Записки англичанина о 14 декабря 1825 г

В лондонском журнале «Cornhill Magazine» за 1900 г. помещен не лишенный некоторого интереса для русских читателей отрывок из дневника английского путешественника Charles Earle, посетившего в 1825 - 26 г. г. Данию, Швецию и Россию.
Можно лишь пожалеть, что г-жа Earle, напечатавшая эти отрывки, сочла, по ее собственным словам, нужным чрезвычайно сильно сократить многие места дневника, находя их мало интересными для английских читателей. Автор дневника отличается незаурядной наблюдательностью и точностью описаний, и можно думать, что, благодаря «сокращениям», читатели лишены многих любопытных бытовых подробностей.
Петербург того времени произвел на путешественника сильное впечатление, как можно судить по следующей выдержке из его дневника:

«Октября 6,1825 t. По мере нашего приближения к С.-Петербургу увеличивалось наше желание поскорее увидать этот знаменитый город, но, несмотря на то, что мы пользовались всяким попадавшимся по пути холмом - нельзя было увидать ничего кроме необозримой равнины, плохо культивированной, мало населенной и вообще ничем не указывающей на близость большого города.

Но вот, наконец, мы достигли Невы, и я велел вознице остановиться, чтобы обозреть величественный город. Ничто, виденное мной до сих пор, не может сравниться с conp d’oeil (взгляд) этого города. Все, на чем останавливаются взоры, поражает своим величием: берега реки, украшенные великолепными дворцами, Адмиралтейство с его золоченым шпилем, словом, все как будто нарочно создано для того, чтобы произвести глубокое впечатление на ум зрителя».

Далее напечатан отрывок, описывающий восстание декабристов и подавлении его.
«9-го декабря (н.с.) до столицы дошла печальная весть о кончине императора: известие об его болезни и о кончине получены были почти одновременно. Казалось, все были поражены этим прискорбным событием, ибо покойный император был любим всеми классами общества.

На следующее утро войска принесли присягу великому князю Константину. Начиная с этого дня, вплоть до возвращения курьера из Варшавы (25 декабря) умы русской публики были в значительной степени заняты вопросом о престолонаследии, так как сделалось известным, что великий князь Константин формально заявил о намерении отказаться oт престола в пользу своего брата Николая.

Утром 25 декабря было торжественно объявлено во всеобщее сведение об отречении великого князя Константина, а 26 декабря (т. е. 14 дек. с. ст.) был опубликован
манифест нового императора.

В тот же день государственный совет, сенат и святейший синод принесли присягу на верность императору Николаю. Около половины 12-го ч. полковники кавалергардского, конногвардейского, преображенского и других 6-ти полков донесли, что солдаты их полков принесли присягу.

То обстоятельство, что не было одновременно получено подобных же донесений из других полков сначала объяснялось отдаленностью положения из казарм. Но в 12-м часу дня во дворце были получены сведения об аресте нескольких офицеров конной артиллерии, выказавших оппозицию в вопросе о принесении присяги.

Как раз в этот момент я проходил по Исаакиевской площади, направляясь в английскую 6иблиотеку. На площади было много народа, сильно шумевшего. Я спросил сопровождавшего меня лакея: - В чем дело? И он объяснил мне, что народ чествует нового императора. Считая подобное явление в порядке вещей, я не обратил на него особого внимания и продолжал свой путь.

Не успел я провести десяти минуть в библиотеке, как в нее вбежала полумертвая от страха жена библиотекаря и сказала мне, что на улицах сражаются солдаты и что полиция приказала закрыть входы во всех местах, посещаемых публикой.

При выходе из библиотеки я встретил самого библиотекаря, сообщившего мне, что убит граф Милорадович. Я немедленно сел в сани и направился к месту происшествия, но нашел, что все проходы, ведущие к площади, занятыми полицией.

