Святая Анна

Первой женщине бросившей вызов Арктике. Единственной девушке-участнице пропавшей во льдах экспедиции Г. Л. Брусилова. Отчаянной девчонке, Ерминии Александровне Жданко, - человеку чести, посвящается.

Из дневника штурмана Альбанова.

"В тихую ясную погоду приятно посидеть...Чуть слышно шепчет ветерок в снастях, покрытых серебристым пушистым инием. Как в белом одеянии, лежит и спит красавица "Св. Анна", убранная прихотливой рукой мороза и по самый планшир засыпанная снегом. Временами герлянды инея срываются с такелажа и с тихим шуршанием, как цветы,осыпаются вниз на спящую. С высоты судно кажется уже и длиннее. Стройный, высокий, правильный рангоут его кажется ещё выше, ещё тоньше. Как светящиеся лучи, бежит далеко вниз заиндевевший стальной такелаж, словно освещая заснувшую "Св. Анну". Полтора года уже спокойно спит она на своём ледяном ложе. Суждено ли тебе и дальше спокойно проспать тяжелое время, чтобы в одно прекрасное утро незаметно вместе с ложем твоим, на котором ты почила далеко в Карском море у берегов Ямала, очутиться где-нибудь между Шпицбергеном и Гренландией? Проснёшся ли ты тогда, спокойно сойдёшь со своего ложа, ковра-самолёта, на родную тебе стихию - воду, расправишь широкие белые крылья свои и радостно полетишь по голубому морю на далёкий тёплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны и всё пережитое тобою на далёком севере будет казаться только тяжелым сном?

Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звёзд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробужена от своего сна, ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа? с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе?

В предсмертных конвульсиях затрещат, ломаясь, все суставы твои, и через некоторое время лишь кучи бесформенных обломков да лишьний снежный ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катострофы. А у ближайших ропаков кучка людей в темноте будет в отчаянии спасать что можно из своего имущества, всё ещё хватаясь за жизнь, всё ещё не теряя надежды..."

Ляпустин В: Эта необычная история задела меня по нескольким причинам: Уфа не чужой для меня город. Она связывает меня через моё знакомство с М.А. Чвановым с самим Альбановым. Таким образом, мы трое земляки. Как ни странно, Нижневартовск. Напомню себе, он стоит и стоял на Оби гораздо раньше исчезновения "Святой Анны". Обь, в верхнем своём течении образуя Обскую губу впадает в Карское море. Не задавался целью установить место положение шхуны в момент её сжатия льдами, но в эту ледяную не волю и многолетний дрейф она попадает в этих водах. Размышляю над этим после прочтения повести Чванова "Записки штурмана Альбанова", они рождают такие строки:
Легки ли твои печали в заснеженной шири, Анна?
Болит ли душа твоя, Анна, о чем-то на целом свете?
Щемит ли в груди твоей, Анна, о ком-то сию минуту?
Скорбишь ли о прошлом, Анна, безмолвной полярной ночью?
Идёт в невозможно белом: "Смотрите - "Святая Анна!"
05.07.2023г.

И следом:

Ризо Ахмад.

"Татьяна Александровна Жданко родилась в 1909 году в Елизаветграде (Кировограде) в семье известного военачальника, героя 1-й мировой войны и русского патриота, генерала Жданко, умершего от ран в 16-м. Татьяна в 24-м закончила киевскую школу – семилетку, пошла учиться в торгово-промышленную школу, а в 27-м поступила в московский университет на историко – философский факультет, который закончила в 30-м. еще в университете Татьяна специализировалась по среднеазиатскому циклу этнографии, отсюда ее направление на работу в Самарканд. Здесь она до 35-го работала в центральном историко-краеведческом музее, часто выезжала в экспедиции в провинцию (Бухарская и Хорезмская области, Каракалпакия) для сбора экспонатов, организовала интересные экспозиции по истории узбеков, была экскурсоводом по Самарканду. С 36-го по 41-й годы работала в Москве в музее народов Востока, заведовала отделом Узбекистана. С началом войны ее муж ушел на фронт, а она вместе с детьми и матерью была эвакуирована в Челябинскую область. Узбекские ученые – историки ее не забыли, в 42-м по приглашению самаркандского музея она с семьей вернулась в Узбекистан. Через 2 года она стала аспиранткой института этнографии в Москве, училась и писала диссертацию под началом С. Толстова, видного ученого – специалиста по среднеазиатской этнографии. Она включилась в исследования хорезмской археологической экспедиции, руководила каракалпакским этнографическим отрядом, работала на раскопках Топра-Кала, Кой – кырылган-кала и др. Это окончательно предопределило ее жизненную судьбу и научную биографию, основным направлением ее поисков становится история и этнография каракалпаков. Она написала и опубликовала фундаментальные монографии: «Очерки исторической этнографии каракалпаков», «Каракалпаки хорезмского оазиса», «Народное орнаментальное искусство каракалпаков», «Каракалпаки». Она никогда не забывала свою вторую родину, ежегодно на несколько месяцев уезжала работать в Каракалпакстан. В 60-м она удостаивается звания заслуженного деятеля науки. С 53-го по 87-й годы Татьяна Александровна работает зав. сектором народов Средней Азии в институте этнографии. Она активно включилась в работу по созданию 2-хтомного научного труда «Народы Средней Азии и Казахстана» к серии «Народы мира». Изучая проблемы номадизма, что было связано с актуализацией проблем кочевых и полукочевых народов, она выступает с докладами на международных конгрессах в Москве (1964), Токио (1968), Чикаго (1974), становится экспертом МОТ (Международной организации труда) по опыту перехода к оседлости и преобразования быта кочевников, принимает участие в написании и редактировании «Истории Каракалпакстана с древнейших времен и до наших дней». С 79-го по 85-й годы профессор Жданко руководит темой, включенной в темы 5 республик «Новое и традиционное в быту сельской семьи народов Средней Азии и Казахстана», входит в состав авторского коллектива 20-томного монографического географо – этнографического издания «Страны и народы», за что получает в составе коллектива государственную премию."

Ляпустин В.: В составе экспедиции Брусилова на судне "Святая Анна", была единственная женщина - Ерминия Александровна Жданко, дочь генерала Александра Ефимовича Жданко и сестра Жданко Татьяны Александровны.

Ляпустин В: Возникают вопросы: Почему Татьяну Александровну не упоминает Михаил Андреевич Чванов? Сестра известный человек, ушедшая из жизни во времена википедии... кто-то да подсказал бы Чванову о ней? На момент ухода "Святой Анны" из Санкт-Питербурга в 1912 году Татьяне три около трёх лет. Я многое помню из этого возраста. В год смерти отца девочке уже около семи, наверняка помнила. Неужто отец не сокрушался о пропавшей без вести старшей дочери? В семье должны были остаться вещи Ерминии, легенды, в конце концов! О том, что это две родные сестры говорит интернет, но ничего сама Татьяна Александровна? А обе её дочери, племянницы Ерминии, они слышали о своей родной тётке?

ЖДАНКО; Та­тья­на Алек­санд­ров­на , рос. эт­но­граф. Из се­мьи во­ен­но­го. Окон­чи­ла эт­но­гра­фич. от­де­ле­ние ис­то­ри­ко-эт­но­ло­гич. (ис­то­ри­ко-фи­лос.) ф-та 1-го МГУ (1930). В 1931–35 зав. от­де­лом Центр. гос. му­зея Узб. ССР в Са­мар­кан­де, в 1936–41 зав. от­де­лом Уз­бе­ки­ста­на Му­зея на­ро­дов СССР (Мо­ск­ва). Сре­ди её учи­те­лей – П. Ф. Пре­об­ра­жен­ский, С. П. Тол­стов, С. А. То­ка­рев, М. О. Кос­вен. В 1944–47 ас­пи­рант, за­тем со­труд­ник (в 1953–86 зав.) от­де­ла эт­но­гра­фии на­ро­дов Ср. Азии и Ка­зах­ста­на Ин-та эт­но­гра­фии АН СССР (ны­не Ин-т эт­но­ло­гии и ан­тро­по­ло­гии РАН). В 1945–59 нач. эт­но­гра­фич. от­ря­да, зам. нач. Хо­резм­ской ар­хео­ло­го-эт­но­гра­фич. экс­пе­ди­ции. Круп­ней­ший спе­циа­лист по эт­но­гра­фии на­ро­дов Ср. Азии и Ка­зах­ста­на. Один из ав­то­ров кол­лек­тив­но­го тру­да «На­ро­ды Сред­ней Азии и Ка­зах­ста­на» (т. 1–2, 1962–63), воз­глав­ля­ла ра­бо­ту по со­зда­нию Ис­то­ри­ко-эт­но­гра­фи­чес­ко­го ат­ла­са Сред­ней Азии и Ка­зах­ста­на. Гос. пр. СССР (1981).https://old.bigenc.ru/ethnology/text/1979905. Большая российская энциклопедия 2004-2017г.
У моря барханов, на земле такыров. Сборник воспоминаний о Т. А. Жданко / Составитель и автор предисловия Богословская И. В. — Ташкент: Издательство журнала San'at, 2021. — 320 с. — ISBN 978-9943-7255-4-6.

Из статьи в википедии:

"Жданко, Ерминия Александровна - Материал из Википедии — свободной энциклопедии. Ерминия Александровна Жданко Дата рождения 3 марта 1891 Дата смерти не ранее 1914 Место смерти Северный Ледовитый океан, открытое море Страна  Российская империя Отец Александр Ефимович Жданко Мать Ерминия Юрьевна Бороздина Ерми;ния Алекса;ндровна Жданко; (3 марта 1891 — не ранее 1914)профиль удален — сестра милосердия на «Св. Анне» в экспедиции Брусилова. Е. А. Жданко родилась в семье потомственного военного А. Е. Жданко, росла отважной девочкой. Существует семейное предание о том, что она чуть было не уехала защищать Порт-Артур. Став старше, окончила курсы сестёр милосердия и собиралась на Балканскую войну. Летом 1912 года откликнулась на предложение Ксении Доливо-Добровольской совершить морское путешествие из Петербурга в Архангельск на борту «Св. Анны». Когда в Александровске-на-Мурмане выяснилось, что несколько членов экспедиции, и в том числе судовой врач, по неизвестной причине отказались от участия в плавании, Е. А. Жданко, несмотря на неодобрение отца, осталась в составе экспедиции. От штурмана В. И. Альбанова известно, что во время многомесячного дрейфа «Св. Анны» Е. А. Жданко проявила выдержку, мужество и твёрдость духа, самоотверженно ухаживала за больными. "Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта… "— А. Э. Конрад, один из двух спасшихся участников экспедиции С апреля 1914 года, когда «Св. Анну» покинула группа участников экспедиции во главе со штурманом В. И. Альбановым, о судьбе Ерминии Жданко ничего не известно. Семья: Отец — Александр Ефимович Жданко (1858—1917), генерал-лейтенант (1914). Мать — Ерминия Юрьевна Жданко (урожд. Бороздина; ? — 1897). Память: Именем Е. А. Жданко в 1950-е годы назван южный мыс острова Брюса (архипелаг Земля Франца-Иосифа). Комментарии: Ксения Львовна, сестра Г. Л. Брусилова, была замужем за Борисом Осиповичем Доливо-Добровольским, братом Тамары Осиповны Доливо-Добровольской, второй жены (с 1904) А. Е. Жданко. По другим данным, предложение исходило от Г. Л. Брусилова."

Ляпустин В.В.: Видимо, были сёстрами лишь по отцу. Татьяна родилась много позже смерти первой жены генерала, матери Ерминии, Ермини Юрьевны Жданко(урождённая, Бороздина), годы жизни ?- 1897гг.

СТАТЬИ ЖУРНАЛА «ВОКРУГ СВЕТА» Пассажирка 26 ноября 2006 Экспедиция лейтенанта русского флота Георгия Брусилова исчезла в Арктике почти семь десятилетий назад, и, конечно же, за эти годы о судьбе ее было высказано множество догадок и предположений. И вот одна из последних гипотез вновь всколыхнула общественный интерес. Ее суть: предположительно летом 1915 года шхуна вышла из ледового плена и, возвращаясь к побережью военной Европы, попала в зону активной деятельности немецких подводных лодок. По времени это совпало с объявлением Германией неограниченной подводной войны, и немецкие субмарины топили без предупреждения все суда своих противников и нейтральных стран. Вполне возможно, что кое-кто из экипажей гибнущих судов попадал в тесные кубрики подлодок. Вероятность этого подтвердил и видный историк подводной войны, сотрудник Института истории Академии наук ГДР доктор Б. Каулиш. С ним по нашей просьбе беседовал берлинский корреспондент «Известий» Н. Иванов Доктор Каулиш посоветовал продолжать исследования в этом направлении.

