Даниэль, Синявский и Пусси РайотНе раз и не два доводилось слышать сравнение суда над Пусси Райот с процессом Синявского и Даниэля. Мол, точно такой же маразм, произвол и грубое беззаконие. И всякий раз, когда я это слышал – задавался вопросом: «А вы материалы по Делу Писателей – в глаза-то видели? А собственно рассказы их читали?» Нет, прошу понять правильно. Творчество Даниэля и Синявского – мне симпатично (хотя Даниэль показался посильнее автором, а Синявский – как-то навязчиво сумбурен, натужно «буффоват», чего я не очень люблю). Советская Власть, что, думаю, понятно всякому человеку, хоть немного знакомому с моей писаниной, – мне, мягко говоря, не очень симпатична. А цензура – и вовсе отвратительна в любых проявлениях (кроме, разве лишь, проверки писем военнослужащих на предмет неразглашения всяких тайн). Но вместе с тем, признавая «Совок» царством лжи и маразма по основополагающей своей сути, признавая коммунизм ублюдочной и человеконенавистнической идеологией и сочувствуя людям, которые как-либо боролись с этим поганым вирусом, инфицировавшим и на время покорившим мою страну, я ровно так же признаю право вируса бороться с «антителами». И считаю несколько абсурдным обвинять его в том, что он использовал свои защитные механизмы для уничтожения тех, кто, как ему небезосновательно казалось, грозил уничтожить его. Поясню свою мысль на более простом примере. Вот, скажем, геноссе Гитлера с его партией – я тоже малость недолюбливаю. И считаю, что было бы очень правильно и здорово его грохнуть (чем раньше на политическом его пути – тем лучше). И такие попытки предпринимались неоднократно. К сожалению – безуспешно. В ряде случаев покушавшихся выявляли и судили. И вот кого я не могу винить – так это немецких прокуроров и судей, которые просто применяли законы страны. А они, естественно, ни в какой стране не могут гласить, мол, главу государства может грохнуть любой желающий, ибо он гад и туда ему дорога. Думаю, это очевидно, что в любой стране покушение на главу государства считается тяжким преступлением, и уберечь от ответственности за него – может лишь исключительная милость самого этого главы (как, скажем, Елизавета Тюдор помиловала одну тётку, пытавшуюся подстрелить королеву из пистолета). В целом же – любая власть защищает себя от посягательств, которые считает опасными. Имела ли Советская Власть резоны считать опасными не только физические контрреволюционные выступления, но и «антисоветскую пропаганду и агитацию»? Да, имела. Ибо она лишь и могла существовать в условиях тотальной зачистки информационного поля от любых мнений и мыслей, идущих вразрез с официальной пропагандой. Её идеология требовала сакрального к себе отношения, была имманентно нетерпима к насмешкам и глумлению (что характерно для всякой догматической идеологии, отрицающей разнообразие и свободу убеждений). Поэтому статьи за антисоветскую пропаганду в тогдашних УК – были не прихотью каких-то шизофреников в Кремле, а conditia sine qua non политической власти коммунистов. И разумеется, это не уберегло «Совок» от коллапса, в конечном итоге, но без подобных запретов и преследования за «крамолу», при возможности свободно и безнаказанно высказывать антисоветские позиции – он бы грохнулся гораздо раньше, моментально скукожившись до смертельно надоевшего анекдота (что, собственно, и произошло, когда Партия ослабила цензурную хватку на публичном информационном пространстве). Правомерно ли было считать «антисоветчиной» творчество Даниэля и Синявского? Ну, возможно, нынешний читатель, ознакомившись с ним, лишь пожмёт плечами, мол, чего там такого страшного и «антиправительственного», поскольку вырос в реалиях нормальной, свободной страны, где всяк волен возводить какую угодно хулу на общественный строй и государственный режим, а с того – как с гуся вода. Но в тогдашних реалиях – да, разумеется, это была лютая антисоветчина. И разумеется, авторы прекрасно это понимали. И