняют неохватное небо, источающее солнечный свет? Или сам свет: не жаркий, но очень яркий, радостный, тысячами зайчиков играющий в темной воде огромного озера с причудливо изгибающимися берегами?
Каменный плоский мостик удобный, однако каменные перила опасно низкие, лишь до колена! Что, никто не сваливался? Или настолько мелко, что не утонешь? Улыбчивые девушки и парни в кимоно фотографируются на мосту, зонтики раскрывают, веерами обмахиваются – экзотика!
Очаровывает безмятежная тишина, наполненная щебетом птиц, журчанием речушки, впадающей в тихое озеро, шелестом десятков ног, негромкими разговорами гуляющих... Вдалеке водопад с шумом и плеском падает со скалы, брызги воды искрятся на солнце. Крохотный чайный домик скромно выглядывает из рощи. Лепота!
Надо все-таки осторожно заглянуть в озеро, интересно, что там? Ой! Рыба! Красная с белым! Приплыла и на меня пялится! И еще одна в красных пятнах! Смотрит на меня. Вон и целая стая подоспела, морды из воды высунули, широкими ртами воздух ловят. Может, их покормить? Нет, нельзя, вдруг они святые какие-нибудь... Однако, любопытные какие! Ничего не боятся! Потешные.
- Господи, покойно как в шаббат! – потрясенно выдохнул Ицхак и, счастливый, оглянулся на дочку – почувствовала ли она?
Но та, вытянув тонкую шейку, резко рванула вперед, на рысях огибая гида, неторопливо идущего впереди группы. Народ устремился за ней. Цуда, недоуменно пробормотав что-то нечленораздельное, прибавил шагу.
На просторной площадке, окружающей какое-то развесистое, почтительно огражденное дерево, стоял высокий худой самурай в классическом одеянии с двумя мечами за поясом и соломенной конусовидной шляпе каса на голове. Широкие поля плоский шляпы, надвинутой на лоб, почти закрывали желтое жестокое лицо со щелками глаз, так, что оно было практически не видно. На поясе висела бамбуковая фляга и плетеный мешок непонятного предназначения. Перед самураем сидела маленькая бежевая собачка, одетая в такие же как у хозяина широкие штаны-хакама и рубашку-кимоно. Свернутый бубликом хвост потешно торчал через разрез штанишек. На спине песика ремешками была пристегнута похожая соломенная каса, только игрушечная. И штаны, и кимоно, и шляпа у собачки и ее хозяина были одинаковых мужских цветов: хакама – светло-серые, кимоно – темно-зеленое, причем на рукаве и груди был вышит белый круглый рисунок: герб князей, к которым по традиции принадлежал воин.
При виде подошедшей группы самурай извлек из мешка толстую бамбуковую палочку и что-то сказал. Поклонился, поднес бамбук ко рту и заиграл пронзительную незнакомую музыку. Песик тут же поднялся на задние лапы и закружился, тихонько подвывая и высоко подпрыгивая в такт протяжной мелодии.
Группа замерла, потом, очнувшись, бешено зааплодировала от восторга. Самурай, играющий на уокие (поперечной традиционной флейте) вторично поклонился, вытащил из сумки пачку фотографий песика в кимоно и стал предлагать желающим, повторяя «тен доллар», которые Цуда тут же перевел как «десять долларов, ого!». Народ, естественно, бросился разбирать картинки, фотографироваться с мопсом, посыпались оранжевые 10-долларовые банкноты.
- Непременно берите фотографию! – по-русски надрывался гид. – Если дали деньги, берите фото! Иначе вы оскорбите актера!
Собрав дань, довольный самурай вторично поднес к губам флейту и заиграл – на этот раз гимн Израиля! Тут уж посыпались 20-долларовые бумажки; зеленые купюры чудесно гармонировали с атмосферой парка. Обрадованный флейтист сыграл на бис «Семь-сорок», и хотел продолжить концерт по заявкам, но умаявшийся мопс шлепнулся на широкий задик и категорически отказался продолжать представление. Антракт! Ему тут же была поставлена миска со снедью и налита вода из бамбуковой фляги.
- Моси-моси! – Софочка, подсев к жадно лакающей собачке, с нежностью погладила ее между ушами. – Коничева!
- Ты что, уже выучила?! – ахнул отец. – Что ты сказала?
- Привет и добрый день! Не зря всю ночь читала! – гордясь собой мурлыкнула дочка, продолжая нежно гладить шумно чавкающую собаку. – Давай заведем такого милого, а, папа?
- Прошу вас, Софи-тян, пройдемте дальше, - Цуда ласково улыбнулся девушке. – Мы продолжаем экскурсию.
Девчонка с сожалением оторвалась от плюшевого мопса в самурайских штанах, с гордостью подтянула новейшие модные джинсы и полетела за туристами.
Гид подвел группу к огороженному дереву:
- Перед нами одно из самых известных деревьев в Японии: сакура, японская вишня. Особенность данного экземпляра в том, что, во-первых, это «плакучая» сакура, а не символ Японии, широко распространенный вид «Сомэй Ёсино», а во-вторых, дерево очень старое, ему больше 80 лет.
- Почти как мне, - шутливо шепнула Наталья Петровна на ухо Саре, стоявшей рядом.
Она хотела расшевелись застывшую еще со вчерашнего дня скрюченную фигурку, но из этого ничего не вышло. Даже после ночного отдыха креветка не реагировала на внешние раздражители.
«Прихватило ее, - сокрушенно подумала старушка, вспоминая шальное бегство матери и сына от водопада. – А я так и не знаю, что же произошло у «Чистой воды»?»
- «Плакучей» эта сакура называется потому, что ее тонкие и длинные как у ивы ветки склоняются к земле, придавая облику хрупкость и красоту. Они напоминают о мимолетности и быстротечности жизни. В вечерние часы вишневое дерево подсвечивается, что создает поистине волшебную картину.
- Какое грустное зрелище, - вздохнула Розалия, остро чувствуя свои уродливые размеры.
- Плач – не всегда грусть! Можно плакать и от счастья! – философски заметил японец. – Цветение сакуры символизирует новые надежды и начало. Оно начинается 1 апреля и совпадает с началом финансового и учебного года в Японии, что делает вишню символом нового этапа и обновления.
- Ага, обновления! Как же! – ляпнул кто-то в толпе. – Вон все ветки подпорками подоткнуты. И забором обнесена, чтобы случайно не прислонился кто! Черная и сучковатая! Она ведь вот-вот рухнет! Не сакура, а инвалид!
- Рухнет? Инвалид? – словно сомнамбула Сара медленно выпрямилась и огляделась по сторонам. – Кто сказал, что я рухну? Ну, нет!
Как во сне хрупкая фигурка распрямилась, поднялась на цыпочки, длинные руки с трепещущими пальчиками устремились вверх, к небу.
- Я еще оживу, еще буду танцевать, - прошептала балерина и вдруг, словно осенний лист, закружилась между расступившимися туристами.
Высокий флейтист, уловив через головы какое-то движение, подошел поближе, глянул и, очарованный, заиграл что-то воздушное и печальное. Балерина тут же подхватила незнакомый мотив, вжилась в странные для нашего уха аккорды и затанцевала легко и свободно, будто задышала. Странно было видеть сочетание пронзительной народной музыки с точными балетными па. Но именно резкие и непривычные звуки и ритмы подчеркивали грацию и пластичность классических движений.
Этот танец был плач – отчаянный и безудержный. Без слов, без слез. Безысходный. Прощание с самой собой.
Через шесть минут она очнулась и, рыдая, рухнула в объятия Натальи Петровны. Группа потрясенно молчала. Никто не проронил ни звука.
Флейтист перестал играть, подошел ближе и замер, ожидая окончания бури. И еще немного, пока танцовщица окончательно успокоится и поднимет глаза. Потом шагнул к застывшей фигурке и, торжественно поклонившись, протянул вперед руки. В них, закрытых длинными рукавами кимоно, лежал его длинный меч – катана. Сверкающий стальной клинок чуть виднелся из толстых оплетенных ножен, он был великолепен!
Японец почтительно дарил свой меч неизвестной танцовщице.
Сандзо Цуда был потрясен:
- Это великая честь, - по-суфлерски шепнул он, замерев в ответном поклоне. – Оберните руки чем-нибудь и возьмитесь за ножны обеими руками. Не голыми! Горизонтально. Не дотрагивайтесь до клинка! Поклонитесь глубоко.
Флейтист что-то произнес по-японски.
- Уокие-сан говорит, что вы истинный самурай, - одними губами прошелестел переводчик. - По благородству и силе духа. По искусству, которым владеете в совершенстве. Что вы достойно следуете Бусидо, пути воина. Поэтому по праву заслуживаете этот меч. Он почтительно просит вас принять его.
Сара торжественно натянула длинные рукава дорожного свитера на кисти рук так, чтобы не касаться меча и классически поклонилась, принимая неслыханный подарок. Подняла голову и долгим взглядом всмотрелась в глаза-щели под низкой соломенной шляпой.
- Буси кара буси э! – произнесли узкие губы.
- От самурая – самураю! – торжественно произнес гид.
Флейтист и танцовщица несколько мгновений всматривались глаза в глаза, потом очень медленно и низко поклонились друг другу.
Выпрямились – и разошлись, не оглядываясь. Музыкант – к своему делу. Балерина – к своему сыну.
Пораженные туристы молча пошли дальше, оглядываясь на удивительный подарок, который потрясенная Сара тут же тщательно завернула в снятую куртку. Обессиленная, она взяла под руку Наталью Петровну, и та с готовностью подхватила мускулистый и твердый, словно железный, локоть.
«Совсем вымоталась девочка, - с беспокойством подумала старушка. – Нервы на пределе!»
- Мам, меч настоящий? – тихонько спросил подошедший Сашка.
- Не знаю, - отмахнулась уставшая мать. – Наверное, да. Иди вперед. Я умаялась.
- Можно взять? – Большая рука уверенно потянулась к свертку. – Я же Император! Дай мне меч!
Наталья Петровна почувствовала, как Сару мелко затрясло:
- Нет! Это мой! Иди вперед! Убирайся!
- Дай матери отдохнуть! - сердито вступилась учительница. – Все соки из нее выпил, вампир! Ступай!
Сашка не понял, но отстал. Удивленно пожал могучими плечами, тих рассмеялся и пошел за группой. По дороге что-то произнес сам себе, возразил, опять рассмеялся. Группа расступилась, пропуская парня вперед, бодро двинулась за Цудой.
Наталья Петровна и Сара, держа друг друга под руки, замыкали шествие. Молодая женщина понемногу приходила в себя, взгляд стал осмысленным, движения твёрдыми. Она благодарно пожала своей спутнице кисть руки, улыбнулась:
- А он не тяжелый! Хотите потрогать?
- Разумеется! – Старушка с интересом заглянула в горловину куртки, из которой торчала рукоятка и гарда меча, печально отметив про себя, что Сара завернула его наподобие куклы, как дитя в пеленки.
Старушка взвесила сверток на руке:
- О! Совсем легкий! Думаю, около килограмма!
- Да, - новоиспеченный самурай рассмеялась. – Кошелки из магазина куда тяжелее!
- Дорогая моя, извините, что я вмешиваюсь не в свое дело, - Наталья Петровна решилась на вопрос. – Но что произошло вчера у водопада? Почему вы так болезненно отреагировали?
Сара нахмурилась, пошла медленнее, отставая от туристов. Помолчала, собираясь с мыслями:
- Ну... Это случилось так быстро, что я просто выпала в осадок... Вы не видели, нет?.. Сашка взошел на колоннаду, я была за ним. Он встал на освободившееся место рядом с Розалией. Зачерпнул воду, потянул ковшик на себя, и тут словно с цепи сорвался!.. И что на него нашло?! Хлебнул, закричал, что этого мало. Выхватил ковшик еще и от Розалии, стал ими двумя хватать струи и пить из обоих, как бешеный. Все не мог поймать струю, метался, вскочил на парапет, чуть не свалился в бассейн под ним. И все кричал, что ему мало, что его обманывают, душат, чего-то требовал... С катушек съехал! Кошмар!
- О господи, - прошептала потрясённая старушка.
- Ну конечно, Цуда тут же подскочил. Они с Розалией вцепилась в джинсы, удержали Сашку на парапете, чтобы не свалился вниз. Японцы вокруг закричали, бросились на него... А я стою как прикованная... Как статуя! Руки-ноги отнялись, словно из другого мира сморю! Будто где-то наверху парю над этой кучей из людей, а вокруг тишина да музыка хрустальная... – Сару снова затрясло, ежик на макушке встал дыбом. – Тут он ковшик сломал о колено, швырнул в воду и бегом! По дорожке вниз помчался. Я очнулась – и за ним. Словно кто гнался за ним! Аж до самого городка добежали! Он в себя пришел, в автобус запрыгнул и засел там. Как спрятался. Будто в нору. Слава богу, что наши уже попили и сбежали вниз, ничего не видели. Позор какой!
- Розалия молчит. Ни словечка не промолвила, - заметила Наталья Петровна. – Стойкий орешек!
- Да! Она классная баба, надежная, - кивнула Сара и, помедлив, стыдливо прибавила: - Уж и вы тоже, пожалуйста...
- Никому ни звука! Клянусь! – очень серьезно кивнула учительница. – Кстати, помните наш разговор в «7/11»? Я-таки помолилась за вас у водопада, честно!
- А я вот не успела, - темная челка-ежик печально поникла. – Так хотела, и не смогла... Хоть обратно возвращайся, - она виновато улыбнулась спутнице.
- А может, и вправду в Японию вернетесь? – с энтузиазмом откликнулась та. – Чем черт не шутит! Вы же самурай теперь! Признанный!
Обе невесело рассмеялись и прибавили шагу, догоняя группу.
- Хотела бы я знать две вещи, - через пару минут задумчиво промолвила Сара: - Во-первых, что там Сашке привиделось, уж очень странное он кричал. И бежал, словно за ним гонятся все демоны ада... – худенькие плечи вздрогнули, поплотнее закутались в теплую шаль. - И во-вторых, о чем тот с собачкой мне хотел сказать? «От самурая – самураю» ?.. Сдается мне, что все тут неспроста... Провидец он... Не от мира сего...
Она опять вспомнила пережитое у «Чистой воды»:
 - Знаете, это самое странное: крики, вопли, драка, а я ничего не слышу! Хрустальная тишина, а в ней ангельской гармонии музыка... И я парю в ней, как в облаках... Это к смерти, да?
- Бог с вами, - Наталья Петровна решительно обняла за плечи вздрагивающее тельце. – Это просто обморок с вами был. И видение в обмороке, – старушка нахмурилась собственным мрачным мыслям, но вслух прибавила только одно: - Это естественно: вы устали, намучились. Все будет хорошо.
Обе замолчали и прибавили шагу.
***
Туристы пересекали парк, негромко обсуждая происшедшее и любуясь видами. Цуда возглавлял шествие, указывая дорогу и проверяя, нет ли отстающих. Попутно он следил за двумя утомленными женщинами в арьергарде и мало-помалу снижал скорость, подлаживаясь под их темп.
На одном из газонов гид заметил современный бронзовый памятник, скромно прикрытый молодыми елями: группу из двух мужчин в самурайских одеждах. Один стоял, вытянув вперед руку, другой по-японски присел на корточки рядом.
Экскурсовод захотел остановиться и почтительно поклониться героям, чей путь был так близок его предку, но проявил уважение лишь мысленно. Решил не обращать внимание туристов на скульптуру: слишком многое нужно объяснять, а он вымотался до предела за пару последних дней. Бронзовая группа окружена красиво подстриженной туей, авось невнимательные чужеземцы не заметят.
«Никогда такого не было, ни с одной группой! – недоумевал гид, пытаясь понять причины усталости. – Я чертовски вымотался от череды несчастий! Вчера несмываемый позор в Храме Чистой воды, потом болезнь главного гида, сегодня непонятное приключение с катаной и загадочным «от самурая самураю». А впереди - учить чужеземцев правильному поглощению мраморной говядины, то еще удовольствие!»
 «А ведь ты еще намеревался уничтожить варвара, ты помнишь? Точнее – их царя, чтобы навсегда отвадить дикарей от посещения священной земли Нихон, оградить Солнце от грязных пятен. Наметил Годунова-Оми, злого демона в человечьем обличье. Быть может, коварный Оми догадался и лишает тебя сил? Как бы не уничтожил тебя самого! Или мой упадок сил — это намек Богов, что не надо смертному вмешиваться в потустороннюю игру, добрые и злые ками справятся сами?»
Цуда еще раз оглянулся на бронзовый памятник: такой западный, такой чужой в обрамлении истинно японской природы.
«Попробуй объяснить иноземцам кто такие были Сакамото Рёма-сама и Накаоко Синтаро-сама! Оба погибли так же, как и мой предок, защищая честь императора Мэйдзи, отстаивая древние обычаи. Однако современные японцы прекрасно совмещают и западные достижения, и древние обычаи. Тот флейтист в парке был и остается истинным самураем: он занимается искусством! В «Пути воина» все виды искусства почетны: и каллиграфия, и боевое, и стихосложение. Надо было спросить имя, жаль, не разглядел герба на кимоно!»
Японец еще раз взглянул на оставшийся в стороне бронзовый памятник знаменитым воинам:
«Будь честен сам с собой: твоя миссия по выполнению задачи предка уже изжила себя! Тебе пора меняться. Боги правы: они защитят Нихон лучше, если смертные не будут вмешиваться. А ты помогаешь Богам тем, что рассказываешь о религии и истории. Учишь понимать Синто. Каждый служит стране своим путем! Учеба – неотъемлемая часть Бусидо... Предки не стыдились бы меня!..»
Цуда остановился и поглядел на резво бежавшую за ним группу:
«Ты помнишь, как они выглядели, выйдя из самолета? Мерзкое чудовище Горопупенко. Замкнутый сам на себя и отвергающий другие нормы Реви. Его капризная дочка – пародия на японское аниме. Грубая и невежественная Омфорос, которая по самой профессии должна быть культурнее всех! С обоих Годуновых взять нечего: оба больны. Романова еще ничего, более-менее развита, но, видимо, это объясняется семьей, открытой для культуры. А сейчас большинство из них стало цивилизованными людьми!».
На другой стороне озера под серебристыми ивами проглянул крохотный чайный домик, его терраса для созерцания была повернула к рощице алых кленов. Уже красных. Уже изменившихся.
 «Сейчас мои туристы не «люди извне» - гайдзины! Им еще далеко до нихондзин, но они в пути. Вон еврей в ермолке тащит подмышкой Манеко-нэко. Рядом его невежественная дочка на ходу учит японский словарь. А громадная женщина перестала одеваться как огородное пугало и сразу же стала грациознее и меньше размерами. Упертый в компьютер айтишник интересуется окружающим, а не виртуальным миром! С ним, правда, разговор особый, но даже его душевная болезнь стала вести себя по-другому. Может, добрые ками вылечат парня, изгонят злого Они?»