Но неожиданно для нас самих поиск пошел непланируемым путем. Мы получили письмо из Таллина от Нины Георгиевны Молчанюк. Она, дальняя родственница участницы экспедиции Ерминии Александровны Жданко, единственной женщины на борту «Святой Анны», сообщила, что незадолго перед второй мировой войной к родственникам или знакомым в Ригу приезжала Ерминия... Брусилова и что живет она — или жила — где-то на юге Франции. Факт невероятный. Значит, версия почти подтвердилась? Но где сам Георгий Брусилов?! И остальные члены экипажа?! Поиск привел в... Москву, в Старо-Конюшенный переулок. По этому адресу живут Лев Борисович Доливо-Добровольский, племянник Брусилова, и сводная сестра Ерминии Жданко — Ирина Александровна. Но за рубежом нет никого из семьи Брусиловых или Жданко, объясняют нам в Старо-Конюшенном. Иначе стало бы известно. Ерминия — имя редкое; в семье оно переходило из поколения в поколение. Да, в этом доме читали нашу статью. Есть неточности. Ерминия присоединилась к экспедиции не в Архангельске, а в Петербурге. Впрочем, вот ее письма. И письма Георгия Львовича Брусилова. И разные документы. ...Старая, пожелтевшая от времени бумага. Непривычное «ять». Богатейший пласт новых, неизвестных фактов, меняющих сложившиеся представления о плавании «Святой Анны». История организации брусиловской экспедиции таила немало загадок. Как на борту шхуны появилась Ерминия Жданко? Почему изменился первоначальный замысел отправиться на двух судах?

Обнаруженные письма проливают свет на эти и другие весьма существенные, но оставшиеся в тени обстоятельства организации этой несчастной экспедиции. Семьи Брусиловых и Жданко были знакомы давно. Три брата Брусиловы — Алексей Алексеевич, Борис Алексеевич, Лев Алексеевич — и отец Ерминии, Александр Ефимович, были военными. Дочь Льва Алексеевича, Ксения (сестра Георгия Львовича), была подругой Ерминии. На судно Ерминия попала случайно. В Петербург она приехала незадолго до отхода шхуны. Только-только оправилась от болезни, и врачи рекомендовали ей морской воздух. Вечером в доме Брусиловых Георгий Львович неожиданно предложил ей совершить плавание вокруг Скандинавии до Архангельска. «...Он устраивает экспедицию в Архангельск, — пишет она отцу 9 (22) июля, — и приглашает пассажиров. Было даже объявление в газетах. Займет это недели 2—3, а от Архангельска я бы вернулась по железной дороге... Затем они попробуют пройти во Владивосток, но это уже меня не касается. Ты поставь себя на мое место и скажи, неужели ты бы сам не проделал бы это с удовольствием?..» Хлопот у Георгия Львовича перед отплытием — просто не вздохнуть. Сухари. Полярная одежда. Винтовки. Сахар. Мука. Сушеные овощи, шерстяное белье, керосин, солонина, галеты, рис, уголь, патроны... И все добывается с трудностями. Об экспедиции пишут газеты, знает вся Россия. Экспедиция считается богатой. Поставщики в полной уверенности, что блестящий офицер с деньгами считаться не будет, цены заламывают баснословные. И никто не знает, с каким скрипом дядя Борис Алексеевич дает финансы. Каждая копейка на счету. Даже вот эту сдачу кают до Архангельска не от хорошей жизни придумали...

По первоначальному замыслу, учреждалось нечто вроде акционерного общества по добыче пушнины и морского зверя в полярных водах и прилегающих землях. Основными компаньонами должны были стать лейтенанты флота Г. Брусилов и Н. Андреев. Брусилов собственных капиталов не имел. Его отец — начальник Морского генерального штаба — умер три года назад, и семья находилась в стесненных материальных условиях. Но в последний момент дядя поставил условие — никаких компаньонов! Истинные мотивы этого требования долгое время оставались неясными — и вот обнаруженные неизвестные письма Брусилова и копия договора поставили все на свои места. Дядя выступал в роли исполнителя воли подлинного держателя контрольного пакета акций всего предприятия — своей жены, богатой помещицы, хозяйки семейных капиталов Анны Николаевны Брусиловой, урожденной Пейзо де ла Валетт. С баронессой был заключен официальный договор, ставивший Георгия Львовича в условия поистине кабальные. Вот лишь некоторые пункты этого договора, составленного 1 (14) июля 1912 года: «...Настоящим договором я, Георгий Львович Брусилов, принимаю на себя заведование промыслом и торговлею, с полной моею ответственностью перед нею, Брусиловою, и перед Правительственными властями, с обязанностью давать ей по ее требованию отчет о ходе предприятия и торговли и о приходно-расходных суммах; не предпринимать никаких операций по управлению промыслом и торговлею без предварительной сметь» сих операций, одобренных и подписанных Анною Николаевною Брусиловой, и в случае ее возражений по такой смете., обязуюсь таковым указаниям подчиняться, а генеральный баланс представить ей в конце года точный и самый подробный, подтверждаемый книгами и наличными документами...» Самому Брусилову полагалась лишь четвертая часть всех будущих доходов. На него возлагалась полная ответственность за сохранность судна и добычи. Смета расходов составляла почти 90 тысяч рублей. Из них на покупку шхуны «Пандора», переименованной в честь баронессы в «Святую Анну», было уплачено 20 тысяч рублей.

Первоначально Брусилов предполагал отправиться в плавание на двух судах, это было бы и менее рискованно. Но одной из главных причин, по которой он был вынужден отказаться от покупки второй шхуны, было пошлинное обложение. Поощряя отечественное судостроение, правительство накладывало высокие пошлины на суда, купленные за границей. Только за «Пандору» необходимо было уплатить свыше 12 тысяч рублей! И баронесса, видимо, сочла дополнительные расходы чрезмерными. В найденных письмах Брусилова к матери постоянно присутствует лейтмотив — денежные ограничения. «Предвижу еще затруднения с покупкой второй шхуны в деньгах», — пишет он матери из Лондона в апреле 1912 года. «Есть у меня Просьба к тебе, не можешь ли проконтролировать дядю в следующем. Он обязан семьям некоторых моих служащих выплачивать ежемесячно, но боюсь, что он уморит их с голоду» — это из августовского письма, посланного уже на пути из Петербурга в Копенгаген. «Деньги дядя опять задержал, и я стою третий день даром, когда время гак дорого. Ужасно! И если бы не она (Ерминия Жданко. — Авт.), то я совершенно не представляю, что бы я делал здесь без копейки денег. Она получила 200 рублей и отдала их мне, чем я и смог продержаться, не оскандалив себя и всю экспедицию», — писал он в состоянии, близком к отчаянию, из Александровска 27 августа. Пресса свое дело сделала. Только благодаря ей Брусилову удалось уломать министерство финансов в отношении пошлины, убедив чиновников, что его предприятие не только коммерческое, но и патриотическое. Из Петербурга «Святую Анну» провожали торжественно. Встречные суда поднимали приветственные сигналы. И еще была одна встреча. По-своему знаменательная. Едва «Анна» приблизилась к фешенебельной яхте «Стрела», на борту которой находился гость России, будущий французский президент Пуанкаре, как яхта сбавила ход, на баке выстроилась во фрунт команда, раздалось громкое «ура!» и на мачте взвился сигнал «Счастливого плавания». Пуанкаре оторвался на минуту от беседы со свитой, помахал смельчакам рукой.

— Как раньше назывался корабль? — спросил он. — «Пандора», — ответил кто-то из сопровождающих. — Да, — задумчиво констатировал Пуанкаре, — богиня, которая неосторожно открыла сундучок с несчастьями... Копенгаген, зеленый, чинный, чопорный, встретил сеткой дождя. Временами дождь делал паузы, проглядывало солнце, зелень сияла, над морем опрокидывалась радуга, на лицах замкнутых, молчаливых датчан появлялась улыбка — и жизнь казалась брусиловцам чертовски приятной. Ерминия пишет родителям обстоятельные письма. Немного наивные. Сообщает в них массу подробностей. У нее много свободного времени и прекрасное настроение. Пока все идет хорошо. В это плавание Георгий Львович вместе с Ерминией пригласил и ее подругу Лену (фамилию установить пока не удалось). Пересечение Полярного круга отметили традиционными шутками. В подзорную трубу положили обломок спички, и Леночке совершенно серьезно объяснили, что это и есть Полярный круг. Она верила и не верила. Качку Ерминия переносила великолепно, как настоящий моряк, команда ее полюбила, в общем, на судне она пришлась ко двору. Доверяли ей и стоять за штурвалом. В Тронхейме задержались почти неделю в ожидании двух заказанных ботов. А пока осматривали город. Механик судна пригласил Георгия Львовича и Ерминию на крестины. Отмечали в гостинице, владелицей которой была жена механика, шведка по национальности. Сплавали на другой берег фьорда и в березовом лесу — настоящем русском — набрали корзину белых грибов. Погода стояла отличная. Воды фьорда и в ветреные дни были зеркальны, отражая горы, скалы, лес и по-северному бледно-голубое небо.
А в день отплытия случилась неприятность. Утром на судно не явился механик. Обеспокоенный Брусилов послал нарочного. Тот вернулся с обескураживающей вестью: механик плыть дальше отказался. С машиной справились мотористы, и вскоре, попыхивая дымком, шхуна оставила Тронхейм. Обошли Нордкап. Море стало суровее, берега неприветливее. До Александровска оставалось немного. Там Ерминия и Лена сойдут. Правда, сначала предполагалось, что их путешествие окончится в Архангельске, но туда «Святая Анна» не поспевала: много времени потеряли в Петербурге и в пути. И лето, нынче необыкновенно прохладное, казалось, уходило быстрее обычного. Как встретят их льды Карского моря? В Александровске как снег на голову посыпались неприятности. «…Коля (Андреев. — Авт.) не приехал, — пишет в письме матери Брусилов, — из-за него не приехали Севестьянов (доктор. — Авт.) и геолог. Нас осталось: я, Альбанов (штурман) и два гарпунера. Младший штурман заболел, и его надо оставить в Александровске по совету врача...» И вот в этот критический для экспедиции момент, когда, казалось, буквально все было против Брусилова, Ерминия Жданко, молодая девушка, почти девочка, проявила поразительную решимость и твердость. Она внезапно заявила, что пойдет дальше, и Брусилов не смог устоять перед ее решимостью. Но все же настоял, чтобы она телеграфировала отцу. В далекий Нахичевань-на-Дону полетела телеграмма: «Трех участников лишились. Могу быть полезной. Хочу идти на восток. Умоляю пустить. Теплые вещи будут. Целую. Пишу. Отвечай скорей». Семья генерала А. Е. Жданко была, судя по письмам Ерминии к отцу и мачехе, дружной. Дети воспитывались в лучших традициях, отличались сердечностью, добротой. «Я верю, — пишет Ерминия в своем предпоследнем письме, — что вы меня не осудите за то, что поступила, как мне подсказывала совесть. Поверьте, ради одной любви к приключениям я бы не решилась вас огорчить. Объяснить вам мне будет довольно трудно, нужно быть здесь, чтобы понять... Юрий Львович такой хороший человек, каких я редко встречала, но подводят его все самым бессовестным образом, хотя он со своей стороны делает все, что может. Самое наше опоздание произошло из-за того, что дядя, который дал денег на экспедицию, несмотря на данное обещание, не мог их вовремя собрать, так что из-за одного чуть все дело не погибло. Между тем когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя же допустить, чтобы ничего не вышло. Довольно уже того, что экспедиция Седова, по всем вероятиям, кончится печально... Все это на меня произвело такое удручающее впечатление, что я решила сделать что могу, и вообще чувствовала, что если я сбегу, как и все, то никогда себе этого не прощу... Пока прощайте, мои милые, дорогие. Ведь я не виновата, что родилась с такими мальчишескими наклонностями и беспокойным характером, правда?..»

Команда на «Святой Анне» подобралась разношерстная. Многие и не моряки, и не промысловики. Так, в надежде заработать. И сейчас, когда экспедиция неожиданно поредела, команда в Александровске загуляла, как перед большим несчастьем... Ерминия Александровна получила от отца телеграфное «добро», хотя и с припиской, что затеи он не одобряет, и уже чувствовала себя полноправным членом экипажа. Наконец заработала машина, поплыли назад высокие берега. После полудня вышли в море и подняли паруса. Ерминия Александровна скрылась в своей каюте, пододвинула лист бумаги и написала свое последнее письмо, которое дошло до Большой земли: «1-ое сентября. Дорогие мои, милые папочка и мамочка! Вот уже приближаемся к Вайгачу. Грустно думать мне, что вы до сих пор еще не могли получить моего письма из Александровска и, наверное, всячески осуждаете и браните вашу Миму, а я так и не узнаю, поняли, простили ли вы меня. Ведь вы же понимали меня, когда я хотела ехать на войну, а ведь тогда расстались бы тоже надолго, только риску было бы больше. Пока все идет у нас хорошо. Последний день в Александровске был очень скверный, масса была неприятностей. Леночка ходила вся в слезах, т. к. расставалась с нами, я носилась по «городу», накупая всякую всячину на дорогу. Леночка долго стояла на берегу, мы кричали «ура!». Первый день нас сильно качало, да еще при противном ветре, ползли страшно медленно, зато теперь идем великолепно под всеми парусами, и завтра должны пройти Югорский Шар. Там находится телеграфная экспедиция, которой и сдадим письма... Первый день так качало, что ничего нельзя было делать, потом я устраивала аптечку. Мне отвели под нее пустую каюту, и устроилась я совсем удобно. Больные у меня есть, но, к счастью, пока приходится только бинтовать пальцы, давать хину и пр. Затем мы составили список всей имеющейся провизии. Вообще, дело для меня находится, и я этому очень рада. Пока холод не дает себя чувствовать. Где именно будем зимовать, пока неизвестно — зависит от того, куда удастся проскочить. Интересного предстоит, по-видимому, масса. В мое ведение поступает фотографический аппарат. Если будет малейшая возможность, то пришлю откуда-нибудь письмо — говорят, встречаются селения» из которых можно передать письмо. Но вы все-таки не особенно ждите. Просто не верится, что не увижу вас скоро опять. Прощайте, мои дорогие, милые, как я буду счастлива, когда вернусь к вам. Вы ведь знаете, что я не умею сказать, как хотела, но очень, очень люблю вас и сама не понимаю, как хватило сил расстаться. Целую дорогих ребят.
Ваша Мима. Приписка: Если вам не жалко письма, попробуйте написать в село Гольчиху Енисейской губернии, а другое в Якутск — может, получу». На почтово-телеграфной станции «Югорский Шар» появление шхуны вызвало крайнее изумление. В этом сезоне еще ни одному судну не удалось пройти в Карское море. Льды блокировали все проливы. Оставили на станции письма, телеграммы, распрощались и смело вошли во льды. Где их застанет зима? Показался Ямал. Льды стали сплоченнее. В одну из ясных морозных ночей шхуна вмерзла в огромное ледяное поле. В судовом журнале последний раз отметили широту и долготу окончания активного плавания и стали готовиться к зимовке. Появились охотничьи трофеи — медведи. Первое изменение координат случилось в половине октября. Ледяное поле плавно двинулось на север. Вот и полоска ямальского берега исчезла. Из двадцати четырех членов экипажа тринадцати вообще не суждено больше увидеть землю.... Дрейф до Земли Франца-Иосифа был трудным. Зимой многие из команды заболели. Слег и Брусилов. «...Странная и непонятная болезнь, захватившая нас, сильно тревожит», — записано в судовом журнале 4 (17) января 1913 года. Теперь мы можем предположить, что экипаж страдал от заболевания, вызванного потреблением медвежьего мяса, зараженного личинками трихинеллеза. Ерминии Александровне пришлось применить все свои медицинские познания, и лишь весной командир встал на ноги. Чувствовалось, что Брусилова очень угнетало крушение коммерческих планов. Ведь если и освободится шхуна из ледового плена, о дальнейшем плавании не может быть и речи...

Сложной и противоречивой фигурой был Брусилов. Профессиональный моряк, участник двух гидрографических экспедиций, он соблазнился на коммерческое дело и с первых шагов попал в сферу жестких законов частного предпринимательства. Но как морской офицер он педантично вел научные наблюдения за дрейфом. Выписка из судового журнала, составленная Ерминией Жданко и доставленная Альбановым в Россию, по значимости неизмеримо ценнее всех капиталов баронессы Пейзо де ла Валетт. За столом в кают-компании уже не было прежнего веселья и смеха. Начались мелкие стычки, ссоры. Между командиром и штурманом словно возник невидимый барьер. Позднее Альбанов запишет в дневнике: «...Мне представляется, что мы оба были нервнобольными людьми. Неудачи с самого начала экспедиции, повальные болезни зимы 1912—13 года, тяжелое настоящее и грозное неизвестное будущее с неизбежным голодом впереди, все это, конечно, создало... обстановку нервного заболевания». По современным нормам «психологическая совместимость» — обязательное условие для подбора состава далеких и длительных экспедиций. Видимо, условие это было не учтено. Или не могло быть учтено, и «нестыковка» характеров проявлялась в обстоятельствах исключительных, когда изменить что-либо уже невозможно. Поэтому нет ничего удивительного в записи командира в судовом журнале: «Отставлен от должности штурман Альбанов». Впрочем, из дневника Альбанова явствует, что он сам попросил об этом... Теперь, после обнаружения писем в Старо-Конюшенном переулке, можно полнее объяснить и нервозность капитана и его срывы. Для Альбанова же тогда это было непонятно. И он счел за проявление скупости требование Брусилова выдать расписку на жалкое имущество, взятое партией, отправляющейся к земле. Он не знал, что по возвращении из плавания родственница спросила бы капитана о каждой истраченной копейке.

Ерминии Александровне, надо полагать, было труднее всех. Но твердости характера ей тоже не занимать. «...Ни одной минуты не раскаивалась она, что «увязалась», как мы говорили, с нами. Когда шутили на эту тему, она сердилась не на шутку», — пишет Альбанов в своем дневнике. И когда сервировали стол для прощального обеда — Альбанов со спутниками отправлялись к земле, — она приложила все усилия, чтобы капитан и штурман расстались дружески. Последние напутствия. Брусилов передает пакет на имя начальника Гидрографического управления. И еще один объемистый пакет с личными письмами — своими, Ерминии Александровны и других членов экипажа. Из записок Альбанова следует, что оба пакета находились в запаянной жестяной банке. Без всякого энтузиазма брал он письма: они содержали, по его мнению, много лишней информации о жизни на шхуне. О пути Альбанова по дрейфующим льдам уже рассказано много. Его и матроса Конрада подберет седовский «Святой Фока», к тому времени потерявший командира. Из одиннадцати ступивших на лед до России добрались только двое. Двое и один пакет. Официальный. Существование второго пакета, по дневникам Альбанова, прослеживается до мыса Флора на Земле Франца-Иосифа. Потом он таинственно исчезает. Наверное, его не донесли... А жаль. Приоткрылась бы еще одна глава сложных взаимоотношений на обреченном дрейфующем корабле. По возвращении в Россию Альбанов отдал матери Брусилова подлинную выписку из судовой книги, которую она впоследствии передала в музей Арктики. А вот Конрад всячески избегал встреч с родственниками Жданко и Брусилова... Интересен один эпизод. В тридцатые годы брат Брусилова, Сергей, будучи в Архангельске, разыскал Конрада. После разговора с ним он пришел к твердому убеждению, что на «Св. Анне» разыгрались поистине трагические события, которые Альбанов и Конрад имели все основания скрывать. Через три года после исчезновения шхуны умрет отец Ерминии Александровны, генерал-лейтенант, командир корпуса. Он был добрым и заботливым командиром. И Совет солдатских депутатов постановил воздвигнуть ему памятник и назначил пенсию вдове. Родственники будут беречь последние письма Георгия Львовича и Ерминии Александровны, пока однажды, спустя 68 лет со времени написания, их не прочтут авторы этого очерка. Остается лишь проверить версию появления на юге Франции загадочной Ерминии Брусиловой... Д. Алексеев, П. Новокшонов, действительные члены Географического общества СССР

Как погибла «Святая Анна»?..

По традиции у Николаевского моста бросали якоря сверкающие надраенной медью иллюминаторов, отделанные красным деревом яхты привилегированных владельцев из петербургской знати. Поэтому пришедшая из Англии весной 1912 года паровая шхуна «Святая Анна» так выделялась своей суровой простотой. И не только этим. Среди гуляющей по набережной Невы публики, конечно, были и моряки. Они-то в первую очередь отметили крепкий стоячий такелаж, способный нести большие паруса, бочку на грот-мачте (из такой еще со времен Колумба матрос-наблюдатель кричал: «Земля!», а ныне зверобои в полярных водах высматривают добычу), прочный «ледовый» корпус, гарпунные пушки на носу. Китобойное судно... Наверное, в Арктику пойдет... Командир «Святой Анны» лейтенант Георгий Львович Брусилов, когда оказывался на берегу, охотно отвечал на все вопросы репортеров. Предстоящему плаванию нужна была известность.

«...Шхуна производит весьма благоприятное впечатление в смысле основательности всех деталей корпуса. Материал первоклассный. Обшивка тройная, дубовая. Подводная часть обтянута листовой медью», — писал журнал «Русское судоходство». «...Корабль прекрасно приспособлен для сопротивления давлению льдов и в случае последней крайности может быть выброшен на поверхность льда», — информировала газета «Новое время». А какая у судна история! Событием в географических исследованиях прошлого века было исчезновение и поиски полярной экспедиции Франклина. Шхуну построили в свое время именно для поисков пропавшего англичанина. Она уже бывала не раз в полярных водах, и годы не очень ее состарили. Газеты дружно сходились на том, что основная цель экспедиции — повторение впервые под русским флагом маршрута Норденшельда, который 34 года назад прошел вдоль сибирских берегов из Атлантики в Тихий океан. По пути эта экспедиция, которую финансируют несколько акционеров, будет изучать присибирские и дальневосточные воды в промысловом отношении. Охота на моржей, тюленей, медведей оправдает часть затрат... И вдруг перед самым отплытием родной дядя командира шхуны, московский помещик Борис Алексеевич Брусилов, один из основных акционеров новоявленной зверобойной компании, предъявляет условие — он вкладывает дополнительные средства, но все прочие компаньоны должны выйти из дела. Кроме племянника, разумеется. И первый помощник капитана и акционер лейтенант Н. С. Андреев выходят из состава экспедиции. Экипаж, участники экспедиции — все в сборе. Нет только пока обаятельнейшей Ерминии Александровны, дочери генерала Жданко, племянницы начальника Гидрографического управления, который немало способствовал организации экспедиции. Она подсядет позднее, когда «Святая Анна», обогнув Скандинавию, сделает последнюю остановку в Александровске — на Мурмане. Что поделаешь, единственной женщине на корабле приходится считаться с общественным мнением.

Пока все складывалось благополучно для двадцативосьмилетнего командира. За плечами служба на миноносце. Русско-японская война; из нее вышел без единой царапины. Там, на Дальнем Востоке, он и познакомился с дочерью героя Порт-Артура Ерминией Жданко. Как жизненную удачу рассматривал Брусилов плавание в составе гидрографической полярной экспедиции генерал-майора Сергеева в 1911 году, составившей карты Чукотского моря. Этот опыт и подсказал вариант северного перехода — вокруг мыса Челюскина. Нет, рекорды ему не нужны. К полюсу он не стремится. Да и промысел китов и морского зверя, пожалуй, не самоцель. Не перспектива быстрого обогащения манит офицера, выходца из аристократической семьи. Скорее жажда приключений. Возможность самостоятельного плавания. В водах малоисследованных. В полярном Эльдорадо. Наконец 10 августа 1912 года шхуна торжественно снимается с якоря. Теперь скорее на север. Короткие остановки в Норвегии и последняя в Александровске. Команда доукомплектовывается промысловиками-охотниками. Десятого сентября шхуна уже скользит по волнам Баренцева моря. До горизонта чистая вода. Курс к проливам в Карское море. Ерминия Александровна Жданко, хозяйка кают-компании, хлебосольствует, разливает чай. За столом не прекращаются шутки. Даже отсутствие первого штурмана Андреева, доктора и геолога, в Александровск не прибывших, никого не тревожит. Со штурманскими обязанностями прекрасно справляется Валерий Иванович Альбанов, а медицинскую помощь здоровой как на подбор команде обеспечит Ерминия Александровна, закончившая «курсы милосердия». Команда тоже весела. Провизии вдоволь, скоро шхуна станет на зимовку где-нибудь у берега. Командир в ожидании прибытия на Югорский Шар — последний пункт, откуда можно будет отправить домой почту, пишет письма.

