О птичьем двойном гражданстве

  Изредка, точнее время от времени, попадаю в маленький деревянный храм, где служит отец И. Пешком мне туда никак не добраться, только на машине с помощью друзей. Церковь расположена на горке, на довольно приличной по нашим меркам высоте. Мне там очень нравится. И открывающаяся красочная панорама города на фоне овального залива, и общая приподнятая, а в то же время семейная атмосфера, и клиросное пение.
    Еще нравится, как батюшка ведет службу. Как правило, священники в храме, выполняя возложенную на них миссию «включают автопилот». А отец И. совершает духовное восхождение как-то неприметно и по-домашнему, не отгораживаясь своим статусом. Выходишь потом окрыленный.
    Интересно  с ним после литургии и поговорить. Не раз за трапезой совместный разговор заходит о науке, особенно об антропологии. В суждениях батюшки за природным изяществом однако проступает и присущая ему твердость. Бывает, что дебаты принимают бурный характер. Нет, до мордобития  дело не доходит — все интеллигентные люди, но «звон мечей» далеко разносится в округе.
    Мы обычно не сходимся во мнениях. Почему? Подоплека здесь, пожалуй, психологическая. У отца И. очень конкретное и острое мышление. И к науке он относится с большим пиететом. А я, хотя почти всю жизнь работал в Академии наук, тяготею к импрессионизму. К тому же у меня закваска старого диссидента… Вероятно и философские предпочтения здесь играют определенную роль. Сейчас поясню о чем речь.
    В молодости мне случалось читать Декарта и Спенсера. Осталось послевкусие сухости и скуки. А вот недавнее знакомство с книгами Льва Шестова, напротив, произвело свежее и глубокое впечатление.
Приведу, пожалуй, характерную цитату из него:

    "Разум привел человека на высокую гору и, указывая на весь мир, сказал: все отдам тебе, если, падши, поклонишься. Человек поклонился  и получил, хотя, правда, далеко не сполна, обещанное. С тех пор величайшей обязанностью человека считается обязанность поклоняться разуму. Нам даже представляется немыслимым, т. е. в каком-то смысле невозможным, иное отношение к разуму. Относительно Бога есть заповедь: возлюби Господа Бога всем сердцем и душой. Разум обходится без заповеди: и так возлюбят, без всякого приказания".

     На мой взгляд наука и религия находятся в разных, абсолютно не пересекающихся измерениях. Потому не сочувствую попыткам рационализма что-то "отжать в серой зоне". Например, для меня ничего не меняет возможность естественного объяснения   манны в пустыне...
   А теперь готов рассказать о птичках. Один из любимых моих рассказов " Что передать вороне? "  Валентина  Распутина.  По поводу главного персонажа — посредника между отцом-писателем и его маленькой дочерью, там есть такой пассаж:
   «Не знаю, не смогу объяснить почему, но с давних пор живет во мне уверенность, что, если и существует связь между этим миром и не этим, так в тот и другой залетает только она, ворона, и я издавна с тайным любопытством и страхом посматриваю на нее, тщась и боясь додумать, почему это может быть только она».

   Уверен, что Распутин думал так абсолютно серьезно, хотя и прикрывался самоиронией. Рассказ был написан еще в советские времена, но мало кто воспримет эту фразу буквально и ныне. В том числе не поймет меня, уверен, и замечательный батюшка, служащий на горке. Поскольку, он не из тех, кто готов идти Contra rationem — вопреки здравому смыслу.

   Скажу по секрету — ворона не исключение из мира пернатых. Взять, например, обычных городских воробьев...
    После смерти жены, она мне почти не снится. Может быть ей почему-то не разрешают. Но я стал очень просить Господа: "Пусть она хоть как-то со мной общается. Пожалуйста...".  И стал замечать воробьев на рассвете, прилетающих на акацию за окном. Конечно,  не все они—гонцы. Наверно, есть всякие. Это пишу для тех, кто решил: "С ним все ясно. Ку-ку. Надо вызывать ему психушку". Не спешите — не все так просто. Расскажу, недавний эпизод. Проснувшись рано, смотрю на портрет Оли на журнальном столике, а тут прилетает такая пташка, села на ветку, поглядывает на меня и чирикает.
   — Да, кто тебя знает,—думаю. — Может ты и не из Сталкеров вовсе...
    А воробей-каналья, как будто откликнулся на эту мысль. У меня за стеклами идут на крышу несколько проводов. Вероятно, телевизионные. Так он подлетел, сел на ближайший из них и стал мелкими незаметными движениями подниматься по спирали, поглядывая на меня. Потом вспорхнул крылышками и улетел. Безусловно, можно найти и  здесь естественное объяснение, но меня воробышек убедил. Без железных доказательств...