Взгляд скользнул дальше, на замыкающую пару женщин: «Бедная Годунова-сан тоже изменилась, но в худшую сторону. Истощена до предела. Как бы проклятые чудовища, пожирающие душу сына, не перекинулись на нее? Ведь человек умирает не тогда, когда приходит смерть, а когда нет сил жить!.. Но это – ее карма. Печально, но ничего не поделаешь. Сказано ведь: «Рождения крик – смерти начало!» Она переродится в красавицу-японку - хрупкую, мудрую и стойкую!»
Цуда вздрогнул. Внезапная мысль поразила его: «Может для этого боги послали ей катану? Намек, что ее карма - достойно жить и достойно умереть? Хотя... Женщины-самураи совершают сэппуку не мечом, а кинжалом, втыкая его себе в горло. Мгновенно и эстетично. Так может, меч не для этого? Для другой цели?» - Он поглядел на маленькую Годунову-сан, всем телом прижимающуюся к свертку с катаной, как к единственной защите.
И помолился про себя.
«А Романова-сан? Вот она не изменилась! Такая же любознательная, терпеливая и ответственная, как и прилетела сюда. Видно, девчоночий сувенир, зеркало Аматерасу, действительно работает! Не зря же дарят на 7-летний юбилей! Похоже, неизвестный журналист 60 лет назад сделал благое дело, сам того не ведая».
На этой неделе я смог превратить целую группу иноземцев из варваров в цивилизованных людей. Мой Бусидо – быть учителем, сенсеем! Иди по нему с терпением и скромностью истинного самурая.
***
Цуда в очередной раз остановился и оглянулся, проверяя, нет ли отстающих. Торжествующе улыбнулся про себя. Он понял свое предназначение. Спасибо ками Хаконе-дзиндзя: наставил на путь истинный!
- Начальник, куда ведешь? – развязно окликнули из группы.
Цуду даже не передернуло: «Никто не потревожит моего «ва»: гармонию в отношениях с людьми и с природой!»
- Мы направляемся обратно к автобусу, чтобы проехать в ресторан мраморной говядины вагю, - терпеливо разъяснил экскурсовод и улыбнулся про себя, услышав восторженные выкрики.
«Елена бы вспомнила латинское «хлеба и зрелищ»! - он охнул и тут же полез в карман куртки. - Боги, надо же ей позвонить, спросить о самочувствии! Пойдет ли обедать? Где твоя хваленая вежливость, нихондзин?»

Глава 12
Мраморная говядина
Киото, день 7

Ресторан Якинику-я, специализирующийся на вагю, находился в старой части города.
Старинная ухоженная улочка, прямая и просторная, образованная двумя рядами одно- и двухэтажных домиков, кишела разнообразными посетителями. Деревянные дома под наклонными черепичными крышами – коричневые, бордовые, светло-бежевые – были украшены фонариками и цветами в горшках и создавали впечатление уютных кукольных домиков. Окна всех домов были плотно занавешены и закрыты решетками или ставнями в тон фасада дома. Большинство строений, по крышу закрытые заборами из бамбуковых высоких стеблей, были не видны, и только иероглифы на дощечках, повешенных на воротцах или стенах, указывали название данного чайного домика, имена мамы-самы и живущих внутри девушек, и часы работы. Некоторые заборы и сёдзи (раздвижные бумажные стены) домов были предусмотрительно ограждены толстыми соломенными матами: защита от иноземцев, привыкших бесцеремонно опираться на стены домов. Для них же в начале и середине улицы были выставлены щиты с выразительными рисунками, поясняющими, что НЕ надо делать при встрече с гейшей: обниматься, касаться, фотографироваться селфи, приставать в любом виде. А также есть, пить и мусорить на улице.
- Мы же здесь уже были? – удивленно вертела головой Розалия, оранжевая макушка мелькала как светофор.
- Да, - согласилась воскресшая Елена. – Тут неподалеку квартал Гион, куда прошлым вечером мы ходили смотреть на гейш.
- И никого, кроме дождя и зонтиков не увидели! – возмутился чей-то голос. – Надо повторить!
- Нет проблем! – тут же откликнулась Елена, ястребиными глазами выискивая недовольного. – Дополнительные 500 долларов только за вход в чайный домик, а дальше как придется! Мне прямо сейчас звонить маме-сан? Вот на табличке телефон!
Бунт на корабле был подавлен в зародыше, и Елена передала микрофон японскому гиду.
Тот привычно поклонился, начиная объяснение:
- Почтительно прошу вас посмотреть на фасады домов, чтобы определить, где находится ресторан! – Цуда показал рукой на противоположный ряд низких построек. – Вы видите, что на некоторых дверях висят занавеси, прорезанные на три или две части. Многие с гербами заведения или просто красивыми рисунками. Видите? Это знак, что за дверями место пищи, – гид озабоченно нахмурился, вспоминая нужное слово: - Трактир? Или кабак? Может, закусочная? Вроде, караван-сарай? Распивочная? Нет, все не то... Короче, по-русски - фастфуд! Общественное питание! Какое именно питание показывают высота двери, меню у входа и образцы блюд, выставленные на этажерках рядом.
- Ух ты, настоящая еда! Как она не портится без холодильника? – изумились туристы, присмотревшись к невысоким столикам с наполненными тарелками, стоящими под открытым небом. – Глянь! Даже ложки и вилки есть! Устроим пикник на халяву?
- Еда пластиковая, - поправил гид, по правилам японской вежливости избегая грубого слова «нет». – Образцы по заказу заведения делают на специальных фабриках художники-профессионалы. Блюда выглядят как настоящие.
- Обалдеть! – одобрительно зашумело в толпе. – А то и в магазине, и в кафешке - ни бэ, ни мэ, только пальцем ткнуть и можем. А по-английски официанты не говорят?
- Очень немногие, - развел руками японец. – Да и зачем? Есть электронные переводчики. Всех языков не выучишь, а туристы едут из самых разных стран.
Гид говорил медленно и внятно, чуть подавшись всем телом к группе и заглядывая в глаза каждому, чтобы удостовериться, что все понимают, слушают или хотят задать вопрос.
Поэтому на удивленный шепот: «А это чё может быть? Дверь в собачью будку? Она тоже с разрезанным полотенцем. Типа – собачья столовая?» – «А черт его знает! У этих япошек все может быть! Я тут собаку-инвалида на коляске видел! Собака-колясочник, прикинь! А у нас и людям фиг дадут!» - Цуда тут же отреагировал:
- Дверь высотой в полный рост посетителя – в обычный ресторан или кафе. В половинный рост – в суши-я или кайтен-дзуси, места, где можно полакомиться только суши.
- Что они делают? – изумилась Сара, наблюдая, как группа солидных японцев в костюмах и галстуках скидывают туфли, оставаясь в носках, склоняются в три погибели или по-детски становятся на колени на татами, покрывающие террасу перед низким входом в «собачью будку». Потом неторопливо по очереди заползают внутрь.
- Это группа людей, пожелавших пообедать здесь, Годунова-сан. Сначала они заплатили за еду вон в том окошке рядом с дверью: видите внутри кассовый аппарат и девушку-кассиршу? Она тут же передает заказ на кухню, а посетители тем временем заходят внутрь. Внутри можно сидеть только по-японски и только на подушках, поэтому очень удобно входить на коленях внутрь.
- Эээ... И как там все умещаются? – вслух размышлял Сашка, задумчиво почесывая затылок.
Группа посмотрела на богатыря и необидно расхохоталась.
- Для вас, Годунов-сан, если вы захотите, мы устроим столик на татами на террасе, - даже Цуда не мог не улыбнуться. – Однако, продолжим! Обратите внимание на соломенный шар сугидама, подвешенный над входом в соседнее заведение. Он оповещает о том, что внутри есть свежее саке – рисовое вино.
- Приплыли! Наконец-то о главном! – обрадовался кто-то. – Ну, я пошел!
- Простите, уважаемый, но мы пойдем все вместе, - Цуда сделал широкий приглашающий жест. – Это именно тот ресторан Якинику-я, где фирма заказала мраморную говядину. Легкий и чистый вкус саке подчеркивает насыщенный вкус вагю и его нежную текстуру. Прошу за мной!
Группа, оживленно переговариваясь и предвкушая приятное приключение, бодро двинулась к указанным дверям. Перед дверью остановились и заспорили: снимать обувку, кланяться, становиться на колени?
Цуда был очень доволен: значит, слушают и уже знают разные правила поведения:
- Мы идем в европейскую часть ресторана, будем сидеть на стульях, как пожелала бо;льшая часть группы. Поэтому обувь можно не снимать, просто заходим и рассаживаемся по четыре за приготовленные для нас столы. Но разговаривать прошу не громко. Фотографировать можно.
Через стеклянную дверь вошли в небольшой предбанник, загроможденный разрисованными иероглифами мешками, как от строительного мусора («Чё, у них заднего двора нет мусор выкинуть?!»). Покосившись на громадные мешки, будто намеренно загораживающие проход, прошли в ресторан мимо изящного маленького дерева бонсай. Просторный зал был уставлен привычными столами со стульями. Примерно треть зала выгорожена широкой и длинной барной стойкой. Там усердно работал проворный японец в европейской униформе шеф-повара с красной пиратской косынкой вместо накрахмаленного колпака. За его спиной, отгороженная стеклянной стеной, виднелась современная, блестящая кафелем и металлом кухня с суетящимися работниками в черных длинных передниках и такими же хлопковыми косынками. На противоположной стороне зала блестела темным лаком деревянная лестница, ведущая на второй этаж.
Туристы, разбившись на четверки, расселись за зарезервированные столы, на лаковой поверхности которых уже стояли наборы соусов, лежали четыре салфетки и стояла маленькая вазочка с крохотной веточкой и цветком икебана.
- Можно я с вами? – улыбнулась Елена, подходя к столику, за которым усаживались Наталья Петровна, Сашка и Сара.
- Разумеется! – Сара с готовностью сняла сверток с катаной с четвертого сиденья и прислонила к своему стулу. – Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, вроде отлежалась, - вежливо ответила экскурсовод, подумав про себя, что настолько тошнит, что о еде и подумать страшно.
«Но пропустить такую экзотику?! Я не дура! Ведь больше я в Японию ни ногой, и не просите! Озолотите – не поеду! Жуткая страна! Не по достопримечательностям или организации - они превосходны! - а по ощущению, что по краю бездны ходишь. Не зря на вулканах стоит, и главный – символ страны! Не зря аборигены на природу молятся, ками леса и гор умасливают!»
Наталья Петровна в свою очередь подумала, что их Распрекрасная слишком вежлива для хорошего самочувствия: «У беременных все бывает. До Токио дотянет, а там – в постельку и спать. Сказать, что ли, японцу, чтобы поаккуратней с ней был?»
Она оглянулась в поисках гида. Тот стоя у стойки со списком в руках и поминутно сверяясь с заказом, озабоченно переговаривался с главным. Голова, повязанная огненной косынкой, и полуседая с идеальной стрижкой часто кивали друг другу, высказывая взаимное внимание и уважение. Потом Цуда спокойно отошел, а шеф-повар засуетился.
- У всех все в порядке? – гид прошелся между столами. – Сейчас вам принесут подносы с готовыми наборами для приготовления вагю на гриле. В каждой порции будет разное количество кусочков мяса в соответствии с заказом субъекта. Вы готовите сами! Жарите вырезку и овощи до нужной вам кондиции и приправляете специями по своему желанию.
- Чего?! Я же плачу, я же и готовлю?! Хорошо устроились! Ё-мое! – услышав возмущенный выкрик, шеф-повар настороженно замер и вопросительно посмотрел на Цуду.
- Но ведь кроме вас никто не знает, как именно вы хотите поесть? – резонно пожал плечами экскурсовод. – Тут так принято! - он успокоительно кивнул хозяину, тот поклонился, действо продолжилось.
- Кстати, о саке! – гид указал на громадные мешки в предбаннике. – Это не мешки! Это бочки с саке. На каждой – видите иероглифы и рисунки? – данные о напитке: место производства, крепость, название категории и прочие необходимые сведения. Я советую вам попробовать разные виды нихонсю, то есть вина местного производства, потому что они очень разнятся на вкус и запах. Наслаждайтесь!
Народ задумчиво смотрел на вожделенные бочки, размером со строительные мешки. И как это пить?
Шустрые молодые японцы в черных длинных передниках начали расставлять по столам большие лакированные подносы с заказами, и тут же на широких столах стало тесно.  Каждому посетителю полагался собственный поднос со стандартным набором: чугунная жаровня, под которой уже горел огонь, тарелка с нарезанными брусками сырого мяса и свежих овощей и множество больших и маленьких наполненных неизвестно чем мисочек, в которых было трудно разобраться. Рядом лежали завернутые в салфетку европейские нож, ложка и вилка и в отдельном длинном конверте – затейливо разрисованные палочки.
Гид подошел к столу семьи Леви с подсевшей к ним Розалией.
- Ой вей, - ужасалась доцент, рассматривая разноцветные мисочки. – Да тут целая лаборатория!
- Еда «сделай сам»! – Кошечка с интересом вытащила из конверта пару соединенных палочек, со знанием дела отломала одну и принялась тыкать ею в свои мисочки, пробуя вкус разной снеди. – Прикольно!
Только Ицхак замер над своим подносом. Казалось, он окаменел.
- Позвольте к вам подсесть? – вежливо спросил гид, внимательно изучая перекошенного еврея. – Что случилось, Реви-сан? Почему вы не жарите мясо?
Еврей медленно поднял на японца огромные глаза:
- Вы говорили, что мясо говядина? Из коровы, я правильно понял? Говядина по-русски – это корова, бык!
- Да, – насторожился японец.
- Но я вижу свинину! – ортодокс с трудом выговорил запретное слово. Его рот корчился. - Как вы могли так обмануть нас?! Вы же знаете, что мы из Израиля! Что Бог запретил евреям есть свинину!
При слове «свинина» все туристы, даже самые хулиганистые, замолчали и отложили вилки. Тяжелая тишина повисла в ресторане. Даже пара обедающих местных в другом углу перестала жевать и уставилась на возмущенных чужестранцев, не понимая, что происходит.
Цуда побледнел и выпрямился:
- Почтительно заверяю вас, что перед вами куски говядины! Из коровы! Мы находимся в ресторане, специализирующимся на говядине! Только корова, или бык, или их детеныш! – хозяин, видя назревающий скандал, забеспокоился и торопливо подошел к Цуде.
Ицхак встал из-за стола, отошел от него и убрал руки за спину, словно боясь запачкаться даже о мебель:
- У этого мяса розовый цвет и прожилки жира тонкие как на вырезке породы «степной белой»! Такие нежные ломти и жировые нити могут быть только на молодой постной свинине! Не смейте обманывать меня: я-то понасмотрелся с детства в своей станице! В Авдеевке казаки специально обманывали, издеваясь над евреями! – голос его сорвался. – Меня не проведешь!
Побледневший гид что-то шепнул хозяину, тот исчез и мигом вернулся с какими-то бумагами и пластиковыми, запачканными свежей кровью упаковками.
Трясущимися руками шеф-повар с поклоном протянул Реви-сан исчерченные иероглифами листы, покрытые печатями и штампами. На упаковках были наклейки с нарисованной разделанной коровой: не очень аппетитные, но очень наглядные.
«Кипанутый», не дотрагиваясь, глянул краем глаза:
- Что это?
- Это сертификат на товар, Реви-сан, - укоризненно объяснил гид. – Такой сертификат гарантирует, что мясо соответствует заказанному стандарту качества, производства и степени мраморности.
Ицхак недоверчиво смотрел на непонятные иероглифы. Группа сидела, как каменная, даже Елена не вмешивалась. Дрожащий хозяин покрылся землистой зеленью.
- Вот упаковка куска, поданного нашей группе! – Цуда внимательно осмотрел пластиковый мокрый мешок. – На нем я вижу... – он вытащил из внутреннего кармана куртки суперские очки и водрузил на горбатый нос. - ...маркировку, соответствующую этим документам. Вот гарантия качества и номер, по которому мы можем проверить всю информацию о мясе вплоть до фермы, где была выращена корова. – Цуда снял очки и всерьёз уставился на черную фигуру: - Вы хотите провести это расследование, Реви-сан?
- Папа, не позорься! – дернула за рукав Софочка. – Не хочешь – не ешь!
- У свинины сладковатый запах, - в полголоса заметила фармаколог. – Здесь такого запаха нет.
Еврей вытер пот со лба, выдохнул и твердо сел на стул:
- О’кей. Документам я верю. Прошу простить! – он поспешно встал и отвесил поясной поклон маленькому хозяину и своему гиду. – Спасибо за помощь.
- Скажи гоме;н, - сердито шепнула дочка.
- Гомен, - послушно повторил отец, кланяясь вторично. – Это что означает?
- «Извините», - прошептала Кошечка. – Иначе невежливо!
Оба японца обменялись короткими выразительными взглядами, дружно поклонились туристу и друг другу, хозяин молча отошел к своей стойке. Цуда окончательно убрал очки, жесткие складки на его щеках расправились. Движение и шум на кухне и в зале возобновилось, группа принялась за еду.
- Я все-таки подсяду за ваш стол, вы не возражаете? – взмокший Цуда твердо сел на свободный стул. – Есть очень хочется! – он с примирительной улыбкой подвинул к себе поднос, палочками ловко положил на раскаленную жаровню тонкие ломти мяса, разрезанную и очищенную картошку, лук и редьку. – Вкусно!
Софочка и Розалия тут же повторили его движения, остальные туристы, вытянув шеи, смотрели и учились методом «делай как я».
- Пока жарится мясо, можно выпить суп мисо, поесть риса с маринованными овощами, или тофу, - объясняя, гид поднимал миски и показывал окружающим. – Приятного аппетита! – он с вызовом посмотрел на замершего в своем углу стола ортодокса.
- Пап, кушай! Мисо очень вкусное, и тофу тоже! Они же из сои, кошерные! Их можно!
- Я не буду кушать здесь! – набычился еврей. – Всю охоту перебили! Неизвестно, какая тут посуда, может из-под неизвестно чего! – он обиженно надулся, как ребенок.
- Овощи с рисом можно? – терпеливо спросил героический Цуда. – Я попрошу отдельную порцию, сваренную специально для вас в новой кастрюле. Да?
Ицхак задумался. Наконец, его хмурый лоб разгладился, он облегчённо кивнул:
- В новой можно! Я смогу посмотреть за приготовлением?
- Ну конечно! Перегородка стеклянная специально для наблюдения за кухней! – счастливый Цуда подозвал шефа, тот понял, радостно закивал и с готовностью засеменил в святая святых. Инцидент был исчерпан.
«Ну, насмотрелась? - мрачно думала Розалия, пережевывая нежнейшее мясо. – Хочешь такого на всю жизнь? С его кашрутом, правилами, молитвами, запретом интернета и праздниками! Дура! Нашла на кого глаз положить!»
- Не кушай, папа, - разрешила любящая дочка. – Рис с овощами поешь, а мясо возьмем to go!
- Чего? – изумился отец. – Откуда говорить научилась?
- Из словаря! – раскрасневшаяся от вкусного мяса девчонка хихикнула. – Я и по-японски могу! Бэнто? – она повернулась к официанту. Тот с готовностью подхватил нетронутую порцию и скрылся на кухне. - Видал? Работает!
- Умница моя! – отец с нежностью погладил белые мохнатые ушки.