именно по этой причине им не пришло в голову попробовать пристроить свои рассказики в какое-нибудь советское издание. Ни во фрондирующую «Юность», ни в отчаянно смелый «Новый мир». Ибо они прекрасно понимали: утром пошлют рукопись – вечером приедет «пативэн». Это ж ведь не «Один день Ивана Денисыча», где, конечно, поднимается нетипичная для соцреализма «лагерная» тема, но нет никакого поношения или осмеивания основ советского бытия (да и то Твардовскому пришлось очень крепко задуматься и напрячь всё мужество, чтобы поставить эту повесть в печать). И это не Ильф и Петров, высмеивавшие отдельные недостатки отдельных несознательных товарищей, но никак не систему (да и то – одно время «Золотой телёнок» был запрещён). Это – вполне осознанные, гнусные пасквили на советскую действительность, на правящую и руководящую роль Партии, на моральные завоевания социализма по пути к коммунизму. В одном рассказе – советское (а не какое-нибудь там вымышленное забугорное) правительство объявляет «день открытых убийств», в порядке эксперимента. Мочи всяк кого хочешь, сообразуясь со своей сознательностью и чутьём, и ничего тебе за это не будет. И вот представьте, советские люди, живущие дружной семьёй, якобы весьма энергично ухватились за это предложение. Где по национальному признаку друг дружку гасили, а где – просто сводили личные счёты. И только в Прибалтике, с её буржуазными пережитками, - никто никого не грохнул. Чем не поклёп? В другом рассказе – секретарь райкома оказывается оборотнем. Но не в смысле, там, законспирированным шпионом, а – в буквальном. Умеет превращаться в кота и по ночам шарится по крышам в поисках симпатичной кошечки на предмет отодрать. Сейчас спросят: и чего такого? Просто прикол? Это, кстати, очень важный момент. Нынешней молодёжи – возможно, не понять, в чём тут криминал. Ну, куда захотел – туда и направил. Где взяли – там и напечатал. И это хорошо, что им не понять, как может быть иначе. Но по тем временам опубликовать без спросу, утаив от советского государства, хоть пару строчек, хоть заметку о народных костюмах, или результаты метеорологических наблюдений или расписание пригородных электричек с Усть-Зажопинского вокзала – это УЖЕ расписаться в КРАЙНЕЙ нелояльности. Да сам факт несанкционированного контакта с иностранцами – уже попахивает изменой Родине. А уж передать заграницу какие-то рассказики, где имеет место явное издевательство над образом советского человека и советскими реалиями, - это примерно как если б сицилийский дон обнаружил, что его внучок пописывает статьи о делишках их мафиозного семейства в «Вестнике Криминологии». Да, СССР – это было не государство в полном смысле слова. Это была мафия. Требовавшая покорности и лояльности от всех своих членов. И не прощавшая измены cosa nostra. О чём мало-мальски взрослые жители – прекрасно знали. И всякий советский человек понимал, что хоть какая-то публикация в заграничном издании в тайне от бдительных родных органов, под «воровским» псевдонимом – это акт антисоветской пропаганды даже вне зависимости от содержания. «Граждане иностранцы! Наша страна жутко несвободная, и у нас свирепо карают за вольнодумство. Поэтому, ради бога, не разглашайте ни в коем случае мою подлинную личность – это меня погубит в сей варварской стране». Вот что, по сути, заявляли авторы, вступая в закулисную сделку с тёмными силами мирового империализма. А это – как есть грязная клевета на наш строй и злостная антисоветская пропаганда. И за это – положена суровая кара. Стенограммы судебного заседания по делу Даниэля и Синявского – я читал в юности, где-то в самом начале девяностых. Вместе с комментариями прогрессивных людей на предмет того, какой это был противозаконный бред и полнейший произвол, весь этот процесс. И тогда, помнится, я недоумевал. Ну да, «Совок» - это мафия или секта, кому как угодно. Ну да, всё его существо – насквозь противоправное и беспредельное. Но у мафий и сект – так принято, карать идейных отступников, изъявивших неверность догматам и понятиям. Для этого создаются соответствующие законы, сколь угодно омерзительные с человеческой, цивилизованной точки зреиия, – но состоятельные в глазах суда. И было бы очень странно, если б суд не усмотрел в действиях Даниэля и Синявского признаков антисоветской деятельности (хотя бы в форме пропаганды). Ибо – они что же, добропорядочными советскими гражданами были? Не надо грязи: конечно, они были матёрые, махровые антисоветчики. И молодцы. А вот что казалось бредом – так это попытки защиты (и самих обвиняемых, с подачи защиты) выставить дело как совершенно невинное недоразумение. Будто бы и в текстах не имеется никакой антисоветчины, и сам факт зарубежной публикации «втихаря» ничего не значит. Нет, с одной стороны понятно, что все мы люди и никому не хочется мотать лишние годы за колючкой. Поэтому естественно желание оправдываться перед лицом суда. Но это разумно – тогда, когда разумно. Когда есть хоть какая-то вероятность убедить суд, что ты не делал того, в чём тебя обвиняют. Или – не осознавал опасности своих действий с точки зрения закона. Но называть чёрное белым и упрямо отрицать совершенно очевидные факты? В частности, что публикация сатирических рассказов в антисоветском издании не может быть ничем иным, как антисоветская пропаганда? Да это примерно то же самое, что заявлять на трибунале святейшей инквизиции: «Да, я написал трактат о том, что на самом деле Иисус родился от плотника Иосифа и Мария не была девственницей, но не понимаю, почему в этом усмотрели так называемую «ересь». И пусть законы уродские, пусть сама власть уродская, но судьи – чисто по-человечески не любят, когда из них пытаются сделать идиотов с понтом «А я вот буду всё отрицать – и хрен они чего докажут». Да им уже не надо лишних доказательств антисоветской пропаганды. Они само поведение на суде – рассматривают как её продолжение, как непрерывное глумление над советским правосудием. И разумеется, попытки отрицать очевидное – нисколько не помогают смягчить приговор. А когда так – то, возможно, лучше было бы на том процессе встать в полный рост и выступить в духе рабочего-революционера Петра Алексеева (который – «ядро самодержавие, окружённое солдатскими штыками»). Рубануть правду-матку с плеча: «Так и так, я действительно презираю вашу насквозь прогнившую систему, вашу воровскую власть, вашу удушливую, маразматическую идеологию, ваше постыдное, трусливое лицемерие. И вы прекрасно знаете, что я прав. Вы осознаёте это всякий раз, когда пересказываете друг другу анекдоты, за которые бросаете людей в тюрьму. Надеюсь, хотя бы по ночам вас тошнит от самих себя, от позорности того балагана, который вы устраиваете, в частности, здесь, всерьёз доказывая вредность и опасность юмористических рассказиков для существования политического режима. И то верно: режим, который вашими заботами столь старательно выставляется на посмешище перед всем миром, в двадцатом столетии пародируя самые одиозные образчики средневекового мракобесья, - действительно рискует издохнуть, сражённый не пулями и бомбами врагов, а бумажными стрелами сатиры, какая была бы совершенно безобидна для менее напыщенных и более вменяемых политических систем. Когда же этот режим рухнет – вините в том себя, свою косность, свою лживость, своё фарисейство, свою боязнь инакомыслия. Мне же – не в чем оправдываться. Тем более – перед вами. По вашим законам я, безусловно, совершил преступление. Но что преступление перед судом истории – так это само существование подобных законов». Разумеется, это вряд ли бы расположило суд в пользу подсудимых – ну так ничто бы не расположило. Зато – избавились бы от унизительной необходимости лебезить и мямлить перед судом и прокурором, изображая заведомо невозможную видимость, будто бы подсудимые НЕ являются злостными антисоветчиками. Коли по-любому погибать – так хоть с музыкой. Процесс-то