«...Дорогая мамочка. Все пока слава Богу. Если бы ты увидела нас теперь, ты бы нас не узнала. Вся палуба загружена досками, бревнами и бочонками... Надеюсь, что ты будешь спокойна за меня, так как плавать осталось всего две недели, а зима — это очень спокойное время, не грозящее никакими опасностями...» Но ни через две недели, ни через месяц шхуна на востоке не появилась. И если бы спустя два года возвращавшийся из плаванья в высокие широты «Святой Фока» экспедиции Георгия Седова не подобрал на Земле Франца-Иосифа двух измученных людей, последними сведениями о судьбе «Святой Анны» и были бы эти письма Брусилова с Югорского Шара. В конце октября 1912 года «Святую Анну» затерло льдами в южной части Карского моря, у берегов Ямала. Дрейф на север продолжался и в течение всего 1913 года. Через полтора года, весной 1914 года, когда шхуна находилась уже севернее Земли Франца-Иосифа, часть экипажа во главе с Альбановым покинула судно. Этот трудный трехмесячный переход по дрейфующим льдам описан в известном дневнике Альбанова и справедливо приравнен к подвигу. Из одиннадцати человек до Земли Франца-Иосифа добрались двое. Альбанов доставил и выписку из судового журнала «Святой Анны». Материалы о полуторагодовом дрейфе судна позволили выявить некоторые закономерности движения льдов в еще совершенно не изученном Карском море. Правильно ли поступил штурман, покинув судно? Уход Альбанова и с ним части экипажа совершился с полного согласия командира, по обоюдному желанию того и другого. Но все же о причинах своего решения покинуть иоправное судно, сам Альбанов сообщает глухо, как бы нехотя — сложились тяжелые взаимоотношения с командиром. «...Из разных мелочей, неизбежных при долгом совместном житье в тяжелых условиях, — пишет он в дневнике, — создалась мало-помалу крупная преграда между нами...» Но где-то между строк едва ощутимо проступают иные контуры. Вероятно, нервному, впечатлительному Брусилову показалось, что Валерий Иванович к тому же неравнодушен к Ерминии Александровне. И Альбанов, корректный, более выдержанный, чем Брусилов, ушел.

(Альбанов проживет еще пять лет. Вместе с матросом Конрадом — так уж крепко соединил их тот переход по дрейфующим льдам — они будут плавать на ледорезе «Канада», впоследствии известном «Литке». А летом 1919 года не на море — на суше, возвращаясь по служебному делу из Омска в Красноярск, он умрет от брюшного тифа. Молчаливый Конрад скончается много лет спустя.) Они попали в разряд без вести пропавших. И эта загадка породила множество толкований, которые сводятся к одному — судно раздавили льды, люди погибли. Но... появился еще один любопытнейший аспект таинственной истории, заставивший нас пересказать ее заново. С новым продолжением... Альбанов покинул судно 23 апреля 1914 года. Координаты «Святой Анны» были 83 градуса 17 минут северной широты и 60 градусов восточной долготы. С этой точки и начинается полная неизвестность. И поэтому все последующие рассуждения являются предположительными. На судне осталось тринадцать человек. Продовольствия им должно было хватить, по оценке Альбанова, до октября 1915 года. Прочность судна, сама его конструкция почти исключают вариант, что льды могли раздавить «Святую Анну». Ведь был уже полуторагодовой опыт дрейфа. Вмерзали в лед суда и прежде. Более того, известен поразительный случай, когда корабль, брошенный экспедицией Мак-Клюра, которая искала Франклина, путешествовал со льдами 57 лет и благополучно вышел на чистую воду. Итак, куда понесло шхуну? Захваченная льдом, она неизбежно подчинилась закономерностям дрейфа. А ледяные массы из центрального Арктического бассейна, окрестностей Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа устремляются в Гренландское море и, образуя единый поток, увлекаемые Восточногренландским течением, движутся к югу.

О такой закономерности уже было известно в начале века, и Брусилов, вполне понятно, считал — шхуна будет дрейфовать на запад, вероятнее всего, курсом, параллельным нансеновскому «Фраму». То есть примерно вдоль 83—84 градусов северной широты. И конечно, Брусилов ожидал освобождения судна не раньше, чем будет пройден меридиан Шпицбергена. Но не покинул ли шхуну и сам Брусилов? Вряд ли. Ведь после ухода Альбанова с каждыми сутками судно все дальше удалялось от земли. Если допустить, что средняя скорость дрейфа льда в западном направлении в этом районе океана была такой же, как у «Фрама» — два километра в сутки, шхуна достигла меридиана Шпицбергена в ноябре — декабре 1914 года, в самое неблагоприятное время для пеших путешествий по льду. Да и оставшаяся команда была совсем не подготовлена к такого рода передвижению. Вероятный выход шхуны изо льда откладывался до теплого времени — лета 1915 года, когда течение вместе со льдом унесет ее далеко на юг. Мог ли командир соблазниться относительной близостью гренландского берега и попытаться высадиться на него? Тоже сомнительно. Быстрое движение на юг ясно указывало на скорое освобождение ото льда. Как мы предполагаем на основании наших расчетов, выход из ледового плена случился где-то в районе семидесятого градуса северной широты и не позднее июля 1915 года. Это вытекает из анализа положения южной кромки льдов в летнее время, скорости и направления их дрейфа. В этом районе Восточногренландское течение разделяется. Течение Датского пролива продолжает следовать вдоль восточного берега Гренландии на юг. Мощное Восточноисландское течение поворачивает к северо-восточной оконечности Исландии и далее на юго-восток. Подтверждают это предположение и дрейфы многочисленных буев, которые сбрасывались, начиная с двадцатых годов, в разных частях Карского моря. Именно там, где и начался дрейф «Святой Анны». Большое количество буев впоследствии было найдено на северном побережье Исландии. Данные, собранные профессором В. Ю. Визе, знаменитые дрейфы «Седова» и станции «Северный полюс-1» позволили оценить и скорость движения льдов в Гренландском потоке, которая значительно возрастает к югу. Эти данные мы тоже учли.

Впрочем, «Святая Анна» могла вместе со льдом спуститься и гораздо южнее, продрейфовать через Датский пролив в виду исландского берега. Не только айсберги, но и крупные массивы смерзшегося пакового льда порою выносит далеко на юг. Лишь тремя годами раньше «Титаник» столкнулся с ледяной горой почти на сороковом градусе северной широты. Из истории исследований Арктики известны случаи, когда несравненно более мощные суда, чем брусиловская шхуна, выносились со Адами через Датский пролив. Следовательно, многое говорит за то, что летом 1915 года «Святая Анна» могла оказаться на чистой воде в той части Атлантики, откуда в Норвегию, Англию или Россию надо было плыть курсом юго-восток. Судно вышло из дрейфа на чистую воду. Поднимаются паруса. Куда плыть? Заход в Исландию давал сутки-двое выигрыша во встрече с цивилизацией, но закономерно отодвигал встречу с Большой землей. Конечно, в Петербург. Через Северное море, мимо Оркнейских и Фарерских островов. Возможно, с заходом в Норвегию. Ведь на борту несколько норвежцев. Будем считать, «Святая Анна» оказалась счастливее «Титаника». Не потопили ее на последнем переходе и штормы. Так почему же путешественники не достигли земли? Потрепанная почти трехлетним пребыванием во льдах «Святая Анна» под парусами движется к Европе. Переход через Атлантический океан мог длиться не более пяти-семи суток. Остаются последние дни и мили. Люди с нетерпением всматриваются в каждую точку на горизонте. Какой будет встреча с землей? На мачте русский флаг. Вахтенный докладывает:

— Георгий Львович, рыбина какая-то странная всплыла. — Да это же подводная лодка! — безошибочно определяет Брусилов. Шхуна изменяет курс. Но зачем на лодке торопливо разворачивают в их сторону орудие? Гремит первый выстрел. Рядом со шхуной начинают рваться снаряды... Шхуна уже горит... А с подводной лодки еще стреляют... Возможно, экипаж не успел даже спустить и спасательные шлюпки. Да и остались ли они после зимовок с недостатком топлива? Читатель вправе задать вопрос: как же авторы сумели восстановить картину печального финала брусиловской экспедиции? Ведь прямых свидетельств нет. Однако есть косвенные... Разгар первой мировой войны. С февраля 1915 года воды, омывающие Англию, объявлены Германией зоной морской блокады. Германские субмарины пускают на дно любые суда, оказавшиеся в поле зрения их перископов. Пресса тех месяцев пестрит сообщениями о погибших судах. Только со 2 по 9 июля потоплено девять пароходов и одиннадцать рыбачьих судов, с 9 по 16 июля один пароход и пять рыбачьих судов. С 3 по 16 июля только одна из германских подводных лодок потопила три русских судна — четырехмачтовый барк и два парохода. Пожалуй, август принес самый мрачный урожай — погибло 101 судно. Война шла не на жизнь, а на смерть. Союзники отдали секретный приказ: пользуясь нейтральным флагом, уничтожать подлодки. Появились суда-ловушки. Эти суда имели наружный вид обычных торговых судов и замаскированные пушки. Суда-ловушки должны были заманивать подлодку на дистанцию прямого выстрела, внезапно открывать огонь и уничтожать.

Немцы, в свою очередь, поломав все каноны морской призовой войны, зачастую не утруждали себя опознанием национальности судна. Альтернативным был лишь вопрос — расходовать торпеду, если есть подозрение, что судно несет артиллерийское вооружение или является судном-ловушкой, либо всплывать и разделываться с жертвой пушечным выстрелом или подрывным патроном. Для экипажей обреченных судов места в тесных помещениях подлодок не оказывалось... А «Святая Анна» даже не ведала, что в мире второй год идет кровопролитная война. Учесть все жертвы морской войны невозможно. Наиболее достоверными могли быть рапорты командиров подводных лодок. Но часть этих рапортов отправлена на дно вместе с лодками, часть же скрылась в секретных военно-морских архивах. И кто знает, не хранится ли где-нибудь до сих пор сообщение педантичного немецкого офицера о том, что в Северном море, в точке, обозначенной такими-то координатами, потопили шхуну под русским флагом, вооруженную двумя пушками (гарпунными, которые на расстоянии легко можно спутать с боевыми). Ведь зоны наибольшей плотности погибших судов находятся около Оркнейских островов, к юго-востоку от Фарерских и в северной части Северного моря, то есть как раз в тех местах, где мог проходить возможный маршрут «Святой Анны». Мы попросили корреспондентов одной из советских газет, аккредитованных в ГДР и ФРГ, начать поиск документов. И получили согласие. И необязательно рассчитывать на редчайшую удачу — обнаружение места гибели «Святой Анны» именно таким способом. Нужна ревизия координат всех жертв морской войны в 1915 году в мелководном Северном море. И все более или менее подходящее под признаки «Святой Анны» взять под строгий контроль.

Возможно, среди остатков потопленных судов и покоится судовой журнал «Святой Анны». Д. Алексеев, П. Новокшонов Очерк-гипотезу «Как погибла «Святая Анна»?..» комментирует известный полярный штурман В. И. Аккуратов 1912 год вошел в историю исследования Арктики годом начала трагических событий. Были ли тому причиной повышенная ледовитость западного сектора Арктики в этот период или же недостаточная организация подготовки экспедиций в их техническом снаряжении, подборе участников и выборе руководителей? Я не берусь ничего доказывать или опровергать, но одно ясно — фактор времени, запоздалый выход был началом всех неудач, приведших к гибели этих экспедиций. В сентябре 1912 года, когда уже в Карском и северных широтах Баренцева морей уже началось зимнее льдообразование, из Архангельска, Мурманска и Шпицбергена на штурм Арктики вышло три корабля. На судне «Святой Фока» — экспедиция лейтенанта Г. Седова, ставившая своей целью достижение Северного полюса с одного из островов Земли Франца-Иосифа на собачьих упряжках.

Лейтенант Г. Брусилов хотел пройти из Мурманска во Владивосток, попутно занимаясь зверобойным промыслом. Геолог В. Русанов на шхуне «Геркулес» тоже хотел повторить плавание шведского исследователя Арктики Норденшельда, то есть пройти Великим Северным морским путем. Ни один из этих кораблей не смог достигнуть намеченных точек для своего базирования и зазимовал там, где был пленен льдами. Для опытных полярных исследователей, какими были Г. Седов, В. Русанов и Г. Брусилов, подобная ситуация не была неожиданностью. Специально подготовленные для плавания во льдах корабли, достаточный запас продовольствия и возможность пополнения свежего мяса за счет охоты на белого медведя и морского зверя позволяли безбоязненно провести зимовку и за этот период вести научно-исследовательские работы. Но это оказалось возможным только для экспедиции Г. Седова, корабль которого зазимовал в припае (неподвижном льду) бухты полуострова Панкратова архипелага Новая Земля. Корабли Г. Брусилова и В. Русанова не могли пробиться к земле и вынуждены были зимовать во льдах Карского моря. Вмерзшие суда потащило на север, и судьба этих экспедиций осталась неизвестной.

Многолетние и упорные поиски следов В. Русанова в наше время группой энтузиастов во главе с Д. Шпаро пока также не открыли завесу тайны причины их гибели (1 См.: Д. Шпаро, А. Шумилов. «Путь, прочерченный пунктиром». — «Вокруг света», 1977, № 1, 7.). Не менее трагично и мучительно складывалась судьба экспедиции Г. Брусилова. К началу 1914 года льды вынесли корабль в высокие широты, на южную границу многолетних, так называемых паковых, льдов. Вмерзшую в тяжелые, торосистые льды «Святую Анну» дрейфом потащило на запад-юго-запад от меридиана Земли Франца-Иосифа к Гренландскому морю. Никакой надежды вырваться из ледяного плена ни у кого не оставалось. Впереди предстояла третья зимовка. Пугали не льды, не страх, что корабль раздавит, — люди убедились, что страшное сжатие оледенелого океана неопасно для их судна. Пугало другое. Кончалось топливо, все меньше и меньше оставалось продуктов. А зверя в этих широтах не встречалось. До выхода в Гренландское море из льдов при такой скорости дрейфа оставалось не меньше года. Из-за недостатка свежих продуктов началась цинга. Четвертый месяц лежит Брусилов, иногда впадая в забытье. Скученность в целях экономии топлива и мрачная неизвестность положения сделали людей раздражительными, вспыльчивыми, с болезненным подозрением стали они относиться друг к другу. Особенно резко обострились отношения между Брусиловым и штурманом Альбановым. Бесконечные незаслуженные придирки, унизительные окрики и оскорбления в адрес Альбанова со стороны Брусилова. И, не выдержав, Альбанов подает рапорт с просьбой освободить его от занимаемой должности штурмана и отпустить с корабля, чтобы одному по дрейфующему льду уйти на ближайший остров Земли Франца-Иосифа, до которого было около 120 километров, где, как было известно, находились склады продуктов и жилой дом американской экспедиции Циглера. Обреченность этого похода одиночки по страшному в своем коварстве льду океана они понимали оба. Это было приговором к смерти, но, ослепленные гневом, другого выхода они не видели.

Брусилов, не задумываясь, дает согласие. Альбанов активно готовится к походу, строит нарты, каяк, подбирает двухмесячный запас продуктов, вычерчивает карту маршрута, тщательно продумывает все детали предстоящего похода, зная, что призом будет жизнь. Внешне подтянут, энергичен и по деловому настойчив, он чувствует симпатию и сочувствие всего экипажа — не случайно с ним согласилась пойти почти половина экспедиции. Понимая, что уход стольких людей позволит оставшимся завершить дрейф, Брусилов, после короткого раздумья отпускает, считая, что после выхода судна из дрейфа на чистую воду девяти оставшихся вполне хватит для управления кораблем в море. 23 апреля 1914 года отряд Альбанова после прощального обеда в кают-компании вышел на юг к далекой земле. В семь брезентовых каяков, закрепленных на самодельных нартах, было уложено 64 пуда продовольствия и лагерного снаряжения. Грустным и печальным было прощание, словно люди чувствовали, что больше никогда не увидятся. К тому же самый последний момент расставания был омрачен мелким и недостойным выпадом Брусилова, потребовавшего от Альбанова расписки на... сделанные самими уходящими нарты и каяки! Более трех месяцев длился беспримерный в истории Арктики ледовый поход. Неистовые бураны, дикое нагромождение торосов, предательски замаскированные бездонные полыньи и голод непрерывно штурмовали горсточку самоотверженных и мужественных людей. В смертельной схватке с безжалостной стихией таял отряд. Чем ближе продвигались к далекой призрачной земле, тем меньше оставалось людей. К цели дошли только двое: Альбанов и матрос Конрад. Их легендарный поход — гимн мужеству и несгибаемой воле человека.

Я был знаком с Александром Конрадом. В тридцатых годах он плавал на судах Совторгфлота. Суровый и замкнутый, он неохотно, с внутренней болью, вспоминал свою ледовую одиссею. Скупо, но тепло говоря об Альбанове, Конрад наотрез отказывался сообщить что-либо о Брусилове, о его отношении к своему штурману. После моего осторожного вопроса, что связывало их командира с Ерминией Жданко, он долго молчал, а потом тихо сказал: — Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта... И, сжав руками словно инеем подернутые виски, резко добавил: — Прошу вас, ничего больше не спрашивайте! Больше к этой теме мы не возвращались. Но когда я задал вопрос о надежности корабля, Конрад сразу приободрился: — Корабль был хорош. Мы неоднократно попадали в сильные сжатия, однако нашу «Аннушку» как яйцо выпирало из ледяных валов. Нет, ее не могло раздавить. Только пожар мог ее уничтожить. А ушли мы, чтобы дать возможность просуществовать оставшимся до выхода на чистую воду. Больше он ничего не сказал, а на следующий день ушел в свое очередное плавание. Прощаясь, я сказал:

— Напишите о вашем походе. Об этом нужно знать нашей молодежи. Покачав головой, он ответил: — Не сумею, да и зачем? Валерий Иванович все описал в своем дневнике, и книга уже вышла в семнадцатом году. Мы договорились встречаться. Но полеты отнимали все мое время, а через два года Конрад умер. Более сорока лет работая в Арктике на ледовой разведке и в высокоширотных экспедициях, неоднократно пролетая по маршруту похода Альбанова, с чувством величайшего уважения мы вспоминали этот трагический поход, склоняя голову перед мужеством людей, преодолевших враждебные силы ледяной стихии. И, что таить, не раз попадая в, казалось бы, безвыходные положения, невольно вспоминали их несгибаемое мужество, и это придавало нам силу, уверенность. Что же произошло со шхуной «Святая Анна»? Раздавило льдом? Погибла от пожара? Но океан, как правило, выбрасывает обломки своих жертв на берега земли. Так было с погибшим кораблем «Жаннета» американской полярной экспедиции Де Лонга. Так было с самолетом «Латам» французского летчика Гильбо и знаменитого покорителя обоих полюсов Р. Амундсена. А может быть, Брусилов также решил покинуть корабль и пешком отправиться вслед за группой Альбанова?

Зимуя в 1937/38 году на острове Рудольфа, когда мы с летчиком И. П. Мазуруком после высадки папанинцев на Северном полюсе были оставлены для страховки их дрейфа, в руинах стоянок итальянской и американской экспедиций герцога Амедея Абруцкого и Болдуина-Фиалы обнаружили необычную находку. Дамскую лакированную туфельку! На внутренней лайковой подкладке в золотом клейме была надпись: «Поставщик двора его Императорского Величества: Санкт-Петербург». В названных экспедициях женщин не было. Не принадлежала ли эта модная туфелька Ерминии Жданко? Может быть, Брусилов, зная о запасах продовольствия на острове, вышел к нему, потом отправился дальше на юг, на мыс Флора, наиболее часто посещаемый кораблями, но в пути все погибли? Эта ошеломляющая, но маловероятная версия заставила нас углубить свои поиски, но, увы, подтверждающих находок не обнаружили. Версия гибели шхуны «Святая Анна», предлагаемая Д. Алексеевым и П. Новокшоновым, весьма интересна и убедительна. Анализ законов дрейфа льдов, выносимых из Ледовитого океана через Гренландское море в Атлантику, подтверждает возможность выхода шхуны на чистую воду. Не имея радиостанции, Брусилов не знал, что идет война, и, как предполагают авторы, выйдя из ледяного плена, взял курс в Северное море, где шхуна и была торпедирована одной из подводных лодок немецкого флота, топивших не только торговые суда, но и корабли Красного Креста. Однако в этой версии есть одно слабое звено. К концу своего многолетнего дрейфа «Святая Анна» не имела ни достаточного запаса продовольствия, ни топлива, и, конечно, самым трезвым и реальным решением командира судна был бы заход в ближайший порт для пополнения всем необходимым и ремонта потрепанного корабля, ибо впереди лежал путь по бурным осенним морям. Ближе всего были Ян Майен и Исландия. Но сюда «Святая Анна» не заходила. Это возражение не отрицает логичности новой версии, и будем надеяться, что архивные изыскания подтвердят смелое предположение ее авторов.

Ляпустин В.: Ну почему Михаил Андреевич Чванов ни где не упоминает Жданко Татьяну? Наверняка потому, что главным для него был и будет Валериан Иванович Альбанов. Его история. Письма Ерминии к отцу известны, они опубликованы. Архивы переданы поисковикам. Не оставалось надежды узнать о героическом штурмане от девочки, ещё ребёнке. Что она могла рассказать о старшей сестре, оставившей близких чтобы быть нужной людям в суровом походе в заполярье, когда ей самой(Тане) едва исполнилось три года? Что она могла добавить об отце, потеряв его не многим позже - в семь лет? Тайна.

Слайд 49: Ерминия Жданко Освоение Полюса и в начале 20-го века, и сейчас зачастую воспринимается как суровая мужская работа. Тем удивительнее история медсестры Ерминии Жданко, первой женщины-участницы экспедиции Брусилова. В 1912 году Г.Л. Брусилов решил впервые пройти по Северному Морскому пути под российским флагом на шхуне «Святая Анна». В Александровске-на-Мурмане (ныне г. Полярный) часть экипажа отказалась от участия в экспедиции. Среди них был и судовой медик. Тогда на роль врача экспедиции попросилась пассажирка, следовавшая на «Святой Анне» из Петербурга в Мурманск — Ерминия Жданко, дочь генерала и племянница начальника Главного гидрографического управления. Брусилов вынужден был согласиться на такое небывалое предложение. Из 24 членов экспедиции было только 7 профессиональных моряков. Шхуна дрейфовала в сторону Земли Франца-Иосифа, и в апреле 1914 года половина членов экипажа приняли решение покинуть корабль, чтобы пешком добраться до большой земли. Ерминия Жданко отказалась покидать «Святую Анну». Из 10 человек, покинувших шхуну, спастись удалось только двоим.  Вскоре после этого связь со «Святой Анной» была потеряна, как и с еще двумя полярными экспедициями — Г. Седова и В. Русанова. Совет министров дал указание организовать поиски. В течение 2 лет продолжались поисково-спасательные работы. Впервые в мире для этих целей была задействована авиация — летчик Ян Нагурский суммарно преодолел более 1000 км. Следы «Святой Анны» обнаружены не были. Только в 2010 году на острове Земля Георга (ЗФИ) были обнаружены следы, которые в дальнейшем были идентифицированы как останки экспедиции Брусилова. Большим подспорьем в этом стал дневник одного из моряков. Причина гибели экспедиции до сих пор неизвестна: среди гипотез и пожар, и атака немецких субмарин во время битвы за Атлантику, и цинга, и шторм. История экспедиции Брусилова легла в основу знаменитого романа В. Каверина «Два капитана». Источник : http://arctictime.ru/past/issledovateli.php

Т.А Жданко дала интервью, привожу интересные для меня выдержки:
Люди этнографии: к столетию Татьяны Жданко. Часть первая. ethno_photo 23 августа, 2009 Недавно исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося советского этнографа - исследователя Средней Азии и, в частности, Каракалпакстана, Татьяны Александровны Жданко, на протяжении 6 лет бывшей ученым секретарем Института этнографии АН СССР. Этнография - наука, которая во многом построена на сборе и анализе глубинных интервью, сотни которых исследователи собирают за свою профессиональную жизнь. Однако подобные интервью с самими этнографами встречаются куда реже. К столетию Татьяны Александровны Жданко мы решили представить Вам интервью с ней, взятое ее более молодым коллегой, ныне академиком В.А. Тишковым в начале 1990-х; впервые эта беседа была опубликована в журнале "Этнографическое обозрение" в первом номере за 1994 год. В своем интервью Т.А. Жданко много размышляет о проблемах межнациональных отношений в Средней Азии и национально-территориального размежевания на ее территории. Эти проблемы и сейчас продолжают волновать ученых и общественных деятелей так, этой проблематике посвящен последний номер одного из самых ярких интеллектуальных журналов России-- журнала "Неприкосновенный Запас".

