День Рождения
–– Никакого секса! –– отрезала жена.
Её лицо привычно недовольно сморщилось.
–– Иди, полку прибей, а потом –– в магазин. Быстро, я сказала.
Иван покорно вздохнул и поплёлся с молотком на кухню. Всё как всегда, всё, как у всех. Жена Марина, некогда скромная нежная фея, с годами превратилась в деспотичное чудовище. Властное грубое чудовище. Когда это произошло? Пять, десять лет назад? Иван точно не помнил. Помнил он лишь одно. Воспитанный в интеллигентной, правильной семье, он всегда покорно говорил:
–– Да, дорогая. Сейчас, любимая.
Какую злую шутку сыграла с ним его проклятая податливая мягкость! Все желания любимой жены исполнялись –– и чудовище вошло во вкус. Секс по прихоти деспота, приказы, окрики. Чудовищу всего было мало. Мало зарплаты, мало метров в квартире, мало размеров хозяйства супруга –– и виноват во всём этом был, конечно, он, разгильдяй и неудачник. Иван часто чувствовал себя шавкой, которую пинают и презирают. Он иногда пытался бунтовать –– робко, с праведным возмущением. Но все его попытки пресекались быстро и жёстко, а в силу воспитания и характера, Иван не терпел ссор и крика. И всё кончалось капитуляцией, полной и безоговорочной.
–– Успокойся, дорогая. Хорошо, дорогая. Конечно, конечно.
Он с мучительной болью в душе прибил полку, накинул пальто и вышел на улицу.
–– И пошевеливайся, а то я закрою дверь и будешь ночевать в подъезде, –– бросила вдогонку жена, выразительно взметнув брови.
Он привычно ощущал себя бесконечно одиноким и несчастным. Чужое, абсолютно чужое существо в его же квартире давило и не давало дышать. На улице стало полегче. Прохладный ветер дунул в лицо –– Иван расправил плечи. Маленький огонёк достоинства где-то внутри затлел и разгорелся. Внутренний голос шептал:
–– Ты –– человек, человек, человек!
В магазине никого не было, кроме запоздалой стройной покупательницы. Он мимолётным взглядом окинул её фигуру и ощутил тоску по женскому телу. Зачем терзать себя несбыточной мечтой? Иван расплатился на кассе, пошёл к выходу и услышал откуда-то сбоку:
–– Простите, вы мне не поможете?
Иван обернулся. Прекрасные глаза незнакомки, сияя, смотрели на него с надеждой. Она еле заметно улыбалась. Боже, какое личико! Иван впал в ступор, залюбовавшись.
–– Конечно, конечно, –– он взял её сумку.
–– Проводите меня, пожалуйста, а то очень поздно, –– и от её смущённой улыбки Ивану стало тепло.
На улице она взяла его под руку.
–– Как приятно идти рядом с настоящим мужчиной. Кстати, меня зовут Ира.
Ивана будто подбросило.
–– Вы, правда, так считаете? Ну, что я настоящий?
–– Конечно, –– уверенно ответила Ира. –– Настоящего мужчину сразу видно.
–– Как видно?
–– Ну, это не объяснить, –– она задумалась. –– Рядом с ним чувствуешь себя надёжно, безопасно. Ой, извините, может быть, вы торопитесь?
–– Что вы, что вы, –– усмехнулся счастливый Иван и сильнее сжал её ручку. –– Как можно оставить ночью одну такую женщину, –– и даже не удивился своей смелости.
Она посмотрела загадочно и кокетливо.
–– Может, мы перейдем на ты?
Иван кивнул, ощущая спиной выраставшие крылья.
–– Ты не думай, вообще-то, я не знакомлюсь вот так, на улице, –– она взглянула серьёзно. –– Просто у тебя был такой несчастный вид, и мне, действительно, страшно идти одной. Сегодня я поздно с работы...
–– А теперь у меня другой вид?
Она, смутившись, кивнула. И опять –– улыбка, за которую можно бросить весь мир к этим маленьким ножкам.
Ночь. Её тело. Тепло атласной кожи. Ласковая, хрупкая, беззащитно-распахнутая. Неловкость, сменившаяся на ненасытность. Стеснение, подхлестнувшее пик сумасшествия. Пятна на нежной коже, разбросанные бёдра, растрёпанные волосы, горящие пьяные глаза, стоны, море пролитой ласки, превратившейся в капельки пота и судороги сплетённых тел. Раз, второй, третий...
–– Ну пусти же, ты меня замучаешь, –– жалобно стонет она. –– Попросила проводить, опасаясь маньяка, и привела к себе самого сумасшедшего, –– она гладит его грудь.
Обмякшая, разомлевшая, бесконечно уставшая и счастливая. Выпитая до дна, побеждённая и победившая. Отдавшая сок и забравшая всё. Вампир, он же донор, лежит рядом. Он только что родился и начал жить. Им хочется говорить, но сил больше нет. На свежей простыне цвета скошенной травы оставлены все эти силы подтёками благодатной влаги. Ничего, у них впереди –– вечность...
Иван открыл входную дверь своим ключом. В дверном проёме из коридора в комнату, подперев бока руками, застыла разъярённая жена.
–– Я даже не представляю, что ты мне скажешь. Ну и где ты шлялся? –– в её расширенных зрачках плясали языки адского огня.
Она размахнулась. Иван спокойно поднял на неё глаза –– и рука жены покорно опустилась.
Её вытаращенные глаза, распахнутый рот, слова, застрявшие в горле.
–– Ва-ва-ва-вань, –– залепетала она, –– что с тобой? Ты пьяный?
Он жёстко усмехнулся. Жена смотрела изумлённо, не узнавая вечно покорного раба.
–– Всё, –– уронил он тихо и прошёл в ботинках в комнату.
Раньше за такое святотатство его ждала бы экзекуция или ледяной бойкот.
–– Делай, что хочешь. Я устал. Тебе почти удалось превратить меня в тесто, стельку, коврик для обуви...
Жена, онемевшая, застыла в дверях.
–– Но теперь всё изменилось. Теперь я –– снова человек. И я наконец-то буду жить –– уже без тебя.
Жена медленно осела на новый кожаный диван:
–– Ванечка, любимый, как же так? Мы же так прекрасно жили...
–– Ты –– да. Теперь моя очередь.
–– Прости меня… Я буду делать всё, что ты захочешь. Я постараюсь измениться… И, между прочим, –– она попыталась улыбнуться, игриво поведя плечом, –– ты мне такой нравишься. А хочешь, –– она положила руки ему на колени и задышала глубоко, прерывисто, –– хочешь меня прямо здесь, сейчас? Я сделаю всё, что пожелаешь...
–– Не надо, –– сухо ответил Иван, мечтая о встрече с Ирой.
И по его тону жена поняла –– это всё. Её топот по начищенным полам и прерывистые всхлипы разбудили бы мёртвого, но Иван словно оглох. Он был уже далеко –– в уютной светлой комнате, где сегодня ночью снова стал Мужчиной...
(c) Александр Чеберяк.
Другие статьи в литературном дневнике:
