Рецензии на произведение «О птичьем двойном гражданстве»
На странице отображаются все рецензии к этому произведению в обратном порядке, с 3 по 1
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Показывать в виде списка | Развернуть сообщения
Рецензия на «О птичьем двойном гражданстве» (Владимир Спиртус)
Мама ко мне всегда приходит птицей, чаще всего белым журавлём.
B год когда она ушла в другой мир, всё лето прилетал ко мне под окно белый журавль посидит, посидит и улетит.
http://proza.ru/2010/07/21/82
Роза Левит 26.03.2022 17:24 • Заявить о нарушении
Мама ко мне всегда приходит птицей, чаще всего белым журавлём.
B год когда она ушла в другой мир, всё лето прилетал ко мне под окно белый журавль посидит, посидит и улетит.
http://proza.ru/2010/07/21/82
Роза Левит 26.03.2022 17:24 • Заявить о нарушении
Благодарю, Роза, за душевный отклик и понимание. К тому же Ваше свидетельство - еще одно оправдание названия моего рассказа. Не я один такой "фантазер"...
Владимир Спиртус 28.03.2022 12:00 Заявить о нарушении
Владимир Спиртус 28.03.2022 12:00 Заявить о нарушении
Рецензия на «О птичьем двойном гражданстве» (Владимир Спиртус)
Я поразилась воробьям. После смерти очень близкого и дорого мне человека, меня довольно долго преследовали маленькая мошка. Она была везде, вот просто везде (кроме вагона метро). Отмахиваться было совершенно бесполезно. Что я только не делала. И я, довольно быстро начала думать о том же, о чём сейчас прочитала. Рассказать не осмелилась никому, я тяжело пережила утрату и многие бы решили, что я от горя свихнулась.
Мы не забываем тех, кого уже нет с нами. И как же нам не хватает их, как же не хватает.
Камышовка 30.10.2021 23:29 • Заявить о нарушении
Я поразилась воробьям. После смерти очень близкого и дорого мне человека, меня довольно долго преследовали маленькая мошка. Она была везде, вот просто везде (кроме вагона метро). Отмахиваться было совершенно бесполезно. Что я только не делала. И я, довольно быстро начала думать о том же, о чём сейчас прочитала. Рассказать не осмелилась никому, я тяжело пережила утрату и многие бы решили, что я от горя свихнулась.
Мы не забываем тех, кого уже нет с нами. И как же нам не хватает их, как же не хватает.
Камышовка 30.10.2021 23:29 • Заявить о нарушении
Рецензия на «О птичьем двойном гражданстве» (Владимир Спиртус)
Здравствуйте, Владимир.
Мне приятно слышать, что Вы читали Шопенгауэра и Бергсона, прошли через увлечение экзистенциализмом, прежде чем придти в Православную Церковь. На мой взгляд, философский опыт – вещь многоценная. В свое время я изучал философию Шопенгауэра, которую нахожу намного более глубокой, чем рационалистические системы Спинозы, Декарта, Лейбница и Гегеля, особенно меня поразила глава «О ничтожестве и страданиях жизни», где с необычайной силой и экспрессивностью выразилось трагическое мироощущение этого немецкого философа, его изощренная критика оптимизма, учение об иррациональной и бессознательной мировой воле в порыве безумия породившей вселенную, печальные мысли о том, что земное счастье обманчиво и скоротечно, страницы истории полны преступлений и изображений борющихся, страдающих и угнетенных людей, а неразлучная спутница жизни – скорбь, что роднит шопенгауэровские умозрения с восточной мудростью буддизма. В пессимистической философии Шопенгауэра я нахожу экзистенциальные мотивы, этот волюнтарист и анти-рационалист был убежден, что философия – это не наука, как думал панлогист Гегель, а искусство, она сродни поэзии и музыки, которые являются сокровищницей многовековой и тысячелетней мудрости. Замечательно, что Шопенгауэр виртуозно цитирует не только философов – критикуемого им Лейбница, исповедующего метафизический оптимизм, и взятого в союзники Вольтера с его «Кандидом», но и поэтов – от Гомера, Феогнида, Софокла и Еврипида до Петрарки, Шекспира и Байрона, что сообщает книге «Мир как воля и представление» и особенно главе «О ничтожестве и страданиях жизни» художественное изящество и литературное очарование, делает ее бесподобной элегией отчаяния. Цитируется Шопенгауэром и Новый Завет, а именно – строки, где земная жизнь предстает юдолью печали, но его личная философия враждебна как букве, так и духу Библии и христианскому вероучению, он не верит в бытие Святой Троицы и благость Творца вселенной, в сотериологическое значение искупительной жертвы Христа и Его воскресение из мертвых, в то, что существует бессмертие личности и исполнятся пророчества Апокалипсиса, наконец, как философ отчаяния он полагает, что жизнь возникла случайно, ее не должно было быть, она бессмысленна, стало быть, его философия оправдывает самоубийство, отвергает Божественный Логос и представляет собой разновидность атеистического иррационализма.