Ресурс: https://ethno-photo.livejournal.com/3381.html

В. А.: Татьяна Александровна, вы известный ученый, специалист по Каракалпакии, признанный и уважаемый в этой республике. К вашему юбилею в Нукусе выпустили книгу...

Т. А.: Это меня глубоко тронуло. В связи с Аральским экологическим кризисом в республике сложилось очень тяжелое положение, но все же Каракалпакское отделение Академии наук Узбекистана, возглавляемое академиком С. К. Камаловым, кстати, бывшим моим аспирантом, нашло возможность издать эту книгу. Спасибо большое каракалпакским друзьям и всем авторам, моим коллегам.

В. А.: Расскажите, пожалуйста, о себе.

Т. А.: Я родилась на Украине, в семье военного. Мой отец получил военно-инженерное образование в Николаеве, служил в саперных частях, а затем окончил Академию Генерального Штаба. В 1909 г., когда я появилась на свет, он служил в Елизаветграде начальником гарнизона. Во время Первой мировой войны отец был на австрийском фронте, за боевые отличия, как сформулировано в его послужном списке, был произведен в чин генерал-лейтенанта. В 1916 г. он тяжело заболел, был переведен в Киевский военный округ, где и вышел в отставку. Мы остались жить в Киеве, потому что отец лечился в киевском военном госпитале. Вскоре однако он умер. Кладбище, на котором его похоронили — «Аскольдова могила» на высоком берегу Днепра — снесли, теперь там мемориал павшим в Великой Отечественной войне. Так что могилы его не осталось. После смерти отца наша семья, мама и трое нас, детей, жила по-прежнему в Киеве. Время было тяжелое, шла Гражданская война. Власть на Украине постоянно менялась, в 1918—1920 гг. Киев, кажется, раз восемнадцать переходил из рук в руки: Украинская Центральная Рада, гетман Скоропадский, петлюровщина, немецкая оккупация... Мне было лет восемь-девять, и я помню, как немцы входили в Киев. Запомнилось, как они в своих таких специфических черных касках маршировали по Крещатику. Захватывали Киев1 и бандиты разные, атаманы — Ромашка, какие-то «зеленые»... Трудно было, но Гражданскую войну пережили. Мама поступила работать кастеляншей университетских клиник, получала всего 40 руб., но ей даликомнату при прачечной на территории университета, на Владимирской улице, где мы все жили. В 1924 г. я окончила трудовую семилетнюю школу. Сестра училась в Киевском художественном институте, брат — в школе, а я поступила в торгово-промышленную профшколу, так как семья была в тяжелом положении, и мне надо было получать профессию, зарабатывать.

В. А.: На каком языке шло обучение в школе?

Т. А.: В трудовой школе половина предметов велась на украинском, половина на русском, а в профшколе уже все преподавание велось на украинском языке, на нем мы писали и дипломную работу. Позже, когда я переехала в Москву, мне вначале непривычно было говорить в обществе по-русски, надо мной все смеялись — в моей речи было много украинизмов, хотя дома, в семье, мы разговаривали по-русски. Так вот. В 1926 г. я окончила профшколу и прошла что-то вроде экзамена на бирже труда, где мне присвоили соответствующую квалификацию: получила специальности счетовода и делопроизводителя. Но работать мне не пришлось. Семья маминого брата, военного моряка, профессора Военной Академии им. Фрунзе, выписала меня в Москву, чтобы там я смогла получить высшее образование. В 1927 г. я приехала в Москву и поступила на курсы подготовки в ВУЗы — решила идти в университет, и надо было сдавать конкурсный экзамен. Я его выдержала, и меня приняли в 1-й МГУ. Сложную тогда проблему социального происхождения мне смягчило то, что дядюшка, в семье которого я жила, был профессором Военной Академии, а это считалось очень престижным. Правда, позднее он все же был репрессирован и погиб; реабилитирован уже посмертно.

В. А.: Как сложилась ваша судьба в военные годы?

Т. А.: Муж мой имел медицинское образование, поэтому в первый день войны он сразу же был мобилизован и уехал на фронт. Ко мне пришли из райсовета, сказали, что, так как у меня старая мама и двое крошечных детей (у меня были две трехлетние девочки-близнецы), а в Москве ожидается химическая атака, то нас эвакуируют с эшелоном в Сибирь.

В. А.: Где вы жили в Москве?

Т. А.: Я нанимала комнату на улице Фрунзе, в полуподвальном помещении. Так вот. Мы уехали в Сибирь, в Челябинскую область, в деревню Каменное — колхоз Шумихинского района, где размещали семьи офицеров. Со мной были мама и девочки. Жили мы трудно. Я работала помощником агронома и в поле, на сортоиспытательном участке, и даже заработала за несколько месяцев 113 трудодней. Нам выделили холодную (летнюю) часть избы, разрешение на привоз дров из леса и, кроме того, как помощнику агронома мне еще давали керосин для лампы, чтобы я могла писать вечером отчеты и ведомости по проделанной на нашем опытном участке работе. Продуктов я получала от колхоза по полбуханки хлеба в день, от военкомата пособие по аттестату мужа, а иногда еще и пайки. Старалась обеспечить питание маме и девочкам, это было главное. Так прошло лето, началась зима, и вдруг я получаю письмо из Самарканда. Туда был эвакуирован из Москвы Художественный институт, в котором работал муж моей сестры, профессор живописи. Они звали меня к себе, и я решила ехать, чтобы в трудное время быть всем вместе. Кроме того, в Самарканде были мои прежние товарищи по музею, которые тоже меня звали и хотели помочь. И зимой, в страшный холод, я решила трогаться. Колхозники нас провожали, снарядили самую лучшую из оставшихся после мобилизации на фронт лошадь и сани, отвезли на вокзал, посадили в поезд. Вместо билета мне выдали документ на проезд семьи офицера-фронтовика. И через Оренбург и Ташкент, в самые морозы, в товарном вагоне, со страшными трудностями мы добрались-таки до Самарканда. Это была зима 1941—1942 гг. В Самарканде нас приютила семья Ольги Александровны Сухаревой. Когда мы приехали, девочки были очень слабенькими, истощенными. Я снова пошла работать в музей. Мне поручили де- лать выставку по Отечественной войне, с историческим введением. Я воспользовалась тем, что рядом оказались прекрасные художники из Художественного института, и портреты Александра Невского и Дмитрия Донского для моей выставки исполнил не кто иной, как В. А. Фаворский. Великолепные портреты, такие строгие, вдохновенные, красивые лица.

В. А.: А где они сейчас?

Т. А.: Должны были остаться в музее. Выставку эту мы открыли, я осталась работать и дальше, до конца 1942 г. Именно там я окончательно решила заниматься Каракалпакией. Как-то поехала я в Ташкент в Государственный исторический архив Узбекистана, собирала там материалы по Хивинскому ханству. И вдруг неожиданно туда приехал С. П. Толстов. С ним случилась удивительная история. Он вместе с другими профессорами МГУ, в частности, А. В. Арциховским, с первых дней войны пошел в ополчение. Его направили в артиллерийский полк, где он служил командиром отряда разведки. Воевал под Ельней и Можайском; в битве под Москвой его тяжело ранило (см.: В. С. Маметов. Защищая Москву. М., 1979. С. 60). С санитарным эшелоном его отправили в госпиталь в Среднюю Азию. Доехал он до Ташкента или какой-то станции близ него, откуда госпиталь уехал дальше, а С. П. Толстова забыли, просто забыли: он остался лежать на перроне на носилках. Его забрал другой санитарный эшелон, следовавший в Красноярск. В этом городе он встретился с Б. О. Долгих,которого знал еще по университету, о чем замечательно пишет С. И. Вайнштейн в своем очерке о Б. О. Долгих (См.: Этнографическое обозрение. 1991. № 1. С. 123). Борис Осипович и его семья буквально выходили Сергея Павловича. Но об этом никто не знал, а поскольку в результате всех невзгод С. П. Толстов считался пропавшим без вести, то Отделение истории Академии наук СССР, находившееся в эвакуации в Ташкенте, на своем заседании почтило его память вставанием. И вдруг Сергей Павлович является, живой и здоровый. Приехал и защитил докторскую диссертацию по древнему Хорезму. Я присутствовала на его защите. Это был 1942 г. Защита проходила в какой-то столовой, подвальном помещении. Погас свет, ученый совет заседал при свечах, но защита прошла блестяще."

Ляпустин В.В.: В интервью ни разу не упоминается старшая сестра Ерминия Александровна Жданко, лишь сестра и брат - без имён. После смерти отца. (Смерть отца 1917год). Я полагаю, сводная сестра Ирина из прибалтики. Две дочери-близнеца самой Татьяны Александровны.
06.07.2023.

Авторы Произведения Рецензии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора

Святая Анна Валерий Ляпустин Из дневника штурмана Альбанова.

"В тихую ясную погоду... чуть слышно шепчет ветерок в снастях, покрытых серебристым пушистым инеем. Как в белом одеянии, лежит и спит красавица "Св. Анна", убранная прихотливой рукой мороза и по самый планшир засыпанная снегом. Временами гирлянды инея срываются с такелажа и с тихим шуршанием, как цветы, осыпаются вниз на спящую. С высоты судно кажется уже и длиннее. Стройный, высокий, правильный рангоут его кажется ещё выше, ещё тоньше. Как светящиеся лучи, бежит далеко вниз заиндевевший стальной такелаж, словно освещая заснувшую "Св. Анну".  Полтора года уже спокойно спит она на своём ледяном ложе. Суждено ли тебе и дальше спокойно проспать тяжелое время, чтобы в одно прекрасное утро незаметно вместе с ложем твоим, на котором ты почила далеко в Карском море у берегов Ямала, очутиться где-нибудь между Шпицбергеном и Гренландией? Проснёшься ли ты тогда, спокойно сойдёшь со своего ложа, ковра-самолёта, на родную тебе стихию - воду, расправишь широкие белые крылья свои и радостно полетишь по голубому морю на далёкий тёплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны и всё пережитое тобою на далёком севере будет казаться только тяжелым сном?    

Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звёзд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна, ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа? с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе?    

В предсмертных конвульсиях затрещат, ломаясь, все суставы твои, и через некоторое время лишь кучи бесформенных обломков да лишний снежный ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катастрофы. А у ближайших ропаков кучка людей в темноте будет в отчаянии спасать что можно из своего имущества, всё ещё хватаясь за жизнь, всё ещё не теряя надежды..."

Беспечность - дитя Пандоры: изменчивы ласки волн.
Не верю в призывы чаек, в приветливость океана,
Когда вдоль любого борта,  суть, тысячи мегатонн!
Легки ли твои печали в заснеженной шири, Анна?

Блажь и тоска нежатся там, где царит полный штиль.
Жизнь ворвётся туда, где потянет попутный ветер:
Хлоп парусов - с ног долой! - и семь футов под килем!
Болит ли душа твоя, Анна, о чем-то на целом свете?

Лёгкость в скользящем беге, дрожь как в азарте в вантах.
Знаешь с кем тянешь лямку, с кем делишь одну каюту,
И всё упирается в братство, и всё измеряется в вахтах.
Щемит ли в груди твоей, Анна, о ком-то сию минуту?

Даст Бог, и короткого лета достанет в высоких широтах,
Иначе ропаки, иначе торосы. А значит не вечны, не прочны.
Как долго команда протянет на кожаных пимах и шротах...
Скорбишь ли о прошлом, Анна, безмолвной полярной ночью?