И подумал, что погорячился. Не надо было так строго соблюдать кашрут, не в синагоге же ведь, не в общине. Еще печать БАГАДА здесь потребуй, идиот!
«По привычке действую, - сокрушался еврей, исподтишка поглядывая на замолчавшую соседку. – Совсем напугал ее. А жаль! И какая муха меня укусила?.. – он принялся за вкуснейший рис с маринованными овощами и творог тофу. – Хочешь ее приручить, будь терпеливым и покладистым. Привыкай подчиняться жене!»
Туристы с удовольствием жарили мясо, овощи, тофу, пробовали разные соусы. Кто-то заказал разное саке – подогретые бутылочки разлили в специальные чашечки.
Приятели издевались над заказавшим, потешаясь крошечным порциям и малой крепостью напитка, тот кипятился, доказывая, что пробовать нужно только маленькие порции:
 – Эх вы, дегустаторы хреновы!
Дамы заказали чай маття, сладости, дынные булочки, жареное мороженое. Эксклюзив!.. Пир продолжался.
За соседним столом Наталья Петровна и Сара развлекались с палочками для еды, пытаясь использовать только их, а не столовые приборы. Получалось неплохо, и они весело хвастались друг перед другом своей ловкостью! Старушка всю жизнь вязала, балерина привыкла к точности движений: обе отлично справлялись и с рассыпчатым рисом, и с обжаренным мясом. Голодный Малёк не заморачивался этой развлекаловкой: вооружившись ложкой, он с аппетитом уписывал свою порцию, поглядывая и на мамин поднос.
- Порции как в детском саду, - ворчал богатырь, нахально отгребая из материнской миски половину риса. – Ты, мам, это мясо мне отдай, хватит тебе и одного кусочка!
- Брысь! – Мать шутливо отгоняла его ложку палочками. – На чужой каравай рта не разевай!
- Возьмите мою порцию, - предложила скорчившаяся на стуле Елена. – Не могу есть! Выворачивает... Не выбрасывать же...
- Вы с собой возьмите, - всполошилась Сара. – Поджарьте здесь! Вечером в гостинице уже готовое съедите! Вам упакуют!
Бледная как полотно Елена замерла, ни в силах произнести ни звука.
- Вот спасибочки! – Сашка, пользуясь ее молчанием, радостно поволок к себе поднос. – Я вам потом деньги отдам! – он рубал за обе щеки, не обращая внимание на окружающих.
Но бдительный Цуда услышал разговор и повернулся к соседнему столику:
- Что с вами, Елена-сан? Вы по-прежнему недомогаете?
- Ничего, пройдет, - чуть слышно пробормотали мраморные губы. – Потом в автобусе отлежусь.
Она бледнела на глазах, и сосед по столику встревожился:
- Розалия-сама, почтительно прошу вас посмотреть, что с Еленой-сан!
Розалия оторвалась от деликатесов и шуток с игривой Кошечкой, взглянула на соседний стол. Потом опустила взгляд на соседний стул. Потом под него. Рот ее приоткрылся сам собой, а порция жареного мороженого застряла в глотке. Цуда проследил за ее взглядом и стал серый.
Под стулом Елены расплывалась кровавая лужа. Темные, винного цвета капли просачивались из-под набухшей подушки сиденья на ножку стула, тихо стекали по ней и застывали на полу.
- Соврала про защитные травы, - прошептали меловые губы. – Яд дала! Ведьма!
Мгновение длилось молчание, потом синие глаза закатились под мраморный лоб, античная голова со стуком упала на стол, а тело обмякло и начало заваливаться на бок.
Наталья Петровна, сидевшая рядом, автоматически отшатнулась, потом, охнула, подхватила вялое тело, но не смогла удержать и обе кульком завалились на пол.
Что тут началось!
Дамы взвыли в голос. Мужчины повскакали со своих мест и толпой окружили поверженные тела. Очнувшийся Цуда метнулся к старушке, подхватил ее и посадил на стул, одновременно что-то крича хозяину. Тот уже орал в телефон. Официанты с тряпками кинулись к луже, но их оттеснила решительная Розалия, бросившаяся на колени рядом с Еленой. Всем мощным телом она нависла над потерпевшей, сильными руками массируя грудную клетку. Ицхак прижал к себе испуганную дочку и, раскачиваясь всем телом, громко молился.
Через пару минут на улице послышалось приближающееся характерное «пии-поу-пии-поу», и синие комбинезоны из «Амбуланс» развернули в зале носилки. Цуда с хозяином плюхнули на них неподвижное тело, бегом донесли до минивэна, и тот умчался, распугивая пешеходов синими и красными огнями.
Все вернулись в зал. Официанты уже унесли залитый кровью стул и старательно мыли страшную бордовую лужу. Присмиревшие туристы расселись по своим столам, как в школе, ожидая от учителя приказов к действию.
Цуда поспешно рассчитывался с хозяином, оба оживленно о чем-то спорили, кивали друг другу и обменивались документами. Японские посетители незаметно испарились.
Только Александр Годунов не принимал в происшествии никакого участия. Он продолжал рубать оставленную Еленой еду с той же скоростью и тем же удовольствием, что и раньше.
Мать сердито дернула его за рукав, мол, уймись, не время, но Малёк только поднял на нее удивленные глаза:
- Ты чего? А что случилось? Ну, выкидыш! Я же предупреждал!
- О чем ты предупреждал? – аж задохнулась мать. – Что ты мелешь?!
- Я же говорил, что в ней зло зреет. Черное. Еще в самолете видел, а вы не поверили!
- Откуда вы знаете, что это выкидыш? – Розалия впилась в идиота жутким взглядом. – Это может быть что угодно! Кишечное кровотечение, геморроидальное, гинекологическое. Вы понимаете, что несете?!
- Конечно понимаю, - парень хладнокровно пожал плечами и отправил в рот очередную порцию маринованных овощей. – Чего ж тут не понять? У нее черные личинки внутри зрели, уже как виноград были! Большие! Сочные! Помнишь, мам, я говорил?
Белая как полотно Сара коротко кивнула. Казалось, она вот-вот хлопнется в обморок. Наталья Петровна обняла ее.
- Ну вот! Дозрели. И прорвало! И отлично! Сейчас она без. Белая внутри и снаружи, вы ж сами видели. Вот тут все личинки! – золотой чуб кивнул на почти замытую кровавую лужу. – Эй! – помешанный окрикнул Цуду: - Скажите парням, чтобы тряпки выбросили, а лучше – сожгли! Они все в личинках, аж шевелятся!
Группа потрясенно смотрела на полоумного.
- Все! Сдулась наша Прекрасная. Кончилась Троя! – Малёк подцепил последний кусок мяса на вилку, закинул его в рот и блаженно рыгнул: - А чего вы не радуетесь? Это выкинутое зло умрет, оно не может без материнской субстанции существовать. И хорошо! Нам во благо!
- А при чем тут Троя? Какая? Греческая? – рассвирепела Софочка. – Что ты несешь, дурак?!
- Так эта Елена оттуда! Из Эллады! Сама дура! Ничего не понимаешь, а выскакиваешь! Эта Елена Прекрасная – типичная роковая женщина! Носительница зла. Там войну затеяла, город перебила. Даже богов перессорила. Теперь к нам пришла, тайфун сделала, Осаку затопила! Новости слышали? И еще мало чего бы случилось, если бы сейчас не выкинула! Радуйтесь! Сдох Бобик! Она очистилась!
Мрачная Розалия повернулась к застывшему гиду:
- Похоже, надо еще один амбуланс вызывать...
Цуда перестал слушать разный вздор и встряхнулся:
- Так! Возвращаемся в автобус! Все дружно! И едем в Токио! Я буду говорить с фирмой проблемы!
Примолкнувшие и протрезвевшие туристы цепочкой потянулись на улицу.
Цуда тихонько наклонился к проходящей мимо Саре:
- Извините, но, может быть, лучше, если катана до вашего самолета побудет у меня? Под замко;м? Почтительно прошу!
- Почему? – высокомерно выпрямилась балерина. – Мой сын абсолютно нормален! Просто он по-другому выражает свои мысли. И они у него нетривиальные. За что его очень ценят на работе! – она гордо задрала нос, прижала к себе сверток и величественно прошла мимо встревоженного гида. – Мой сын гений!
«Карма», - обреченно подумал японец. И вспомнил хайку Мацуо Басё о невозможности изменить предначертанное:
«Вниз по ручью
На листе кленовом
Спи-спи, цикада!»

«Лучше не знать тебе, цикада, символ лета, что ждет тебя дальше по течению ручья, в потоке жизни. Спи безмятежно на кленовом листе, знамении осени! Время быстротечно, скоро зима, но ничего не изменить...»
***

Туристический автобус плавно вырулил на центральное шоссе, направляясь в Токио. Внутри путешественники опять расселись группами, обсуждая происшедшее. Автобус жужжал, как потревоженный улей.
Цуда, принявший командование, беспрерывно что-то обсуждал по телефону. Риелтор сочувственно взглянул на него: «Пришла твоя пора ишачить. Не все коту масленица за спиной суровой Елены-Горгоны. Справишься ли с израильтянами своей пресловутой вежливостью?»
- Папа, что такое выкидыш? – наивно спросила Кошечка. – Я так испугалась!
- Тут нечего бояться, Сонюшка, лапонька, - отец отвлекся от наблюдения за вкалывающим японцем и ласково потрепал упругую щечку. – Просто Бог не хочет младенчика, который в ней рос, потому и изгнал его из чрева. Ничего страшного. Потом другой будет.
- Нет, папа! Что там про зло Сашка говорил? Бог потому изгнал, что в ней не дитя, а черти были? Настоящие шедим? Да?
- Ну кого ты слушаешь, милая? Годунов не ребе, что он понимает в творениях и воле Творца? Шедим тоже творения Всевышнего, но они не живут внутри человека, а путем несчастья помогают ему встать на путь добра. Они слушаются и служат Богу.
- А чего же Сашка болтал?..
- Он, наверное, крови испугался, как и ты, вот и сморозил лишнее. – отец заглянул в свежее личико: - Вы ведь большая, крови не боишься, да?
- Нет! Чего ее бояться? Нас раббанит учила, как себя вести. Слушай, я лучше у Розалии спрошу, она ведь женщина, лучше тебя про бабьи проблемы знает!
- Иди, - улыбнулся Ицик и вспомнил трудолюбивую раббанит, боевую жену ребе. Вот девчонок учит и жучит, лучше матери про все растолковывает! – Расспроси Розалию. Помнишь, как она первую помощь оказывала? Действительно зауважал ее!
- Знаешь, а Елена реально бедняжка! – вдруг задумалась девушка. – Если из нее так хлынуло, то в микве помыться надо обязательно. Раббанит даже в класс не пускала без справки из микве! Очиститься! Как же она экскурсию будет дальше вести, с нами общаться? А где здесь мивкве найдешь? – девчонка порхнула поближе к оранжевой макушке, а ортодокс задумался: действительно, Елена ведь некошерная теперь. Как же быть? Как слушать, рядом стоять? Проблема!
***
Сашок переваривал добычу, вытянувшись во весь рост на заднем ряду словно наевшийся удав. Он был абсолютно спокоен и даже счастлив. Голоса в голове говорили, что с одним злом покончили, приговорим и то, что внутри тебя. Не зря в Японию поехал! Он был рад.
Мерзавка-гусеница, за пару дней выросшая до размеров чудовищного дракона, заполняла теперь половину солнца, лезла перед глазами, раскачиваясь и издеваясь. Он отчетливо видел, как она купалась в кровавой луже, с наслаждением пожирая крупные, будто чёрный виноград гроздья зла, исторгнутые из чрева. Как они лопались у нее в животе, заполняя все перепончатое туловище, раздуваясь и скаля зубы в жуткой радости. А уж зубы у этих личинок – куда там гусенице... Может, они сожрут Гусеницу изнутри? Вот хорошо-то будет!
От «Чистой воды» Мерзавка не погибла, и это понятно: малым ковшиком никого приговорить не удаётся. Наоборот! Пламя лишь разгорелось, сжигая его душу в медленном огне. Надо будет найти еще какой-нибудь священный водопад, их здесь много! И выпить его целиком, чтобы та захлебнулась. Но тсс, тихо! Надо думать осторожно, Гадина все слышит!.. Ш-ш! Будь осмотрителен со всеми, не выдавай себя! Даже с матерью! Что-то последнее время она то и дело спрашивает о самочувствии, с никчемными советами лезет. Ох, сдается мне, она на стороне Гусеницы: защищает ту, говорит, что не надо никого бояться. Мне, Императору, боятся?! Надо их обоих изничтожить и всё!
А старуха-то мать накачивает, вишь, как косится, думает, что не вижу я! Ничего, и до нее дойдет очередь...
Сашка повернулся на бок и глянул вперед, где на средних рядах кресел расположился бабий штаб – мать, старуха и уродина – все против него замышляют: «Ну и пусть! Ничего они сделать не смогут. Я Император, меня Бог охраняет, тронуть не даст. Сам всех в победю... или побежду... Черт с ним, этим дурным языком! В английском все глаголы легкие, не то что в идиотском русском. Короче, покажу всем кузькину мать! И в Америку махну, там растворюсь...»
***
- Вы не думаете, что это выкидыш? – Наталья Петровна повернулась к Розалии, как всегда сидящей позади нее.
- Типичный! – не задумываясь откликнулась доцент. – Типичный аборт в ходу. Но осмотр, конечно, срочный нужен. Я не врач.
- А чего ж вы Сашке сказали, что это не то?! – всколыхнулась Сара, сидевшая рядом с Натальей Петровной.
- Чтобы заткнуть его! – рассвирепела Розалия. – Бредит и других пугает! Чушь собачью болтает! И так самоуверенно, с гонором – только держись!
Сара было хотела отругать зарвавшуюся доцентшу, неизвестно что о себе воображающую, но тут к Розалии пересела прилипчивая девчонка, Кошечка, и все захлопнули рты: при ребенке о женском не говорим!
- Скажите, что теперь будет? – мурлыкнуло наивное создание. – Наша экскурсовод умрет? Она же без крови теперь!
- Глупости! Ничего не будет, милая, - доцент с нежностью погладила девушку по руке. – Помогут нашей Елене в больнице, кровь остановят и дальше по Японии гулять отпустят. Видите, - короткий злой взгляд на Сару, - надо бред вашего сына пресекать в зародыше! Пугает всех!
- Честно сказать, мне не нравится состояние Саши, - мягко заметила старушка и взяла в теплые ладони худую вздрагивавшую ручку. – Наверное, он устал. Или крови испугался: большинство мужчин шарахаются при женском кровотечении...
Сара понуро молчала, крепко стиснув губы. Ее руки обвивали завернутый меч и сильно прижимали к себе - так одинокая девочка обнимает любимую куклу, ища в ней защиту и успокоение.
- Галлюцинации, - облакам в небе сказала Розалия. – Зрительные. И, я слышала, он сам с собой разговаривает? Смеется? Отвечает?
Сара молча кивнула. Спазмы сжимали ей горло.
- Значит, голоса в голове. Слуховые галлюцинации, – доцент серьезно посмотрела на осунувшуюся мать. – А синдрома открытых мыслей нет?
- Это как? – заинтересовалась старушка. – Он пару раз заявлял мне, что я «подслушиваю», что у него в голове. Я даже не поняла!
- Гиду кричал, что тот знает его мысли выпить весь водопад «Чистой воды», - грустно кивнула Сара. – Вы сами слышали это, Розалия, когда он ковшик у вас выхватил.
- Да, - вздохнула доцент. – Значит, случай не единичный, и касается не определенного человека, а всех. Плохо.
Наталья Петровна подтолкнула испуганную Софочку:
- Иди, детка, к папе! Посиди у него. Тут взрослые разговоры.
Девушка все поняла. Смирно кивнула и тихо пересела к отцу. Прижалась к черному пиджаку, потом привычно свернулась бубликом на сиденье, склонила головку с ушками ему на колени. Тот закрыл теплую макушку широкой ладонью, откинулся на спинку кресла и закрыл утомленные глаза. Все! Спать! Хватит на сегодня!
- Вы понимаете, что значат эти симптомы, точнее, совокупность их? – между тем спрашивала Розалия несчастную мать.
Та, совсем поникшая, предчувствуя самое ужасное, только отрицательно качнула головой.
- Не надо! – рыкнула учительница. – Вы не врач! Без осмотра специалиста не надо ставить диагноз и пугать родных. Им и так тяжело.
- F-20, - как сомнамбула, произнесла Розалия. – все сходится.
- Что? – тихо спросила Сара. Бледные щеки ее совсем запали, скулы заострились. Куда девалась прехорошенькая игривая молодая дама, садящаяся в самолет всего неделю назад?
Доцент решительно согнала с себя оцепенение:
- Бросьте! Не к месту я говорю! Вернемся, я помогу с консультацией. Запишите мой телефон! Забудьте, что я сейчас сказала!
- Давайте все немного поспим, - вздохнула Наталья Петровна, оглядывая нутро автобуса с мощно храпящими телами. – Путь долгий, и кто знает, что еще впереди!
- Да, - кивнула высокая Розалия, которая со своего места через спинки обозревала все вокруг. – Вон Цуда, бедный, все по телефону хлопочет, наверное, про ситуацию в фирму докладывает.
- Отдыхаем! – скомандовали сами себе дамы и откинули удобные кресла.
***
Поздно ночью, уже потушив ночник в покойном номере токийской гостиницы, Наталья Петровна спросила торчащую из пышных подушек оранжевую макушку:
- Что такое F-20?
- Это номер международной классификации болезней, – сонно откликнулся низкий голос. - По номенклатуре всемирной организации здравоохранения F-20 это шизофрения.
- Что?! – сон как рукой сняло.
- Я бы не советовала нашей Саре ночевать с ним в одной комнате, - проворчало из-под одеяла. – У него, видимо, сейчас обострение. Бог знает, что придет в больную голову. А нужных препаратов у меня с собой нет.
«А в номере холодное оружие», - успела подумать Наталья Петровна и провалилась в глухой сон.
Уж очень тяжелый и длинный выдался денечек. Что-то ждет их завтра?

Глава 13
Водопад Кэгон
Токио, день 8
 
- Доброе утро! – ровно в половину девятого Сандзо Цуда поднялся по ступенькам в уже наполненный туристами автобус.
-Коничева! – дружно откликнулась группа, и Цуда удивился про себя: «Что это с ними? Потрясения меняют людей!..»
Шофер в белых перчатках вопросительно взглянул на шефа – заводить? – но тот отрицательно мотнул головой, мол, погоди, попозже:
- Прежде всего я хочу объявить вам всем о здоровье уважаемой Елены-сан. – Туристы затихли, внимательно прислушиваясь. – Она, к сожалению, еще находится в больнице. Надеюсь, мы узнаем больше о ее состоянии сегодня. Я послал ей букет белых хризантем – символа долголетия, счастья и здоровья.
- Так что с ней случилось? – поинтересовалась Розалия. – Вам сказали причину болезни? Диагноз?
- К сожалению, врачи еще затрудняются с ответом. Проводят обследования и стабилизируют состояние.