Не получив разрешения проехать через площадь, я отправился домой окольной дорогой, но на пути встретил графа Дёрнбера (Doernbers), который разыскивал лорда Стрэнгфорда (Lord Strangford). Он сел в мои сани, и мы вместе отправились в Hotel de Londres, где нашли лорда Стрэнгфорда, бывшего свидетелем падения графа Милорадовича с лошади. Мы все трое отправились обратно на площадь.

Было уже около часа и Московский полк, отказавшийся присягать, выстроился на площади. Император, не огражденный никем, вышел из дворца и был встречен с энтузиазмом толпой, собравшимися на улицах. Но вскоре сделалась очевидной необходимость привлечения к делу войск, и император во главе батальона преображенского полка направился к возмутившимся войскам.

Говорили, что он решился не прибегать к крайним мерам, пока не будут испробованы пути умиротворения. Вскоре на площади появилось еще несколько полков, так как приходилось противопоставлять силе - силу.

Толпа, собравшаяся на площади, начала делаться очень буйной и, сломав палисадник напротив Исаакиевского собора, вооружалась копьями и, окружив полковника конной гвардии, угрожала его жизни.

Было очевидным, что настроение толпы и возмутившихся полков таково, что приходилось отказаться от всяких попыток к умиротворению, и кавалергардам было приказано идти в атаку. Они были встречены со стороны мятежников залпом. Возле того места, где я стоял с князем Щварценбергом, лошадь была ранена пулей в плечо и солдату стоило не малых трудов вывести бедное животное из рядов.

Надо отдать справедливость императору: он прибег к крайним мерам, лишь испытав другие средства. Лишь после того как увещания митрополита оказались тщетными, и мятежники дали несколько залпов по войскам, император решил пустить в ход средства, которые положили быстрый конец делу. Эта решительность была тем более необходима, что уже начинало темнеть.

Были привезены пушки, заряженные картечью. В надежде испугать мятежников первый залп был сделан по очень высокому прицелу и картечь пронеслась над их головами, как об этом свидетельствуют знаки на стенах здания сената. Но в виду того, что толпа не расходилась, следующий залп был направлен прямо в каре мятежных войск.

Расстояние было не более 100 ярдов, так что легко представить - какой эффект произвела картечь, направленная в компактную массу войск. Вслед затем последовала кавалерийская атака, толпа и мятежные войска разбежались во все стороны и были преследуемы кавалерией и конной гвардией, гнавшимися за ними с обнаженными саблями.

Навсегда останется тайной - сколько жертв вызвало это восстание, так как тела убитых были немедленно спущены в Неву под лёд. Сын содержателя извозчичьих экипажей, у которого я нанимал свой экипаж, пал жертвой любопытства, многие с трудом избежали подобной же участи. Войска, принимавшие участие в подавлении восстания, расположились бивуаками на всех главных улицах и площадях.

Ночью в городе царила полная тишина, нарушаемая лишь окликами часовых и говором солдат, гревшихся вокруг костров. На следующее утро войска, принимавшие участие в восстании, были собраны напротив адмиралтейства, и император возвратил им знамена, отобранные у них. На снегу, посреди площади был воздвигнут аналой, и митрополит отслужил молебен».

После этого интересного рассказа идут выдержки из дневника, в которых описывается путь из Петербурга в Москву, самая Москва, где автор дневника пробыл шесть месяцев».

Сто лет назад, пресса отмечала:
У декабристов было несколько проектов выступления. Но неожиданная смерть Александра I ускорила развязку и толкнула на выступление в Петербурге наиболее умеренную часть декабристов Северного Общества.
Случилось так, что после смерти Александра I оказалось неопубликованное отречение от престола его брата Константина, что создало неясность в вопросе, кто должен вступить на престол: Константин или Николай I?

Создалась полоса междуцарствия, когда эти два претендента взаимно присягали друг другу, и в то же время каждый из них хотел сделаться императором. Декабристы решили использовать нелюбовь солдат к Николаю I и выступить с оружием в руках в момент присяги ему, 14 декабря.