Я думаю, что философский акт – это акт экзистенциальный, связанный со всем существом человека, философствует целостная личность – человек, а не один ум, и надо сказать, что меня всегда привлекала экзистенциальная философия, но не атеистическая – Камю и Сартр, а религиозная – книга Иова и книга Екклесиаста, религиозная лирика и богословские элегии святителя Григория Богослова, «Исповедь» Августина Блаженного, «Мысли» Паскаля и сочинения Кьеркегора, романное пятикнижие Достоевского, произведения Бердяева и Льва Шестова. С ранних лет я ощущал свое призвание философа, поэта и богослова, поэтому пребывая в Церкви и исповедуя православную веру, я продолжаю изучать не одно святоотеческое наследие – патристику, но и все мировое искусство, и философию – в Церкви должны найти себе место поэты и художники, музыканты, философы и гении науки, но само их творчество призвано воцерковиться и одухотвориться, освятиться верой и горним светом Божественного Откровения, здесь мне особенно близки великие отцы Церкви – образованнейшие люди своего времени, искусно сочетавшие философскую ученость и религиозную веру – Иустин Философ и Климент Александрийский, Григорий Богослов и Григорий Нисский, Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин, Симеон Новый Богослов и Григорий Палама. Древний богослов Климент Александрийский был убежден, что философия есть любовь к мудрости, стремление познать Истину и поиск Бога, она была для языческим народов тем, чем закон Моисеев и Ветхий Завет были для древних евреев, а именно – детоводительницей ко Христу. История и Церковь свидетельствуют, что у древних евреев были свои глубочайшие и непревзойденные мудрецы – великие философы, искавшие мудрости и всем сердцем возлюбившие Бога, они благословлены небесами, иначе в Ветхом Завете не было бы ни книги Иова, ни Псалтыря, ни Притч Соломоновых и книги Екклесиаста, ни пророческих книг Исайи, Иеремии, Иезекииля, Даниила и еще восьми малых пророков. Святители Василий Великий и Григорий Богослов, обучавшиеся в Афинах – обители наук и искусств, превзошли в учености и мудрости всех своих современников, изучили руды Платона и Аристотеля, великолепно знали всю античную литературу, были красноречивыми ораторами и философами первой величины, для которых была дорога как дорога к священным храмам христиан, так и к наставникам наук.