- Она осталась в Киото? – недоуменно спросила Сара. – Потом догонит нас?
- Да, она в Университетской клинике Киото, куда поступают неотложные больные, - подтвердил Цуда. – Если будет выявлена причина столь тяжелого состояния, ей окажут необходимое лечение в профильном отделении. Относительно вопроса, догонит ли – это узнаем позже.
- Да она здоровее всех нас! – раздался мощный басок с заднего сидения, и все обернулись. – Она ведь изгнала зло из себя! Излечилась!.. Повезло ей, - прибавил Сашка и почему-то вздохнул.
Группа промолчала. Многие скорбно вздохнули. Сара съежилась, будто ее ударили.
Леви встал в полный рост и повернулся к туристам:
- Давайте помолимся о здоровье нашей сестры Елены, - сдержанно предложил он и поправил на голове кипу. – У меня есть запасная кипа, кому-нибудь надо?
- Да, дайте, передайте сюда, - к нему потянулись несколько рук, но запасная была только одна.
Японец со все возрастающим уважением наблюдал, как все мужчины автобуса, даже самые бесцеремонные и откровенно нахальные, покрыли макушки – кто носовым платком, кто салфеткой, кто просто ладонью. Женщины тоже накинули на головы что могли – шарфики, береты, косынки с шеи. Софочка, став серьезной и взрослой, отстегнула от модных джинсов и завернула вокруг головы пушистый хвост, полностью прикрыв буйные кудряшки. Розалия, закрывшая оранжевую мишень капюшоном от куртки, сразу превратилась в солидную даму.
Еврей привычным жестом достал из кармана потертый молитвенник:
- Где тут Иерусалим? – деловито спросил гида и, получив направление на запад, повернулся лицом к Храму, как делали тысячи поколений молящихся евреев до него, и будут продолжать делать тысячи после него. –Барух ата Адонай... – затянул он, раскачиваясь всем телом.
Только Сашка, бревном лежащий на заднем ряду кресел, оставался неподвижен:
- Она здорова! Зря паритесь, - прокомментировал он, и перевернулся на живот. – Лучше бы ехали, а не теряли время!
Через несколько минут духовно обновленные люди вновь расселись по своим местам.
 Цуда взял микрофон:
- Мы находимся в мегаполисе Токио. Продолжаем поездку по плану. Сегодня мы хотим посетить Никко, где похоронен самый известный военный правитель Японии 17 века сёгун Токугава-но Иэясу и осмотреть посвященные ему храм и святилище Тосё-гу, за красоту архитектуры и декора являющиеся памятником ЮНЕСКО. – Гид улыбнулся: - У нас бытует пословица: «Кто не видел Никко, не знает икки». Никко – город, и сокращенное название мемориального комплекса, икки – красота. Или, наверное, правильнее перевести: «не говори икки, не посмотрев Никко»! – он кивнул шоферу, разрешая начать движение, и мощный автобус бесшумно выкатился на улицу. – Всемирно известные барельефы «Спящей кошки и воробья» и «Три обезьяны» находятся именно Тосё-гу.
- Те три обезьяны, которые ничего не слышат и не видят? – спросили сзади.
- Именно! – откликнулся гид. – Но правильное толкование барельефа другое: они символизируют отвергание зла! «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле!» Буддизм считает, что, если человек отстраняется от зла, то он защищен от него.
- Мудро! - с некоторым удивлением заметили сзади. - Это принципиально другой смысл. А что за кошка? Опять с лапой и деньгами?
«Как можно предположить, что в святилище великого самурая могут появиться столь низменные и грязные вещи, как деньги?! – хотелось крикнуть японцу, но он взял себя в руки: - Чужестранцы никого не оскорбляют невежеством, они просто сейто - ученики!»
Поэтому сенсей терпеливо растолковал:
- Барельеф изображает белую кошку, спящую под цветком пиона, рядом с ней прыгает воробей. Тут несколько смыслов. Буддистский – прославление мудрого покоя, из которого никакой никчемный воробей не может вывести. В Синто цветок пиона символизирует стойкость, храбрость и благородство, которыми отличался великий сёгун. Никакие враги-воробьи (даже самые коварные и опасные) не смогли помешать в выполнении его замыслов, сравнимых с деяниями Юлия Цезаря и Ивана Грозного.
Гид подумал и добавил:
 - Но мне лично больше нравится третье истолкование: кошка представлена глубоко спящей, однако при внимательном рассмотрении можно заметить, что один глаз, обращенный в сторону воробья, чуть приоткрыт. Мораль: даже находясь в покое (кошка спит) и на вершине славы (под цветком пиона) надо быть начеку! Именно обладая этим качеством Токугава-но Иэясу победил многочисленных предателей и врагов и добился процветания Японии.
- Спасибо! Интересно! – закричали сзади, и Цуда испытал некую гордость за своих учеников.
Гид сел на свое место и опять начал куда-то звонить. Автобус заполнило привычное жужжание голосов, восклицания, когда проезжали мимо чего-то интересного, щелчки фотокамер.
***
- Как прошла сегодняшняя ночь? - Наталья Петровна наклонилась к сидящей рядом Саре. Боевой меч был воткнут за широкий пояс, балерина свернулась вокруг него как плющ вокруг опоры. – Спокойно?
Прозрачные серые глаза под остренькой челкой потемнели:
- Знаете, я ни о чем другом и думать не могу. Только о его состоянии. Простите меня!
- Бог с вами, - учительница покосилась по сторонам и понизила голос до еле слышного шепота. – Я вообще не понимаю, как вы эти адские муки выдерживаете. Ведь какое нервное напряжение, тревога за сына... Что может быть тяжелее?
Сара с благодарностью пожала ей руку:
- Знаете, у артистов много стресса. Дисциплина железная! В училище надо себя вести – как говорят, есть – что можно, думать – как прикажут... Привыкаешь к постоянной жизни в железных клещах, часто калечащих, – она протяжно вздохнула и подумала: «Все пережила, но это испытание мне не выдержать...»
- Еще и жесточайшая конкуренция между учениками, - понимающе кивнула учительница. – Дети жестоки. А тело растет по своим законам, и если что-то не так, чуть выросла, чуть недорос, чуть ноги искривились – отсев!
- Классический балет – это прокрустово ложе и дамоклов меч одновременно, и никогда не знаешь, когда и где он на тебя свалится! – Сара вздохнула. – Но я так выросла, я не знаю другого воспитания. Поэтому и Малька так же муштровала: зарядка, питание, закалка... А сейчас локти кусаю: может, я во всем виновата? Может от моей дрессировки у него крыша поехала?.. Господи, за что?!
Наталья Петровна с беспокойством глянула на исхудавшее лицо:
- Не грызите себя! Вы говорили, что Сашин отец - артист балета? Он, наверное, тоже муштровал на сына?
- Нет! Он бросил меня в ту секунду, как узнал о беременности. Кому нужна балерина с пузом?! Поженились в 18 лет, еще до выпуска из училища, но тут же и подзалетели по глупости. Молодые были, нормально предохраняться не умели, лопушата... Повезло, что выпускной еще успела оттанцевать, и диплом получить. А с трех месяцев беременности декрет до самых родов, а потом послеродовый отпуск на год по кормлению. Потеря квалификации, изменения фигуры, постарела... Это ведь крест на карьере! Чертов папаша был умный и понимал, предатель! Потому и бросил меня, – Сара горько усмехнулась. – Истинный Скуратов!
- Как же вы справились, специальность не потеряли? – Наталья Петровна была потрясена стойкостью хрупкой и нежной девушки.
- Честно говоря, я очень испугалась тогда. Жуткий прессинг ото всех был - абортируй... Их можно понять, я никого не виню. Но вышло наоборот: из-за колоссального нажима взяла себя в ежовые рукавицы. Мама-умница помогла. Жили вместе, в спальне я станок организовала, экзерсис каждое утро, растяжки до одури. Мама на вечерние смены поменялась, чтобы с Мальком утром нянчиться, потом менялись. Может, это ему психику и сломало? А? – Тонкие руки поникли как плети. – Господи, за что?.. Я все думаю, что его болезнь – наказание мне, что я не хотела его рожать. Что никто его самого не хотел! Говорят, младенец во чреве все чувствует... А тут мать-убийца! И отец, и весь мир!
- Глупости! – не выдержала учительница. – Наоборот! Вы сохранили его, выносили и родили против чудовищного давления. Вы выстояли против натиска всех: семьи, общества, школы! Против предательства мужа! Вам медаль за героизм полагается, а вы ругаете себя! Вы – истинная мать-героиня!
Балерина горестно съежилась на кресле, закрывая от чужих свои переживания и печаль. Старушка посмотрела на креветку, свернувшуюся вокруг катаны, потом на Софочку, прильнувшую к отцу на два ряда впереди, и подумала, что надо бы приласкать девчонку: «Совсем я ее покинула, а той ведь только ласка и нужна. Интересно – такая боевая и озорная, а льнёт как котёнок, недоласканная с детства». Все-таки отец – не мать...
- А в семье все здоровы? Наследственность? – осторожно спросила Наталья Петровна. – И с отцовской стороны?
- Не знаю я ничего! У моей мамы вроде ничего не было... А со стороны отца Сашкиного липового – кто ж знает! Годунов-то именно он... Может, Малюта Скуратов чокнутый был, откуда такая жестокость, что и через 500 лет вспоминают? Иван Грозный не зря его над опричниками поставил, там такие дела творились, что в аду всем гореть вечно!
«Да, - подумала учительница, - Никоновскую летопись и «Царь-книгу» лучше не читать, здоровее будешь».
- И не думала об этом... – горестно продолжала мать. - Ведь Сашка ребенком, конечно, с особенностями был, но жить можно, не заморачивалась я... Кто растет без отклонений? Да и некогда заморачиваться было: утром экзерсис и барре;, днем репетиции, вечером – спектакль, летом - гастроли... – она покосилась назад, на распростертое тело сына.
Тот безмолвно разговаривал сам с собой, тихонько смеялся и, по всему, был доволен и счастлив. Вокруг заднего ряда никто не сидел, народ уплотнился к середине, оставляя сзади мертвую зону, как вокруг прокаженного. Сашка, казалось, ничего не замечал.
- Боятся его, - голова на тонкой шейке совсем поникла. – Сердце разрывается...
- Не корите себя и ни в чем не обвиняйте, - Наталья Петровна вспомнила страшный диагноз, поставленный ночью Розалией, но не решилась произнести его вслух. – Может, это еще и не болезнь, а просто так местная природа на него влияет? Землетрясения? Солнце особенное? Кто знает? Вы говорите, хуже ему именно тут стало? Так, может вернется домой – и все наладится?
- Аминь, - прошептали бледные губы. – А то я удавлюсь. Поговорить не с кем, народ шарахается от нас как от чумных, а он все уходит и уходит в пустоту...
- В пустоту, - эхом повторила старушка. – Как точно сказано... Все мы когда-нибудь уйдем в пустоту...
Большая сильная рука просунулась между креслами и погладила цыплячье плечико. Дамы оглянулись – поверх спинки маячило грубое лицо Розалии, залитое слезами:
- Простите, слышала все, что вы говорили. Не утерпела сказать вам. Все это лечится! Надо только как можно раньше начать...
- Совсем вылечить? Это возможно? Это правда?! – Сара пружиной взвилась на кресле, вскочив на колени, всем сердцем веря ученому обещанию. Откуда силы взялись?
- Ну... – доцент опешила, замялась: говорить ли? Потом решилась. – Сначала нужен диагноз. Точный. Не от меня. Я не психиатр.
- А вы что думаете? – на впалых щечках проступил лихорадочный румянец.
- Честно? Вы не боитесь знать правду?
- Я уж такое передумала, что даже правды не боюсь, - голос едва трепетал.
- Это похоже на шизофрению. Простите, но очень похоже.
Из материнских глаз сами собой закапали слезы, но ни стона не вырвалось из твердо сомкнутых губ.
Розалия протянула мощную длань и сжала холодные пальцы, согревая их:
 – Нейролептики не дают болезни развиваться дальше. Они останавливают состояние на той точке, с которой больной начинает прием препаратов. Поэтому надо начать лечиться как можно раньше, пока не разрушена психика, – грубый голос звучал твердо, словно приговор в суде. – И не останавливаться в приеме, ведь есть и волнообразное течение шизофрении.
Судейский молоток со стуком упал. Казалось, он разрушил хрупкую фигурку – та без сил рухнула на сиденье. Заледеневшие пальцы выскользнули из больших теплых ладоней.
- Вам плохо?! – всполошилась Розалия.
- Нет! Мне... нехорошо, но не... – Сара открыла глаза. Черные зрачки занимали всю радужку. – Вчера я увидела его нутро. Настоящее.
Женщины сжались, не в силах оторвать взгляд от несчастной матери:
- Мы уже легли спать, я катану положила в постель рядом, как куклу. Согревает она меня, хочется обнять, с ней спокойнее. Будто в ней тепло есть, как в сказочных мечах-кладенцах... Сашка все к ней лезет, решил ее себе сцапать, лапищу протянул. Я не дала, прижала меч к себе, крикнула: иди в кровать! Тут он наклонился надо мной. Огромный монстр... Боже, как страшно! Близко-близко... Лицо темное, и в нем нет ничего человеческого! Кривое и застывшее, как уродливая маска. Глаза жуткие, стеклянные, без души!.. Господи, как это было страшно!
Женщины тихо охнули.
- Он лапищу громадную протянул ко мне, прямо к горлу, где рукоятка была. Наклонился словно вампир и издевательски говорит с намеком: «Мама, меч очень острый! Очень!» - криво ухмыльнулся и ушел в постель. И свет потушил. Темнота полная, словно в гробу. Будто кошмарный сон... Очень страшно мне было...
Все потрясенно молчали. Старушка почувствовала, как кружится голова и схватилась за бутылку с водой. Потом предложила ее Саре, та покорно пила крохотными глотками. Видно было, что даже воспоминание сжигает ей все нутро.
- Вам ни в коем случае нельзя оставаться с ним наедине! – резко приказала доцент. – Я поговорю с гидом, чтобы вам дали место в нашей комнате.
Доцент вспомнила пару своих студентов-шизофреников: умнейших до гениальности, но непредсказуемых до такой степени, что не могли ни учиться, ни работать. И жалобы их соседей по общежитию: страшно, очень страшно жить рядом: будто по лезвию ножа ходишь.  А мать – это не сосед по комнате! Она страдает больше, чем сами больные. От потребности и невозможности помочь. От негласного осуждения окружающих. От социальной изоляции – ведь даже родные шарахаются, не говоря о соседях и знакомых. Ни в гости с сыном, ни к себе пригласить. И убежать некуда – ведь не бросишь больного ребенка даже, если ему 40 лет! Безысходность. Несчастная семья. Бедная мать.
***
Между тем гид, что-то выяснив по телефону, опять обернулся к группе:
- Господа, минутку внимания! Согласно расписанию, мы сначала должны были посетить святилище Тосё-гу, а потом поехать любоваться водопадом Кэгон, расположенном неподалеку. Там же мы смогли бы пообедать в местных рыбных ресторанчиках, где рыбаки жарят на углях форель, выловленную в окрестностях водопада, – народ оживился, выражая полную поддержку программе. – К сожалению, в Тосё-гу сегодня особенно много приезжих, поэтому мы сначала побываем у водопада и поедим, а уж ближе к вечеру посмотрим Никко, когда поток посетителей спадет.
Туристам было все равно, главное – и красоту увидят, и форель слопают. Жизнь прекрасна!
- Водопад? – вдруг оживился Сашка. – Какой водопад?
- Один из самых известных и почитаемых в Японии! – Цуда обрадовался, что хоть кто-то пожелал узнать о любимой природе. – Его высота 97 метров, и это поистине величественное зрелище!
- Он тоже святой? – не унимался Сашок. – Как в храме Чистой воды?
- Не совсем, Годунов-сан! Его чтят за красоту и необычный ландшафт, а не из-за особенных свойств. Поток воды вытекает из горного озера, но...
- Озеро вулканическое? – перебил Сфинкс. - Или обыкновенное?
- Оно вулканического происхождения, Годунов-сан, - подтвердил гид, несколько удивившись настойчивости айтишника. – В далеком прошлом лава сформировала кратер. Потом магматическая вода вышла на поверхность и создала озеро с рекой. которая и образует сейчас водопад Кэгон.
- Спасибо, - кивнул удовлетворенный Сашок, укладываясь обратно. – Значит, из нутра земли... – и он опять уставился в потолок автобуса.
- Что, Саша и в географии разбирается? – удивленно спросила учительница у насторожившейся Сары.
- Я не знаю, что у него в голове, - обреченно пожала плечами мать. – Сфинкс. Это пугает больше всего. Непредсказуемость.
«Мы всегда пытаемся понять собеседника, животное, все, что вокруг нас, - думала Наталья Петровна. – Как можно жить рядом с тем, кого не понимаешь? А тут – сын! Плоть от плоти, - Наталья Петровна попыталась осознать и похолодела. - Наверное, это как опухоль в теле: часть тебя, но чужая. Непонятная и враждебная. Паразит, пьющий твои соки и одновременно разрушающий плоть, от которой питается. Брр! Бедная мать!»
***
В необъятный лес, окружающий водопад, приехали через полчаса. Громадная парковка была окружена разнообразными сувенирными и едальными заведениями.
- Прошу за мной в лес на смотровую площадку! – вежливо пригласил Цуда, но туристов интересовали не красоты природы.
От завтрака в гостинице прошло уже больше часа – самое время чуточку подкрепиться. Орлиным оком заметив пылающие угли с чугунными жаровнями и обжаренные тушки форели, нанизанные на деревянные шампуры, проголодавшиеся израильтяне бросили удивленного гида на произвол судьбы и устремились к манящим палаткам.
Пожилые обветренные японцы в рыбацком облачении – настоящие морские волки! – приветственно подняли шампуры и замахали веерами, раздувая подернутые серым пеплом красноватые угли.
Мужики с восхищением рассматривали хаори – короткую традиционную рыбацкую куртку, со знанием дела обсуждали практичность кюкасури – широких штанов-юбки и покупали продававшиеся тут же тэнугуи – хлопковые полотенца, которые можно было использовать и по назначению, и как повязку на лоб для защиты от солнца и воды.
- Теперь становись к плите! – одобрительно смеялись жены, сами примеряя импортные повязки. – Прихвати этих рушников, суперские сувениры! Будет, что вспомнить! Да возьми-ка мне две порции местной селедки! Потрошенная уже, класс!
- Ух, жирная какая! – удивлялись опытные рыбаки. – Прикормленная, наверное. А снасти здесь можно купить?
- Сам ты перекормленный, - сердились спецы по форели, - ишь, брюхо отрастил... Тут удочки тоже по-японски говорят! Ты ее закинул, а она тебе поет: «На-ко-ся-вы-ку-си!»
Таким образом, Цуда остался в меньшинстве.
«Где-то сейчас Елена-сан? – сокрушался гид. – Уж она-то построила бы всех по струночке. Как мне ее не хватает!.. Однако, человеческую природу не переделаешь. Путь каждый живет своим «ва». Одни едят, другие пойдут к водопаду».