Пели вьюги и ветра пели. "Со святыми у покой..." пели.
Где-то словом, где-то делом.  Всем вышедшим из тумана,
Осанна! Всем ждущим, живущим, ползущим к цели.
Идёт - в невозможно белом: "Смотрите - "Святая Анна"!"
06.07.2023г.
© Copyright: Валерий Ляпустин, 2023 Свидетельство о публикации №123070606335

Татьяна Александровна Жданко Дата рождения: 19 июля 1909 Место рождения: Kropyvnytskyi, Kirovohrads'ka oblast, Ukraine (Украина) Смерть: 16 апреля 2007 (97) Moscow, gorod Moskva, Russia (Россия) Ближайшие родственники: Дочь Александра Ефимовича Жданко и Тамары Осиповны Жданко Сестра Ирины Александровны Жданко и Александра Александраович Жданко Неполнородная сестра Ерминии Александровны Жданко

Ирина Александровна Жданко Дата рождения: 09 сентября 1905 Смерть: 23 мая 1999 (93) Ближайшие родственники: Дочь Александра Ефимовича Жданко и Тамары Осиповны Жданко Жена Льва Юрьевича Крамаренко Сестра Александра Александраович Жданко и Татьяны Александровны Жданко Неполнородная сестра Ерминии Александровны Жданко

Александр Александрович Жданко Дата рождения: 25 декабря 1906 Смерть: Ближайшие родственники: Сын Александра Ефимовича Жданко и Тамары Осиповны Жданко Брат Ирины Александровны Жданко и Татьяны Александровны Жданко Неполнородный брат Ерминии Александровны Жданко

Ерминия Александровна Жданко Дата рождения: 1891 Смерть: 1914 (22-23) Ближайшие родственники: Дочь Александра Ефимовича Жданко и Ерминии Юрьевны Жданко Неполнородная сестра Ирины Александровны Жданко; Александра Александраович Жданко и Татьяны Александровны Жданко

Ерминия Юрьевна Жданко (Бороздина) Дата рождения: предположительно между 1850 и 1890  Смерть: 1897 Ближайшие родственники: Дочь Георгия Александровича Бороздина и Ерминии Михайловны Бороздиной Жена Александра Ефимовича Жданко Мать Ерминии Александровны Жданко

Ерминия Михайловна Бороздина (Евреинова) Дата рождения: 11 ноября 1845 Место рождения: Санкт-Петербург Смерть: 30 июля 1899 (53) Warsaw, Warszawa, Masovian Voivodeship, Poland (Польша) Ближайшие родственники: Дочь Михаила Григорьевича Евреинова и Ольги Андреевны Евреиновой Жена Георгия Александровича Бороздина Мать Ерминии Юрьевны Жданко Сестра Ивана Михайловича Евреинова; Петра Михайловича Евреинова; Юрия Михайловича Евреинова; Анны Михайловны Евреиновой; Надежды Михайловны Евреиновой; Анатолия Михайловича Евреинова; Михаила Михайловича Евреинова и Ольги Михайловны Доливо-Добровольской « меньше

Тамара Осиповна Жданко (Доливо-Добровольская) Дата рождения: 09 сентября 1877 Смерть: 23 июня 1962 (84) Ближайшие родственники: Дочь Иосифа (Осипа) Флориановича Доливо-Добровольского и Ольги Михайловны Доливо-Добровольской Жена Александра Ефимовича Жданко Мать Ирины Александровны Жданко; Александра Александраович Жданко и Татьяны Александровны Жданко Сестра Михаила Осиповича Доливо-Добровольского; Михаила Осиповича Доливо-Добровольского, мла.; Бориса Осиповича Доливо-Добровольского; Ольги Осиповны Евреиновой и Александра Осиповича Доливо-Добровольского

Александр Ефимович Жданко Дата рождения: 1858 Смерть: 1917 (58-59) Kiev, Kyiv City, Ukraine (Украина) Ближайшие родственники: Сын Ефима Михайловича Жданко и Софии Ивановны Жданко Муж Ерминии Юрьевны Жданко и Тамары Осиповны Жданко Отец Ерминии Александровны Жданко; Ирины Александровны Жданко; Александра Александраович Жданко и Татьяны Александровны Жданко Брат Михаила Ефимовича Жданко

16 апреля 2007 г. на 98-м году жизни скончалась Татьяна Александровна Жданко - выдающийся ученый, доктор исторических наук, патриарх отечественной этнографии. Вся ее долгая самоотверженная жизнь - замечательный и нелегкий путь настоящего большого ученого. Светлый живой ум, сердечность, ответственность и неиссякаемый интерес к этнографической науке -эти качества были присущи не старевшей душой Татьяне Александровне до последних дней жизни. Весной 2007 г. нам, ее коллегам по отделу Средней Азии и Казахстана, у основания которого она стояла и которым руководила более 30 лет, посчастливилось вновь побывать у нее дома, встретиться и побеседовать с ней. Мы не переставали восхищаться ее по-прежнему острым умом, энергией и непреходящей заботой о делах родного института. Деятельная, гостеприимная и оживленная Татьяна Александровна делилась с нами интереснейшими воспоминаниями об истории нашего отдела и о коллегах, многие из которых с гордостью считают себя ее учениками. Перед ней лежали материалы личного архива, который она скрупулезно собирала на протяжении всей своей научной деятельности и разбором которого занималась последние годы, тщательно подготовив его для сдачи в наш институт. Татьяна Александровна Жданко родилась 1 августа 1909 г. в г. Елисаветграде (ныне Кировоград, Украина) в дворянской семье. Ее отец в чине генерал-лейтенанта участвовал в Первой мировой войне; он рано умер, а Татьяну Александровну, ее сестру и брата воспитывала мать. В 1924 г. Татьяна Александровна закончила в Киеве трудовую школу-семилетку, потом училась в торгово-промышленной профшколе, а в 1927 г. уехала в Москву, где поступила в Первый Московский государственный университет на этнографическое отделение историко-этнологиче-ского факультета.

Ещё статья в живом журнале о Ерминии Александровне Жданко: Пишет prajt (prajt) 2020-06-10 22:12:00

Ерминия Жданко и тайна «Святой Анны» Если бы за настоящие приключения давали бы «Оскаров», то история с полярной шхуной «Святая Анна», наверное, получила бы наград не меньше, чем нашумевший фильм о «Титанике». Тем более что драматические события разворачивались примерно среди тех же льдов и айсбергов. В злосчастный год гибели крупнейшего лайнера мира отправилась навстречу льдам и неизвестности небольшая парусная шхуна, бывшее зверобойное судно «Святая Анна».

Начальник экспедиции на «Святой Анне» лейтенант русского флота Георгий Львович Брусилов был сыном прославленного адмирала, а кроме того, он доводился племянником известному полководцу Первой мировой войны генералу А.А. Брусилову ( всем известен "брусиловский прорыв), то есть был, можно сказать, потомственным военным. Сначала шхуна называлась «Ньюгюрт», потом «Пандора». Брусилову корабль приглянулся, несмотря на зловещее имя, а американское правительство с радостью согласилось его продать для нужд экспедиции. Перед ней стояла непростая даже для современного атомохода задача - пройти северным морским путём из Петербурга (потом из Александровска-на-Мурмане) во Владивосток. Опасный и тяжкий крест подобного предприятия взвалил на себя 28-летний офицер императорского флота лейтенант Георгий Брусилов. Об Арктике он знал не понаслышке, судно было приспособлено к сжатию ледяных полей, запасов хватало на несколько зимовок.

Может быть, поэтому Георгий Львович рискнул взять в этот поход свою дальнюю родственницу Ерминию Жданко ( в ряде источников пишут Ереминия). Впрочем, не всё так просто... Можно было бы смотреть на неё как на сумасбродную генеральскую дочь, которая в силу каприза увязалась за экспедицией, если бы не знать характера этой 20-летней казачки. В четырнадцать лет она едва не укатила к отцу в Порт-Артур, чтобы защищать с ним крепость. Узнав, что дальний родственник семьи Георгий Брусилов затеял небывалое плавание со зверобойной охотой на всём пути через Ледовитый океан, Ерминия умолила Брусилова взять её хотя бы вокруг Скандинавии до Александровска-на-Мурмане (ныне Полярного). В Екатерининской же гавани - последнем оплоте цивилизации на предстоявшем пути - выяснилось, что несколько членов экипажа сбежали с борта шхуны, предчувствуя гибельный рейс, а лейтенант Андреев, друг детства Брусилова, в назначенный срок на «Святую Анну» не прибыл. Девушка в сердцах писала родителям: «Этого Андреева я видела на «Святой Анне» в Петербурге. И как-то сразу почувствовала недоверие и антипатию... С Андреевым должны были приехать в Александровск учёный Севастьянов и доктор, но вдруг накануне отхода оказалось, что ему «мамочка не позволила», а попросту он струсил...

Между тем, когда об экспедиции знает чуть ли не вся Россия, нельзя же допустить, чтобы ничего не вышло... Аптечка у нас большая, но медицинской помощи, кроме матроса, который был когда-то ротным фельдшером, никакой. Всё это произвело на меня такое удручающее впечатление, что я решила сделать, что могу, и вообще чувствовала, что если я тоже сбегу, как и все, то никогда себе этого не прощу». Такие вот мотивы, весьма далёкие от порыва взбалмошной барышни. Ерминия окончила медицинские курсы (тогда они назывались «самаритянскими») и потому считала своим профессиональным долгом сопровождать экипаж «Святой Анны» в качестве лекаря. К тому же она настолько вошла в курс всех дел экспедиции, что даже внесла в общий пай двести рублей из своих скромных личных средств. Тем не менее, Брусилов весьма сомневался, брать ли девушку с собой. Всё решила телеграмма, которая пришла от генерала Жданко в ответ на просьбу дочери разрешить ей поход на шхуне: «Путешествию Владивосток не сочувствую. Решай сама». Она и решила... Знала ли Мимка, как её звали дома, на что себя обрекает? Кое о чём догадывалась, прокачавшись месяц в полярных водах на деревянном парусном судне среди простых мужиков, не стеснявшихся, как и все матросы, в выражениях. Но могла ли она представить себе все тяготы зимовки в скованных льдах? Да ещё не одной... «Святая Анна», дойдя до полуострова Ямал, вмёрзла в большое ледяное поле, которое сильным южным ветром было оторвано от припая. Начался медленный, но неуклонный дрейф к северу. Два года ледового плена, к началу 1914 года шхуну вынесло уже к северу от Земли Франца Иосифа.

Уже на первой зимовке кончился осветительный керосин. Жгли тюлений жир в плошках... Вечная сырость, неистребимый холод, нескончаемый мрак полярной ночи, плесень на всём - на подушке, одежде, продуктах, авитаминоз, болезни...Свет от коптилок освещал пространство в радиусе полуметра, все остальное тонуло во мраке. По углам кают блестели иней и лед — это были самые чистые уголки. Но люди уже перестали замечать и плесень, и сырость, и копоть... «Бедная наша барышня, теперь, если вы покраснеете, то этого не будет видно под копотью, покрывающей ваше лицо!» — острил В. Альбанов, еще не потерявший способности шутить. Заболевали, сдавали наиболее сильные мужчины, капризничали, ссорились, выкрикивали непристойности, ввязывались в драки... А она терпела. ( В полной мере осознать невероятную трудность такой жизни для женщины, могут только женщины!) Более того , она утешала других, увещевала, лечила. И ещё играла им на фортепиано в кают-компании. Брала нежнейшие аккорды под грохот ломающихся льдов и шорох инея, осыпающегося с обмёрзших рей.... Один из двух спасшихся участников экспедиции А. Э. Конрад так отзывался о ней: «Мы все любили и боготворили нашего врача, но она никому не отдавала предпочтения. Это была сильная женщина, кумир всего экипажа. Она была настоящим другом, редкой доброты, ума и такта...».

О том, каким добрым ангелом для команды была Ерминия, мы знаем и из дневника штурмана Валерия Альбанова. Ему, да ещё матросу Конраду посчастливилось вырваться из ледяного ада. После крупной ссоры с лейтенантом Брусиловым Альбанов вместе с несколькими добровольцами ушёл по льду со шхуны на большую землю. Был шанс спастись вместе со штурманом и у Ерминии. Но она, повинуясь своему врачебному долгу, да и выбору сердца, осталась с больным лейтенантом и больными матросами. Что бы о ней ни судачили, а она исполнила клятву Гиппократа по самому высокому счёту. Альбанов был последним, кто принёс вести о «Святой Анне» в 1913 году... Что было потом? Шхуна навсегда ушла в область преданий, домыслов и легенд... Восемь десятилетий историки Арктики, учёные, полярные лётчики и всевозможные аналитики ломали и ломают головы над тем, что могло статься с вмёрзшим во льды судном и людьми лейтенанта Брусилова. Десятки гипотез и теорий...

