Привычка свыше нам дана?Наташа вышла замуж ранней весной 1813 года, и у ней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она страстно желала и теперь сама кормила. Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица её определились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В её лице не было, как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего её прелесть. Теперь часто видно было одно её лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. *** Графине было уже за шестьдесят лет. Она была совсем седа и носила чепчик, обхватывавший всё лицо рюшем. Лицо её было сморщено, верхняя губа ушла, и глаза были тусклы. После так быстро последовавших одна за другой с***тей сына и мужа она чувствовала себя нечаянно забытым на этом свете существом, не имеющим никакой цели и смысла. Она ела, пила, спала, бодрствовала, но она не жила. Жизнь не давала ей никаких впечатлений. Ей ничего не нужно было от жизни, кроме спокойствия, и спокойствие это она могла найти только в с***ти. Но пока с***ть ещё не приходила, ей надо было жить, то есть употреблять своё время, свои силы жизни. В ней в высшей степени было заметно то, что заметно в очень маленьких детях и очень старых людях. В её жизни не видно было никакой внешней цели, а очевидна была только потребность упражнять свои различные склонности и способности. Ей надо было покушать, поспать, подумать, поговорить, поплакать, поработать, посердиться и т. д. только потому, что у ней был желудок, был мозг, были мускулы, нервы и печень. Она говорила только потому, что ей физически надо было поработать лёгкими и языком. Она плакала, как ребёнок, потому что ей надо было просморкаться и т. д. То, что для людей в полной силе представляется целью, для неё был, очевидно, предлог. ...Другой предлог был нюхательный табак, который ей казался то сух, то сыр, то дурно растёрт. После этих раздражений желчь разливалась у неё в лице, и горничные её знали по верным признакам, когда будет опять глуха Белова, и опять табак сделается сыр, и когда будет жёлтое лицо. Так, как ей нужно было поработать желчью, так ей нужно было иногда поработать остававшимися способностями мыслить, и для этого предлогом был пасьянс. Когда нужно было поплакать, тогда предметом был покойный граф. Когда нужно было тревожиться, предлогом был Николай и его здоровье; когда нужно былоязвительно поговорить, тогда предлогом была графиня Марья. Когда нужно было дать упражнение органу голоса, –– это бывало большей частью в седьмом часу, после пищеварительного отдыха в тёмной комнате, –– тогда предлогом были рассказы всё одних и тех же историй и всё одним и тем же слушателям. Это состояние старушки понималось всеми домашними, хотя никто никогда не говорил об этом и всеми употреблялись всевозможные усилия для удовлетворения этих её потребностей. Только в редком взгляде и грустной полуулыбке, обращенной друг к другу между Николаем, Пьером, Наташей и Марьей, бывало выражаемо это взаимное понимание её положения. Но взгляды эти, кроме того, говорили ещё другое; они говорили о том, что она сделала уже своё дело в жизни, о том, что она не вся в том, что теперь видно в ней, о том, что и все мы будем такие же... *** © Copyright: Евгений Лазарев, 2013.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