Его верная гвардия, жаждущая пищи духовной, выстроилась вокруг сенсея и с готовностью ждала распоряжений. Реви-сан обнимал улыбающуюся Софи-тян, Горопупенко-сан бдительно возвышалась рядом с рассеянно оглядывающимся по сторонам Годуновым, его мать держала под руку Романову-сан, как бы и опираясь на нее, и одновременно поддерживая старушку.
Цуда залюбовался грациозной фигуркой: сегодня артистка оделась самураем, воткнув грозную катану за широкий платок, опоясывающий тонкий стан подобно традиционному оби. 
«Удивительно, как она вживается в образ, - с восторгом подумал японец. - Надо будет ей подарить настоящие хакама, широкие штаны подчеркнут хрупкость фигурки».
- Мы пойдем смотреть очень красивый водопад! Вкушать духовную пищу. А рыбой мы насладимся позже, она в лес не убежит.
- Не уплывет! – улыбнулась учительница. – Рыбы плавают. Даже в лесу!
- Однако... – японец нахмурился, вспоминая уроки русского языка. – «От своего хвоста не убежишь», «работа не волк – в лес не убежит», «бежишь дольше, проживешь дольше»! Романова-сан, в русских пословицах все бегают! Не плавают!
- Тарелка стоит, а вилка лежит. Крыша едет. Корабль идет, - тут же накидала примеров опытная учительница, и Цуда взмолился:
- Пойдемте на природу! Я устал от русского! Жуткий язык.
- Иврит еще хуже, - хмуро заявила Сара. – Вот в балете все просто и ясно – только движения!
- Ага! Как же! Все па по-французски! – рассмеялась Розалия. – В слове из четырех букв три не выговариваются! Английский вообще жесть: пишется Манчестер, произносится Ливерпуль! То ли дело латынь – как слышишь, так и пишешь!
- Самый простой язык в мире – японский! – убежденно произнес Цуда. – Во-первых, для глаголов времен только два: прошлое и настоящее... Во-вторых, ...
- А будущее?! – перебили его возмущенные голоса.
- А будущего не существует, - философски пожал плечами японец. – Как можно говорить о том, чего нет? – и все затихли, размышляя над услышанным.
Итак, стойкие любители природы выстроились в цепочку и по каменным ступенькам стали спускаться к средней смотровой площадке, расположенной метрах в ста от парковки. Верхняя была на самом озере у истока реки, нижняя – внизу около устья. Со средней можно было обозревать сам водопад: отвесно падающую с уступов струю и небольшое бурлящее озерцо под ней.
Буйная зелень окутывала каменную дорожку. Холодная водяная пыль висела в воздухе, пропитывая все вокруг, и гигантские папоротники, мхи и лианы жадно всасывали ее. Солнечные лучи с трудом пробивались через верхушки высоких, тянущихся к свежему воздуху деревьев, играли в капельках росы и лужицах, покрывающих влажные каменные плиты. Неумолчный щебет птиц, кваканье лягушек и тихий комариный звон, казалось, висели в воздухе, делая его колючим и искристым. Гул мощного водопада перекрывал все звуки, даже говорить было трудно.
Наталья Петровна поспешно вытащила смартфон, посадила его на стабилизатор и проверила объектив, опасаясь, что водяная пыль помешает сьемке. Но нет: умный гаджет работал как паинька, сам фиксируя интересные объекты и следя за ними при движении. Старушка облегченно вздохнула, перевела камеру на автоматическую сьемку и стала обозревать окрестности.
Шум нарастал и расширялся словно могучая симфония, приближался с каждым шагом вниз по скользкой тропинке, и, наконец, лес распахнулся круглым и высоким, будто колодец, ущельем. Рядом с основной струей бахромой лились множество маленьких потоков и ручейков, добавляя свои детские звуки и игривые вибрации в симфонию гигантского водного каскада.
- Это вам не игрушечный Петергоф! – прокричала Наталья Петровна на ухо Саре. – Тут дьявольская мощь!
- Колдовство! Феерия! – восхищенно кивнула балерина. Ее лицо мерцало от водяной пыли будто под блестящей гримерной пудрой. – Как в «Дочери фараона»!
- Это ведь Цезаря Пуни балет? – с трудом вспомнила старая петербурженка. – Он в начале века ставился? Потом забыли про него?
- Восстановили в Большом, - радостно кивнула танцовщица. – Теперь хотят и в Мариинке!
Она спрыгнула с каменных плит, вытянула тонкие руки подобно тянущимся к солнцу листьям, поднялась на носочки и затрепетала под музыку водопада словно хрустальная стрекоза, на мгновенье опустившаяся на листок. Длинная катана в лаковых деревянных ножнах, резко оттопырилась назад, как хвост насекомого, а громадные черные очки от солнца смотрелись словно выпученные глаза. Образ был настолько изящен и точен, что даже туристы из других групп восторженно зааплодировали и бросились к своим фотоаппаратам. Шустрая Наталья Петровна мгновенно повернула объектив, фиксируя волшебство: «Ой, будет, что вспоминать зимними вечерами!» - она была в полнейшем восторге от сьемок.
Цуда в восхищении поклонился Годуновой-сан:
- Вы – сама идеальность! Я потрясен, как окончательно чужие движения вашего танца смогли передать душу японской природы!
Сара ожила. В холодном колючем воздухе, под зелеными солнечными зайчиками, вразнобой прыгающим между шумящими на ветру деревьями, она разрумянилась, наполнилась силой и радостью и, казалось, парит над пологими каменными плитами дорожки.
Софочка, обернув вокруг шейки длинный хвост, круглым зайчиком прыгала вниз по ступенькам. Ее отец с трудом поспевал следом, радуясь веселью дочери и одновременно боясь, как бы та не поскользнулась на влажных камнях.
- Только не упади! – паниковал папаша, спотыкаясь и торопясь.
Розалия, крепко державшаяся на монументальных ногах, предложила руку Наталье Петровне, поддерживая ее под локоть – спуск был не из легких. Цуда подхватил старушку с другой стороны, оберегая ту от падения, она цепко ухватилась за спасительные руки. Камера повисла на ремне, предоставленная сама себе: «Пусть сама работает, главное – не поскользнуться тут!»
Сашка первым сбежал к смотровой площадке – мощной платформе, надежно привинченной переплетёнными стальными тросами к обрывистому склону. Площадка козырьком нависала над озером, бурлящим от падающих струй, и была окутана облаком водяных брызг. По краю платформы возвышались высоченные столбы с приваренной железной сеткой. Такое же защитное ограждение шло по всей длине тропинки до самой смотровой площадки.
Туристы, боязливо сгрудившись посередине стальной платформы, парящей над бездной, с восхищением созерцали невообразимую мощь природы.
Сашка, застыв над пропастью и раскинув руки в позе статуи «Христа-Спасителя», всем телом впитывал силу и содрогание потоков воды и скал:
- Вибрации! Первозданные звуки и полутона! – потрясенно бормотал Сфинкс. – Чистая вода! С другой стороны земли! Настоящая!
На несколько минут он застыл, вбирая в себя невообразимую энергию, бьющую из окружающей природы. Потом в экстазе, ничего не видя, устремился к краю платформы, попробовал шагнуть вниз в озерцо, но уткнулся в сетку.
Остановился, пришел в себя и недоуменно подергал ее, проверяя на прочность. Потом обернулся к гиду:
- А это для чего, Цуда-сан?
- Для безопасности! – экскурсовод указал рукой куда-то вниз. –Один молодой человек полсотни лет назад бросился в водопад с целью покончить с жизнью. На стволе одного из деревьев, - гид прищурился куда-то в лес, - Вон там, но отсюда плохо видно, парень оставил предсмертное стихотворение, как и полагается самураю. С тех пор многие приезжают на этот водопад с целью той. Поэтому власти префектуры оградили все подходы к водопаду надежно, а наверху у озера дежурит аварийная машина, выполняющая функции скорой и спасательной службы.
- Как можно покончить с собой таким жутким способом? – поразилась Розалия. – Пару пузырьков с таблетками и готово! Проще и безболезненнее! Неужели современная молодежь тоже пытается...
- Это «эффект Вертера», вы, наверно, знаете его из европейской литературы, - объяснил экскурсовод. – Молодые склонны к подражательству. Они даже сейчас, при всех мерах предосторожности, ухитряются свести счеты с жизнью как раз тут. Водопад Кэгон даже получил печальное название «водопад самоубийц».
- Вот почему здесь такая жирная форель, - угрюмо заключил Ицхак. - Даже рыбу в Японии нельзя поесть спокойно!
- Ни в коем случае! – запротестовал японец. – Рыбаки вылавливают форель высоко в горах, в горных озерах!
Для убедительности он показал на самый верх водопада, откуда била мощная струя, но сам про себя подумал, что ни в чем в этом лесу нельзя быть уверенным: «Жуткое место. Под стать мертвому «Лесу самоубийц», что не так уж далеко отсюда. Но там их полицейские по тропинкам отлавливают, а тут только оградили...»
Туристы, сгрудившиеся вокруг гида, увлеченно обсуждали и фотографировали природу, пробовали рассмотреть знаменитое предсмертное письмо, и все забыли про Сашку, всем телом прижавшегося к сетке на краю площадки. Глаза его не отрывались от кипящих потоков воды, губы безостановочно шептали что-то, не слышимое за шумом. Казалось, он целиком был внутри водопада, даже крупное тело вздрагивало, словно от ударов водного потока. Бледное мокрое лицо с обвисшими усами и ощеренный в муке рот напоминали маску утопленника.
Встревоженная Сара подошла к сыну сзади и услышала непрерывное бормотание:
- Вот она, первозданная вода! Чистая! Настоящая! Не липовая! И тут ее целый водопад, а не ковшик! – пальцы, впившиеся в сетку, побелели от напряжения. - Ее хватит. Промыть все плато! Изменить все настройки! Утопить... – шёпот стал хриплым, бессвязным. - Быстро, пока мать не помешала! Всегда она мне мешает! Во всём!
Словно почувствовав стоящую за спиной Сару, он внезапно обернулся и навис над матерью словно мерзостный Демон Ужаса:
- Зло! – жутко гаркнул во весь голос. – Пропади!..
Неуловимым движением он рванул пояс, выхватил катану из ножен и бросил хрупкое тело себе под ноги. Лицо исказилось, превратившись в ужасающую маску бездушного монстра Они. Стальной клинок молнией блеснул в воздухе над головой упавшей. Движение было настолько стремительным и неожиданным, что потрясенные туристы замерли, не в силах двинуться с места.
Внезапно из живота окаменевшей от ужаса Натальи Петровны ударил прямой солнечный луч, лазером пронзивший глаза безумца.
Тот оторопел, ослепленный. Секунду, ничего не видя, он неуверенно топтался на месте, потом развернулся к сетке и обеими руками рубанул по ней острейшим мечом. Гигантская сила богатыря прорвала сетку, та обвисла, воротами распахнувшись над пропастью. Безумец счастливо засмеялся и прыгнул через распоротую дыру вниз. Мгновения огромная тень с жутким хохотом летела через хлещущие струи водопада, потом с чудовищным всплеском рухнула под воду.
Этот всплеск пробудил всех.
Сара, вскочив на ноги, бросилась за сыном к проволочной бреши, но мощные руки Розалии перехватили, крепко сжали и удержали ее, не давая вырваться.
Очнувшийся Ицхак, внезапно скинув куртку, ласточкой прыгнул через ту же дыру в кипящие струи. Никто не успел даже дернуться к нему.
Софа, увидев мелькнувшую мимо длинную тень отца с пронзительным криком: «Папа!» бросилась за ним, налетела на кругленькую Наталью Петровну и, зарыдав: «Бабушка!», уткнулась той в плечи. Старушка, прижала к себе бьющуюся в истерике девушку, но не могла вымолвить ни слова, а только судорожно гладила ее по мокрым от брызг кудряшкам.
Опомнившийся Цуда выхватил телефон и немедленно вызвал на себя службу спасения.
Через пару секунд, показавшихся вечностью, в бурлящем вареве озерца появилась черная бородатая голова и мелькающие руки, удерживающие большое поникшее тело. Руки в черном пиджаке изо всех сил гребли, пробиваясь к берегу - под навес из каменных плит, выступающий из стенки. Плечи и голова спасателя разворачивались в воде, силясь прикрыть неподвижное тело от бьющих струй воды.
Еще через несколько минут высоко над пропастью возникли шустрые оранжевые фигурки. В мгновение ока они развернули канаты, веревочные лестницы и матерчатые люльки, спустив их чуть ли не до самой воды, с ловкостью акробатов очутились у бурлящей поверхности, сноровисто подхватили барахтающиеся тела и проворно подняли их на высокий утес.
Сара потеряла сознание и упала.
Цуда и Софочка не помня себя, бросились наверх к аварийной бригаде.
Розалия обнаружила себя стоящей на коленях посреди площадки, с упорством автомата бьющей земные поклоны и безостановочно повторяющей: «Лишь бы он был жив! Лишь бы жил! Жив! Только это!».
После того, как взвыла сирена и замигали красные огни, она пришла в себя, поднялась на ноги, вытерла мокрое от слез лицо и обернулась к неподвижно лежащей Саре. Голова той покоилась на коленях Натальи Петровны. Розалия несколько раз ударила по холодным щекам, подсунула под ноги сумку и распустила кушак на талии. Бездонные глаза раскрылись и тупо уставились на склоненные лица. Белые губы дрогнули, руки зашарили по телу, наткнулись на пустые ножны катаны, ощупали их. И вспомнили все.
Сара села на помост и зарыдала.
Через десять долгих минут Цуда вернулся на смотровую площадку. Три женщины ждали его. Уже притихшие. Уже безмолвные. Ожидая приговора.
- Все живы! – еще издалека выкрикнул японец. Подошел и продолжал спокойнее: – Годунов-сан без сознания и с травмами увезен с реанимацией в Токио. Реви-сан с ушибами находится в ближайшем медицинском пункте в Никко, его осматривают. Софи-тян осталась при нем. Все.
Женщины облегченно выдохнули, шевельнулись. Старушка поискала глазами скамейку, нашла ее на тропинке. Обессиленные, поддерживая и цепляясь друг за друга, женщины добрались до нее и сели.
Цуда встал перед своими поверженными солдатами. Длинное худое лицо ничего не выражало, только посерело как глина, да резче обозначились жесткие складки щек. Он прикрыл глаза, сосредоточился и попытался восстановить дыхание.
Минут через пять, когда все окончательно пришли в себя и зашевелились, он ткнул пальцем в Наталью Петровну:
- Романова-сан, пожалуйста, покажите, что у вас в животе?
- Что? – не поняла старушка.
- Я почтительно прошу вас показать, что у вас находится в животе. Или на животе. Это важно!
Туристки перекинулись недоуменными взглядами, потом посмотрели на гида. Тот вытянул руку, повелительно указывая на круглый старческий живот.
- Вы хотите, чтобы я разделась? – недоумевая, спросила Наталья Петровна. – Я не понимаю вашего вопроса.
- Что. Есть. На. Животе.
- Нет ничего! – Наталья Петровна ощупала себя, обнаружила висящую на ремне камеру и машинально спрятала ее в рюкзачок. – Одежда! Куртка. Свитер и брюки. Под ними – трусы! – она постепенно закипала от дурацких вопросов.
- Что еще?
- Ничего! Тело! – в голос возмутилась старушка. – Мне что – раздеться?! Что вы себе позволяете?!
- Годунова-сан... Нет, лучше Гора... Простите, Розалия-сан почтительно прошу вас провести рукой по свитеру Романовой-сан. Там должно что-то быть. Под одеждой. Я не верю в чудеса!
Плохо понимая, что делает, Розалия послушно расстегнула теплую куртку на подкладке и легонько дотронулась пальцами до широкого свитера. Погладила нежную ангору и наткнулась на какой-то жесткий выступ:
- Тут что-то есть?..
- А, это? – охнула старушка. – Я и забыла! Разумеется, деньги и паспорт я ношу в набрюшнике! Как же еще?!
- Что в нем есть еще? – не унимался гид.
- Ничего! Только ключи от квартиры. И от чемодана. Чтобы всегда при мне!
Японец благодарно поклонился Розалии и требовательно – Наталье Петровне:
- Почтительно прошу снять и предъявить.
- Что?! Набрюшник?! Ну, вы даете! – учительница не могла поверить своим ушам. Телесный досмотр?! Тут КГБ? ФБР? Цуда с ума сошел?! Час от часу не легче! – Может, в гостиницу вернемся сначала?
- На этом месте. Сейчас. Почтительно прошу!
Старушка рассердилась, но советская привычка подчиняться сработала. Отвернулась от всех, расстегнула внутреннюю пряжку и словно факир вытащила из-под свитера длинную ленту с пришитыми плоскими кармашками. Предъявила.
- Два свидетеля для досмотра у вас есть, - язвительно усмехнулась, передавая набрюшник в жесткие длинные пальцы. – Протокол ведите! В двух экземплярах! Пожалуйста!
Самурай бестрепетно раскрыл один из кармашков, вытащил паспорт и передал владелице. За ним последовали конверт с долларами и связка ключей. Жесткие пальцы прошлись по швам широкой ленты.
- А это что? – спросил японец, ощупывая что-то в самом дальнем отделении, закрытом на липучку.
- Где? – головы трех женщин почти столкнулись.
Цуда с трудом разодрал липучку, не открывавшуюся годами, и на глазах у всех достал небольшую круглую пластину. Повертел в длинных пальцах. Одна сторона бронзового диска была отполирована до зеркального блеска, на другой виднелась стертая от времени непонятная гравировка. Вглядевшись, еще можно было различить странный орнамент.
- А! – обрадовалась Наталья Петровна. – Вот оно, родимое! А я-то все искала его, думала потеряла при бесконечных переездах! Вот спасибо! Нашли!
- Да что это? – дружно воскликнули туристки.
- Зеркало Аматерасу! - японец вытянул руки как давеча при передаче катаны и торжественно поклонился отполированному диску. – Главная богиня Синтоизма, Богиня Солнца спасла всех нас сегодня от неминуемой гибели! Аматерасу Омиками! – бережно завернул сияющий диск в шелковый платок, извлеченный из своего кармана. – Я же сказал, что не верю в чудеса! Вот она - карма!
Самурай с повторным поклоном торжественно вручил Наталье Петровне детский сувенир, 60 лет назад привезенный журналистом в подарок дочке редактора, и спокойно стал подниматься по ступенькам обратно к автобусу.
***
Наевшаяся от пуза группа уже готова была ехать дальше.
При виде вернувшегося начальника водитель открыл было двери, запуская всех в автобус, но туристы окружили гида гудящей толпой:
- Ой, что наверху было! Приехали спасатели! Кого-то вытащили из водопада! Вы все прошляпили! Мамочки, я счас умру! Ой, какой кошмар! Зря вы ушли, такое проглядели! Вроде, кого-то не хватает? Ой и лопушнули вы, суперский цирк пропустили с мигалками!