Братьям Бестужевым удалось увлечь за собою на Сенатскую площадь солдат Московского полка, к которому присоединились часть морского экипажа и три роты лейб-гренадеров. План восставших сводился к следующему: они захватывают Сенат, убивают Николая I и принуждают Сенат провозгласить новый порядок государственного устройства России. В качестве диктатора был намечен князь Трубецкой.

Однако, среди декабристов нашелся предатель, который накануне поставил в известность Николая I о заговоре. Николай I принял меры и собрал сенаторов у себя во дворце, а восставшим попытался противопоставить верных себе солдат. Правда, таких солдат у него оказалось мало, но восставшие не обнаружили нужной для революционеров предприимчивости.

Диктатор, князь Трубецкой, на Сенатскую площадь совсем не явился. Восставшие простояли почти целый день на Сенатской площади и своей пассивностью помогли Николаю I собрать некоторые из верных ему войск. А затем, когда один из генералов посоветовал Николаю I обстрелять повстанцев артиллерийским огнем, последние должны были очистить Сенатскую площадь. Восстание было подавлено.

Пестель был арестован в Тульчине, накануне петербургского восстания, 13 декабря. После восстания последовали аресты других членов Южного Общества. На этой почве, а равно под влиянием агитация среди солдат - членов группы «Общества Соединенных Славян», на юге вспыхнуло восстание Черниговского полка, который освободил арестованного Сергея Муравьева-Апостола и начал продвигаться к ближайшим военным центрам, в расчете поднять их на восстание.

Однако, надежды повстанцев и здесь не оправдались, и они, встреченные собранными правительством войсками, были разгромлены.
Опираясь на отсталое дворянское большинство, Николай I учинил кровавую расправу над повстанцами. Он сам допрашивал декабристов, и инсценировал первый большой политический процесс; из 121 обвиняемых пять человек были повешены: Пестель, Рылеев, Сергей Муравьев, Бестужев-Рюмин и Каховский.

Из 116 осужденных декабристов только 29 человек получили амнистию после смерти Николая I, в 1856 г.; об остальных сохранилась память лишь по тем скромным могилам, которые разбросаны по всей Сибири.

Выступая в роли палача, Николай I мстил декабристам за тот животный страх, который пришлось ему пережить накануне и в день 14 декабря. В планы декабристов, на ряду с восстанием, входило также и убийство Николая I. Это должен был сделать Каховский. Он застрелил графа Милорадовича и полковника Стюрлера и ранил кинжалом офицера свиты.

В 1900 году Г. В. Плеханов, отмечая 75-летнюю годовщину декабрьского восстания 1825 года, писал: «Много жертв принесено делу освобождения народа, но имена Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Сергея Муравьева-Апостола, Петра Каховского и Михаила Бестужева-Рюмина останутся в нашей памяти, как имена первых из наших многочисленных мучеников, заплативших жизнью за революционные стремления».

Длинный путь прошла русская революция от декабристов до октябрьского восстания 1917 года, несколько поколений принимало участие в накоплении идей и сил русской революции, и сейчас вряд ли можно отрицать ту роль и значение декабристов, которые им принадлежат по праву первых застрельщиков борьбы с монархизмом. На героическом примере декабристов воспитывались поколения русских революционеров. О декабристах не раз писал В. И. Ленин.

«В 1825 году, - писал он, - Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение представлено исключительно дворянами. С того момента и до 1881 года, когда Александр II был убит террористами, во главе движения стояли интеллигенты из среднего сословия. Они проявили величайшее самопожертвование, и своим героическим террористическим методом борьбы вызвали удивление всего мира. Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они способствовали - прямо или косвенно - последующему революционному воспитанию русского народа. По своей непосредственной цели пробуждения народной революции они не достигли и не могли достигнуть. Это удалось только революционной борьбе пролетариата. Только волна массовой стачки, прокатившейся по всей стране, в связи с жестокими уроками империалистической русско-японской войны, пробудила широкие массы крестьянства от летаргического сна».

Декабристы были теми, кто двести лет тому назад высек первую революционную искру, из которой через сто лет ярко разгорелось пламя русской социалистической революции, - в этом их историческая заслуга.