ведь резонансный был, привлекал большое внимание в мире. Так что б не воспользоваться трибуной? Чего терять-то? Впрочем, конечно, это не упрёк Синявскому и Даниэлю. Я лишь к тому, что было крайне наивно надеяться на оправдание, делая вид, будто они не понимали антисоветской направленности своего творчества и поступка. И будто судья – дурнее паровоза и может на это повестись. Всё же адвокаты в России – какие-то странные люди, во все времена и по большей части. Ладно, там, Плевако присяжным мозги запудривал, но пытаться охмурить профессионального судью, отрицая совершенно очевидные для него (и для всех) вещи? Чтобы этот сатрап-судья, поправляя явные передёргивания и уличая беспомощные уловки, выглядел самым вменяемым человеком на процессе? И вот такая совершенно безнадёжная, нереалистическая линия защиты – пожалуй, единственное, что роднит процесс писателей и суд над Пусси Райот. Говорят иные люди, что необходимый для уголовного хулиганства квалифицирующий признак, мотив религиозной вражды, никоим образом не доказан, ибо экспертизы противоречивые, а та, которая его удостоверяет – вовсе туфта, со всеми этими ссылками на затёртые в веках решения церковных соборов. Да чёрт с ней, с экспертизой! Есть неопровержимый факт: барышни явились в храм и вели там себя откровенно враждебно к прихожанам и служителям. Даже если не брать в расчёт текста их песни, наложенной впоследствии на видео, враждебность – уже в том, что они сопротивлялись, когда их стаскивали с солеи. Не будь сопротивления – можно было бы предположить, что они искренне не знали, какие приняты правила поведения в православном храме и не допускали, что своими действиями оскорбят боговеров в их логове. Но если сопротивлялись – значит, прекрасно это знали и понимали, и допускали такую реакцию, и были к ней готовы. И такое поведение свидетельствует о доброжелательном отношении к прихожанам и служителям? Или всё-таки об изначальной враждебности? Конечно, главным мотивом Пусси Райот – было желание попиариться, как-то заявить о себе. Но каким образом признание этого мотива отменяет другой – неприязнь к РПЦ и её пастве? Разве у деяния не может быть нескольких мотивов? Ну вот представим, что у ваших соседей – свадьба. А вам захотелось заснять скандальное видео, где бы вы задрали невесте фату и шлёпнули по заднице. Вам кажется, что это очень прикольно будет смотреться. Это главный ваш мотив. Но при этом вы точно знаете, что молодожёнам и их гостям – оно прикольным не покажется нисколько. Для них это будет травма, испорченный праздник и всё такое. Но вам на это плевать. Вы идёте и делаете это, невзирая на протесты. И как – уместно говорить о вашем неприязненном, враждебном отношении к невесте, жениху и всем прочим на торжестве? Или это нормально, так поступать с людьми, к которым не испытываешь неприязни? Но вот в защиту мы слышим такое: «Вообще-то, подсудимый не имел никакой антипатии конкретно к этой невесте. Для его целей – сгодилась бы любая. Ибо цель, собственно, была задрать фату и шлёпнуть по заднице». И на том защита считает свою миссию исполненной. На полном серьёзе уверена: отсутствие мотива неприязни к ЭТОЙ невесте доказано тем, что подсудимый равно по-свински относится КО ВСЕМ невестам. И я вот немножко не понимаю: а чего, в советские времена, когда учились эти гениальные адвокаты, на юрфаке логику ещё не проходили? С каких это пор утверждение множества подразумевает исключение из него отдельного элемента? «Я равным образом ненавижу и презираю Васю, Петю, Колю и Диму. Но по ****у съездил – только Васе. А Петю, Колю и Диму – покамест не успел отоварить. Как-то недосуг было. А теперь, внимание, вопрос: то, что я их всех равно ненавижу и презираю – исключает мотив ненависти в моих действиях по отношению к Васе?» Да нихрена не исключает! И когда обвинение говорит о неприязни пусек к православным христианам (или социальная группа «прихожане РПЦ») – ему вовсе не требуется доказывать ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ такой неприязни. Да можно допустить, что оин и все прочие социальные группы – в *** не ставят, за людей не считают и относятся к ним неприязненно. Но пока вот, если не считать оскорбления чувств звериных чучел в Зоомузее, этой групповой еблей «за наследника-медвежонка», - они наехали на православных. А что они сделали – это наезд, это агрессия. Если б они просто поглумились над верой, пастырями и паствой где-то в публичном пространстве – естественно, у меня бы вообще никаких претензий не было. Но они вломились в храм и повели там себя заведомо оскорбительно для тамошней публики. А это, так или иначе, подразумевает неприязнь к ней. И пофиг, что ко всем остальным они, возможно, не более приязненно относятся. Общее – не отменяет частное, никоим образом. Ну и вот с точки зрения суда – мотив неприязни к данной группе, православные прихожане, вполне самоочевиден. И не важно, какие ещё имеются мотивы. И не важно, к каким ещё группам они тоже испытывают неприязнь. Вполне достаточно для вменения ст.213, что имеется ЭТОТ мотив и применительно к ЭТОЙ группе. В первой своей дневниковой заметке по данному делу, не скрою, я был более доброжелателен к Пуськам, поскольку выбешивала остервенелая реакция ПГМнутых на эту пусть и злостно-хулиганскую, но всё же не фатальную выходку, и поскольку я не был в курсе некоторых нюансов вроде того, что Пуськи реально сопротивлялись служителям храма. И я намекал на такую отмазку, что мы, мол, увы, мало искушены в родных православных обрядах, но по телевизору видели, как в американских церквях негры пляшут и поют, славя Господа. Вот решили, что и в наших это можно. Ну да, голимый, конечно, закос под дурочку - но можно было бы увести гнев ПГМнутых в сторону тлетворного пиндосского влияния, жертвами коего стали и эти блаженные девицы. Но вот что меня впоследствии возмущало даже больше свирепой обиженности ПГМнутых – так это непроходимая тупость/наглость защиты и «либеральной» сочувствующей прессы. Да, девчонок жалко. Да, нельзя сажать в тюрьму за такую относительно невинную, хотя и нахальную выходку, не повлекшую никакого материального ущерба (притом, что реальные грабители да погромщики сплошь и рядом условным отделываются). Но всё это – не повод издеваться над и без того убогим законом, громогласно отказываясь видеть состав 213-й статьи там, где он светится в полный рост. И вот эта крикливая вакханалия в «защиту» Пусек (в кавычках – потому что именно такая защита и гарантировала им реальный срок) – она с одной стороны действительно смахивает на «поддержку» Даниэля и Синявского (которые со всей очевидностью нарушили советские законы, и какими бы ублюдочными эти законы ни были, но было крайне глупо утверждать полную невиновность по ним), а с другой – чем-то напоминают такую же шумиху по делу Бейлиса. Когда тоже вся «прогрессивная» пресса в неком умопромрачительном исступлении кричала о «кровавом навете на всё еврейство» (хотя речь в обвинении шла лишь о возможности существования некой отбившейся от истинного иудейства изуверской секты, каковые бывают при всех религиях, и это особо подчёркивалось) и о чудовищном произволе неумолимой государственной машины, решившей опорочить несчастного Бейлиса в своих сугубо пропагандистских целях, припрягши к тому весь свой полицейский ресурс (это когда ведущий адвокат Бейлиса, Маклаков, на секундочку, был родным братом министра внутренних дел). Меня действительно раздражает, когда люди, называющие себя «либералами», не принципы либеральные отстаивают, последовательно и объективно, а сводят всё к надрывной истерике, дешёвым спекуляциям и тупому отрицанию очевидных фактов. Ничто так не дискредитирует гордое достоинство либерализма, как благоглупость, тенденциозность и фальшь, выдаваемые за его сущность в глазах широкой общественности. © Copyright: Артем Ферье, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