Стоический гид молча загнал шумное стадо в автобус, подождал, пока все, не переставая базарить, рассядутся и выключил микрофон:
- У нас вновь изменились обстоятельства, - умышленно полушепотом сообщил он, и жаждущая новостей толпа затихла, чтобы все слышать. – Семья Реви-сан и Годунов-сан вынуждены были отклониться от маршрута. Они догонят нас позже. Поездка в святилище Тосё-гу, видимо, будет перенесена на потом.  Сейчас автобус поедет в город Никко, а оттуда мы возвращаемся в Токио в отель. Желающие могут остаться в гостинице, а других я отвезу на Гинзу – главную торговую улицу Токио. Для шоппинга... эээ…  как это по-русски? «Прошвырнуться по магазинам», так? Согласны? На остаток дня. В семь вечера автобус заедет на Гинзу и отвезет всех в гостиницу обратно. О’кей?
Радостный вопль потряс тронувшийся в путь автобус. Хлеба вкусили предостаточно, впереди – зрелища! Вот это экскурсия, вот это отдых!
Гид прошел к заледеневшей Саре, присел рядом:
- Послушайте, Годунова-сан, мой план такой. Мы сейчас заедем в Никко, чтобы взять Реви-сан и Софи-тян. Надеюсь, их отпустят по их состоянию. Потом в токийскую гостиницу отвезем всех. Затем подбросим тех, кто хочет на Гинзу на шоппинг. Оттуда - в госпиталь к вашему сыну. После по обстоятельствам.
Сара молча подняла тусклые глаза, казалось, она не понимает, что ей говорят.
У японца дрогнуло сердце, он вгляделся в неподвижное худое лицо, но ничего не произнёс, чтобы не вызвать неловкость у страдалицы и не унизить ее жалостью.
 Обернулся к Наталье Петровне и Розалии:
– Вы захотите сопровождать нас в госпиталь? Или остаться в отеле? Или отдохнуть в шоппинге?
- Нет-нет, какой шоппинг! Вы правильно предложили: сначала за Ицхаком и Софочкой, - поддержала практичная старушка. – Их, наверное, нужно будет сразу в гостинице уложить отдохнуть. И кому-то побыть с Сарочкой до госпиталя, - она ласково погладила холодную ладонь. - Мы посмотрим. Как пойдет? Да? – она обернулась к Розалии. Та согласно кивнула.
- И еще нужно проверить, что с Еленой-сан! – озабоченно проговорил гид, вновь вытаскивая мобильник. – И где она вообще?
«Ну и группа досталась!.. Голова идет кругом!..»
***
Спящий между лесистыми горами аккуратный маленький Никко совершенно не соответствовал расположенным рядом с ним гигантам туриндустрии - святилищу Тосё-гу, водопаду Кэгон, синтоистскому храму Футарасан, природным заповедникам озеру Тюдзендзи и болоту Сендзёгахара. Миленькие современные многоэтажки с газончиками и цветами закрывали собой и пищевые фабрики, и крупный транспортный узел. Курорт, озера, буддийский монастырь и горы – вот, что запоминали приезжие.
Нашим туристам повезло больше: в центре города экскурсовод показал самое желаемое направление:
- Вон на углу сувениры, а рядом - лавка, специализирующаяся на саке. Все сорта, вкусы, выдержка и упаковка. Не теряйте времени! У вас есть час! В магазине можно пробовать. Но перестарайтесь, пожалуйста!..
Два раза повторять не пришлось. Бизоны рванули через пампасы.
- А мы будем идти вон туда, в больницу, – гид встал в дверях мгновенно опустевшего автобуса и кивнул на соседнюю улицу. – Проведаем семью Реви-сан. Надеюсь, их уже выписали. Кто пойдет со мной?
- Я посижу в автобусе, - прошептала Сара. Она все еще была очень бледна. – Ноги не держат.
- Я останусь с вами, - озабоченно кивнула Наталья Петровна, охнув про себя: «Балерину не держат ноги... Это конец...».
- Думаю, в больнице я буду лишней, - поджала губы фармацевт. – там хватает медиков, а путаться под ногами...
- Как сочтете нужным, - коротко кивнул гид и, шустро выскочив из автобуса, моментально скрылся за углом.
Розалия посмотрела ему вслед и подавила острое желание кинуться вдогонку.
«Там семья. Отец с дочерью, – привычно анализировала доцент. - Ты там нафиг никому не нужна. Отец работает с утра до упора, едва время на ребенка хватает, еще и ты вклиниться хочешь? Тоже внимания и ласки захотела? Дочка только об отце и мечтает! Как думаешь, она тебя воспримет, а? Догадайся с трех раз, уродина! – но Розалия не могла отвести взгляда он угла, за которым торопливо скрылся гид. – С другой стороны, он религиозен до потери памяти. Хочешь запрячься в синагоги, кашруты, микве и мощную опеку раббанит? Без ритуальных омовений – никакой близости, он сам до тебя не дотронется! Хочешь купаться голой под присмотром?!»
Но душа рвалась на улицу.
Розалия украдкой дотронулась до руки Натальи Петровны, тихо сидящей рядом с задремавшей Сарой:
- Я выскочу на секунду и вернусь, - та согласно кивнула, и Розалия пулей выскочила из автобусных дверей. Ноги сами понесли за угол.
«И куда ты мчишься, дура, - вертелось в голове мощной тетки, пушечным ядром набирающей скорость. – Как всегда прешь на рожон, сама же раскаиваться будешь! И получишь по полной от его дочки! И совершенно справедливо! Надо знать свой шесток!»
Она завернула за угол и чуть не налетела на веселую троицу, Ицика, Софочку и Цуду, низко кланяющихся группе в зеленых пижамах у распахнутых тонированных дверей, явно – персоналу больницы, вежливо вышедшему проводить пациента.
Троица окончательно раскланялась и повернулась. Счастье, озарившее обезображенное бородатое лицо при виде мощной фигуры, было настолько явным, что Розалия чуть не бросилась ему на шею. Цуда одобрительно улыбнулся при ее появлении, а Софочка испуганно откачнулась и плотнее прижалась к папе.
- Все выписаны. Хвала богам! Всё хорошо. Мы едем домой, - облегченно вымолвил гид и взглянул на часы. – Еще полчаса можно отдохнуть в автобусе, пока группа делает пустым магазин «саке». Надеюсь, они не напьются до нарушения физических и умственных способностей. Эээ... как эти нарушения обозначаются по-русски?
- В стельку! – рассмеялся счастливый Ицик, поправляя шлейку перевязи, на которой была подвешена забинтованная рука. – Напиться в зюзю, в хлам, как сапожник, до положения риз.
Ицик сам себе поразился. Когда последний раз ощущение счастья захлестывало его до краев? Он попробовал вспомнить – разве, когда первый раз взял на руки новорожденную Сонюшку? Пожалуй, это был единственный раз в жизни! Но сейчас по-другому! Сейчас его переполняют такая смесь чувств!.. И уверенность, что удалось совершить богоугодное дело (мицва;), а спасение жизни ставит его в разряд праведников! И радость от безусловной любви и дочки, и замечательной женщины! И острое, физическое осознание, что остался жив и даже почти здоров после весьма опасного приключения, будем честны – смертельно опасной авантюры! Не такой уж он бывалый ныряльщик и спасатель, да и годы не те...
- Как ты... вы... вы оба себя чувствуете? – смущаясь, проговорила счастливая Розалия, оглядывая подвешенную руку. – Что? Перелом?
- Все хорошо, ерунда, - лучась счастьем при виде родного лица, сдержанно произнес Ицик. – В автобусе поговорим! Пошли! – он крепко прижал к себе дочь, плющом обвивающую длинную фигуру, и озорно подмигнул зардевшейся Розалии. – Соскучилась?
***
- Там обалденно здорово! – захлебывалась Софочка, рассказывая про больницу. Группа устроилась на соседних креслах еще пустого автобуса, Наталья Петровна тоже подсела поближе, не спуская, однако, глаз с бледной, мертвенно спящей Сары. – Там всех любят! Всех! И тихо! И ласково! И цветочки растут! И не страшно! Хочу еще раз туда!..
- Ну нет! Только на экскурсию, - рассмеялся отец.
- Что это на вас? – удивилась Розалия, разглядывая модную джинсовую куртку, накинутую на отглаженную белую рубашку вместо привычного черного пиджака - униформы ортодоксального еврея.
Про подвешенную на перевязь руку она не заикалась, чтобы не смущать пациента, как и про пугающие синяки, черными полукружиями проступающие под глазами. Выписали, живой – и слава Богу!
- Они высушили и погладили всю мою одежду! В мгновение ока! Я не просил, сами сделали! – удивлялся Ицик, в который раз оглядывая сияющие манжеты белоснежной рубашки и брюки, которые теперь стали как новенькие. – Даже ботинки сухие! А пиджак отпарили, но прокладка до конца не просохла, так с собой дали, - он тряхнул объемистым пластиковым пакетом.
- А мне подарили вот эту штуку! – зайцем прыгала на сиденье счастливая девчонка, протягивая всем раскрытую ладошку с чем-то блестящим. – Послушайте, как звенит!
Цуда поднес к глазам маленький брелок на унизанной бусинками ниточке. На ее конце болтался белый матовый шарик – металлический, судя по тяжести, - с написанными крохотными черными иероглифами. Японец слегка потряс его: послышались мелодичные звуки, напоминающие перезвон колокольчиков. Надел свои суперские плоские очки и внимательно прочел каллиграфическую вязь, столбиком выписанную на эмалевой поверхности.
- Вы знаете, как плачет дракон? Нет? Слушайте! – гид еще раз позвенел, – Это не просто колокольчик! Это амулет из синтоистского святилища, под которым живет дракон. Иногда бедняжка плачет из-под пола, его хорошо слышно и служителям, и паломникам. Я бывал там и сам неоднократно слышал. Необычный звук монахи передают в этом талисмане, - Цуда вернул брелок в мохнатую перчатку с золотыми коготками. - Цвет шарика бывает разный в зависимости от цели оберега: красный, золотой, синий. Этот – белый! - дает исполнение желаний и радость жизни. Храните его, Софи-тян! Это очень редкий подарок! Видимо, вас очень полюбил персонал, раз поднес столь важную вещь!
- Он всегда будет со мной, - девушка тут же вытащила домашние ключи и повесила амулет на кольцо. – Все! Теперь уж не убежит мое счастье!
Гид озабоченно повернулся к еврею:
- Как вы прыгнули в водопад, Реви-сама? Примите мое уважение! Ваш поступок достоин восхищения!
Ицхак смущенно рассмеялся:
- Ничего особенного, господин Цуда! Просто сделал так, как считал нужным. Ведь в Законе сказано: «Кто спасает одну душу, тот спасает целый мир»! Это мицва – высшая заповедь Талмуда!
- Сохранение человеческой жизни имеет высший приоритет, - кивнула ученая фармаколог. – Главная заповедь! Поэтому эксперименты, связанные с изобретением жизненно важных лекарств, нам разрешали проводить даже в субботу и еврейские праздники, когда Законом запрещено работать.
- Именно так, - очень серьезно подтвердил ортодокс и поправил под рубашкой цепочку с шестиконечной Звездой Давида. – Относительно же самого прыжка, то это очень просто. Я вырос в Авдеевке, казачьей станице на границе России и Украины. Там спокон веков жили вместе и казаки, и евреи, - он на минуту запнулся. – По-разному жили. Иногда из жидов давили масло, иногда не разлей вода... Народ рождался, станица разрасталась, много новых домов строилось. Сами строили, без всяких инженеров и проектных бюро. Рыли котлован, заливали бетоном – вот и фундамент. Все просто и без затей. Но однажды в вырытый котлован хлынули подпочвенные воды, да так, что бульдозер не успели оттащить: провалился внутрь! Водой его залило, утонул полностью, жесть! Образовался глубокий водоем с обрывистым каменным утесом – ну точно, как этот ваш водопад! Глубина была ого-го! Парни-казаки, естественно, выпендривались, прыгали с утеса, а я боялся: они калечились о затонувший бульдозер, ведь никто не знал, где его затопило и как развернуло. Много олухов потопло, они на спор прыгали, придурки. Это летом. А зимой из-за подводных ключей вода не замерзала полностью. Не дай бог по льду пройти или упасть ненароком – верная смерть. Русская рулетка, местное развлечение.
Японец, петербурженка и доцент слушали местечкового еврея, затаив дыхание. Такого не слышал никто.
Ицхак посмотрел на них, горестно вздохнул и продолжил:
- Однажды сволочье из казаков меня поймали. Я пацаненком был, в пятом классе, не успел убежать. Они за руки за ноги раскачали и швырнули в котлован. Мол, посмотрим, как еврейский бог поможет жиденку выплыть. А я вечно голодный был - тощий, легкий. До дна не ухнул, а махину глазами под водой увидел и увернулся, выплыл. Нос, правда, сломал, – он поморщился от боли, ощупывая впадину на переносице: не стала ли та больше после сегодняшнего удара о воду. Стала. Опять нос сломал, блин! - Парни зауважали, от меня отстали. А потом друга моего, Борьку соседского, так же подловили и кинули. Я уж не боялся туда сигать, изловчился, прыгнул за ним и вытащил. В школьном медпункте висел плакат с правилами спасения утопающих; когда на прививку в очереди стояли, я и рассматривал его. Вот и вспомнил! И вытащил Борьку! А уж как подростком стал – сам этих гадов дразнил, заманивал, да в воду прыгал на спор. Как в 17 лет в Израиль уехал, забыл об этом, – Ицик смущенно улыбнулся, в черной бороде блеснули белые зубы. - А сейчас вспомнил. Так что никакой заслуги!
- Пап, ты герой! – мурлыкнула Кошечка и обняла отца мягкими лапками. – Горжусь тобой! Это тот Борька-олух, который с тобой в деле?
На скулах, покрытых багровыми синяками, выступил румянец:
- Он, родимый, - усмехнулся риелтор. – Не бросать же его в Израиле? Тут-то пострашнее котлована будет. Потопнет!
Японец задумчиво слушал.
- Тут все не так просто, уважаемый Реви-сан, - промолвил синтоист. - Я все думаю о вашей карме, законе причины и следствия, где судьба определяет действия человека. И наоборот.
Он помолчал. Все затихли, прислушиваясь к сенсею:
– Судя во всему, ваше жизненное предназначение – это помощь. Потому высшие силы направляют вас туда, где вы единственный сможете справиться.
Японец прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Выразить философскую мысль на чужом языке было трудно:
- В этом путешествии я вижу три момента вашего участия как спасателя. Первый и явный: избавить безумца и его несчастную мать от уготованной обоим гибели. Второй, менее очевидный: показать мне другой взгляд на мир, изменить мой путь. До нашего знакомства я был убежден, что цель моей жизни – завершить деяние предка, уберечь Японию от чужеземцев. Я выучил иностранные языки, чтобы отпугнуть варваров от Нихон. Продумывал разные способы, даже неприемлемые, в чем искренне раскаиваюсь. Теперь я вижу, что истинное служение Стране Богов – через прославление ее перед всем миром. Вы помогли мне осознать, что моя карма – учить и объяснять Страну людям с разными убеждениями, даже такими противоположными как Синто и иудаизм. Спасибо! – японец встал и торжественно поклонился.
Еврей ответил таким же глубоким поклоном.
- А третье? – мяукнула непоседа. – Вы сказали о трех спасениях!
- А третье еще впереди, Софи-тян, - японец загадочно улыбнулся. – Третья душа уже готова к спасению, но еще ждет. Будем терпеливы как настоящие самураи, Софи-тян, верно? «Глубокие реки неслышно текут», да?
Озорная мордашка стала серьезной. Пальчики взяли синтоистский амулет и поднесли его к уху. Послышался плач дракона.
- Я слышу – «хей»! Это «да», Цуда-сан?
- Кодекс Бусидо требует от самурая учиться всю жизнь, Софи-тян. Вы уже ступили на этот путь! Конфуций говорил, что дорогу осилит идущий. Может быть, ваша карма – учиться и изменяться?
Цуда хотел еще что-то добавить, но телефонный звонок помешал ему.
- О! Это из фирмы! – обрадовался он, взглянув на мигающий экран. – Интересно, что они надумали сделать с нами? – японец перешел на переднее место гида.
 Ицик ласково потрепал дочку по белым кошачьим ушкам, еще раз ощупал болевший покривившийся нос, встал и прошел на свое место:
- Хватит на сегодня приключений. Куда сейчас? Сашка, бедняга, в больнице, слава Богу, жив. Как он? От Елены слышно что-нибудь? – он оглянулся на Розалию и кивком предложил ей место рядом с собой. – Расскажите все, что случилось, пожалуйста.
***
Час прошел. Веселые туристы, громко переговариваясь и звякая разнокалиберными бутылками с саке, заполнили салон автобуса.
Гид подождал, когда все рассядутся, распихают по полкам и сиденьям булькающие сумки и пакеты и хоть немного угомонятся, потому что знал по опыту – буйной толпе надо дать устать.
Затем выдвинулся к кабине, сделал знак шоферу закрыть двери и стоять, никуда не ехать:
- Прошу внимание! Очень важная информация! Я получил распоряжение о наших дальнейших действиях!
Пьяненький народ мгновенно протрезвел и навострил уши.
- Елена-сан выписана из госпиталя в Киото, но вернуться к работе не может. Замену ей не пришлют, у фирмы нет возможностей. Годунов-сан находится в больнице Токио, ему требуется срочное и особое лечение, которое не покрывает страховка. Непредвиденные расходы по медицинской помощи Реви-сан тоже превысили бюджет тура. Бухгалтерия фирмы решила, что прерывание экскурсии с выплатой компенсаций туристам обойдется дешевле, чем дальнейшее продолжение поездки. Поэтому сегодня последний день! Вы проведете вечер в Токио так, как каждый посчитает нужным, а под утро самолет обратно в Тель-Авив. Компенсацию начислит адвокат турфирмы «Орбита», в которой вы покупали экскурсионный тур. Обращайтесь в фирму. Все поняли? Вопросы?
В салоне повисло напряженное молчание.
- Как с нашими больными? – спросила Наталья Петровна. – Их эвакуируют спец. рейсами?
- Специалисты Израиля разрешили вернуться больным вместе с группой. Елену-сан посадят на скоростной поезд «Сикансэн» из Киото в Токио, я заберу ее на вокзале. Годунов-сан, к сожалению, продолжает находится в больнице, его привезут в аэропорт. В Израиле его встретит скорая помощь.
 Долгий взгляд на опустошённую, обессиленную Сару:
 – Пожалуйста, не беспокойтесь, Годунова-сан! Эвакуация всей группы организована уже. Вы будете рядом с сыном. Вас встретит спецпредставитель госпиталя. Фирма и я сам выражаем глубокое соболезнование в связи с болезнью сына.
Народ молча переваривал ситуацию. В автобусе было до того тихо, что было слышно, как возится на своем месте толстый шофер-мопс.
Ицхак нарушил безмолвие. Встал и повернулся к группе. Все повторилось как в дурном сне:
- Александр тяжело болен, – обвел глазами печально кивающие головы. – Очень тяжело. Его почтенная мать тоже нуждается в поддержке Всевышнего. Помолимся. Во здравие Александра сына Сары и Сары дочери... - как звали вашу мать, уважаемая?.. - дочери Марии!  Кому нужна кипа?