Можно сказать, что существует два типа философии – одна эллинская, опирающаяся на разум, логику и доказательства, ее справедливо критиковал религиозный иррационалист Лев Шествов, утверждавший, что никакие доказательства и самая изощренная диалектика не смогут вдохнуть в сердце человека животворящий пламень веры, иная философия – библейская, святоотеческая церковная, исходящая из опыта Богооткровения. Прекрасно, что Вы читали «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяева (я начал знакомство с творчеством Бердяева с его книги «Самопознание», не являющейся исповедью, но полной личных признаний) и цитируете фрагмент из книги Льва Шестова «На весах Иова». С художественной точки зрения Ваш рассказ «О птичьем двойном гражданстве» является замечательным литературным эскизом и наброском, написанным импрессионистическими мазками, исполненным трогательным лиризмом и искренностью, он подкупает задушевностью тона – это разговор по душам, когда мы озвучиваем в непринужденной беседе, то, что глубоко таится в нашем сердце, не боясь осуждения и непонимания. В идейно-содержательном аспекте Ваш рассказ хоть и краток (что возможно является достоинством в наш век клипового сознания), но емок по смыслу – побуждает задуматься о взаимоотношениях науки и религии, веры и рационального мышления, поднимает вопросы о недопустимости рационализации веры – цитирование Шестова к месту, изобличает плоскость, сухость и скуку, которые навевают рациональные системы – например, философия Декарта, волнуют вопросом о назначении священника и тем, как он должен относится к богослужению – с трепетом свершать Божественную Литургию, к пастве – относиться с любовью и почтением, ни от кого не отгораживаясь, наконец, символично, что Церковь в Вашем рассказе расположена на горке – путь к Богу это всегда восхождение. На мой взгляд, одна из ключевых тем Вашего рассказа – вера вопреки здравому смыслу и доводам рассудка, здесь Вы близки Тертуллиану с приписываемым ему кредо «верую, ибо абсурдно», Паскалю с его логикой сердца, Кьеркегору, верующему в любовь Бога вопреки всем трагедиям и ужасам жизни, и Льву Шестову с его иррационализмом и фидеизмом. Преподобный Иустин Попович писал, что весь мир Божий загадочен и чудесен, все в мире от далекой звезды, мерцающей на небе, до мельчайшего цветка, источающего тонкий аромат на земле – тайна, а в центре и сердцевине всех тайн – Бог. Если в жизни человека присутствует Бог, то она не может быть хаотичным сцеплением случайных событий, напротив, в жизни есть логос – смысл, а она сама – книга жизни, которые мы пишем сами – обладая свободой воли, но еще она – собрание притч и загадок. В самых обычных и неприметных вещах христианин может узреть таинственное и чудесное – звездное небо для него становится гимном во славу Бога, а воробей – вестником Божиьим, убеждающим «без железных доказательств» и логических аргументов, что разлука с усопшей не вечна, что победа смерти не окончательна, напоминающим человеку, что душа – «жилица двух миров», выражаясь поэтическим языком Тютчева, она – птица небесная, у нее двойное гражданство – не только на земле – в материальном мире, но и на небесах – в мире духовном. Это – лишь моя личная интерпретация, но такие мысли и раздумья навеял Ваш рассказ, оказавшийся мне по душе. Мне бы хотелось уделять больше внимания авторам с сайта проза ру, где есть много талантливых людей, но пока это – неисполнимое желание: сказывается катастрофическая нехватка времени – углубленные занятия философией, поэзией, богословием, изучение истории Церкви и мирового искусства не оставляют свободного времени, а еще есть – молитвенная жизнь и творчество, наконец, моменты бытового существования – я ведь не Ангел бесплотный и вынужден думать и о хлебе насущном.
Рад знакомству и общению с Вами, Владимир, успехов Вам в творчестве, здоровья, долголетия и Божьей помощи!
Руслан Игнашкин 06.06.2021 19:57 • Заявить о нарушении
Здравствуйте, Владимир.