О том, кто был прообразом капитана Татаринова из знаменитой повести «Два капитана» писали много. Им могут считаться и Седов и Русанов, но все же более всего совпадений именно с Брусиловым. В романе корабль звался «Святая Мария» ( разве не аналогия со «Святой Анной?) Иван Татаринов отправляет штурмана Климова и 13 матросов на поиски земли. Штурман Климов, точь-в-точь, как реальный штурман Альбанов, с одним матросом достиг мыса Флора, где был встречен экспедицией на судне "Св.Фока". Правда, в отличие от литературного Климова, вскоре умершего в больнице, Альбанов доставил на землю не дневники, как у Каверина, а судовой журнал "Св. Анны", на основании которого были получены ценные данные о природе северной части Карского моря, ранее не обследованного района Арктики, - о подводном рельефе, морских течениях, дрейфа льдов, метеорологического режима. Ими позже воспользовался Нансен. Кроме того, ученые, изучая данные дрейфа, пришли к выводу о существовании неизвестной земли между 78 градусом и 80 градусом северной широты. В 1930 году там действительно открыли остров. Капитан Татаринов тоже открыл остров, названный им "Землей Марии".

Так что же случилось со «Святой Анной» ? Судьба оставленных на шхуне товарищей терзала сердце Альбанова всю его недолгую жизнь. Так, когда А. В. Колчак стал Верховным правителем Сибири и Дальнего Востока, штурман, некогда участвовавший с ним в одной экспедиции, отправился в Омск. И есть предположение, что ему вроде бы удалось убедить Колчака организовать поиски «Святой Анны». Злой рок вмешался и здесь: на обратной дороге Валериан Иванович погиб. Но почему же он все-таки надеялся найти товарищей? По его подсчетам продовольствия на корабле должно было хватить до конца 1915 года. А дальше «Святую Анну» могло вынести к Гренландскому морю и протащить на юг, или — к восточному побережью Гренландии. «Что-то ждёт тебя, «Святая Анна»? Сойдёшь ли на родную тебе стихию – воду, расправишь ли широкие белые крылья свои и радостно полетишь по глубокому морю на далёкий тёплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны. И всё пережитое тобою на далёком севере будет казаться только тяжёлым сном?.. Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звёзд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа; с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая всё на палубе?» – писал в своих записках Альбанов.

Недавно в материалах МАКЭ (Международная арктическая комплексная экспедиция) был обнаружен очень интересный документ. «Начальнику Охраны Водного Района Архангельского порта Корпуса Гидрографовъ Поручика Карягина Рапортъ «Доношу Вашему Высокоблагородiю, что 2-го сего февраля во время командировки моей для изследованiя льда в Белом море, я в Патракеевскомъ Волостном правленiи виделъ бутылку со вложенной в нее запиской, найденную однимъ изъ крестьянъ этой волости во время рыбнаго промысла у мыса Куйскаго въ первыхъ числахъ января этого года. Бутылка изъподъ лимонада съ круглымъ дномъ / какiя можно встретить только на пароходахъ / она была плотно закупорена, такъ, что совершенно сохранилась записка, написанная чернилами на полулисте обыкновенной почтовой бумаги. Содержанiе записки следующее: «Въ надежде больше невидать Россiи, мы съ честью разстаемсясъ жизнью. Команда Мой последнiй приветъ из полосы вечныхъ льдовъ Брусиловъ 19 февраля 1913 года». Первая часть записки написана не твердой рукой, вторая бойкимъ почеркомъ. По моему совету содержанiе этой записки было съ первой отходящей почтой сообщено волостнымъ правлениемъ господину Архангельскому Губернатору. Подлинный подписалъ: Поручикъ Карягинъ. 15-го февраля 1915 года Г. Архангельскъ».

Эта записка в бутылке - сплошная загадка. Каким образом бутылка с запиской могла оказаться в Белом море, у мыса Куйский, совсем недалеко от Архангельска, где и была найдена в начале января 1915 года? Ведь если бутылка 19 февраля 1913 года была брошена на лед, то в это время шхуна дрейфовала строго на север, со скоростью 2-3 узла в сутки. Писал эту бутылочную записку сам Г. Брусилов или кто-то другой, можно будет сказать, если когда-нибудь найдется оригинал этой записки. Для этого надо копаться в архивах Архангельского порта, в надежде на чудо, что там он сохранился. Но что же на самом деле случилось с оставшимися на «Св. Анне», которая так никогда и не пришла во Владивосток? Тайну судна и его своенравной и отважной «пассажирки» Ерминии Жданко знает только полярная ночь. В 1953 году именем Ерминии Жданко был назван мыс на острове Брюс архипелага Земля Франца-Иосифа.

Тем не менее, надежда , как известно, умирает последней. Самая оптимистическая версия гласит, что в 1928 году Ерминия и Брусилов приезжали в Ригу к своим родственникам. ... В Москву из Риги пришла открытка, которая извещала о приезде Ерминии вместе с десятилетним сыном. Она вышла замуж за Георгия Брусилова и жила вместе с ним во Франции. По версии исследователей П. Новокшонова и Д. Алексеева «Святая Анна» попала в циклический дрейф приполярных льдов, и весной 1915 года шхуну вынесло на чистую воду Северной Атлантики. У остававшейся на борту части команды были все шансы пережить вторую зимовку. Продовольствия хватало, да и зверя могли добывать по ходу дрейфа. Но у моряков не было радио, и они не знали, что в океане вовсю шла мировая война. Даже сумев спастись из ледового плена, шхуна могла погибнуть от торпеды или снарядов немецкой подводной лодки при попытке выйти через Датский пролив в Атлантический океан. Германские подводные лодки не брезговали никакой добычей, в том числе и парусниками. Всплывали, забирали капитана с судовыми документами, давали команде возможность сесть в шлюпки и топили судно. Весьма вероятно, что именно так немцы поступили и со «Святой Анной», шедшей под флагом России.

Только вместе с капитаном взяли и единственную женщину. Вряд ли измученные двумя зимовками «святоанненцы» смогли догрести до ближайшей земли. Любая штормовая волна могла оказаться для них последней. А вот двух пленников подводники обязаны были доставить на базу. Брусилов, как офицер русского флота, подлежал содержанию в лагере. Ерминию должны были интернировать до окончания войны. Выходит, что обоих освободили только в ноябре 1918 года. Что оставалось им делать? Возвращаться в красную Россию, где офицеров расстреливали налево и направо? Да и дочери генерала вряд ли поздоровилось бы в большевистской Москве... У них был вполне здравый житейский шанс: уехать во Францию, где ещё до революции жил родной дядя Георгия Брусилова, тот самый, на чьи деньги была куплена и снаряжена «Святая Анна». И они, надо полагать, это сделали. Видимо, в том же, 18-м году они и поженились. Мог и сын в это время родиться... И пусть скептики считают, что то была совсем другая Ерминия Брусилова, так хочется верить в чудо.

За несколько лет до гибели Георгий Седов написал брошюру «Право женщин на море». Ерминия Жданко делом подтвердила теоретические выкладки полярного первопроходца. Как бы ни сложилась её судьба (искренне надеемся на счастливый финал арктической драмы), мы все изрядно задолжали героине этих строк. Задолжали улицы с её именем в Москве, Петербурге, Полярном. Задолжали теплоход «Ерминия Жданко», именную стипендию в медицинских институтах, мемориальные доски, страницы в учебниках, почтовые марки, настольные медали... Правда, в неприступных отрогах запретной Новой Земли есть мыс Ерминии и ледяной купол Брусилова. Но это скорее их заслуга, чем наша. https://www.liveinternet.ru/users/nadynrom/post257768799/ https://shnyagi.net/174741-Tragichnaja-sudba-ehkspedicii-Georgija-Brusilova.html
08.07.2023г.

Тюркология в ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова 16 дек 2021 Ирина Богословская: «Подготовить книгу о Т.А. Жданко было моей давней мечтой и долгом, а мысль о том, что об этой настоящей «глыбе» науки нет еще ни одного отдельного труда, не давало покоя. На протяжении нескольких лет готовился этот труд, который озаглавлен «У моря барханов, на земле такыров» (сборник воспоминания о Т.А. Жданко). Книга впервые столь полно представляет не простой и предельно насыщенный путь известного этнографа, исследователя истории и культуры каракалпакского народа и древнего Хорезма, доктора исторических наук Татьяны Александровны Жданко (1909-2007). Благодаря ценнейшему семейному архиву, объединяющему историю представителей известных фамилий – Жданко (по линии отца), Доливо-Добровольских и Брусиловых (по линии матери), читателю предтавится возможность узнать о судьбах и взаимоотношениях самих близких для Т.А. Жданко людей. Отдельные главы посвящены ее учебе, первым шагам становления как ученой и работе в Государственном центральном музее Узбекистана в г. Самарканде в сложные 1930- е годы и в тяжелые годы ВОВ, затем работе на протяжении более 40 лет в институте этнографии АН СССР (Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН). Обо всех этих событиях и о самой Т.А. Жданко делятся своими воспоминаниями ее дочери, коллеги, ученики и последователи. Низкий поклон всем, кто поделился своими воспоминаниями об этом замечательном российского этнографе, позволившие добавить новые краски к ее портрету – друга, жены, мамы. Особая благодарность дочерям Татьяны Александровны – О.В. Рототаевой и И.В. Ходкиной, которые на протяжении нескольких лет вели переписку с автором этих строк и консультировали по многим вопросам, а также любезно предоставили фотографии, документы и письма Т. А. Жданко из семейного архива и талантливейшему дизайнеру книги В. Вяткину. Это труд, которым можно и нужно гордиться!» #персоналии@isaaturkology

Ляпустин В.В.:
О.В. Рототаева -дочь Т.А. Жданко.
И. В. Ходкина - Дочь Т.А. Жданко.
Тюркология в ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова 16 дек 2021 Ирина Богословская

Рототаева О.В.

Институт географии РАН

Москва, Россия

Рототаева О.В.
Оксана Васильевна Рототаева родилась в 1938 г., окончила МГУ им. М.В. Ломоносова в 1965 г. Канд. геогр. наук, старший научный сотрудник Института географии РАН. Имеет более 60 научных публикаций в области географии и гляциологии.

Музей полярников им. В.И. Альбанова 2 авг 2022 Ирина Васильевна Ходкина - племянница Ерминии Александровны Жданко - сестры милосердия, участницы полярной экспедиции Г.Л. Брусилова - В.И. Альбанова прислала в подарок Музею полярников им. В.И. Альбанова две книги московского краеведа Сергея Павловича Носикова. Последним владельцем имения в Глебово был Борис Алексеевич Брусилов - родной дядя Георгия Львовича Брусилова. Именно Борис Алексеевич Брусилов и его супруга Анна Николаевна стали главными инвесторами при подготовке экспедиции своего племянника, в честь Анны Николаевны была названа шхуна "Святая Анна". Георгий Львович Брусилов часто бывал в имении Глебово. Ирина Василдьевна Ходкина является автором исследовательских работ об Ерминии Жданко, Георгии Брусилове, истории арктической экспедиции под его руководством. В исследованиях были использованы уникальные материалы из семейного архива И.В. Ходкиной. В книгах Носикова так же приведены сведения предоставленные Ходкиной. Выражаем огромную благодарность Ирине Васильевне за этот дар нашему Музею!!!

http://xn--90acrmpjhp.xn--p1ai/

Публикация Ирины Васильевны Ходкиной сняла все мои вопросы к Михаилу Андреевичу Чванову. Но она не сможет дать ответ на один единственный вопрос остающийся у меня к самой Татьяне Александровне Жданко, почему в интервью академику В.А. Тишкову в начале 1990-х на просьбу: "Расскажите, пожалуйста, о себе", она ни словом не упоминает сестру Ерминию Александровну Жданко.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 17.07.2023. Хонкадори
• 12.07.2023. Жухлые листья семейного древа.
• 06.07.2023. Святая Анна