Японец сам указал направление на Иерусалим. Все покрыли головы, посерьёзнели и, чуть раскачиваясь, стали повторять слова молитвы во здравие.
Совместная молитва и поддержка удивительным образом разрядила напряженную атмосферу. Сара наконец-то смогла заплакать. Женщины поочерёдно подходили к ней, обнимая и выражая слова любви и помощи – кто как мог.
Люди задвигались, заговорили, подошли к Цуде, выспрашивая подробности дальнейших действий. Сара полулежала в кресле, опустошенная плачем, она чувствовала, что энергия молитвы и сочувствие окружающих восстанавливают ее душевные силы. Потом спокойно уснула, не обращая внимание на гомон и движение, вновь заполнившие автобус.
Экскурсовод вернулся на свое место, шофер вопросительно взглянул на него, но получил отрицательный знак – еще не время ехать. Дай людям пережить экстраординарную ситуацию.
Опытный гид был прав. Израильтян прорвало:
- Как начали с тайфуна, так дурдом и продолжается, - присвистнул кто-то.
- В «Орбите», небось обосрались от расходов, - прогудел бывший прапорщик. – А слабо нам остаться тут до конца? И плевать на них? Здесь клево, гид есть!.. Мне нравится Япония! Классная страна!
- Верно! Билеты на руках – сами уедем. В «Орбиту» жалобу напишем, еще больше отстегнем компенсации! Есть тут адвокаты? Ау?
- Соберите-ка телефоны всех, - из толпы уже начал проклевываться лидер. – Жалобу лучше коллективную подавать, жирнее иск будет!..
«О великие боги! – взвыл про себя самурай, устало прислушиваясь к бесконечным пересудам. – Опять начался израильский бардак! И что ты будешь делать, если они сейчас разорутся, разбегутся и откажутся подчиняться? Нет, японская дисциплина – это дар богов! Хорошо, что я отказался работать один, хоть фирма и сулила золотые горы! Ни за какие деньги...»
Однако, до самолета он обязан довести группу в полном составе. Что делать? Есть   хитрая русская поговорка: «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет».
«Надо переключить их внимание с неповиновения на удовольствие», - подумал хитроумный гид и вновь включил микрофон:
- Я советую каждому продумать, что хотите купить на главной торговой улицы Токио, Гинзе, где есть всё для поистине роскошного шопинга. От известных брендов одежды до банков и главных зданий Сейко и жемчуга Микимото. Воспользуйтесь редким случаем, что сразу после шопинга мы едем в аэропорт, то есть вы можете купить эксклюзивные скоропортящиеся продукты! Например, морские и мясные деликатесы, специи и сладости. Покупки продумайте заранее, чтобы идти целенаправленно и все успеть, там легко запутаться в обилии магазинов! – коварный гид забросил наживку, сел и выключил микрофон.
Вселенский базар прекратился, сменившись ожесточенными спорами на местах - что купить? «О’кей! Дело сделано! Заводи мотор, поехали!»

Глава 14
Возвращение
Самолет, день 9

Наталья Петровна откинулась на удобную спинку самолетного кресла и вздохнула, покосившись на чужих, незнакомых соседей рядом. Салон был полупустой и до странности тихий. Даже израильтяне, обычно громогласные и подвижные, тихо отсыпались после утомительных приключений. Никто не мешал обдумывать и заново переживать случившееся.
«Удивительно, в автобусе не замечала перемен в попутчиках, а в самолете рассматриваю как на картинке «найди отличия»! – пронеслось в седой голове.
Всего неделю назад они с красавицей-озорницей Сарой, сидя рядом с богатырем Сашкой, погруженным в свой компьютер, весело разглядывали пассажиров. Как беззаботно летели туда, вперед, сколько веселья и приключений ожидали, а возвращаемся обратно... «Собирались - торопились, прибежали – прослезились» ...  Вот и пришли к финалу: домой возвращаются совсем другие люди.
«В одну реку нельзя войти дважды, - вспомнились слова Гераклита Эфесского. Не зря его называли «мрачным» или «темным» за непонятный смысл его писаний. Чего ж тут непонятного?! Прав был древний грек, ох как прав! Может, он тоже видел разные стороны настоящего?»
Подслеповатые глаза не могли оторваться от высокой спинки инвалидного кресла, намертво прикрученного к борту самолета на специальном пятачке рядом со входом в салон. В нем, тщательно пристегнутое ремнями, чтобы не падало, обмякло богатырское тело Малька, накаченное лекарствами и транквилизаторами для дальнего перелета. Рядом усадили сопровождающую: Наталья Петровна боялась взглянуть на исхудавшую донельзя, потухшую женщину, которая существовала будто в полусне. Бледное лицо без грима, торчащие скулы, короткая стрижка с посекшейся челкой – несчастный худой беспризорник, заброшенный и никому не нужный. Не нужный и самому себе. Только крохотные золотые сережки-гвоздики, поблескивающие в свете точечных светильников, напоминали о былом озорстве, грации и высоком искусстве.
Сара тихо сидела рядом со спящим сыном, держала его за руку, как маленького, и что-то тихо напевала. Наталья Петровна прислушалась. «Спи моя радость, усни...» - шептали бескровные губы. Старушку покоробило, она отвернулась.
- Я с тобой сяду, да? – мяукнуло сбоку, и Софочка в своем старом кошачьем наряде пристроилась по соседству. – Ты не смотри туда. Там плохо.
- Там гораздо хуже, чем нам кажется, - сама себе прошептала старушка и осеклась: не надо говорить подобные вещи при ребенке!
Хотя и не ребенок уже! Ободок с кошачьими ушками по-прежнему схватывал озорные черные кудряшки, но взгляд стал другой – осмысленный, строгий. Разумный! Из капризной и эгоистичной малявки проклюнулся белый лебеденыш, который может превратиться в прекрасного лебедя. «Если, конечно, будет работать над собой», - строго заметила классная руководительница в голове.
- Почему ты не с папой?
- А с ним эта, - короткий кивок и сердитый взгляд исподлобья. – Болтают как сороки. Будто за неделю не наговорились. Мне и не встрять.
- И не надо тебе встревать! У тебя своих дел хватает, - наставительно заметила учительница и тут же отдернула себя: «Довольно поучать! Так и эту лапочку отпугнешь, завуч въедливая! Кстати, что за «эта» взялась?  Оранжевой макушки не видно, хоть всегда светилась за версту! Рядом с Ицхаком ее нет, там сидит кто-то незнакомый». – Почему ты в старых ушках и перчатках? Где твои суперские джинсики? Где новый костюм, который хотела купить на Гинзе?
- Ой, ты же ничего не знаешь! – ликующе воскликнула Кошечка. – Такая радость! Смотри! – она протянула плоскую широкую коробку.
- Что это?
- Планшет! Настоящий! Японский!
- Тебе папа разрешил?! – изумилась Наталья Петровна, изучая наклейки на упаковке. – Ух, какой наворот! Но тут же все программы некошерные! И общий интернет есть!
- Вот! – девчонка светилась от счастья. – Я попросила вместо костюма! Я сказала, что хочу японский учить! Всерьез!
- Умница моя, - расчувствовалась старушка: старается ее девочка! – Запиши мой телефон, если нужна будет помощь – позвони. Вместе учиться будем.
Кошечка неожиданно надула губки:
- Так ты учительницей будешь? Я не хочу! Они вредные да дотошные. Я бабушку хочу! Будешь моей бабулей?
- А ты меня будешь слушаться? – Наталья Петровна почувствовала тепло на душе.
- Нет! – беспечно мурлыкнула Софочка. – Я никого не слушаюсь! Но я буду тебя любить! Это лучше. Правда?
«Устами младенца глаголет истина, - подумала старушка. – Не зря просила любовь в Храме Чистой воды. Любовь и здоровье. Спасибо мудрому ками и его белой цапле, они свое дело сделали! Теперь уж ты не оплошай!»
- Лапонька, ты уже зарядила планшет? – старческие руки потянулись к коробке. – Умеешь управляться с ним?
- Научи меня! Папа умеет, но он занят... – сердитый взгляд на соседнее кресло, где, как и в предыдущий полет, сидел религиозный еврей, занятый бесконечными разговорами.
«Парень-то помолодел! - мелькнуло в голове. –Улыбается, мимика, жесты – энергичные, веселые. Словно в котел с живой водой прыгнул! «Сказка – ложь, да в ней намек»? Может, действительно существует живая вода? Не ее ли Сашка первозданной называл? А Ицхак так лихо нырнул? Сашок опять прав, Сфинкс безумный! – она задумалась, вспоминая русские сказки. - Но тогда должен быть антипод - мертвая? Или это – два свойства одной и той же первозданной? Сашку убила, Ицика – оживила?..»
- Лапка моя, а с кем папа разговаривает?
- Как с кем?! Со своей горой. С Горопупенкой-сан-блин! – неприязненно откликнулась девчонка.
- Нееее... Та была видна за версту!.. – Наталья Петровна внезапно прозрела: - Она что – волосы перекрасила?! Когда успела? И где?!
- Ну, всех же на шоппинг в Гинзе отпустили. Мы с папой в электронику завалились, а эта рванула в парикмахерскую. Перекрашиваться! Зачем?! Дура такая! Раньше хоть прикол был, а теперь только скучная гора и осталась. Зря!
- А папе нравится? – осторожно спросила любопытная старушенция с риском для жизни выворачивая шею: спинки соседних кресел полностью скрывали фигуру сидевших в них.
- Да! Очень! Говорит, что стала вылитая его мама. Мне даже фотки своих родителей показывал, первый раз бабушку и дедушку увидела. Верно. Похоже. Там в их станице все рослые да жирные, гора-горой, смотреть страшно. Нееее! Я в Японию хочу! Обратно на грацию и красоту... И внимание к окружающим! Как вернусь - татуировку сведу: лишняя она, там не прокатит...
- Ну, раз ты определилась со страной проживания, давай готовиться! - предложила опытная учительница. - Сначала географию подучим да историю страны, с этого начни.
Старушенция схитрила. Ей до смерти хотелось поглазеть на преображенную Розалию, но для этого надо «оторваться от хвоста» как Штирлицу.
– Нашла карту Японии? Посмотри-ка, где мы были! - учительница привычно заглянула через плечо ученицы и замерла: материал был на иврите! Черт! Совсем забыла об этом за те 15 лет, что не преподавала. - А по-русски ты не умеешь читать?
- Зачем? Весь Танах и Тора на иврите, в школе тоже на нем. И английский есть.
- Ладно, дорогая внученька! – Наталья Петровна обрадовалась: общие интересы сближают! – Ты меня будешь учить ивриту, авось я вспомню. А я тебя - по-русски читать. И вместе займемся Японией. Как тебе такая программа?
- Ой, здорово, - подпрыгнула девчонка. – Не скучно! А что значит «авось»?
- Вот-вот! Открывай переводчик, начинай! Осваивай новую технику! – старушка привычно процитировала старый фильм про Отечественную войну и подумала, насколько все в мире изменилось за какие-нибудь 80 лет.
Тогда эта фраза прозвучала из уст солдата, пытающегося ездить на трофейном немецком велосипеде, а теперь 70-летняя бабушка лихо скачет по интернету, не боится компьютера, новых идей и стран. «Боже, я прыгаю через эпохи как блоха! – подивилась она. - Из каменного века в электронный!»
«Ребенка загрузила заданием, теперь надо глянуть на Розалию», – любопытная бабушка оставила новоиспеченную внучку осваивать электронный словарь, а сама пошла будто бы в туалет, по дороге неожиданно наткнувшись на соседку Ицхака:
- Боже! Вас и не узнать! - молодежная ассиметричная стрижка преобразила Голопупенко до неузнаваемости.
Теперь вместо макушки запылали щеки: доцент зарделась как маков цвет.
Ицик, гордо восседавший рядом, одобрительно кивнул:
- Красавица! Умница, Розочка, что решилась на перемены!
- Там так интересно, в японской парикмахерской! – радость жизни омолодила солидного доцента до возраста студентки.
- Вы были в парикмахерской? И как там? – охочая до приключений Наталья Петровна присела на свободное место.
Принюхалась: от громадины разило не привычной аптекой, а чем-то нежным и свежим, лимонно-ягодным. Ну и ну!
- Там как всегда не как у людей! Даже в обычной цирюльне! –гремела на весь самолет преобразившаяся Розалия. – Сначала меня в компьютере сфоткали и нарисовали, как буду выглядеть, предложили выбрать цвет на шаблонах. Обалденно здорово, когда с тобой визажисты работают, а не сама придумываешь! Потом подключили программу, она откорректировала. Уложили в кресло горизонтально как у зубного и помыли голову черт-те чем, которое обалденно пахло. Я купила этот шампунь! Он тебе нравится? – Ицик только улыбался и кивал.
«Ого! Они уже на «ты»! И «Розочка», – с интересом заметила старая сплетница.
- Потом сама парикмахерша – очаровательная крошка-японочка – сделала мне точечный массаж головы. Да так умело, что вмиг голова прошла! Ты, мой милый, сведешь меня в гроб своими прыжками в водопады! Чуть не окочурилась, как ты прыгнул! – Ицик опять усмехнулся и нежно погладил большую неухоженную руку.
«Ого! Уже на касания перешли! – с одобрением подметили зоркие глаза. - Продвигается дело!»
- Так вот. Массаж мастерский, врачебный! Уж я-то знаю! – Соловей в ассиметричной стрижке продолжал петь, восхваляя ловкость, умение, вкус, внимание и еще тысячу добродетелей работников местной цирюльни.
Наталье Петровне надоела эта ода, она поглядела вбок и наткнулась на яркую пластиковую папку, очень знакомую по предыдущему полету. Та опять лежала на коленях длинных ног, и античный профиль по-прежнему склонился над отчетами. Так же безучастно.
«На этой картинке «найди отличия» их вроде нет. За 25 секунд не нашла. Хотя потрясения у персонажа были! И еще какие! Врагу не пожелаешь! Но внешне без разницы, – мелькнуло в голове, и вдруг старушку осенило: - Она что - ждала выкидыша?! Внутренне была готова к нему?!»
- Что с Еленой? – одними губами спросила пенсионерка, прервав хвалебную Песнь песней. До царя Соломона доцент явно не дотягивала.
Розалия осеклась. Оглянулась назад. Стала серьезной:
- Еще не спрашивала. Боюсь подойти. Пошли вместе?
- Да. Просто поздороваемся. Она все время держится отдельно и молчит. Простая вежливость требует.
- Ты подойдешь? – спросила Розалия, наклонившись к Ицику.
«Так говорят с мужьями. – отметила про себя старушенция. – Видимо, дело решеное. Когда они успели?»
- Нет. Это, по всей вероятности, женский разговор, - сурово ответил религиозный еврей и достал наушники. – Идите. Я пока выясню, каких дров Борька-олух наломал без меня.
Розалия кивнула и перенесла массивное тело поближе к длинным ногам:
– Здравствуйте, Елена! Как самочувствие?
Синие глаза недобро глянули на говорившую и тут же отвернулись.
«Не узнала Розалию! – мелькнуло в голове Натальи Петровны. – Немудрено! Даже я вычислила ее только по соседству с Ицхаком»:
- Елена, как вы? Я Романова! Вы узнаете меня и Розалию?
- Как же вас не узнать, - мрачно усмехнулась античная нимфа. – Особенно эту ведьму! Перекрасилась от стыда! Убийца!
- Что?! – ахнули обе дамы.
- Кто мне дал травы для сохранения?! – нимфа из Прекрасной стала Какией, богиней злобы и порока. – Кто говорил: пей, это хороший сбор? А это яд был! Яд для меня! И для ребенка!
Розалия задохнулась от несправедливого обвинения, но взяла себя в руки и не стала скандалить:
- Елена, погодите! Не упрекайте, а расскажите по порядку! Мы ведь ничего не знаем. Вы молчите, Цуда нам ничего не рассказывал. Вас выписали с каким диагнозом?
- При чем здесь диагноз?! – окончательно рассвирепела Какия. – Перестаньте свои медицинские штучки! У меня выкидыш! Вы поняли?! Я потеряла ребенка! Не спасла! А вы обещали помощь!
- Постойте, - ошарашенно проговорила фармаколог. – Во-первых, я ничего не обещала, я говорила, что травы могут помочь. Могут! Не более! Но вы уже тогда боялись! Препарат не помог. А может, помог, ведь вы продержались почти неделю, даже работали! Во-вторых, какая причина выкидыша... Какой срок? У вас есть документы из больницы?
- Какое имеет значение ваши дурацкие вопросы?! Ребенка нет! Нет! Вы это понимаете?! – Елена почти кричала. Ее рот дергался, щеки стремительно бледнели. - В тысячный раз аборт!
Наталья Петровна испугалась и дернула за рукав Розалию:
- Это истерика! Оставьте ее!
Стюардесса подскочила на крик, сунула в белую руку бутылку с водой, прошептала: «Боится полета? Дать коньяк?»
- Нет! Погодите! – бесстрашная доцент брызнула в мраморное лицо холодную воду. – Прекратите истерить! Возьмите себя в руки! Из-за вас посадят самолет!
Это подействовало. Щеки Горгоны порозовели, взгляд стал осмысленным. Стюардесса, поколебавшись, отошла.
- Дайте мне документы из больницы, - потребовала доцент.
Синяя официальная папка с ненавистью полетела в протянутую руку. По мраморным щекам стекали прозрачные слезы, но бедняжка их даже не замечала.
Розалия и Наталья Петровна сели подальше от полуобморочной Елены.
- Зачем это вам? – укоризненно спросила старушка. – Только бередите ее. Ничего ведь уже не попишешь! Бедняга!
- Тут две вещи, - тайком оглянувшись на затихшую больную, объяснила ученая. – Во-первых, понять, адекватная ли она. Может, тоже что-то с головой, как у несчастного Сашки. Во-вторых, если это действительно выкидыш, то надо узнать его причину. А то я всю жизнь буду мучиться и грызть себя за неправильное назначение. Эта дура еще может и в суд подать, если ей втемяшится в башку, что причина травяной сбор. Расхлебывай потом!
Фармаколог раскрыла папку и вздохнула:
- Черт! Все в иероглифах! Только диагноз да лекарства на английском.
- И какой диагноз?
- Abortion in progress. Аборт в ходу. Это мы и сами знали! – поджала губы доцент. – Так... – она продолжала шуршать густо заполненными листами, выискивая знакомые слова. – Анализы... Лекарства... Хоть эти международные... Посевы, понятное дело, небось, температурила, вот они инфекцию и искали... Ишь, они и гистологию провернули! Оперативно работают, вот молодцы...
Наталья Петровна не слушала ученое бормотание. Она смотрела на поникшую голову, растрепанные белокурые локоны, длинные безвольные руки и думала, что вот она – судьба! Сара, небось, сейчас жалеет, что шизофреника на свет родила, а эта убивается, что детей нет! И, судя по ее словам, обречена на бесплодие, если история повторяется уже который раз подряд... Жаль!
- А это что?! – вдруг воскликнула Розалия. – Смотрите! Бактериология абортного материала! PCR сделали! Ай да япошки! Как они успели за сутки?!
- Что там? – вздохнула старушка.
Она устала от всех открытий и переживаний. Хватит с нее. Скорее бы домой, к фотоальбомам, новым программам, подружкам, книгам, к Катькиной любимой фотографии... Хотя, может сейчас и другие любимые появятся?..
- Ни фига ж себе! – внезапно всколыхнулось мощное тело. – «Brucella melitensis присутствует»! «Brucella abortus в больших количествах»! Мать честная! Так у нее же бруцеллез! – Розалия чуть не прыгала в кресле. – Пойдемте, обрадуем ее!
- Чему же тут радоваться? – пробормотала старушка. – Что такое бруцеллез? Инфекционная гадость? И что с того?
- Где она умудрилась подхватить бруцеллу? – бормотала сама себе Розалия, уже пересаживаясь обратно к больной. – Где в Израиле можно выпить сырое молоко?
- Парное? – вдруг улыбнулись пухлые губы. Щеки порозовели. – Вкуснятина! Обожаю!
- Где вы его берете?! – опешила доцент. – У нас же все молоко обрабатывается! В продажу - только после фабрики и ветеринарного контроля!
- Неееет, - сладко облизнулась Елена, видимо, вспомнив что-то особенно приятное. – Я умная! Нам доярки со скотного двора приносят. И домашний творог! Вкуснотища! Еще поеду – непременно попью, чтобы поправиться! – Елена ос25,еклась, заметив отвратительно скривившуюся мину. – А чего это вас перекосило?! Оно здоровье дает! Без ваших консервантов и химии разной. Даже вкус другой, не говоря уж о пользе!
- Расскажите, пожалуйста, - вкрадчиво попросила доцент. – Я тоже хочу его купить.
«На анализ, - догадалась смышленая старушенция, но промолчала. – Хана той ферме!»
Медовый тон ученой дамы не предвещал ничего хорошего, но античная хамка не обратила внимания и распелась соловьем:
- Я со своим Моней езжу на раскопки. Он – археолог, с ребятами все время в поле, и меня берет. Раскапываем город Суситу, греческий Гиппос, в восточной Галилее. Он 2000 лет назад как гомеровская Троя был, лошадями торговали... Уже лет десять как все вместе ездим. Я там парнями командую, нашей Когортой Дружных! – центурион даже порозовела от воспоминаний. - Они меня царицей Еленой Прекрасной величают и почести отдают, а мой Монька – Менелай Спартанский! Жемчужную диадему мне сделали, пурпурную тунику, золотые сапожки. Красота! Короче, лагерем там стоим, а местные нас любят, молоко и сыр приносят-продают. И пи;ты, хлебные лепешки своей изготовки. Вы знаете, какая вкуснотища!.. прямо из-под коровы!
- Вот этой корове ты, деточка, в ножки и кланяйся за бесплодие! – мрачно изрекла доцент, отдавая изумленной девушке японскую папку. – У тебя, дорогая моя, бруцеллез! Привычный выкидыш его частое осложнение. И коровы выкидывают, и козы, и всякий, кто бруцеллой заражен. И ты тоже! – обиженная Розалия вспомнила привычное хамство, хотела добавить «как любая другая скотина», но сдержалась.
Елена не поняла. Тупо глядела волоокими глазами.
- Это бактерия! Микроб такой, девочка! – доцент разъясняла как первоклашке. - Ты заразилась на вашей милой ферме! Микроб через необработанные выделения передается, в том числе и через молоко.
Елена зависла от непонятных сведений и застыла с приоткрытым ртом, будто античная статуя.
- В Израиле биология не является обязательным предметом в школе, - негромко пояснила учительница. – От этого элементарная безграмотность. А нахальства и самонадеянности у молодежи хоть ложкой ешь!
- Кипятить молоко надо! – как в детском саду растолковала доцент. - Пастеризовать! Не пить сырое и продукты из него! Поняла?
- Ээээ... Как же так... Мы всегда его пьем – и ничего... Не травимся... Этого не может быть... – хамка сдувалась как воздушный шарик. – Ведь его все пили, не я ж одна!
- Ага! Мужики?
- Да...
- Так у них абортов не было! – съехидничала доцент. – Они жаловались на боли в мышцах, бессонницу, слабость. Было дело, да? Или не жаловались, а сваливали усталость на адскую работу и палящее солнце.  Лица, небось, красные были? Да? У некоторых?
- Ну... так действительно обгорали! На развале-то в тени не отсидишься! Вот рожи и красные!
- Короче, милая моя! – решительно подвела черту Розалия. – Все понятно. С этим! – она потрясла синей японской папкой, - ты идешь не к гинекологу, а к инфекционисту. Идете вместе с твоим распрекрасным Менелаем. И обследуетесь, два хреновых археолога! А уж потом оба беременеете! После курса антибиотиков и прочего лечения, которое инфекционист выпишет. И о сыром молоке, сыре и твороге забываете. Раз и навсегда! - Елена и Наталья Петровна потрясенно молчали.  -Вопросы есть? Вопросов нет!
- Ларчик-то просто открывался, - пробормотала учительница. – Бедный Сашка прав. Ой, как прав... Зрела внутри зараза...
- Если все это так, то мы с Моней пригласим вас на свадьбу, - пробормотала Елена Прекрасная. Она все еще была в ступоре. – Спасибо!
- Выздоравливайте! – привычно пожелала фармаколог и пересела обратно к ненаглядному Ицику.
Тот уже вовсю разруливал по телефону очередную внештатную ситуацию. Борька-олух, как всегда, тонул.
***
Наталья Петровна собралась с духом и перешла к Саре. Та дремала, но, почувствовав движение рядом с собой, открыла глаза:
- Вы? Спасибо! А то я тут одна-одинешенька...
- Душой я все время с вами, - ворковала старушка, поудобнее усаживаясь рядышком. – Все время думаю. Как вы сами? Как он?
- Малёк-то? Думаю, ему сейчас лучше всех, – кривая улыбка исказила осунувшиеся лицо. – Как транквилизаторы ему вкололи, улыбается, спит. За все последние дни отсыпается.
- В отличие от вас?
- Не знаю... Сейчас мне лучше. Повезло нам! Жив остался. Осмотрели специалисты. Наконец-то! Диагноз поставили. Лечение начали, – печальная улыбка чуть тронула бескровные губы: - Видно, не зря ароматические палочки жгла да в ладоши хлопала. Удачу хоть чуть-чуть, а вымолила...
- Совсем не зря! - очень серьезно кивнула старушка. – Поймали вы его, а то он уж совсем убежать от нас собрался... Спасибо ками! Сейчас как вернетесь, главное – добиться официальной постановки диагноза и получить инвалидность. Это не просто, но вы справитесь, вы - сильная!
Она вспомнила несколько случаев, когда родственники больных годами выпрашивали стационар, а им отказывали потому, что «состояние позволяло амбулаторное лечение».
И как жить под дамокловым мечом суицида или физической опасности? Денно и нощно чувствовать нацеленное на тебя острие? Вздрагивать от каждого едкого смешка или неожиданного взгляда исподлобья взрослого ребенка, который давно уже провалился в пугающую пустоту. Постоянно ждать нападения. Запираться на ночь в спальне - если повезло, и есть отдельная от него спальня. Жизнь здорового родителя или жены с детьми становится невыносимой. А сбежать некуда. Или совесть и чувство долга не позволяют.
«Саре действительно повезло, – думала учительница, навидавшаяся всякого. - Только после страшного приступа или реального преступления социальные службы просыпаются и начинают работать. Теперь-то после попытки убийства и самоубийства они не отвертятся!.. Если, конечно, это написано в выписке из больницы. Вот сюда надо Розалию привлечь! Прочесть выписку! Это важнее, чем паршивое молоко!»
– Что в больнице сказали?
 - Цуда-умница поговорил с местными врачами и перевел на английский выписку. Написали: острый психоз, шизофрения под вопросом. Как наша доцентша и предсказывала! – серые прозрачные глаза наполнились слезами. – Единственное, чего я боюсь – что в соц. службах не поверят выписке этой! Ведь им лишь бы отвертеться! Скажут несчастный случай, чтобы инвалидность не дать, опять одного бросить! - кулачки сжались, превратившись в костлявые, колючие шарики. – Еще и за лечение заставят платить, а как?.. Это путешествие все сожрало, он работать не может...
- Знаете, я тоже об этом думала, - вздохнула Наталья Петровна. Костная, жесткая система! Бездушные чиновники! А еще социальным обеспечением называются, твари!
- Ведь нет никаких доказательств, - бедняжка совсем пала духом. – А без бумажек никакую комиссию не пробить. В больнице не видели того кошмара у водопада, поэтому документально не записали, диагноз под вопросом поставили. Не одолею я чиновников...  И денег ни копейки... Легче помереть!
Наталья Петровна печально посмотрела на поникшие цыплячьи плечи, позвонок, выпирающий на тощей шейке. Подумала и вдруг просияла:
- Есть доказательство! – шепнула хитрая старушенция. – В автобусе я тоже подумала о вещдоке. А потому проверила смартфон! Вы не поверите! Моя камера продолжала снимать Сашку! Помните? Я водопад снимала, а Сашка на смотровой площадке попал в кадр! Так камера автоматически вела его все время как движущийся предмет. Долго! И звук записывала! Даже Ицик виден, как спасал его. Обалдеть, как здорово получилось! Я, конечно, тут же сохранила видео, перешлю вам. Вы не одна! Свидетели - мы с Розалией - есть, видео с Сашкиными криками очень четкое, да и Ицик в министерствах свой человек. Если надо – и Цуду подключим! Поборемся! Пробьемся!
Бледное худенькое личико начало медленно розоветь. Твердо сжатый рот потихоньку расслабился, чуть улыбнулся. Грудь вдохнула глубоко, потом судорожно выдохнула, изгоняя из тела панический страх бессилия. И расслабилась – первый раз со времени катастрофы.
Наталья Петровна погладила холодную лапку, достала самолетный плед и тщательно завернула в него тощее тельце.
Сара клубочком свернулась в тепле:
- Спасибо! Я уже ничего не замечаю.
- Вам надо поесть! - Старушка озабоченно завертела головой в поисках стюардессы.
К счастью, между креслами уже затарахтели стеллажи с горячими подносами, аппетитные ароматы жареного мяса и рыбы наполнили салон самолета. Красавицы-японочки показывали меню, участливо спрашивали, что именно предпочитает пассажир, предлагали соусы, напитки.
- Мне чуть-чуть риса с овощами, - попросила истаявшая мать. – Кусок в горло не идет... А Сашеньке вон то мясо со специями, он как раз такое любит! Можно взять побольше? Накормлю его наконец-то! В больнице ничего не ел. Как накачали его, только спал.
Женщины получили свои порции и принялись за еду, оставив Сашкин поднос в сторону:
 – Как проснется, покормлю его с ложки, - спокойно заметила мать.
«Она уже приняла свою судьбу: сиделкой при инвалиде, - охнула старушка. – Балет, музыка – все под хвост! Жизнь - коту под хвост! Кормить с ложки и выносить судно из-под идиота-сына... Бывает ли страшнее судьба? И это на долгие годы, они оба еще так молоды! Как правы исповедующие Синто: смерть – это не трагедия, это -  выбор. Боже, а я молилась за здоровье! Надо было молиться за спасение души!» – старушка отвернулась и тайком протерла внезапно запотевшие очки.
Сара будто прочла ее мысли:
- Не переживайте, я все вытерплю, - бескровные губы легко улыбнулись. – Вы знаете, что Цуда на прощание сказал? Вовек не забуду!
Наталья Петровна оставила чашку с чаем:
- Он сделал главное: успокоил меня. Я ведь все мучилась, что Сашкина болезнь результат моего прокола, что я что-то не так сделала. Что не хотела его рожать. Что воспитывала жестко. Что внимание маленькому не уделяла... Тысячи причин! Изгрызла себя!
- Да, вы говорили, - кротко заметила Наталья Петровна.
- А он сказал, что буддизм объясняет шизофрению кармой души, которая была и палачом, и жертвой! Понимаете?! И палачом, и жертвой – вот в чем причина!
«Вот оно что!.. Душе надо освободиться от грехов прошлой жизни! – осознала Наталья Петровна. – Истинная причина болезни – карма предков!»
- Бедный Малёк ведь и Скуратов, и Годунов! Его душа через испытание искупит проклятия предыдущих кругов! Очистится, и возродится к лучшей жизни! – Мать до такой степени радовалась болезни сына, что учительнице стало страшно. – Никто не виноват! Ни он, ни я! Значит, и страдать мы не будем: просто понесем свой крест, до конца и переродимся! А телесные страдания намного легче душевных мук, я уж это поняла...
- Да! С достоинством проживать отпущенное! – задумчиво кивала старушка: «Как это близко всем нам, особенно – старикам!»
- Именно! Как здо;рово, что вы меня понимаете, - улыбнулась несчастная мать. – Знаете, я привыкла к телесной боли. Всю жизнь терплю, с раннего детства. Мышцы и кости ушиблены, вывихи часто. Но чувство вины – гораздо страшнее! Спасибо буддизму, обнадежил меня, боль унял.
- Да, вера - это лекарство от всех скорбей, - улыбнулась Наталья Петровна. – Может, вы займетесь йогой? Медитациями? Легче будет.
- А еще... – вдруг озорной бесенок прорезался на бледном личике, и Наталья Петровна неожиданно увидела свою соседку такой, какой познакомилась с ней неделю назад. – А еще кое-что меня ждет в кабине пилотов!
- Что-то или кто-то? – осторожно спросила опытная старушка.  Санитары? Возлюбленный?
Сара счастливо рассмеялась:
- Ни за что не догадаетесь! Катана! Мой самурайский меч!
Старушка опешила: «Он же утонул в водопаде вместе с Сашкой!»
- Не верите? Я тоже сначала не поверила! Цуда – дай бог ему здоровья и благополучия! – поднял со дна водопада мою катану! Там, оказывается, есть команда водолазов, осматривающих дно...
«Ну да, - вздохнула туристка. – Утопленников вытаскивать-то надо! Не все ведь всплывают. Не зря форель жирная, это Леви верно подметил».
- ...так Цуда организовал поиски, нашел, оформил необходимые разрешения и привез мне ее в аэропорт. Передал пилотам, чтобы отдали мне после приземления. Как он это сделал, ума не приложу! И еще сказал, что это – его долг передо мной. Что самурай не может расстаться со своим мечом. Может потерять жизнь, но не меч! «От самурая – самураю!»
- А вы – истинный самурай! - убежденно кивнула старушка. –Принцип Бусидо: «Делай все, что можешь, а в остальном положись на судьбу».
- Я тоже буду самураем! – мурлыкнуло сбоку, и в компанию прыгнула Кошечка. Она по-детски прижалась щечкой к худым пальцам, заглянула снизу в серые прозрачные глаза: - Я тебя люблю! Можно, я тебе звонить буду?
Сара, обрадованная искренней лаской и теплом, прижала к себе девушку и расплакалась:
- Дорогая моя! Вот, кто меня вылечит!
- Ты будешь моей мамой? – котенок замурлыкал и прижался к костлявым коленям. – Наталья будет бабушкой, а ты – мамой! Я не хочу ту маму-гору, она страшная! Я хочу красивую маму-японочку! Ты ведь хочешь, чтобы у тебя была дочка?
- Очень! Всегда мечтала, - заулыбалась сквозь слезы несчастная мать и нежно обняла пухленькое тельце, увенчанное кошачьими ушками. – Мы будем танцевать Кота и Кошечку. Да? Я научу тебя? Или я буду танцевать Мари; и баюкать тебя, как Щелкунчика?
- Я буду приезжать к тебе и звонить в колокольчик, чтобы вся беда от тебя ушла! Ты помнишь мой «Плач дракона»? Его дали, когда папа твоего Сашу спас. Колокольчик хороший! – в золотых коготках мелькнул маленький белый шарик, покрытый миниатюрными иероглифами. - Слушай!
Пронзительный звон на ультравысоких тонах разлился в воздухе. Звук был настолько потусторонний, всепроникающий, что пассажиры замерли на полуслове, прислушиваясь. Прозвучал и затих, растворившись во внезапно наступившей полной тишине.
Привязанный к креслу Сашка дернулся и медленно поднял голову. Разлепил спекшиеся губы:
- Вот он, звук Чистой воды. Начала всех начал, – посмотрел мутными глазами на крохотный шарик. – Первичные вибрации, очищающие мир. Все-таки я нашел их! Испил! Полной чашей!
- Сашок, это сувенир из синтоистского храма, - Сара поспешила объяснить непонятный звук, чтобы успокоить больного. – Называется «Плач дракона».
- Я знаю, - кивнул сумасшедший. –Только не Дракона, а Гусеницы. Это она льет слезы, что я ее победил. Я смеюсь, а она плачет! - в каштановой бородке мелькнула озорная улыбка, напоминающая прежнюю. - Знаете, мне уже гораздо лучше. Не зря я прыгал! Я-таки спас свою душу! Нахлебался Живой воды!
- Ты молодец, - поспешно закивала Сара, подавая сыну поднос с едой. – Поешь-ка, силы прибавятся! Мясо твое любимое!
Но богатырь категорично отодвинул лакомый контейнер:
- Погоди с ерундой!.. Там что-то еще было... Тогда! Перед водой! Я помню... Что-то очень важное... Я боюсь его... – лицо Малька перекосила судорога. – Луч? Луч из космоса?.. Он сжигал!
- О нет, - быстро воскликнула Сара, желая оградить бедное дитя от тревоги, - Это просто зеркало. Сувенир. Ты увидел солнечный зайчик от зеркальца. У Натальи Петровны было с собой косметическое зеркальце!..
- Дай! – громадная лапища неожиданно потянулась к старушке, и все похолодели, вспомнив сцену у водопада Кэгон. – Дай сейчас!
Как под гипнозом Наталья Петровна расстегнула пряжку на поясной сумке. Золотистый диск выпал из набрюшника и заблестел в богатырской ладони.
Годунов, замерев, долго разглядывал свое отражение в полированной поверхности:
- Вот я какой настоящий... – пробормотал он. – Черный туман в пустоте. Тут отражается темная материя, ее лик... Меня на самом деле нет... Зеркало не косметическое, а космическое...
Он перевернул загадочно блеснувший диск и внимательно вгляделся в графический рисунок, украшающий обратную сторону:
- Единство материй космоса! Сферы одна в другой, восемь углов октагона... Как они узнали?! Верно до малейших деталей!.. Тут зафиксирован порядок строения материи, надо его запомнить и продумать... – Сфинкс закрыл глаза, зажал металлический диск между больших ладоней и прислушался к ощущениям. – А ведь оно вибрирует! Дышит! Нано-вибрации. Как в том водопаде. Как в первозданной воде.
Отдал зеркало замершей Наталье Петровне и взглянул ясным взором. «Он абсолютно здоров! - охнула учительница. - Мертвая вода оживила?»
 Задумчиво посмотрел в иллюминатор на темное предрассветное небо, на алую зарю, разливающуюся в радуге перламутровых стратосферных облаков:
- Я был на другой стороне Солнца, теперь вернулся обратно. Круг замкнулся. Японский круг восходящего Солнца. Все будет хорошо, мама! – добавил безумец. – Верь мне! Ведь я – единственный, кто видел истину!