Мне приятно слышать, что Вы читали Шопенгауэра и Бергсона, прошли через увлечение экзистенциализмом, прежде чем придти в Православную Церковь. На мой взгляд, философский опыт – вещь многоценная. В свое время я изучал философию Шопенгауэра, которую нахожу намного более глубокой, чем рационалистические системы Спинозы, Декарта, Лейбница и Гегеля, особенно меня поразила глава «О ничтожестве и страданиях жизни», где с необычайной силой и экспрессивностью выразилось трагическое мироощущение этого немецкого философа, его изощренная критика оптимизма, учение об иррациональной и бессознательной мировой воле в порыве безумия породившей вселенную, печальные мысли о том, что земное счастье обманчиво и скоротечно, страницы истории полны преступлений и изображений борющихся, страдающих и угнетенных людей, а неразлучная спутница жизни – скорбь, что роднит шопенгауэровские умозрения с восточной мудростью буддизма. В пессимистической философии Шопенгауэра я нахожу экзистенциальные мотивы, этот волюнтарист и анти-рационалист был убежден, что философия – это не наука, как думал панлогист Гегель, а искусство, она сродни поэзии и музыки, которые являются сокровищницей многовековой и тысячелетней мудрости. Замечательно, что Шопенгауэр виртуозно цитирует не только философов – критикуемого им Лейбница, исповедующего метафизический оптимизм, и взятого в союзники Вольтера с его «Кандидом», но и поэтов – от Гомера, Феогнида, Софокла и Еврипида до Петрарки, Шекспира и Байрона, что сообщает книге «Мир как воля и представление» и особенно главе «О ничтожестве и страданиях жизни» художественное изящество и литературное очарование, делает ее бесподобной элегией отчаяния. Цитируется Шопенгауэром и Новый Завет, а именно – строки, где земная жизнь предстает юдолью печали, но его личная философия враждебна как букве, так и духу Библии и христианскому вероучению, он не верит в бытие Святой Троицы и благость Творца вселенной, в сотериологическое значение искупительной жертвы Христа и Его воскресение из мертвых, в то, что существует бессмертие личности и исполнятся пророчества Апокалипсиса, наконец, как философ отчаяния он полагает, что жизнь возникла случайно, ее не должно было быть, она бессмысленна, стало быть, его философия оправдывает самоубийство, отвергает Божественный Логос и представляет собой разновидность атеистического иррационализма.
Я думаю, что философский акт – это акт экзистенциальный, связанный со всем существом человека, философствует целостная личность – человек, а не один ум, и надо сказать, что меня всегда привлекала экзистенциальная философия, но не атеистическая – Камю и Сартр, а религиозная – книга Иова и книга Екклесиаста, религиозная лирика и богословские элегии святителя Григория Богослова, «Исповедь» Августина Блаженного, «Мысли» Паскаля и сочинения Кьеркегора, романное пятикнижие Достоевского, произведения Бердяева и Льва Шестова. С ранних лет я ощущал свое призвание философа, поэта и богослова, поэтому пребывая в Церкви и исповедуя православную веру, я продолжаю изучать не одно святоотеческое наследие – патристику, но и все мировое искусство, и философию – в Церкви должны найти себе место поэты и художники, музыканты, философы и гении науки, но само их творчество призвано воцерковиться и одухотвориться, освятиться верой и горним светом Божественного Откровения, здесь мне особенно близки великие отцы Церкви – образованнейшие люди своего времени, искусно сочетавшие философскую ученость и религиозную веру – Иустин Философ и Климент Александрийский, Григорий Богослов и Григорий Нисский, Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин, Симеон Новый Богослов и Григорий Палама. Древний богослов Климент Александрийский был убежден, что философия есть любовь к мудрости, стремление познать Истину и поиск Бога, она была для языческим народов тем, чем закон Моисеев и Ветхий Завет были для древних евреев, а именно – детоводительницей ко Христу. История и Церковь свидетельствуют, что у древних евреев были свои глубочайшие и непревзойденные мудрецы – великие философы, искавшие мудрости и всем сердцем возлюбившие Бога, они благословлены небесами, иначе в Ветхом Завете не было бы ни книги Иова, ни Псалтыря, ни Притч Соломоновых и книги Екклесиаста, ни пророческих книг Исайи, Иеремии, Иезекииля, Даниила и еще восьми малых пророков. Святители Василий Великий и Григорий Богослов, обучавшиеся в Афинах – обители наук и искусств, превзошли в учености и мудрости всех своих современников, изучили руды Платона и Аристотеля, великолепно знали всю античную литературу, были красноречивыми ораторами и философами первой величины, для которых была дорога как дорога к священным храмам христиан, так и к наставникам наук.
Можно сказать, что существует два типа философии – одна эллинская, опирающаяся на разум, логику и доказательства, ее справедливо критиковал религиозный иррационалист Лев Шествов, утверждавший, что никакие доказательства и самая изощренная диалектика не смогут вдохнуть в сердце человека животворящий пламень веры, иная философия – библейская, святоотеческая церковная, исходящая из опыта Богооткровения. Прекрасно, что Вы читали «Истоки и смысл русского коммунизма» Бердяева (я начал знакомство с творчеством Бердяева с его книги «Самопознание», не являющейся исповедью, но полной личных признаний) и цитируете фрагмент из книги Льва Шестова «На весах Иова». С художественной точки зрения Ваш рассказ «О птичьем двойном гражданстве» является замечательным литературным эскизом и наброском, написанным импрессионистическими мазками, исполненным трогательным лиризмом и искренностью, он подкупает задушевностью тона – это разговор по душам, когда мы озвучиваем в непринужденной беседе, то, что глубоко таится в нашем сердце, не боясь осуждения и непонимания. В идейно-содержательном аспекте Ваш рассказ хоть и краток (что возможно является достоинством в наш век клипового сознания), но емок по смыслу – побуждает задуматься о взаимоотношениях науки и религии, веры и рационального мышления, поднимает вопросы о недопустимости рационализации веры – цитирование Шестова к месту, изобличает плоскость, сухость и скуку, которые навевают рациональные системы – например, философия Декарта, волнуют вопросом о назначении священника и тем, как он должен относится к богослужению – с трепетом свершать Божественную Литургию, к пастве – относиться с любовью и почтением, ни от кого не отгораживаясь, наконец, символично, что Церковь в Вашем рассказе расположена на горке – путь к Богу это всегда восхождение. На мой взгляд, одна из ключевых тем Вашего рассказа – вера вопреки здравому смыслу и доводам рассудка, здесь Вы близки Тертуллиану с приписываемым ему кредо «верую, ибо абсурдно», Паскалю с его логикой сердца, Кьеркегору, верующему в любовь Бога вопреки всем трагедиям и ужасам жизни, и Льву Шестову с его иррационализмом и фидеизмом. Преподобный Иустин Попович писал, что весь мир Божий загадочен и чудесен, все в мире от далекой звезды, мерцающей на небе, до мельчайшего цветка, источающего тонкий аромат на земле – тайна, а в центре и сердцевине всех тайн – Бог. Если в жизни человека присутствует Бог, то она не может быть хаотичным сцеплением случайных событий, напротив, в жизни есть логос – смысл, а она сама – книга жизни, которые мы пишем сами – обладая свободой воли, но еще она – собрание притч и загадок. В самых обычных и неприметных вещах христианин может узреть таинственное и чудесное – звездное небо для него становится гимном во славу Бога, а воробей – вестником Божиьим, убеждающим «без железных доказательств» и логических аргументов, что разлука с усопшей не вечна, что победа смерти не окончательна, напоминающим человеку, что душа – «жилица двух миров», выражаясь поэтическим языком Тютчева, она – птица небесная, у нее двойное гражданство – не только на земле – в материальном мире, но и на небесах – в мире духовном. Это – лишь моя личная интерпретация, но такие мысли и раздумья навеял Ваш рассказ, оказавшийся мне по душе. Мне бы хотелось уделять больше внимания авторам с сайта проза ру, где есть много талантливых людей, но пока это – неисполнимое желание: сказывается катастрофическая нехватка времени – углубленные занятия философией, поэзией, богословием, изучение истории Церкви и мирового искусства не оставляют свободного времени, а еще есть – молитвенная жизнь и творчество, наконец, моменты бытового существования – я ведь не Ангел бесплотный и вынужден думать и о хлебе насущном.
Рад знакомству и общению с Вами, Владимир, успехов Вам в творчестве, здоровья, долголетия и Божьей помощи!
Руслан Игнашкин 06.06.2021 19:57 • Заявить о нарушении